Погоня за судьбой. Часть II

Глава XII. Решение и последствия

… — Это не пройдёт тебе даром, Вячеслав, — стараясь держаться невозмутимо, проскрипел Расмус Тамберг.

Седой втолкнул его в свой кабинет, следом за мной вошёл Арни и запер дверь.

— Признайся, ты ведь хотел со мной расправиться? Снайпера на крышах, как правило, именно для того и сидят, — сказал Седой, подходя к своему столу.

По стенам плыли горные пейзажи, белоснежные кучевые облака огибали седые сопки.

— Я хотел тебя припугнуть, — холодно ответил старик. — А заодно уберечь от опрометчивых действий. Не уберёг…

— Меня нельзя так просто припугнуть. Со мной это не работает, неужели ты ещё не понял? Да нет, ты же не дурак. Я уверен, что я был бы уже мёртв, если бы не она, — он кивнул в мою сторону.

— Если бы не она, ты бы и дальше управлял своим заведением. Теперь же, очень скоро этому придёт конец, — сказал Тамберг.

Седой плюхнулся в кресло, плеснул себе виски и заметил:

— Ты ещё можешь всё исправить, Расмус. Позвони своим и скажи, что мы договорились о перемирии.

— Нет. Наказать… — Лицо его исказила гримаса, он, подчёркнуто не глядя в мою сторону, мотнул головой. — Пристрелить это бешеное животное — стало делом чести. И теперь нужно проучить тебя самого.

— Мы ещё посмотрим, кто кого проучит. — Седой нажал скрытую под столешницей кнопку, и часть стены отодвинулась в сторону, открывая тёмный проход в технические помещения. — Пошли, Расмус.

Тамберг не сопротивлялся и последовал за Арни. Наша маленькая процессия миновала несколько поворотов тёмного коридора и оказалась в кладовке. В углу был свален какой-то хлам, у стены стоял крепкий железный стул, под потолком мерцала одинокая лампочка. Арни выставил стул на середину комнаты и молча указал на него старику. Расмус без сопротивления опустился на сиденье. Седой достал откуда-то наручники, просунул руки старика меж прутьев спинки и сковал сзади. Затем встал напротив старика и сказал:

— Эта чёрная хреновина, которая угробила Циконию… Ты же понимаешь, что она придёт за нами?

Тамберг молчал и, горделиво подняв подбородок, сверлил Седого презрительным взглядом.

— Мы теперь можем не тратить время на вежливость, этику и прочие словоблудия, — продолжал Седой. — Настала пора решать вопросы кардинально, по-взрослому. Точно так, как ты решил пять лет назад с моим братом… Даже не думай отпираться, я знаю, что это был твой заказ.

— Он позволил себе слишком много. Он проявил неуважение! — рявкнул старик.

— Ты всё цепляешься за какие-то традиции, невесть кем придуманные, лицемерный старик. Ставишь их выше жизней. А как тебе такое?!

Седой взмахнул рукой, раздался глухой удар, Тамберг вздрогнул всем телом. На морщинистой щеке медленно расплывался кровоподтёк от кастета, который поблёскивал на сомкнутых пальцах Седого.

— Чего ты добиваешься? — сплюнув на бетонный пол сгусток крови, хрипло спросил Расмус.

— Ничего дельного я от тебя уже не добьюсь, так хоть развлекусь немного. А ты пока припоминай, как посылал своих ребят на маршруты моего брата. Как сломал ему сеть поставок морепродуктов, отжал наш с ним рынок. Как регулярно насылал наркоманов-отморозков на мой бар. Или это был не ты? — Седой, прохаживаясь по комнате, словно тигр перед прыжком, остановился и приобрёл задумчивый вид. — Или это Мартинсоны? Да, впрочем, какая разница? Ты и за них ответишь.

— Ты уже мёртв, — прохрипел Расмус. — После того, как ты меня убьёшь — тебе конец.

— Всё, что ты можешь — это лаять. Укусить ты больше не в состоянии.

Седой размахнулся и снова ударил. Что-то хрустнуло, Тамберг застонал. Скрестив руки, я стояла у стены позади Тамберга. Мне почему-то было жаль этого старика, который с покорностью принимал свою судьбу здесь, в тёмном подвале. Потеряв сына, он уже был готов отдать и жизнь. Седой тем временем нанёс третий размашистый удар, повернулся ко мне и спросил:

— Лиза, не хочешь поучаствовать? В конце концов, он и твоей смерти хочет.

— Нет, не хочу, — отказалась я. — Он ничего мне не сделал.

— Ну, как знаешь… Что чувствуешь, Расмус? Тебе больно? Эта боль заглушила твою внутреннюю, от потери отпрыска? Чего ты молчишь? Ну вот, отключился… — Он наклонился над телом и приподнял веко Тамберга. — А что это тут у нас? Да он нас пишет, представляешь, Арни? Смотри-ка, его глаза всё записывают. Давай кончать его…

Арни достал из кармана полиэтиленовый пакет и с явным нежеланием протянул его в сторону Седого. Взяв пакет, Седой накинул его на безвольно повисшую голову Расмуса. У меня внутри ёкнуло, какая-то чёрная, холодная и давно уже знакомая яма разверзлась в желудке. Мне вдруг стало страшно от того, что собирается сделать Седой — некогда рассудительный и спокойный, а теперь превратившийся в чудовище. Точно такое же, каким была я сама…

— Не надо, — еле слышно прошептала я, поддавшись необъяснимому порыву.

Горло перехватило, но Седой услышал и вопросительно поднял взгляд.

— Это ещё почему? — нахмурился он.

В гортани першило, и мне пришлось прокашляться.

— Я не знаю историю ваших взаимоотношений. Я тут совсем чужая, но мне доводилось видеть… И делать всякое. Я знаю, что это такое — потерять человеческий облик. Но мы должны оставаться людьми, обязаны становиться ими, даже если перестали быть.

— Ты хочешь, чтобы я отпустил его? — Седой, чуть прихрамывая, подошёл вплотную ко мне, достал откуда-то наполовину скуренную сигару с чёрным обугленным кончиком. — Ты понимаешь, что он — рептилия, хладнокровный убийца? Возможно, даже хуже — он отдаёт приказы.

— Но он же тоже человек. Потерявший сына, к тому же.

Седой привалился к стене рядом со мной, раскурил сигару и выпустил под потолок облако дыма.

— Что чувствует тот, кто потерял самого родного человека? — спросил он. Я промолчала, а он продолжал: — Он чувствует, что ему больше нечего терять. Когда-то я был в плену у этого чувства, но потом оно притупилось. А сейчас, когда я понимаю, что эта чёрная штука неминуемо окажется здесь… Она окажется, поверь мне… Это чувство вновь вернулось ко мне.

— Так что ты потеряешь, если отпустишь его?

— Я приобрету непримиримого врага на свободе. Врага, которому тоже нечего терять. Часто ли ты отпускала своих врагов, Лиза?

— Ни разу. Но это не уберегло меня от потерь.

Он некоторое время размышлял, затем оттолкнулся от стены и направился к выходу из помещения. На пороге обернулся:

— Арни, заказывай такси для нашего гостя, и пусть ребята подготовят машину — мне нужно кое-куда съездить… Из уважения к тебе, Лиза, и в знак признательности я отпущу его. Так будет хуже для него — он будет жить и страдать. Но знай — все последствия этого решения я разделю с тобой…

… Из переулка, ведущего на улицу, показались стремительно приближавшиеся отсветы фар, и через несколько секунд на асфальтированную площадку влетел тяжёлый чёрный автомобиль, юзом оттормозился и замер, скрипнув рессорами. Кузов машины был усеян пулевыми отверстиями, боковые стёкла — разбиты, а из-под капота шёл дым. Распахнулась задняя дверь, оттуда выскочил Седой и, на ходу перезаряжая пистолет, быстрым шагом направился ко входу в бар.

— Арни, Макс, помогите Пашке, в него попали!

Бойцы бросились к машине.

— Шеф, ты в порядке? — поинтересовался Арни.

— Да, ни царапины, — отмахнулся тот. — Дошли на автопилоте. Поганые чухонцы всё-таки решились перейти черту! Скоро они будут здесь, занимайте позиции… Вы трое — со мной на крышу. Койот, Боцман, постарайтесь с пацанами не пустить их дальше зала. Лиза… — Он повернулся ко мне, оглядел с ног до головы: — Недолго ждать пришлось, правда? Жми в «Утомлённого», ищи удобное место, будешь прикрывать сверху этой своей… Хреновиной…

Ребята тем временем, вытащив бездыханное тело с водительского сиденья, поволокли его внутрь бара. Я устремилась ко входу в гостиницу, быстро проскочила мимо охранников, которые через стеклянные двери с любопытством выглядывали наружу, на столпотворение, и стала подниматься по лестнице. Достигнув четвёртого этажа, в несколько шагов я оказалась у окошка в конце коридора. Оно выходило как раз на дворик, откуда было хорошо видно чёрную машину, кое-как брошенную в углу под окнами бара.

Я распахнула окно и прислушалась. Обычный грохот эстакады, черневшей прямо перед носом, шелест ветра и… Из-за соседнего небоскрёба показались три пары прожекторов. Они быстро снижались, и вскоре гул антигравов, резонируя во двор от стен из потрескавшегося кирпича, заполнил пространство. Я осознавала — стоит поэкономить силы и не стрелять из бластера «в молоко», и в этот момент пожалела, что забыла взять у Седого оружие. Мне бы сейчас даже оставленный у Фёдора дома ворованный пистолет не помешал…

Три фургона поравнялись с эстакадой, пропульсировали антигравами почти мимо самого окна, в котором задребезжали стёкла, и грузно опустились в центре двора. Тут же внизу, отдаваясь гулким эхом, застрекотали выстрелы и зазвенело разлетающееся вдребезги стекло. Тёмные фигуры выпрыгивали из тяжёлых машин и рассредоточивались по двору, а самым последним неспешно вышел закованный в тяжёлый бронекостюм боевик с миниганом наперевес. Затрещали многочисленные стволы, исторгая из себя свинцовый ливень — боец неспешно водил орудием из стороны в стороны, превращая остекление бара в ураган мелкого крошева. Медлить нельзя!

Я забралась с ногами на подоконник, вытянула руку и напряглась. Бластер выскочил из запястья и гулко захлопал, отправляя сгустки энергии куда-то вниз. Почти сразу же с соседней крыши короткими автоматными очередями подключился Седой с напарниками. Несмотря на несколько моих прицельных попаданий по мощной броне, пулемётчик внизу извергал огненный факел, из стен летели фонтаны пыли, а витрина бара рассыпа͐лась на море осколков, сверкающих бликами яростного пламени. Фигурки внизу забегали, спасаясь от перекрёстного огня, а Седой тем временем закинул на плечо взявшийся невесть откуда гранатомёт.

Пронзительно свистнул реактивный снаряд, и один из фургонов, ослепительно полыхнув, подпрыгнул в воздухе и с грохотом рухнул набок. В отдалении завыла автомобильная сигнализация, а из бара тем временем, сломя голову, выбегали боевики, утратившие былой задор. Они спешно грузились в оставшиеся два фургона — атака захлебнулась.

Уцелевшие фургоны взвыли двигателями и начали взлетать, поднимая вихрь из снега и грязи. Я принялась поливать огнём взмывающий фургон, и когда он поравнялся с четвёртым этажом, один из его двигателей, поражённый сгустком плазмы, потух, а сам аэромобиль накренился и вильнул в мою сторону. Я едва успела отскочить, как фургон угодил боком в оконный проём. На меня посыпались осколки стекла, а машина, скрежетнув сталью по стене, воткнулась в одну из опор эстакады и громогласно обрушилась прямо во двор.

Из бара уже выбежали байкеры, обступая дымящийся фургон. Третья машина нырнула между высотками и скрылась из виду. Я кое-как перевела дух, бегом спустилась вниз и наткнулась на женщину-администратора, которая с ужасом в круглых глазах держалась за всклокоченные волосы и громко причитала:

— Да что же это творится-то?! Почему именно в мою смену?! Кто ущерб оплачивать будет?!

Люди Седого бродили по двору и считали потери с обеих сторон. Из фургона за руки выволакивали стонущего пассажира. Сквозь двор я прошла к разгромленному фасаду бара и ввалилась внутрь. Пол был покрыт осколками битого стекла и белыми ошмётками штукатурки, кое-где виднелись пятна крови. Лежали тела в каких-то нелепых и вычурных позах. Я шла, осторожно переступая через обломки, и оглядывала погибших. За одним из поваленных столов на животе лежал Боцман, под ним растеклась лужа крови, а в полусогнутой руке он продолжал сжимать помповый обрез. Я опустилась на колено и заглянула Боцману в пустые неподвижные глаза. Он был мёртв…

… — Девятеро! Они мне кровью за каждого ответят! На каждого нашего мы завалим десятерых!

Разъярённый Седой, красный как рак, метался по залу и орал. Очень непривычно было видеть его таким после слегка ироничного сдержанного Седого, которого я наблюдала в течение предыдущих дней. Я вполоборота сидела на кожаном диванчике. После пальбы из бластера меня одолевала слабость, и слегка кружилась голова.

— Грёбанный Драко погиб на арене! Он сам туда пришёл, как приходил много раз до этого! Тамберги перешли черту, и ответ не заставит себя ждать! Физик! Где Физик?!

— У себя в мастерской, шеф, — пробасил Арни.

Седой протопал через помещение и скрылся в проходе, оглушительно хлопнув дверью. Байкеры неспешно выносили тела во внутренний двор, где с распахнутыми створками кузова уже ждал чёрный грузовик. Через минуту дверь в подвал отверзлась, оттуда вышел Игорь с рюкзаком на плече в сопровождении Седого, и они направились прямиком ко мне. Седой вопросил:

— Лиза, умеешь водить гравицикл? Нашим лучшим пилотом был Боцман, но теперь я его попросить не могу…

— Да. Есть опыт.

— Отлично. Вперёд, Физик покажет дорогу.

— Пойдём, Лиз. — Игорь кивнул головой в сторону пожарного выхода из бара.

Мы вышли на улицу, где люди Арни уже закончили погрузку тел в фургон и давали инструкции водителю. Физик прошёл мимо байкеров и направился вправо, в сторону гаражей, я поспешила следом, стараясь не отставать. Когда мы приблизились к одному из них, створ бесшумно поднялся, и тусклый фонарь выхватил из темноты хищный силуэт ховербайка. Я присвистнула — это был «Вилльсвин», а по-русски — «Вепрь», одна из лучших скандинавских моделей. Техник тем временем принялся копаться в рюкзаке и пробормотал:

— Выкатывай машину. Автопилот не включай, а то нас возьмёт на сопровождение автоматика. Сейчас полетим к шоссе Царебожца Николая, это за пару кварталов отсюда. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — Могли бы и тут дело провернуть, но негоже гадить там, где питаешься…

Я взобралась на летающую машину, завела двигатели и аккуратно вывела её из гаража. Физик протянул мне мотоциклетную маску, сел сзади и, обхватив меня за талию, прижался покрепче. Гравицикл набрал высоту и понёс нас над городом, над верхушками домов. Воздушные вихри со снежком били в лицо, хватали за руки и за ноги, норовя сбросить вниз — совсем как раньше. Как же я соскучилась по ощущению полёта, по холодным объятиям колючего ветра…

Вскоре впереди показалась широкая лента скоростного шоссе, и Игорь скомандовал:

— Чуть повыше, помедленнее, и зависни. Я скажу, что делать дальше…

Отпустив меня, он принялся за какие-то манипуляции. Я выровняла машину, и мы зависли в паре сотен метров над трассой. Через некоторое время Физик воскликнул:

— Есть! Видишь вон тот грузовик?

Он вытянул руку куда-то вниз, я проследила взглядом и увидела голубоватый многоколёсный автотягач с длинным полуприцепом позади, на котором было изображено белозубо улыбавшееся лицо с каким-то рекламным слоганом. Буквы отсюда было не разобрать.

— Тот синий беспилотник с мордой на боку?

— Да, он самый! Держись над ним и чуть сбоку…

Грузовик свернул с эстакады и ушёл на разворот, скрывшись под шоссе. Через полминуты он выкатился на магистраль и, набирая скорость, покатил в обратном направлении. Я двигалась за ним, стараясь не делать резких движений, чтобы мой пассажир не выпал из седла — похоже, Игорь был чем-то очень сильно занят позади меня, потому что давно уже не держался руками за меня или за байк…

К тому моменту, как мы выбрались из транзитной полосы, проплыли над спальным районом и оказались в промзоне на окраине, улицы давно уже были окрашены россыпями разноцветных фонарей. Грузовик свернул с шоссе и, сделав несколько поворотов по узким дорожкам между складских заборов, упёрся в большой гараж, из которого вышли несколько фигурок и обступили тяжёлую машину.

Игорь хлопнул меня по плечу и произнёс:

— Спасибо, Лиза, отлично сработано! А теперь полетели обратно! На ужин мы уже опоздали, но это ведь не повод от него отказываться!..

Вернувшись, мы закатили гравицикл в гараж и прошли внутрь бара, где целая группа уборщиков в форменной одежде наводила порядок, убирая уничтоженную мебель и отмывая пол. Барная стройка вместе с роботом-барменом представляла из себя сплошное решето, но кухня, тем не менее, не пострадала, поэтому мы взяли по тарелке съестного и устроились в самом углу помещения, где разрушений было поменьше.

Я покосилась на Игоря и спросила:

— Что это было?

— Что? — Мой вопрос вырвал его из задумчивости. — А, это? Я сломал защиту, влез в программу грузовика и взял его под контроль. Автоугон, если угодно…

— И что, так в любой беспилотник можно проникнуть?

— Не в любой, конечно. Но если есть навык, оборудование и программы, и система не очень хорошо защищена — то большого труда не составит. Я с детства такими штуками увлекаюсь, всё на папиной машине тренировался, затем на соседских… Главное потом следы замести, чтобы не вычислили.

— Интересное у тебя детство было, — заметила я.

— Было нескучно, это уж точно. — Физик мечтательно уставился куда-то в пустоту. — А ты не хочешь что-нибудь рассказать о своей жизни?

— Она в прошлом.

— Судя по тому, что ты сидишь рядом — это не так.

— Это уже не я. И, если ты не против, я не хочу обсуждать своё прошлое.

Физик пожал плечами.

— Лады. Имеешь право… Блин, чуть не забыл, вот, Седой просил тебе котлету передать.

Вытерев руки салфеткой, он достал увесистую пачку денег и протянул мне через стол. Я пересчитала купюры — сумма была приличная — и сунула свёрток в карман куртки. Игорь перегнулся через стол и заговорщически произнёс:

— Приходи завтра часов в десять к гаражу, нам нужно будет доделать дело.

— Замётано…

Через пятнадцать минут после того, как я вернулась в номер, нагрянула полиция. Из-за двери раздавался громкий топот тяжёлых башмаков, за стеной бубнили голоса — опрашивали свидетелей из числа редких постояльцев гостиницы. Один раз в дверь моего номера кто-то решительно постучал, и я сжалась в комок, застыла, сидя на кровати в ожидании грубого голоса, который скажет: «Елизавета Волкова, вы арестованы! Открывайте, мы знаем, что вы здесь!»

Но этого не произошло, незнакомец постоял возле двери несколько секунд и ушёл. Похоже, я не зря заплатила за анонимность, и официально мой номер числился пустым. На руку было и то, что я почти постоянно ошивалась в баре или на улице, не мелькая в коридорах и не попадаясь на глаза возможным свидетелям…

Прошедший день показался мне очень скомканным. Кошмарным, сюрреалистичным фоном к происходящему была гибель одного из немногочисленных оплотов человечества, которая изрядно пожгла общественные предохранители, сподвигая людей на безумные поступки. Я размышляла о том, как ощущение неминуемой угрозы превращало людей в животных, срывая их с тормозов, лишая остатков человеческих проявлений, в то время как через открытую форточку на фоне громыхающей эстакады и гудящих аэротрасс периодически доносились отдалённые хлопки. Удары? Выстрелы? Можно было только гадать, сколько жизней унёс сегодняшний день, и что сейчас творится по всему Сектору.

Мне не спалось, в голову лезли образы погибшего Боцмана и старого мстительного Тамберга, поэтому я решила выйти в сеть. К этому времени всё было уже кончено, и новостные ленты пестрили сводками и фотографиями вымороженной поверхности Циконии. Бескрайняя морская гладь, покрытая скалами, редкими тропическими островами и искусственными плавучими платформами, раз в пару суток обнажавшая пестревшее всеми красками мира дно, была некогда домом сказочных богачей и пристанищем для андроидов. Теперь же всё это превратилось в припорошенную снегом ледяную равнину. Сложно сказать, уцелела ли жизнь в ныне подлёдном Великом Океане, но в том, что она изменилась до неузнаваемости, можно было не сомневаться.

Сделав свою ставку, Физик оказался недалёк от истины — назывались чудовищные цифры в диапазоне от семидесяти до восьмидесяти миллионов погибших при официальной численности населения планеты в восемьдесят шесть. Наборы безжизненных цифр — и за каждой единицей скрывался целый необъятный внутренний мир, чувства, эмоции и стремления…

Чёрная сфера исчезла также внезапно, как и появилась, а на орбите планеты до сих пор висели челноки, глайдеры и планеры тех, кто успел сбежать с поверхности. Спасательные корабли Флотилии Экстренного Реагирования, прибывшие со всех уголков Сектора, вместе с мобилизованным Космофлотом вылавливали в стратосфере всех, кого могли. Беженцев планировалось расселить по оставшимся обитаемым мирам. Руководство Конфедерации собиралось на внеплановое совещание для выработки ответных мер. Ответных? Любопытно будет на это посмотреть.

Я выключила настенный экран, разделась, легла в кровать и, наконец, провалилась в беспокойный сон…

… «Это было и это будет».

— Где и когда будет, Томас? И что ты мне показал тогда, в корабле?

Сидя на подоконнике маленького окошка, за которым под чёрной эстакадой шквальный ветер обрывал мощные ветви дуба посреди грязного дворика, окружённого старыми кирпичными стенами, гусеница-переросток смотрела на меня голубыми блюдцами глаз, наклонив голову набок, и ждала. Чего ждала? Пока я пойму?

— Вот так, минус два, — раздался сбоку голос Марка.

Я повернула голову. Стоя у классной доски, на которой мелом были небрежно намалёваны кривоватые шарики, он со скрипом перечёркивал их один за другим.

— У вас было пять шансов отомстить. Один вы упустили. Сколько осталось шансов, дети?

Дружный хор детских голосов воскликнул:

— Четыре!

— А ещё минус один?

— Три!

— И ещё?

— Два!

Я почти шёпотом спросила:

— Как это остановить?

Марк смахнул тряпкой нарисованные планеты, смазал их в белёсое месиво и улыбнулся.

— А ты правда хочешь, милая? — ласково ответил он вопросом на вопрос. — Может, просто позволить всему этому исчезнуть?

— Но тогда все люди умрут… Вокруг и так слишком много смертей и зла! — ответила я словами Отто.

Марк торжествующе поднял палец вверх.

— Вот именно. Слишком много. Месть тоже имеет мало общего с добром. Так позволь всему этому просто исчезнуть!

Раздалось противное пиликанье…

… Звонил будильник, начинался новый день…

Полиция забрала на допрос весь почти весь персонал бара. Остались только Арни, который присматривал за баром, да Физик, опоздавший к открытию. Седой тоже куда-то пропал — Арни сообщил, что тот уехал договариваться с «правильными людьми», чтобы замять инцидент. Обширные связи Седого помогали власть имущим закрывать глаза на подпольную деятельность «Весёлого Саймека», поэтому были все шансы спустить это дело на тормозах — тем более, что в данной ситуации Седой, пусть и с большой натяжкой, числился потерпевшей стороной.

Под утро последствия перестрелки были кое-как зачищены — фургоны и расстрелянная машина Седого вывезены со двора, а хмурые рабочие уже ремонтировали фасад бара…

Физик ждал меня на заднем дворе возле открытого гаража. Похоже, нам предстоял ещё один полёт над городом, и я с удовольствием оседлала «Вепря», мимолётом вспомнив своего старого зверя, оставленного в алтайском посёлке. Интересно, как он там? Ухаживает ли за ним его новый владелец?

Мы взмыли в серое январское небо и понеслись над кварталами в сторону городской окраины. Складывалось впечатление, что люди более-менее оправились от вчерашних новостей. По крайней мере, магистрали всё также пестрили автомобилями, по воздушным трассам неслись ровные плотные потоки глайдеров, а улицы были заполнены спешащими по своим делам фигурками. Гибель миллионов — гибелью миллионов, а деньги сами себя не заработают…

Оказавшись над нужным местом, я некоторое время кружила в поисках точки, пока Физик пытался с кем-то связаться по коммуникатору. Наконец, у него получилось:

— Всё готово? Он внутри?.. Ну так открывайте ворота уже!.. Хорошо, передавай, забираем. Конец связи!

Внизу, из-под свода одного из складских помещений показалась уже знакомая приземистая голубая крыша. Физик прокричал мне сквозь шум ветра:

— Сейчас у полиции забот полон рот, люди словно с ума посходили! Они вряд ли станут искать машину, так что нужные нам полчаса у нас точно есть! Держи высоту, и давай потихоньку за ним! Нам недалеко!

Тяжёлая машина поползла по переулкам, а мы, держась чуть в стороне на высоте двухсот метров, плыли следом. Грузовик вышел на магистраль, и в какой-то момент я упустила его из виду.

— Игорь, я его не вижу! — крикнула я.

— Он в туннеле, я потерял прямое управление… Блин! Сейчас его «Счетовод» подхватит, и он будет как на ладони! У нас мало времени! Впереди, видишь? Выход из туннеля!

Я толкнула штурвал от себя, и гравицикл устремился вперёд. Кружа над жерлом путепровода, я высматривала знакомый тягач, и наконец он выполз из узкого прямоугольника в средней полосе, почти под самым беспорядочным нагромождением каких-то труб и контейнеров. На боку всё также виднелось растянутое каучуковой улыбкой женское лицо, рядом было написано название торговой марки и незамысловатый слоган: «Радость в каждый дом».

— Мы почти на месте! — сообщил Физик. — Давай вправо, вон к тому дому возле здоровенного склада! Вот — главное хранилище наших прибалтийских друзей! Отсюда они снабжают сеть своих магазинов, а заодно и переваливают контрабанду! Практически у всех на виду!

Я развернула гравицикл и, не выпуская беспилотник из виду, зависла над старой жилой многоэтажкой, вместе с соседними образовывающей некое подобие «колодца» из трёх стен, в центре которого расположилось плоское серое депо размером с пару футбольных полей. Тягач с прицепом сделал поворот, ещё один и, набирая скорость, устремился прямо к складу.

Развернувшаяся подо мной картина была фантасмагоричной — огромная машина, казавшаяся сверху игрушечной, с наскока вышибает ворота прискладского двора и на приличной уже скорости с грохотом, слышным даже отсюда, вбивает внутрь высокие подъёмные жалюзи, скрываясь под крышей депо. Почти сразу ровная серая кровля пакгауза будто бы вспучилась изнутри, волной просела вниз, а через мгновение раздался громоподобный взрыв. Зазвенело в ушах, меня обдала волна жара, а ховербайк сбило ударной волной.

Лихорадочно вращая штурвал, я кое-как стабилизировала машину, и теперь не отрываясь глядела вниз, где из-под вдрызг развороченной крыши в небо вздымался огромный гриб пламени. В воздухе плыли ошмётки рубероида, какая-то арматура и куски бетона, а на парковках вокруг склада, перемигиваясь огнями, дружно, в унисон верещали сигнализациями автомобили. Двор забрасывало осколками строительного мусора, огненный гриб таял и чернел, превращаясь в облако густого смога.

Игорь торжествующе заорал:

— Вот так! Будете знать, как связываться с «Саймеком»! Хорошо горит, а?!

Краем глаза я заметила какое-то движение с той стороны «колодца», образованного многоэтажками, посреди которого полыхало циклопическое сооружение. Я бросила взгляд в сторону, и сердце моё замерло — на противоположной стороне медленно, будто в кино, справа налево один подъезд за другим обрушивалась высотка, сползая на придомовую дорожку и поднимая высоченный столб коричневой пыли. Редкие огоньки в квартирах гасли целыми горстями, а я только и смогла, что одними губами прошептать:

— Идиот, ты что наделал…

Раздирающий душу грохот наполнил воздух, рвущимся ввысь вулканическим извержением к небу взмыла сизая пылища и копоть, а я, не в силах пошевелиться, вцепилась в штурвал гравицикла и смотрела вниз, на неровные зубья остатков жилого дома, проступающие сквозь оседающий грязно-серый смог. Два подъезда из пяти ещё стояли, и я, задержав дыхание, ждала, как они с секунды на секунду осыплются, словно карточный домик.

Игорь сдавленно пробормотал:

— Похоже, они загрузили слишком много взрывчатки… Да что ж ты тупишь-то?! Погнали отсюда скорее!

Я не ответила. Развернув ховербайк, направила его вниз, прямо к развалинам. Жар горящего склада обдавал теплом, под ногами извивались языки пламени, искры неслись по ветру. Мы приземлились на придомовую дорожку, вплотную к нагромождению камней. Рядом, из-под груды валунов торчала наполовину засыпанная легковушка, а позади уже собиралась охающая толпа зевак.

— Ты с ума сошла?! — воскликнул Игорь. — Это место преступления, сейчас сюда полгорода съедется!

— Можешь валить к чертям собачьим, а я останусь тут! — Я спрыгнула с гравицикла и испепеляющим взглядом пронзила Игоря, который виновато сжал губы и сполз за штурвал.

Ховербайк аккуратно взлетел и неторопливо скрылся за домом.

Оглядев груду обломков перед собой, я стала взбираться наверх. Следом за мной последовали некоторые из числа собравшихся прохожих, и мы, аккуратно пробираясь по развалинам, принялись искать выживших в наполовину уцелевших нижних этажах здания. Почти сразу удалось вытащить нескольких человек, которые удачно избежали погребения. Они пребывали в оторопении, и теперь, одетые кто во что горазд — некоторые просто завернулись в тёплые одеяла, так и не сменив домашние тапочки на уличную обувь, — шли с жителями окрестных домов, чтобы переждать в гостях у незнакомцев и прийти в себя.

В отдалении, приближаясь, выли сирены, и вскоре сверху показался красно-жёлтый гравилёт аварийной службы. Облетев по дуге место происшествия, он опустился неподалёку, из его чрева показались несколько спасателей и бегом направились в сторону развалин. Почти сразу прибыла полиция и несколько фургонов скорой помощи. На той стороне двора громогласно выли сиренами пожарные машины, спешащие к полыхающему складу.

Через полчаса, когда всех, кого можно было вывести из развалин, освободили, началась самая сложная часть — разбор завалов. С той стороны руины были оцеплены, спасатели отгоняли зевак, а я, не обращая внимания на их окрики, выбралась на вершину завала где-то на высоте третьего этажа и, включив усилители, принялась раскидывать в стороны тяжёлые куски армированного бетона. Кто-то подошёл сзади, оскальзываясь на камнях, и мне на плечо легла рука. Я обернулась — рядом стоял осунувшийся Седой с кругами под усталыми глазами, за ним, переминаясь с ноги на ногу — Арни, Физик и ещё несколько крепких бойцов банды «Саймека».

— Помощь не помешает? — просто спросил Седой.

— Не знаю насчёт помощи, но вам точно не помешает загладить свою вину.

Отведя взгляд, он поднялся повыше и крикнул:

— Ребята, сюда! Вот здесь, правее разбирайте! Куски скидывайте туда, к забору! — Повернувшись ко мне, уже тише продолжил: — Игорёк смалодушничал немного, перепугался, ты уж его прости. А я даже не предполагал, что всё может так повернуться. Погорячился…

— Хорошие дела быстро не делаются.

— Твоя правда, — кивнул он. — Попробуем хоть что-нибудь исправить…

Команда Седого принялась за работу. Вскоре я пришла к выводу, что продвижение идёт слишком медленно. Выбравшись на вершину завала, взглянула вверх — как-то нелепо смотрелись разноцветные обои, картины на стенах, шкафы и кровати в комнатах, торчавших теперь потрохами наружу из уцелевшей секции дома. Внизу, на подъездной дороге спасатели уже развернули тяжёлый кран и оглядывали руины, решая, как подступиться к разбору самого сложного завала.

Перебравшись через гору камней, я пролезла в остатки подъезда на уровне четвёртого этажа и добралась до лестницы вниз. Нужно было пробраться внутрь — там шансы отыскать выживших были больше…

Спустившись на пролёт, я наткнулась на огромную плиту, которая легла наискось поперёк лестницы и оставила лишь узкий проход. Мне удалось, обдирая куртку, кое-как пролезть через щель и спуститься ещё ниже, до уровня второго этажа. Дальнейший путь был отрезан — лестницу завалило, и чтобы пролезть дальше, нужно было лечь на живот, поэтому я решила осмотреть квартиры. Одна из дверей под весом обломков вывалилась наружу, я подошла к другой, целой, и крикнула:

— Есть кто живой?!

В ответ — тишина. Где-то снаружи многочисленными двигателями гудела спасательная техника, раздавались отрывистые крики. Я осторожно потянула дверь на себя — она не поддалась. Зажмурившись, я сделала мысленное усилие, и предплечье щёлкнуло, обнажая бластер. Как же там было… Согнуть запястье и… Сквозь веки пробился яркий свет, я распахнула глаза и увидела ровный тридцатисантиметровый сияющий белый луч, вырывающийся из призмы.

Я аккуратно направила луч на дверь и медленно прорезала полукруг с замком посередине, затем отключила резак, поддела пальцами дверь и потянула на себя. Моему взору предстала заваленная щербатыми камнями прихожая.

— Есть тут кто? — позвала я и вошла внутрь.

На краю слуха я будто бы услышала чей-то едва слышный голос впереди. Показалось? Коридор с перекошенным потолком заканчивался двумя дверьми в комнаты, смежная стена между которыми частично рухнула на бок под весом верхних этажей. Скособоченные двери лопнули, обнажив острую деревянную щепу, торчавшую в разные стороны.

Подобравшись поближе к дверям, я позвала повторно и услышала тонкий голосок:

— Я здесь! Помогите!

Из комнаты слева! Пригнувшись, я потянула на себя одну из дверей. С усилием мне удалось вскрыть небольшую щель, и потолок угрожающе затрещал. Чёрт, всё держится на соплях! Я заглянула в щель. Ничего не было видно, и из темноты раздался слабый мальчишечий голос:

— Я вас вижу! Я здесь, под кроватью…

Ребёнок… На лбу у меня выступили крупные капли пота. Ребёнок угодил в западню… Глаза постепенно привыкали к темноте, и я различила размытый детский силуэт, зажатый в дальнем углу помещения. Между мной и маленьким мальчиком были три метра комнатного пространства высотой сантиметров десять. Массивная плита лежала почти горизонтально, придавленная бетонными обломками, и в эту щель я не смогла бы протиснуться при всём желании.

— Тебя не придавило? — спросила я. — Ты в порядке?

— Да, я успел забраться под кровать… Она у меня хорошая, деревянная. Но здесь очень мало места, тяжело дышать…

— Где твои родители?

— Они на работе. И мне очень хочется пить…

— Подожди немного, я сейчас вернусь. Я очень быстро!

— Пожалуйста, возвращайтесь…

Вскочив, я направилась обратно к выходу. Сквозь толстый слой камней доходила вибрация от какого-то тяжёлого оборудования. Сверху кипела жизнь, а я, стараясь лишний раз не задевать установившееся хрупкое равновесие обломков, выбралась наверх и позвала:

— Эй, кто-нибудь! Седой, ты здесь?!

— Седого нет! — донёсся снизу голос Арни. — Тут мы! Лиз, что у тебя?!

Я вылезла через окно уцелевшей стены, Арни уже поднимался мне навстречу. Отдышавшись, я выпалила:

— Арни, неси сюда бутылку воды скорее!

Арни скрылся внизу, а я аккуратно, стараясь не споткнуться, полезла через завалы на ту сторону, чтобы позвать спасателей. Они уже разобрали часть завала, орудуя отбойными молотками и лебёдкой для подъема тяжёлых плит. Я что было сил крикнула:

— Помогите! Тут ребёнок под завалами!

От группы отделились двое спасателей и подобрались ко мне. Краем глаза я заметила скопление полицейских на подъездной дороге. Два глайдера, перегородив движение и сверкая проблесковыми маяками, стояли на перекрёстке, а ещё один описывал медленные круги над догорающим складом.

— Серёга, останься с ребятами, я осмотрю место, — сказал один из спасателей своему коллеге, затем обратился ко мне: — Где ребёнок? Ведите.

Появился Арни с пластиковой бутылкой воды, которую я сунула в карман куртки, и спросил:

— Ты там долго ещё? На склад уже криминалисты прибыли, и скоро они пойдут по нашему следу.

— Не знаю, Арни. Не ждите меня, я тут надолго.

Мы со спасателем вернулись к остаткам подъезда, перелезли на лестничную клетку и стали спускаться вниз. Добравшись до плиты на лестнице, я протиснулась сквозь щель и оказалась на той стороне. Спасатель сообщил:

— Подождите… Я не смогу пройти, тут слишком узко.

— Он там, на пол-этажа ниже.

— Чтобы добраться туда, нам нужно будет сдвинуть эту плиту. Скоро прибудут ещё две бригады, они начнут разбор завалов с этой стороны, но, боюсь, мы нескоро доберёмся до этого места… Видите? Всё держится на ней.

Он показал рукой вверх, где лестничный пролёт, треснув на стыке с другим, упёрся как раз в эту самую перекошенную плиту, присыпанную камнями. Я растерялась.

— Ну ладно… А когда это случится?

— Зависит от того, как пойдёт дело. Спешить нельзя. Нужно ещё учитывать, что два соседних уцелевших подъезда держатся на честном слове. Меньше всего хочется, чтобы они рухнули в процессе разбора…

— Тогда я пойду, мальчику нужна поддержка.

— Вас вообще здесь быть не должно! — взволнованно произнёс мужчина. — Все жители должны эвакуироваться из опасной зоны!

— Я не житель, — возразила я. — Как раз здесь я и должна быть! Он там один в полной темноте.

— Тогда хотя бы возьмите это!

Я вернулась, приняла из рук спасателя небольшой фонарик и стала спускаться вниз, а спасатель крикнул мне вслед:

— Не глупите! Вы можете сделать только хуже!..

Вернувшись на место, я легла на живот и позвала в темноту:

— Я принесла воды. Отзовись… Ты здесь?

— Я тут, — раздался грустный голос. — Куда же я отсюда денусь…

Достав бутылку, я толкнула её в щель. Прокатившись по полу, она остановилась в полуметре от мальчика. Тот попытался достать рукой, но не смог. Мысленно проклиная себя за неловкость, я вскочила и вернулась в прихожую в поисках чего-нибудь, что можно было использовать в качестве шеста. На глаза не попалось ничего достаточно длинного. Протиснувшись в коридор, ведущий на кухню, я осторожно заглянула в ванную. Ага! Сорвав карниз, стянула с него пластиковую занавеску, и вернулась к двери в комнату. Аккуратно просунула перекладину в щель и толкнула бутылку. Мальчику наконец удалось её схватить, и он жадно припал к горлышку. Оторвавшись, вытер губы и произнёс:

— Спасибо вам… Со вчерашнего вечера ни капельки не пил…

— Я Лиза, — попыталась я начать с чего-нибудь разговор. — А как тебя зовут и сколько тебе лет?

— Я Саша, мне восемь, — охотно отозвался парень. — Я… Проснулся от грохота, стёкла выбило, а потом дом зашатался. Я только и успел, что забраться под кровать, а потом потолок упал.

Использовав перекладину, я просунула в щель взятый у спасателя фонарик. Раздался щелчок, и желтоватый луч выхватил из темноты белое лицо с большими светлыми заплаканными глазами. Волосы мальчика свалялись и были покрыты серой пылью, он был в одной пижаме.

Я спросила:

— Почему ты не в школе, Саша?

— Я заболел, и родители оставили меня дома, а сами ушли на работу. Мама в обед должна прийти…

— Я уверена — твои родители сейчас где-то рядом, ждут тебя на улице.

— Может быть, я не знаю… А что, если меня не спасут? — вдруг очень серьёзно спросил он.

— Даже не думай об этом. Обязательно спасут! Не зря же ты оказался под этой кроватью, которая уберегла тебя?

Он помолчал немного и печально пробормотал:

— Но не может же везти вечно…

Не может. Я села, привалившись к стене, и обхватила колени руками. Неужели ничего нельзя сделать, и всё, что остаётся — это ждать, пока спасатели разберут по кирпичикам верхние этажи? А если это займёт дни?

Донёсся голос Саши:

— Тётя Лиза, побудьте со мной…

Опустившись на живот, я машинально протянула руку в щель, чтобы коснуться ребёнка, но не смогла — было слишком далеко.

— Не переживай, маленький, всё будет хорошо. Я тут, рядом…

Я не знала, о чём поговорить с незнакомым мальчиком, поэтому спросила первое, что пришло в голову:

— Саша, ты любишь путешествовать?

— Конечно люблю, — немного подумав, ответил он. — Но мы не очень-то часто это делаем, мама с папой почти всё время работают. А по вечерам, когда они дома, они часто ругаются друг с другом. Не знаю, почему. Наверное, устают сильно…

— А кто они у тебя?

— Мама работает в кафе, а папа — таксист. А ваши родители кем работают?

Я вынула из глубин памяти запрятанный в пыльный угол сундучок с воспоминаниями о доме.

— Мои родители были учёными, исследовали новые живые организмы и то, как действуют на них разные вещества и невидимые лучи. Они очень любили природу и старались жить подальше от больших городов. Я не знаю, где они сейчас…

Я знала, но не могла об этом сказать. Некоторое время мы молчали, а потом Саша спросил:

— Тётя Лиза, вам когда-нибудь было страшно?

— Конечно. Страх — это нормально. Страх помогает нам выжить. — Я не стала говорить о том, что давно уже забыла, каково это — когда не страшно. Я спросила: — Саша, расскажи, кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

— Я хочу стать учителем. Мне кажется, это самая нужная профессия — делиться знаниями. А кем работаете вы?

— Я… Я путешественница, — уклончиво ответила я. — С детства мечтала путешествовать по всей Галактике, и моя мечта сбылась.

— Вы, наверное, кучу всяких интересных мест повидали? — В голосе Саши послышалось восхищение — мне наконец-то удалось его заинтересовать, вырвать, хотя бы мысленно, из плена разрушенного дома.

— Да, мир полон чудес, — задумчиво протянула я. — И жизни не хватит, чтобы их все увидеть, но попробовать точно стоит…

Закрыв глаза, я вспоминала обо всём подряд. Я рассказывала ему про великолепный лазурный песок и скалистые фьорды Пегаса, о чудесных добрых рыбах и «горизонтальных водопадах» Циконии, про две её Луны — Арас и Айяс, про позолоченные облака Пироса на закате, о монументальных памятниках человеческого гения — величественных космических кораблях, марсианских городах и сияющих Вратах к другим мирам. Я говорила, а Саша слушал, и постепенно под отдалённый гул работающих двигателей на мой уставший разум навалилась дрёма…

Меня разбудило бетонное крошево, сыпавшееся за шиворот — что-то происходило сверху. Не понимая, сколько прошло времени, я позвала:

— Саша?

— Я здесь, — испуганно отозвался мальчик из темноты. — Что происходит? Почему всё трясётся?

— Не знаю. Я думаю, спасатели подобрались вплотную, и скоро нас спасут. Я сейчас, малыш, сейчас…

— Не уходите, пожалуйста…

— Я на минуточку!

Выбравшись из квартиры, я поднялась по лестнице к плите, перегородившей пролёт, и вылезла наружу. На улице уже стемнело, но мглу разреза́ли лучи прожекторов. В стороне дымил потушенный склад, на пустыре уже были развёрнуты несколько брезентовых палаток, а прямо над развалинами, чуть покачиваясь в воздухе, пари́ла огромная разлапистая летающая машина с десятком антигравов, исторгающих ярко-голубое свечение. Из брюха машины тянулись толстые тросы, на которых висела широкая и щербатая, словно обкусанная исполинскими челюстями, плита. Машина медленно отплывала в сторону, а внизу, под ней несколько спасателей в форме, подняв голову, размахивали руками. Один из них держал возле лица рацию.

Завидев меня, спасатель подскочил на месте и крикнул:

— Вам нельзя тут находиться! Спускайтесь, быстро!

— Я не могу!

Взглянув вниз, я увидела рядом с кучей камней пару полицейских фургонов, от которых тут же отделились несколько тёмных силуэтов и принялись взбираться вверх по склону. Что-то во мне ёкнуло, и я задним умом поняла — это за мной.

Я повернулась к спасателю и крикнула:

— Я возвращаюсь к мальчику! Спасите его, он очень на вас рассчитывает!

После чего развернулась, ссыпалась по ступеням к плите и пролезла обратно в лестничную клетку. Я обещала ему вернуться — и я вернусь. Добравшись до заветной щели, я упала на живот и устремила взор во тьму, из которой раздавались тихие всхлипы.

— Я тут, с тобой. Они уже почти вытащили нас, скоро ты будешь свободен!

Он не ответил, но всхлипы прекратились. Сверху доносились приглушённые толстым слоем камней голоса͐ — кто-то отдавал команды. Что-то захрустело, и пол затрясся. На голову полетела пыль, и плита, нависавшая над узкой щелью между мной и Сашей, с грохотом просела. Мальчик вскрикнул, на меня посыпались осколки камней, я прикрыла голову руками и закричала:

— Саша! Саша, отзовись!

Плита шумно обрушилась на пол, захлопывая щель и отделяя меня от мальчика, и в это же мгновение через дверь в квартиру ворвались двое крупных бойцов спецназа в полном облачении и нацелили на меня стволы. Один из них громко скомандовал:

— Не двигаться, руки за голову! Медленно повернуться! Встань и иди ко мне, без резких движений!

— Там под завалом ребёнок! — крикнула я.

— Я сказал — не дёргаться! Одно резкое движение — и я открываю огонь!

— Нет! Я должна его спасти!

Я отвернулась от него, встала на колени, схватилась за край плиты и принялась в отчаянии дёргать его. Плита была неподъёмная, ничего не получалось, я со скрежетом тщетно обдирала биотитановые пальцы о щербатый бетон. В бок впилось что-то острое, по телу покатилась волна мучительного электрического разряда, я резко обернулась и вслепую сделала выпад. Удар пришёлся куда-то в корпус полицейского, он, не ожидая от меня такой прыти, споткнулся о глыбу и, попытавшись уцепиться за стоящий тут же шифоньер, загремел на пол. В одну секунду оказавшись возле бойца, я схватила выпавший из его рук автошокер и взяла на мушку второго бойца, стоявшего у самого выхода.

— Бросай оружие! — крикнула я, целясь ему в голову.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спросил он, медленно опуская ствол.

— Я ухожу! И не вздумай мне мешать! Ствол на пол и в сторону!

Украдкой оглянувшись назад, видимо, в ожидании подкрепления, он аккуратно положил оружие и сделал пару шагов в сторону кухни. Другие бойцы будут здесь в любую секунду, меня спасала лишь стеснённость пространства, поэтому нужно было немедленно уходить! Удерживая спецназовца на прицеле, я выбралась из квартиры, и в этот момент сверху, в пролёте показалась тень. Вскинув шокер, я зажала гашетку, и оружие с треском выплюнуло в стену серию голубых разрядов. Преследователи замешкались, а я швырнула ствол на лестницу и буквально нырнула ногами вниз, в узкую щель между ступенями и крупными обломками камней, в следующий пролёт. Затрещала материя куртки, о ржавую арматуру скрежетнул биотитан, что-то больно впилось мне в бок — и вот я уже внизу, а туда, где я только что была, ударил разряд шокера.

Отверстие заслонила тень, и кто-то крикнул:

— Сдавайся, призрак! Не усугубляй, ты себе и так уже срок подняла!

— Вам надо спасти ребёнка! Это самое главное! — прокричала я, спускаясь вниз, в темноту, и упёрлась в решётку, отделявшую заваленное фойе первого этажа от спуска в подвал. В лицо дохнуло затхлостью, меня окутал тёплый пар.

Голос сверху гаркнул:

— Если бы не ты и твои подельники, никого не пришлось бы спасать!.. Маски надеть, будем выкуривать хорька! Аметист, гони сюда бригаду, надо ещё одну плиту поднять!

— Пашковский, выставляйся с той стороны! — прозвучал второй, хриплый голос. — Она не должна уйти!

Металлический предмет застучал по полу, что-то хлопнуло, пронзительно завоняло едким дымом. Зажмурившись, плазменным резаком я отсекла замок с решётки, спустилась на последний пролёт и стала пробираться вперёд почти по колено в жиже. Дальше, во тьме, шумела вода — по всей видимости, обрушением были повреждены трубы. Перед глазами скакали разноцветные кляксы, в боку саднило, голова кружилась, по телу словно носились искры, пронизывая до самого нутра — ощущались последствия электрического разряда.

Пламя резака разгоняло тьму, выхватывая идущие вдоль стен трубы и тёмные проёмы по бокам. Шаря глазами во тьме, я пыталась высмотреть спасительный выход. Метнулась направо, откуда, как мне показалось, задувал свежий воздух. Решётка! Маленькое окошко под потолком, забранное решёткой. Не помня себя, я поддала резаку мощности и принялась срезать прутья один за другим. Старый ржавый металл поддавался, и вскоре четвёртый армированный прут лопнул у основания.

Сзади что-то громыхнуло, послышался плеск. Они уже здесь! Быстро, быстро! Если они меня поймают, всё пропало, и Вера останется жить!

Судорожно вцепившись в металл, я спилила ещё два прута и теперь лихорадочно, до боли напрягая все мышцы тела, отгибала третий. Усилители пронзительно свистели, работая на пределе, и через секунду я уже протискивалась в образовавшееся отверстие в вечернюю полутьму. Мокрый бетон, трава, покрытая снегом — и несколько зевак, замерших с открытыми ртами поодаль. Вскакиваю и рвусь куда глаза глядят, а позади слышится надсадный крик:

— Уходит! Давай назад!

Вкладываю все силы в последний рывок в сторону облезлых кустов, продираюсь насквозь, ломая ветки, рассекая лицо, и стремглав бегу вдоль какого-то бетонного забора. Во рту — привкус крови, уши закладывает, сердце заходится и захлёбывается, но я не останавливаюсь — не могу! Я просто не могу попасться им после всего этого!

Время тянется, разворачиваясь в вечность, мимо мелькают стрелы горящих фонарей, редкие прохожие расступаются, бегут прочь заборы и уплывают назад высокие дома. Поворот, ещё один, проезжая часть, визг тормозов и резкий, словно нож, гудок, и снова кусты. Какие-то буераки, ещё один забор, широченная канава… Наконец, замедляю ход, и моё тело, превращаясь в гору бесполезного мяса, увлекает меня вниз, под землю. Сквозь чёрный туннель взглядом ловлю в мелькающем потоке искр белый сугроб и обессиленно валюсь прямо в него.

Дышать… Пожалуйста, кто-нибудь, дайте мне воздуха…