Ползи! (СИ)

Глава 18. Торговля, местные трущобы, бордель и сделка

Две недели мне предстояло быть в море. С капитаном корабля я по подсказке Руны свое возвращение в Коронам обговорил заранее, поэтому с этим проблем не возникло. Два золотых, которые надо было заплатить за место в каюте, Руна мне тоже тогда предоставила — обокрав кого-то, и мне очень хотелось навсегда забыть этот эпизод своей жизни.

Эти два золотых, к счастью, уцелели на острове — никто их не стащил, я их не потерял, они все время лежали в одном из внутренних карманов плаща, который я благоразумно зашил на всякий случай.

Теперь двух золотых нет, и я снова нищеброд. Без имени, без дома, без работы, без средств к существованию. На ближайшие две недели хотя бы пропитанием и ночлегом обеспечен — и на том спасибо. Но необходимо было уже начинать разрабатывать план, как и на что жить дальше.

Я должен отыскать и вытащить из рабства Агнара. Но я не смогу ничего сделать, пока не встану на ноги. И еще мне надо срочно встретиться с Руной, ведь она обещала мне сообщить, где Агнар.

А насчет встать на ноги… Вообще-то была у меня одна идейка… Островитяне, как мы и договаривались при моей высадке на остров, снабдили меня за товары обворованного купца своими легендарными пряностями. Так что теперь я счастливый обладатель мешочка с измельченными травами, очень ароматно пахнущими, кстати. Эти пряности не растут в королевстве. Следовательно, они там востребованы. Следовательно, их можно продать, и наверняка выгодно. Только вот кому? Я знаю только того торговца, в чьей лавке затарился за его же деньги. Сходить, что ли, к нему?

На корабле делать было нечего, поэтому я усиленно тренировался. Мист объявлялась иногда, чтобы учительским тоном напоминать мне о важности тренировок, будто я сам этого не понимал.

— Что за дар ты мне предлагала? По-моему, пришла пора обсудить этот вопрос, — заявил я ей однажды.

— Нет. Ты еще не готов.

— Ой, да ладно тебе, выкладывай давай.

Но Мист просто молча исчезла.

Я остерегался слишком увлекаться беседами с ней. Особенно после того, как однажды один из матросов заявил, что слышал, как я говорю во сне. Каюта матроса была соседней. Мист тогда заявлялась ко мне поздно вечером.

Пучок света получался у меня все такой же, как в последние разы на острове, но Мист сказала, что его можно сделать еще больше и ярче. И я пытался изо всех сил. Похоже, есть какой-то порог тренировок, который необходимо преодолеть, чтобы перейти на ступень повыше в своем развитии.

***

Коронам встретил меня изнуряющей жарой и многолюдными улицами, по которым стекались толпы потных людей.

Первым делом по прибытию я отправился к владельцу лавки, чтобы решить самый главный на этот момент вопрос — деньги. Лавка была открыта, торговец — за прилавком.

— О, здравствуй, дорогой друг, — поприветствовал он меня с улыбкой. — Рад, что ты снова пришел ко мне. Что изволишь купить на этот раз?

— Да мне бы не купить, а продать, — сказал я, вытаскивая мешочек с пряностями.

Открыл мешочек и позволил торговцу заглянуть внутрь.

— А аромат-то какой. Такие травы не растут в нашем королевстве. Откуда они у тебя?

— Я побывал на острове Альмтаха. Знакомое название?

— А как же, — деловито кивнул мужчина. — Альбит скупает у них золото. Эти дикари такие наивные. Золото обменивают на какие-то безделушки и ткани.

— А зачем золото на острове, где нечего купить? — резонно заметил я. — Так что насчет пряностей? Не подскажете, кому их продать можно?

— Зачем же кого-то искать? — тут же всполошился торговец. — Я могу их у тебя купить. Отдам за них хорошую цену… два золотых. — Он в ожидании уставился на меня.

— Согласен, — тут же согласился я.

Лишь бы быстрее деньги получить и свалить отсюда, пока не осыпал новыми вопросами.

Торговец делано равнодушно улыбнулся, но я заметил, как он едва слышно в облегчении выдохнул. Облапошил меня, кажись, торгаш. Впрочем, пусть так — я ему должен был, теперь мы, надеюсь, в расчете.

Я обменял мешочек на два золотых (попросил сразу разменять на серебро и медь) и убрался прочь из лавки. Теперь надо найти жилье. Вряд ли мне светит снять его в каком-то более приличном районе. Я все-таки из касты червей. И пока я могу позволить себе обитать только в месте, подобном этому. Пожалуй, тут и попробую обосноваться.

Только как же это сделать? Вот блин, тяжко людям жилось без интернета. Щас бы глянул объявления на авито и снял комнатушку за короткий срок. А как это сделать, не зная никого в городе и не понимая, куда идти?

Я долго бродил по длинной широкой улице, полной народа. Кстати, в первое свое посещение этого места я все-таки поторопился с выводами. Нечистоты сливали в канавы, вырытые по двум сторонам улицы. Тогда, когда при мне кто-то вылил свой ночной горшок прямо на дорогу — это, наверное, был просто максимально некультурный человек, которому пофиг на правила. Пока бродил по улице, ни разу не видел, чтобы подобное повторилось. Но в любом случае грязь и вонь были основными характеристиками этого места.

— Сын мой, сын… — донеслось где-то в паре шагов от меня, и уже через несколько секунд меня за подол плаща схватили чьи-то дрожащие слабые руки.

От неожиданности я отпрянул. Это был немощный старик, склонившийся к земле. От моего резкого движения он разжал пальцы и упал.

— Простите… — Подбежав к старику, я помог ему подняться.

— Сын мой… — снова пробормотал он, хватаясь за мой рукав.

— Простите его… — К нам подбежала запыхавшаяся молодая женщина. — Он недавно потерял сына и обезумел от горя. — Пойдем, пойдем, отец…

Но старик упорно не хотел отпускать моей руки.

— Извините… — Женщина, виновато глядя на меня, силой разжала пальцы старика и стала уводить его от меня.

— Стойте! Не подскажете, где можно снять жилье?

Женщина остановилась и в раздумье поглядела на меня.

— Можете жить у нас, — наконец ответила она медленно, будто сомневаясь. — Места мало и… удобств не будет. Но мы дешево возьмем, — быстро добавила она.

— Я согласен. — А что, у меня был широкий выбор?

— Пойдемте.

Я отправился вслед за странной парочкой.

— Это ваш отец? — спросил я, немного погодя.

— Отец моего мужа. Умершего.

— Но вы назвали его…

— Да, я называю его отцом. Он стал мне им.

— Как умер ваш муж?

— Зачах от болезни. — Она заметно помрачнела от разговора.

— Простите меня, — запоздало пожалел я о своей неделикатности.

— Вам незачем просить прощения.

Мы шли минут десять, и то потому, что старик не мог идти быстро. Остановились возле двухэтажного дома. Архитектура этой части города удручала: темная, угрюмая, неуютная. Будто даже дома в этом месте хмурились и были недовольны жизнью. Дом был не очень большим, с двускатной крышей, с маленькими оконцами. Мы поднялись на крыльцо, зашли внутрь. Здесь смердело не только вонью мочи и грязи, но и отчаянием, безысходностью, тоской.

Мы поднялись на второй этаж и пошли по узкому темному коридору. Женщина остановилась возле самой последней двери справа. Отперла замок. Я вошел вслед за хозяевами.

И в этой каморке нам всем вместе жить?!

Комнат было две — и обе крошечные. Вторая, видимо, кухня. В ней стояли стол, два обшарпанных стула, деревянные полки, прибитые к стенам, дровяная печь.

В жилой комнате три деревянные кровати, которые кое-как уместились в этом спичечном коробке. И… все. Никакой мебели больше. М-да… скромненько.

— Вы можете устроиться на кухне, если не против, — сказала женщина, покраснев и опустив голову. — В этой комнате мы все не поместимся.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась девчонка лет двенадцати с двух- или трехлеткой на руках.

— Мама, она угомониться не может, плачет.

— Дай ее мне. — Женщина взяла малышку на руки. — Это мои дочки.

М-да… чувствую, тесновато нам тут придется. Ладно, перекантуюсь хотя бы ночь, а там погляжу.

— Сколько с меня?

— Десять медяков… в сутки, — пролепетала несчастная.

Совсем, видать, нищета за горло их семью схватила. Мне стало невыносимо жаль женщину. Все в ее доме просто кричало о нищете. Одеты все члены семьи были плохо: одежда покрыта бесчисленными заплатами, обувь изношена.

Я вытащил серебряный и протянул ей.

— Не надо… — отшатнулась она, будто испугавшись.

— Держи, — твердо заявил я и насильно сунул монету ей в руку.

***

Сутки продлись на двое, потом на трое, и так далее. В итоге я жил у Виам (так звали женщину) уже неделю. Старика звали Укаб, девчонку-подростка — Вали, малышку — Нур.

Виам была красивой, но неухоженной женщиной. Волосы ее были густыми и длинными, но часто грязными. Лицо осунулось, под глазами пролегали непроходимые круги.

Семья действительно нищенствовала. Впрочем, когда я дал серебряный Виам, она отправилась куда-то, а через час вернулась с корзиной, нагруженной едой. У Вали и Нур заблестели глаза.

Я понял, что они живут впроголодь. Возможно, давно не ели. Мы не заслуживаем такого мира.

Один серебряный в этом мире равнялся пятидесяти медякам. Один золотой — двадцати серебряным. На каждой монете было изображение дерева с пышной кроной.

На следующий день после заселения я протянул Виам еще двадцать медяков, в итоге по столько и платил за сутки.

Я просыпался на рассвете, дольше поспать не удалось бы в любом случае, потому что на кухне начиналась возня: Виам готовила завтрак, если было из чего, дети шумели. Старик в основном лежал на своей кровати. Он был не в себе, к тому же, как будто болен. Всех моих вопросов Виам старалась избегать, поэтому я не досаждал ей ими. Я думаю, имя болезни старика — это горе. Вали ухаживала за ним и за малышкой, пока мать занималась домом и уходила на какие-то подработки.

А я слонялся по городу, тренировался, если удавалось уединиться, и все время ждал Руну. Только вот она все не появлялась, Мист, кстати, тоже.

Спустя неделю Виам стала куда-то уходить поздними вечерами — не ежедневно, но часто. Возвращалась она ночью. Мне это не нравилось. Не то, чтобы я тут почувствовал себя командиром, просто как-то беспокоился за женщину. Как за сестру, что ли. Она вызывала желание позаботиться о ней. Хрупкое, несчастное, раздавленное жизнью существо.

В очередной вечер, когда она ушла, я решил проследить за ней. Крался, укрытый темнотой, и чувствовал себя преступником. Шли долго, минут сорок точно. Пересекли пару улиц, и оказались в той, которая была чуточку получше, чем наша, но все-таки тоже бедная. Это было видно по домам и грязи вокруг.

Виам зашла в трехэтажный дом. Я, выждав несколько минут, хотел зайти следом, но только открыл дверь и наткнулся на мужика, перегородившего путь.

— Куда идем?

— Так, это… — Я неопределённо махнул рукой, указывая внутрь дома.

— Цену знаешь?

— Эм… нет.

— Пять медяков за вход.

Я вытащил одну монетку и протянул мужику. Меня пропустили. Я был в чем-то вроде… холла. Обшарпанно, неуютно, грязно. Меня проводили дальше в большую залу, и я застыл на месте, раскрыв рот от изумления. Я был в борделе. Тут и там за столами сидели мужики, попивали спиртное и лапали голых девиц, бесстыдно крутящих перед их глазами всеми своими прелестями. Я обшарил взглядом все помещение, но не увидел Виам.

Справа от меня была лестница на этажи повыше. Я быстро взбежал наверх. На втором этаже влево уходил длинный коридор. Виам была на его середине, она остановилась возле одной из дверей.

— Виам! — крикнул я.

Она испуганно обернулась. В глазах застыл ужас.

— Не делай этого!

— Уходи, Дан!

— Не надо, Виам!

Тут дверь перед женщиной распахнулась, и к нам выглянул обнаженный по пояс мускулистый высокий мужик со шрамами на лице. Правая его рука была перебинтована в области локтя.

— Чего застыл, недоумок? Проблемы какие-то? — Взгляд его не выражал ничего хорошего.

— У тебя проблемы, — кивнул я, не понимая, зачем сам же подписываю себе смертный приговор.

Но мы ведь сначала делаем, а потом думаем, да, Дан? Так что отступать, как всегда, поздно.

Шрамированный направился ко мне. Я — к нему навстречу.

— Оставь эту женщину, — сказал я на ходу.

— Это ты оставь нас, кусок говна.

— Послушай, давай…

Договорить я не успел. Шрамированный двинул мне кулаком в морду, и я отлетел к стене. Встал и ударил его в ответ, но промазал. И снова получил по морде. В глазах у меня поплыло, а голова страшно заныла.

— Идиот, я в стольких сражениях участвовал, а вот твои нежные ручонки, похоже, только баб ласкать умеют, — глумливо сказал он и поднял руку для последнего удара, который, скорее всего оглушит меня.

И тут я увидел. Буквально за пару мгновений. Его рука. В ней было разрушение. Я увидел в области локтя, под слоями бинтов, под коркой крови нечто нехорошее — черное, сгущающееся, гноящееся и постепенно распространяющееся по всей руке. Я увидел это смутно и сам не понял, как это получилось. Но зато понял, что это.

— Ты умрешь, — сказал я и закашлялся, выплюнув… сломанный зуб.

— Ты это говоришь мне? — Мужик от удивления даже опустил руку, а затем расхохотался. — Смотри, сам умрешь, если не свалишь отсюда, щенок.

— Нет, твоя рука… в ней нагноение.

Шрамированный с еще большим удивлением посмотрел на меня. А затем снова рассмеялся.

— Шутки вздумал шутить. Я поцарапал ее об нож одного недоумка, когда объяснял ему, почему со мной связываться плохо. На мне все заживает, как на собаке.

— Но это не заживет. Я знаю, поверь мне.

— Знаешь что, идиот… — Он схватил меня за рубаху и, стукнув об стену, шмякнул на пол. — Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову…

— Ты умрешь от заражения крови… — прохрипел я, ощупывая ноющую голову. — Но я могу помочь тебе.

***

Виам не разговаривала со мной. Ну почти. Только бытовые какие-то моменты обсуждала, а так играла в молчанку. Она даже почти не глядела на меня, а если случайно встречалась со мной глазами, тут же отводила взгляд. По ночам она больше не пропадала. По крайней мере, пока.

— Послушай, — решил я однажды покончить с этим спектаклем, уже порядком надоевшим мне, — я просто хотел помочь тебе. Не надо вести себя так, будто я враг тебе.

— Ты не знаешь, почему я это сделала, — прошептала она и даже на пару секунд задержала на моем лице взгляд. — Мы умирали от голода, когда… когда мой муж покинул нас. Мы даже похоронить его не смогли, потому что на это нужны деньги. Мне пришлось выбросить его труп в море. — Она заплакала, закрыв ладонями лицо. — Вали приходится попрошайничать на улице. До того, как ты снял место у нас, мы загибались от голода.

— Ну, ну… успокойся, Виам… — Я неуклюже погладил ее по голове. — Все образуется. Я помогу вам, слышишь? Виам, я помогу! Ты только перестань ходить… в то место.

— Не пойду… — прорыдала она. — Думаешь, мне нравилось этим заниматься? Думаешь, нравилось предавать память моего мужа? Я только… ради детей… чтобы от голода не померли.

— Иди ко мне. — Я притянул ее изможденное тельце и прижал к себе. — Все образуется, вот увидишь…

***

Вечером того же дня к нам заявился шрамированный. Виам с девочками ушли в лавку за продуктами, дома были только я да старик, который спал.

— Как ты нашел дом? — спросил я, хватаясь за рукоять меча, который висел на стене.

— Да брось ты это дело, — махнул он рукой и вальяжно устроился на стуле. — Я по делу. А дом найти не проблема, ведь здесь я и увидел впервые Виам. Понравилась она мне.

— И ты воспользовался ее беспомощностью и безвыходностью ее ситуации, — процедил я сквозь зубы, жалея, что не достаточно силен, чтобы приложить его шрамированную морду об стену.

— В моей жизни всегда были только кровь и выпотрошенные кишки, — сказал мужик без тени иронии или насмешки, — и потрахаться с хорошенькой бабой — единственная радость в моей жизни.

Я брезгливо поморщился.

— Зачем явился?

— Ты сказал, что поможешь мне. Гляди. — Он закатал рукав рубахи, и я увидел плоть в области локтя — на нее жутковато было глядеть.

Я понял, что заражение началось.

— Так поможешь?

— Не знаю. Надо попробовать. Но не бесплатно.

— Сколько? — спросил он без раздумий.

— Нет, не за монеты.

— Тогда что же?

— Я хочу научиться драться.