Пока дышу

Глава 11

Несколько часов я бежал по дороге, держа за уздечку Бусю, изредка переходя на шаг, конь вел себя на удивление спокойно, не показывая свой крутой нрав.

К часам трем в голову мне стукнула мысль, что надо бы свернуть с дороги, а то в селении точно отошли и возможно за мной отправили погоню.

— А оно мне надо встречать с этими хорошими людьми, неа не хочу, — проговорил я вслух. И начал более внимательно рассматривать обе стороны дороги, ища какую-нибудь тропу, уходящую в лес.

Спустя полчаса поиска я увидел справа небольшую тропку, следопытом я был не очень хорошим, но сложилось впечатление, что по ней периодически, раз в неделю или две ходили и следы лошадей имелись.

— По большаку мне не стоит идти, мало ли кого встречу, да и донесут обо мне в селение, а если пойду по тропке, мало ли куда она меня приведет. Но опять же, всегда смогу вернуться на большак, а вдруг она вдоль дороги идет или же там деревенька есть и мне подскажут ближайшую дорогу, а то куда иду даже и не знаю, — рассуждал я вслух о выборе пути.

Решив все для себя, обратился к коню:

— Ну что, Буся, давай сменим нашу дорожку. — В ответ услышав лишь фырканье.

Не спеша двинулся по лесной тропе, ступать старался аккуратно, как учил Крий, чтобы ни веточка не поломалась, ни кустик не шелохнулся. А то мало ли, поставил кто на этой чудесной тропке капкан на особо любопытствующих.

— Может и зря волну гоню, а тропка в лес по грибы ходить, — тихо прошептал я, пытаясь себя успокоить, хотя чуйка твердила, что не все так просто.

Откуда у меня чуйка взялась, так в месте моей учебы без нее никак или ходи вечно в синяках, полуголодный. Это первую пару месяцев меня к ужину али обеду звали, а потом, кто не успел тот опоздал, вот и пришлось научится чуять золотой момент, хотя мне кажется такая чуйка и в армии у многих вырабатывается, еще в той жизни встречал людей с ней.

У одного парня чуйка была на деньги, например предложат ему какое-то дело, он призадумается и откажется, а спустя время и действительно не получилось заработать, а в другом и не думая, соглашается и зарабатывает. У другого же чуйка на неприятности, даже разговорился с ним пытаясь выяснить, как же он чует эти неприятности. Как же он мне тогда сказал: «Понимаешь, вот позвали меня как-то в кафе, хотелось пойти, а внутри как будто все противится и морозцем отдает и мысль в башке, не надо туда ходить, неча там делать, а на следующее утро узнаешь, повздорили там с кем-то ребята, да и порезали одного. Не раз меня это чувство выручало, особенно в армейке».

Вот и у меня теперь есть что-то подобное и действительно, как морозцем промораживает, правда не всегда работает или я не всегда к этому чувству прислушиваюсь.

Пройдя по тропе километров десять, а может и двенадцать, я увидел очищенное место для отдыха, а именно полянку, очищенную от кустарника и прочего мусора, со сделанным навесом и приготовленными дровами, а также со старым кострищем, обложенным камнем.

— Интересное место, кто же тебя приготовил? — скинув вещи, я отпустил Бусю и обнажил меч, стал обходить столь удобно приготовленное под ночлег место, интуиция молчала, значит тропой пользуются и место специальное, чтобы лишний раз не светиться на большаке.

Возле одного из столбов лежала солома, за навесом шла тропинка, но уже более узкая.

Пройдя по ней вперед, я обнаружил, что тропа разделялась, а свернув вправо еще через метров пять увидел яму, в общем, свалка с отходами и туалет в одном флаконе.

Вернувшись обратно к развилке, я повернул влево на этот раз тропинка привела меня к роднику.

Стоянка для сна, отхожее место, чтобы запахи не распространялись, али какая еще зараза, родник опять же есть с водой, интересно получается. Напившись из родника — вкусная, свежая, но холодная, — умывшись, вернулся обратно к тропе.

— Ну что, Буся, — обратился я к коню, аккуратно поглаживая животину по морде, — думаю, лучшего места для ночлега и отдыха нам не найти.

Сняв с коня седельные сумки и расседлав, я накинул веревку ему на голову и привязал к стволу дерева, не убежит, стреноживать лошадь не хотелось.

На морду кинул торбу с овсом, сам же занялся костром и приготовлением пищи, за бытовыми мелочами и пролетел остаток дня.

Расстелив свою походную кровать, завалился спать, вырубился махом.

— Деда, а деда, ну на кой мы сюда пришли, неужто дома не могли заночевать? — обратился мальчишечий голос к старику сидящему напротив и чистящему рыбу. — А уху и мамка может наварить.

— А ну цыц, мелочь, со старшими пререкаться взял, вон, воды сходи набери, — и кивнул на деревянное ведро.

Мальчишка мигом схватил ведерко и побежал к озерцу, прошел по тропинке меж тальника, опоясывавшего озеро, влез на деревянный мостик и зачерпнул. Пареньку было лет семь, не больше, яркие голубые глаза, волосы цвета спелой пшеницы и улыбка от уха до уха, можно было сказать, лягушачья, но она его не портила, а наоборот, придавала какую-то красоту, а главное, лицо его было знакомо. Но где я его видел, вспомнить не смог.

Вернувшись, он поставил возле деда ведро с водой:

— Вот, дедушка, набрал.

— Ну, раз набрал, вот, мой зелень, — и дед достал из холщовой сумки зелень.

Пока мальчик аккуратно и со всем прилежанием мыл зелень, дед снял с костра котелок с ухой и поставил на землю, из той же сумки извлек пару больших куриных яиц.

— Ну все, внучок, давай ужинать, — и первым зачерпнул из котелка ушицы.

Трапеза прошла в полном молчании, лишь доносился стук ложек о металлический котелок.

Облизывая ложку, дед с прищуром и с хитринкой посмотрел на внука:

— Ну что, внучок, а теперь поговорим как взрослые сурьезные люди, ты же у меня ужо совсем взрослый.

Мальчишка аж просиял, сделал сосредоточенную рожицу и кивнул.

— Ну так вот, разговор не для чужих ушей, и даже не для папки и мамки, все что я скажу, знать должен только ты и язык держать на замке. Так вот, Матвей, что ты знаешь обо мне и о роде своем? — и старик замолчал, давая мальчику подумать.

— Так, деда, роду мы воинского, тятька в служилых казаках ходит, да и ты старшиной казацким был, щас ты кузнец со своей кузницей и дюже мастеровитый, даже с города к тебе ездят, уважаем в селе у нас, хоть и не староста, но слова поперек тебе никто не скажет, так же тятка рассказывал, что ты османов воевал, — и парнишка задумался, — во в крымской войне.

— Все верно, Матвеюшка, все верно, — с грустью проговорил дед, — только не дед я тебе, а прадед, дед твой как раз на той войне и остался, как ни берег я его.

И дед на минуту замолчал, задумавшись о чем-то своем, старческом.

Наученный горьким опытом, мальчонка понимал, что в такие моменты не стоит тревожить и как можно тише подбросил дров в костер.

— Так вот, Матвей, — дед продолжил, как ни в чем не бывало, — роду мы не простого, пращуром нашим на Руси-матушке был младший жрец Световида, храм которого стоял на острове Руян и когда туда пришли христиане с армией данов и норманов, битва была жестокая и пращур наш, его звали Воислав, смог пережить ту сечу, а после и ушел на Русь, вот от него и идет наш род.

— А кто такой Световид, да и остров Руян, да и отчего наши христиане туда пришли войной-то, а, деда Прохор? — с детской непосредственностью посыпались вопросы мальца.

— А ну тихо, я сказал, — повысил голос старец, — опосля задашь вопросы, а будет их у тебя еще немало. Так на чем я остановился? Пришел он на Русь-матушку, много где побывал, много что делал, непростой он человек был, знанием тайным и силами обладал, и лечить мог, и глаз отвести, и морок создать, грозу призвать, и в волка оборотиться. Много и я умею, — продолжал старик, — да жаль, дед мой стар был сильно и не всему меня научить смог, на стотридцатом годочке и помер, но что сам умею, тому тебя и обучу.

И вот в конце монолога деда я проснулся весь в поту.

Да, давно у меня таких снов не было, с самого начала учебы, почитай. Я все обдумывал разговор деда и внука. И вспомнив лицо паренька, подумал, что где-то я его уже видел, вот только где? Я проматывал всю свою жизнь и пытался вспомнить.

И вспомнил! У бабушки моей дом в деревне был, и видел там фотографию, нет, даже не фотография эта была, а настоящая фотокарточка начала двадцатого века, на ней было два мужчины в казачьей форме енисейской губернии. Так вот один и был Матвей, повзрослевший и возмужавший с такой же лягушачьей улыбкой от уха до уха как и у бабушки моей, а после и у меня была такая же.

И бабушка про него много рассказывала, хоть и не любила его, ну это я уже потом понял, когда вырос, жестокий говорила человек был. Но кузнецом слыл отменным, да и силен дюже, а пьяных и драк не любил, случай был с ним, когда домой из кузни возвращался, на дороге два драчуна кулаками размахивали, так он их за запястья взял, разнимая, да и сломал руки. А и пить мог не пьянея, дома у них ведро стояло с водкой или со спиртом и после работы вернувшись, он мог выпить ковшик из того ведра, видел я тот ковшик, два литра в нем, не меньше. А после лет в шестьдесят или около того ушел в сорок третьем на войну и не вернулся.

— Мда-а-а, кровь не водица, действительно, совсем не водица.

Солнце было уже высоко, когда я окончательно проснулся.

— Эх, — потянулся, разминая мышцы, — сиди не сиди, а жрать хочется, да, Буся? — обратился я к своему транспорту.

На что в ответ получил лишь укоряющий взгляд. Подойдя и погладив по морде свое приобретение, я надел ему торбу с овсом. Сам тоже решив перекусить. Чем бог послал, а бог послал пару куриных яиц и краюху хлеба с куском вяленого мяса. На удивление, ни яйца, ни мясо не испортились за вчерашний день, завернуты они были в какой-то лист, уже пожухший. Может, он и не дал им испортиться. Перекусив, я завалился на лежанку, отправляться в путь сегодня желания не было. И мысли все крутились вокруг сна.

Я прокручивал разговор деда и внука. Кое-что даже в памяти отдельно всплывало, по молодости интересовался язычеством, кое-что знаю. Остров Руян у Пушкина в произведении он назван Буян. На котором стоял алатырь-камень. Не знаю, алатырь был там или нет, а вот храм Световида точно стоял, даты не помню, когда племя славян, проживавших там, было разбито. Но вроде как Владимир Русь крестил и христианство было признано основной религией в этот период.

Понятно, что волхвы по лесам еще прятались, но в открытую уже не возносили хвалу богам. Что еще помню, даны напали на остров, кстати там всего населения-то было что около двух-трех тысяч, что впрочем неважно. А армия у данов насчитывала около двадцати тысяч и во главе стоял католический кардинал, его вроде потом за борьбу с язычеством канонизировали.

Основной ударной силой, были конечно даны, но и норвежцев хватало, викингов всяких. Причем викинги сами были язычники и что они там делали неизвестно, в общем тоже история мутная. Язычники у Владимира просили помощи. Он им отказал под предлогом, что у него там какая-то заварушка была. В итоге, защитники Руяна одни бились и от армии данов ни хрена не осталось, одни рожки да ножки.

Ага, тоже мне триста спартанцев, самое интересное, что в нашей истории таких моментов, когда малыми силами одерживали сокрушительные победы, очень много. Только ни фильмов об этом, ни книг.

И считалось, что всех Руянцев вырезали, вот именно «считалось». Как оказалось, не всех. На самом деле, не удивлен, по любому пару кораблей с детишками да бабами, отправили куда-нибудь, да на ту же Русь. Храм или святыня Световида вроде был выполнен из дерева и красив был, и богат, хех европейцы походу не меняются.

Подумав, что уже поздно сегодня выдвигаться, я решил устроить себе банный день, а то за прошедшую ночь весь исцарапался, пару мест даже до крови расчесал, ну точно, паразитов подхватил. Заодно и прокипятить свои вещи надо, не знаю поможет или нет, но буду надеяться.

Побродив с часик по округе, я набрал валежника к уже заготовленной добрыми самаритянами куче дров, Буся с интересом за этим наблюдал, иногда подбадривая меня ржанием.

Сходив к роднику за водой и набрав полный котелок, я наконец занялся костром, уже привычно сотворил знак игни и костерок весело разгорается. Сходив в лес и срубив три больших ветки, вернулся. Две из них воткнул в землю возле костра, третью кинул перекладиной и на нее повесил котелок с водой.

— Блин, что ж сразу-то не подумал, — подхватив топорик вновь направился в лес, немного походив, нашел ветки, которые меня устроили, заострил с одного из концов, сделав обычные колышки и бросил рядом. Тем временем вода уже подогрелась, сняв котелок с огня, разделся, скинув куртку.

Подхватив котелок, отошел к краю леса, дабы мокроту не разводить, а то грязь месить желания нет.

Подождав пару минут, пока вода остынет, не в кипятке же мне плескаться, намочил волосы, взяв заранее приготовленный кусочек мыла и намылил голову, пенная вода бежала по лицу. Закрыв глаза, чтобы не попала, пришлось возвращаться к лежанке и искать какую-нибудь тряпку, дабы лицо протереть. Справившись с этой задачей и подхватив тряпку, вернулся на место, усевшись на голую землю. Начал брить голову, в Каэр Морхене меня обычно подстригал Крий, большими такими ножницами, они как по мне, были предназначены овец стричь, но стригли меня.

И так помаленьку и аккуратно выбрил себе голову острым ножом, ни разу даже не порезался. Протерев затылок, вновь поставил остатки воды на костер. Их должно хватить, чтобы сбрить бороду. Когда вода подошла, аккуратно умылся, прополоскал тряпку и не выжимая, положил на лицо. Вроде так кожа мягче становится, в старых Советских фильмах видел, так брадобреи делают. Минут через пять убрав тряпку еще раз умылся и приступил к бритью.

В Каэр Морхене стояло огромное зеркало, обрамленное в деревянную раму, уже почерневшую от времени и все предпочитали бриться напротив него, хоть и фонило магией, так что медальоны прыгали, но всем было насрать.

Однажды я спросил у Весемира откуда сие чудо, в ответ получил что-то невнятное, мол, от мага какого-то осталась. Я больше ходил, удивлялся, как его при штурме не разбили или не сперли, но это останется тайной. Так же не спеша побрился, но вода закончилась, пришлось идти к роднику.

Поставив вновь греться воду, я стал ждать, мысли текли вяло и ни о чем не хотелось думать. Буся с интересом наблюдала за моими действиями и тихо жевал какую-то ветку с листьями.

Как я брил подмышки, описывать не буду, ничего интересного. А вот очищение интимных частей тела, о это было что-то. Действо достойно попасть в анналы эпистолярного жанра. Бритье паховой области было опасно, уж очень опасался, что рука дрогнет, а в таком случае можно смело идти в ручейке топиться.

Как после выяснилось, живность на моем теле быстро сменила зону обитания, им было куда отступать, на заднице у меня тоже волосы растут и хорошо растут. Если бы кто-то в этот момент зашел на поляну, он бы увидел очень примечательное действо. Голый, лысый мужик, валяясь на земле, свернувшись в три погибели, громко матерясь, ковыряется у себя ножом заднице. И это мягко я описываю всю ситуацию. Не был бы лысым, точно поседел бы, очень уж это несподручно сделать, да и свое хозяйство можно легко зацепить. И да, теперь точно знаю, что Буся у меня конь, ну не может так ржать простая лошадь.

Наконец, закончив с очисткой растительности на своем теле, я приступил к кипячению вещей, не знаю насколько это поможет, но надеялся избавиться от паразитов.

Остаток дня это действо у меня и заняло, сходить набрать воды, засунуть туда шмотку, поставить на костер, подождать пока закипит, достать палкой, повесить сушиться, и так по кругу. Хорошо, что первым делом обработал свою одежду, не пришлось голым или в мокрой одежде ложиться спать, она успела высохнуть. Сделав себе взвар и доев яйца с хлебом, я завалился спать. Бусю и в эту ночь не стал стреноживать, а просто привязал к ветке. Ночь для меня прошла на удивление тихо, спокойно и безмятежно. Сны не снились, паразиты не бегали. Так что я проснулся выспавшимся и отдохнувшим.

По полянке клубился легкий туман, лучи солнца еле пробивались, по внутренним ощущениям было часов семь утра. Сходив до родника ополоснуться и набрать воды, я вернулся на полянку. Разведя костер, поставил воду греться, в то же время пошел в лес собирать хворост, после вчерашних процедур хвороста осталось сущие пустяки и не дело оставлять место своего ночлега пустым, когда я сюда прибыл, были дрова, когда отсюда уйду, они тоже должны быть. Управившись за минут двадцать, я вернулся на полянку к мерно кипящему котелку, бросив туда трав, чтобы заварился напиток.

И начал собирать и укладывать свои вещи в мешок. Попив взвара и позавтракав вяленым мясом с сухарями, я пошел кормить Бусю, накинув ему все ту же торбу с овсом. Взвар к тому времени совсем остыл, и я перелил остатки во флягу. Сходив к ручью, ополоснул котелок и набрав воды, пошел поить свою животинку.

Через полчаса готов был выдвигаться, взяв под узды Бусю, направился дальше по тропинке. Два следующих дня прошли в путешествии, тихом, спокойном и скучном. На тропе мне попадались полянки такие же, как и предыдущие, с навесом, дровами и небольшим родником рядом, там я и располагался ночевкой. Удобно и не поспоришь, было идти по тропе контрабандистов. За эти дни я многое успел обдумать, особенно часто мои мысли возвращались ко сну, да интересно и познавательно, но пока не сильно полезно в моей ситуации.

Хотя кое-что ценное я все же вынес, особенно полезен оказался первый сон. Он помог почувствовать и пробудить в себе магию. Даже знаки стали чем-то большим, чем у остальных братьев. Но толку опять же немного, у меня появилось магическое сосредоточие или я просто стал его чувствовать с помощью медитации, да и так в движении оно заполняется, но без моего участия. В медитации быстрее, чем в движении. Но никаких знаний и понимания, как все устроено, у меня нет. Просто плыву по течению в этом направлении.

Можно конечно поэкспериментировать, но честно не тянет, жить как минимум триста лет буду, если не убьют, а за триста лет уж знаний наберусь у других больше, чем сам на экспериментирую. Да и не все эксперименты заканчиваются хорошо, особенно без понимания хотя бы основ, а из-за собственной глупости помирать не хочется, ведь уже один раз умер и мне это не понравилось.

Где-то после обеда впереди я услышал голоса разумных, идущих по тропе мне навстречу, сколько их было не разобрать. Я продолжал двигаться вперед и спустя какое то время ветер донес до меня запах, а минут через десять я смог сосчитать голоса, там шли трое разумных, из них один говорил громче и голос у него был низкий и хриплый. Понимая, что скоро их увижу, я решил не торопить события и не лесть на рожон.

Так как с тропинки в лес не уйдешь, да и глупо это, я подошел к самой кромке леса и спрятал в рукава по метательному ножу. Обнял Бусю справа, дабы он меня немного прикрывал и стал ждать.

Минут через двадцать на тропинке появилась процессия: два вооруженных эльфа, у одного из них был лук в руках, у другого копье и топорик за поясом, с ними шел краснолюд. Тот был одет в зеленоватый кафтан с красной шапкой и на первый взгляд безоружен. Понятно, что эльфы выступают в роли охранников. С ними была и живность — три пони, нагруженных мешками.

А вот значит и те самые вольные торговцы, прав я оказался. Эльф с луком шел первым, за ним краснолюд, ведя под уздцы одного из пони, второй же пони был привязан к первому. Дальше еще один эльф. Шли они достаточно расслабленно, переговариваясь. Сразу видно, не первый раз здесь ходят и не боятся, непонятно, как они меня-то еще не увидели. Расстояние между нами составляло метров тридцать и только тут эльф обратил внимание, шикнув на краснолюда и кивнув на меня, он достал стрелу из колчана и наложил на лук, они изрядно напряглись. Эльф поднял лук и начал его натягивать, ну куда ты спешишь-то, шли бы своей дорогой. В этот момент из рукава у меня почти случайно показался метательный нож, поймав отблеск солнца лезвием, направил солнечного зайчика прямо в лицо к эльфу, он аж скривился. А расстояние между нами уже было метров десять, может чуть меньше, а тут уж я не промахнусь. Эльф на секунду отвернулся и что-то сказал своим спутникам, быстро сойдя с тропы, он встал напротив меня. Меж тем остальные ускорили шаг, бросая на меня подозрительные взгляды.

Полчаса мы стояли друг напротив друга, эльф с наложенной стрелой на луке и я с метательным ножом в руке и лишь Буся иногда всхрапывал и периодически бодал меня головой, напряженно было стоять, но тут ничего не попишешь. За это время я успел подробно изучить эльфа: бледная кожа и большие ярко-зеленые глаза, отсутствие растительности на лице, открытый лоб и черные как смоль волосы, заплетенные в аккуратную косу, причем в косе что-то поблескивало, возможно украшение. Длинные уши, прижатые к голове, в общем при виде него, сразу можно сказать не человек, было в нем что-то чуждое. Да похожи, да он тоже гуманоид, но не человек, это становилось понятным при первом взгляде. Ну или так как я вижу впервые представителя эльфов, вся его чуждость мне и бросается в глаза, нету в нем ничего прекрасного, а вот гордость и надменность видно, как он ни старается их спрятать.

Одет он был в какой-то кафтан ниже колен, а может это была броня, я так и не понял, на груди закреплено два ножа, смотрящих ручками вниз.

Эх, надо идти, а то стаять можем до заговенья.

— Удачи, — и перехватив уздечку поудобней, я двинулся параллельно тропе, потихоньку смещаясь к ней, Буся мерно шлепал следом. Я старался не оглядываться, хоть и хотелось.

Выйдя на тропу, я услышал достаточно мелодичный голос:

— И тебе Vatt'gern.

Не утерпев все-таки оглянулся, увидел спину эльфа, спокойно шагавшего в другую сторону.

После чего я выбросил эту встречу из головы, а смысл заморачиваться, ну встретились и встретились, аккуратно разошлись бортами и дальше каждый продолжил путь.

На третий день пути мне прям под ноги выпрыгнул заяц, быстро создав и применив знак ирден, я подхватил тушку обездвиженного лопоухого, свернув ему шею, вот мне и ужин с завтраком, а то сухари с вяленым мясом осточертели.

На пятый день появилась развилка, сама тропинка шла дальше и стала намного уже заметно, что дальше почти никто не ходит, все сворачивают в другую сторону, так сделал и я.

А через полдня пути вышел на большак.

На дороге периодически попадались то крестьяне идущие по своим делам, то мелкие торговцы, везущие свой товар.

К закату солнца я вышел то ли к большой деревне, то ли к маленькому городку, который опоясывали деревянные стены, но справа и слева размещались бедняцкие халупы. А нет, вдали видны были нормальные, ухоженные дома.

Подойдя к воротам города, я уплатил монету за вход, стражник меня внимательно осмотрел и лишь пренебрежительно бросил:

— Еще одна нелюдь пожаловала, — и, сплюнув на землю, отвернулся.

Поблуждав немного по городку и два раза вляпавшись в отходы жизнедеятельности, я нашел таверну.

Вывеска была прикреплена к забору, на ней намалевана кружка пива и связка колбасы.

Во дворе меня встретил парень лет шестнадцати на вид, в грязной старенькой рубахе и штанах, да в кожаных ботинках, рыжий, весь веснушках.

— Что желает, милсдарь? — обратился ко мне парень со всей доброжелательностью.

— Это же таверна? — спросил я в ответ.

— Истинно так, милсдарь, это таверна уважаемого Гравика, лучшая во всех Соловьях.

— Ну тогда держи, — протянул я ему уздцы Буси, сам же после того как паренек их взял, снял седельные мешки, — накормить овсом и помыть.

Паренек молча потянул Бусю за собой, я же отвернулся и пошел внутрь.

Таверна как таверна, столы с сидящими за ними посетителями, душно, ну хоть чисто. В углу находилась стойка и стоящий за ней мужчина. Кроме естественного освещения, идущего с улицы через маленькие оконца, на потолке висела еще люстра с зажженными свечами, их было пять, большие и массивные давали весьма скудное освещение, но можно сказать справлялись со своей задачей.

Трактирщик представлял собой худую каланчу с маленькой бородкой и редкими волосами пшеничного цвета, одет он был в чистую рубаху из некрашеной ткани, а поверх красовалась кожаная безрукавка, больше из-за стойки и не разглядеть, да я и не стремился, мне местная мода как-то до одного места.

— Здравствуйте, уважаемый, есть комнаты свободные да и пожевать чего-нибудь? — обратился я к трактирщику.

Оглядев меня, он задержался взглядом на медальоне и расплылся в слащавой улыбке. Болгарин, наверно.

— Две монеты за ночлег, одна за ужин и одна за кружку пива, а пиво у меня лучшее в этом городе, так что не побрезгуйте, милсдарь ведьмак.

— Держи, — кинул ему запрашиваемые деньги, — пошли, комнату сначала покажешь.

Он махом сгреб монеты со стойки и направился на лестницу, на втором этаже открыв одну из дверей.

— Вот, милсдарь, пожалуйте, комнатка, а ежели хотите с себя смыть пот с дороги, то ванна еще одна монета, вам ее суда и принесут да водой наполнят.

Комната не представляла собой что-то особенное, кушетка возле одной из стен и небольшое окошко. Пройдясь к лежанке, я кинул на нее вещи и повернулся к трактирщику:

— Устраивает, а с ванной потом. Помыться не мешало бы, несет от меня, я бы даже сказал, воняет.

Трактирщик протянул ключ и пошел, но возле двери обернулся и спросил:

— Насчет ужина распорядиться?

Я молча кивнул.

Усевшись на кровать, стянул сапоги, эх, хорошо, посидев так минут пять, давая ногам подышать и не дыша сам. Вновь надел сапоги и пошел в зал, не забыв закрыть дверь.

Разместившись за одним из столов возле стенки, стал ожидать ужина и разглядывать посетителей.

Их прям можно по группам разделить. За одним сидели крестьяне с каким-то затравленным видом. За другим ремесленники, вон среди них кузнец выделяется шириной плеч и ожогом на руке, эти явно были поуверенней в себе. За другим же сидел в одиночестве, как мне кажется или богатый путешественник или торговец, нет, все-таки торговец. За соседним столом пятеро здоровых бугаев, да при оружии, изредка бросая взгляды на торговца, явно его охрана.

Молодая девчонка в сером платье и таком же чепчике, с невыразительным лицом, поставила передо мной тарелку с похлебкой, а также блюдо с жареным мясом, я сразу приступил к трапезе, похлебка оказалось то ли супом, то ли кашей с овощами, на мясном бульоне, так себе вкус, а вот мясо было прекрасно. Прожаренное, с хрустящей корочкой, в специях, пиво действительно оказалось на диво хорошо. Так, что смел я все за пару минут и даже заказал вторую кружку, они были литровые и деревянные, даже непонятно, что больше весит то ли кружка, то ли пиво.

В общем, сижу, наслаждаюсь и балдею. И тут в помещение вваливаются три субъекта в латах, поверх которых накинуто сюрко с гербом, сюрко желтого цвета, а вот герб синего, на нем три дерева и щит. У двоих в руках были копья, у третьего меч за поясом. На стражников больно похожи, тех которые стоят на входе в город. Пару минут они топтались возле входа, давая глазам привыкнуть и заодно кого-то высматривая. Старший, обведя зал взглядом несколько раз, уверенно направился ко мне. Эх, ну кому успел плохое сделать, сижу никого не трогаю.

Подойдя ко мне, старший обратился:

— Милсдарь ведьмак, я полагаю? — и уставился прямо в лицо.

Я молча кивнул, говорить желания не было, размышлял в какую передрягу успел ввязаться.

— Начальник стражи этого города приглашает вас к себе на приватный разговор, со всем почтением, естественно.