По ту сторону гор

Глава 5

Когда они оказались на берегу, было уже совсем темно. Над водой, от которой веяло пронизывавшим холодом, стоял густой туман.

— Снежные духи, — увидев это, выругался проводник. Он хотел присовокупить к этому нечто покрепче, но у него совсем не осталось сил. Глаза на миг закрылись, как будто мрака окружавшего мира было не достаточно, чтобы, отрешившись от настоящего, задуматься о будущем.

Ларг считал, что мальчик будет ждать от него решения — в переломный момент юные всегда тянуться к старшим и опытным. Особенно если речь идет о неуверенных в себе душах, к которым он в начале пути без тени сомнений отнес царевича. И это правильно — никто не совершит больше ошибок, чем неуверенный в правильности своих поступков.

Но он ошибся. Едва переведя дух, Аль склонился над распростертым на земле великаном:

— Я пойду, поищу лодку, — проговорил он, поправляя тяжелую ткань, которой был укрыт раненый.

— Возьми, — Ларг кивнул на плащ. В душе он уже ругал себя за то, что отказался от предложения торговца прихватить по лишнему плащу. Сейчас бы они были очень кстати.

— У меня есть свой, — поспешил отказался юноша.

— Его недостаточно. Ты замерз…

— Это не важно.

— Важно! Мы добрались до реки, но не до цели! Нужны силы, которые отнимает холод.

— Я пойду, — не желая продолжать спор, который считал совершенно бессмысленным, он выпрямился, огляделся вокруг, выбирая направление.

— Постой, — нахмурившись, Ларг наклонил голову, не одобряя упрямство своего молодого спутника. Но настаивать он не собирался, заранее видя бесполезность всех попыток. — Ее не так просто найти… Я не хотел, чтобы ее забрали чужие. Эти края только кажутся пустынными, а на самом деле… — не договорив фразы до конца, он поспешил прервать самого себя: — В общем, я завалил ее ветками.

Если это известие о дополнительных трудностях, вставших на пути, и обеспокоило юношу, то он не показал виду:

— Скажи, там, где ты ее оставил, есть какая-нибудь особая примета? — вместо того, чтобы сокрушаться, он предпочел сразу же попытаться найти решение проблемы.

— Конечно, — усмехнулся проводник. — Только глупец прячет нужную вещь так, что потом не может ее найти. В шаге от нее должна быть очень приметная березка. Она похожа на пятерню: как из одной руки растут пять пальцев, так и у нее из одного основания отходит пять стволов. Второй такой здесь нет, так что не ошибешься…

Пока он говорил последнюю фразу, Аль, уже не слушая, внимательно оглядел все вокруг. Ему тотчас бросилось в глаза особенное дерево. В легендах такие называли обителью добрых духов. Оно вообще было добрым знаком. А если это именно то дерево…

— Ларг, — тихо, боясь до конца поверить в свою удачу, чтобы не спугнуть ее, начал юноша, — а это — не оно?

Взглянув в ту сторону, куда указывала чуть подрагивавшая рука царевича, проводник, опешив от удивления, застыл с открытым ртом.

— Великие боги… — выдохнул он, не веря в возможность подобного совпадения. — Да они же вывели нас прямиком к…

А Аль, сорвавшись с места, уже бежал к дереву. Раскидав кучу веток, он, просияв, повернулся к своему спутнику:

— Она здесь! — его голос был полон торжества.

— Боги всемогущие… — Ларг был настолько поражен, что, глядя перед собой широко открытыми, но ничего не видевшими за удивлением, глазами, не сразу обратил внимание на то, что царевич, освободив лодку от веток, стал пытаться подтащить ее — тяжелую, выдолбленную из прочного соснового ствола — к раненому. И юноша успел сделать несколько шагов, прежде чем великан остановил его. — Подожди! Глупо тянуть лодку от воды, когда можно… — он хотел перекатиться на живот, чтобы затем как-нибудь доползти до берега, но царевич, сразу все понявший, оказался рядом с ним прежде, чем он успел что-то сделать. Взявшись за волокуши, он потянул раненого. Тот помогал ему, как мог.

Вообще-то, проводник хотел хотя бы это сделать сам, чтобы доказать царевичу и, главное, самому себе, что он не совершенно беспомощен. Однако, видя, что юноша не замечает ничего, кроме своей цели, он сдался.

Подтащив раненого к лодке, Аль остановился. В глазах его забрезжила тень сомнения: он с трудом представлял себе, как ему удастся перевалить великана через высокий борт.

И тут проводник пришел ему на помощь.

— Значит, так, — властным, не терпевшим возражений голосом, скорее приказывая, чем советуя, начал он, — зайди к лодке с другой стороны, подними свой борт, так чтобы мой опустился к земле и я мог перебраться через него.

— Но… — царевич медлил, с сомнением глядя то на лодку, то на спутника, нарисованные которым картинки никак не складывались в единое целое.

— Давай, парень, — не оставляя времени на раздумья, прикрикнул на него Ларг, после чего, что было сил навалившись на руки, приподнялся, садясь.

Проводник думал, что паренек тотчас бросится исполнять его приказ, однако, вместо того, чтобы взяться за деревянный борт лодки, Аль, оглядевшись вокруг, нашел длинную толстую палку, которую подсунул под днище, приподнимая, а затем, подставил плечо, удерживая.

— Ладно, — просипел проводник, с трудом забираясь в лодку. — Главное, результат, — уже сидя на днище, закончил он, а затем вновь нахмурился — оставалась еще одна проблема — дотянуть лодку до края воды. "Она и сама по себе тяжелая, — хмурясь, недовольный тем, что мысли, которым следовало бы поторопиться, приходят слишком поздно, Ларг поморщился, — а тут еще и я… Но, право, не выбираться же мне…" — и тут лодку тряхнуло, заставляя сидевшего в ней очнуться от размышлений.

Аль, который решал тот же вопрос, что и его спутник, оказался более удачлив, преуспев в своих поисках. Подсунув под днище лодки еще несколько толстых палок, он поднял тем самым ее над землей. Затем собрал остальные, выложив из них нечто вроде дорожки до самой кромки воды, после чего вернулся к лодке и сидевшему в ней человеку, который несколько мгновений с недоумением наблюдал за своим спутником, а потом, наконец, поняв, рассмеялся:

— Ну ты даешь! — он уважительно наклонил голову в поклоне, оценивая изобретательность юноши.

— Вот видишь, — между тем Аль, зайдя за корму, навалился на нее плечом, — и из книг можно кое-чему научиться, — ему пришлось постараться, чтобы сдвинуть лодку с места, однако потом она покатилась сама — он только успел крикнуть спутнику: — Держись! — как, обдав все вокруг потоком ледяных брызг, лодка плюхнулась в черную мерзлую воду, ломая покрывавшую прибрежную кромку хрупкую ледяную корку.

— Хватай весла, и быстро сюда! — не давая ему перевести дух, крикнул Ларг. — Пока течение не унесло лодку!

Юноша не заставил себя ждать. Ему никогда прежде не доводилось держать в руках весла, однако отличить их от множества толстых длинных палок, которые теперь в изобилии покрывали берег, все-таки смог. Схватив их в охапку, он бросился к лодке, забросил внутрь, после чего, зайдя по колени в воду, тяжело перевалился через борт.

И стоило ему оказаться в лодке, как ее подхватило течение, потянуло за собой.

Аль напрягся, что было сил вцепился в борта, затравленно глядя вокруг.

— Спокойно. Все в порядке, — понимая состояние того, кто впервые в жизни покинул земельную твердь, поспешил подбодрить его проводник. — Войдя в воду, ты не стал ее рабом, она — не твоя госпожа. Наоборот, ты можешь заставить ее служить тебе. Возьми весла.

Юноша наклонил голову, набычившись. Он не мог сдвинуться с места, боялся, что, стоит ему сделать это, и последняя опора, удерживавшая его от падения в воду, будет потеряна.

— Ну же! — Ларг торопил его, зная, что, чем дольше промедление, тем труднее сделать следующий шаг. К тому же, у них было мало времени на раскачку: река не любит нерешительных и могла в любой миг отбросить лодку на мель, привязывая к ней навсегда.

Должно быть, Аль подумал о том же. Во всяком случае, пересилив свой страх, он осторожно, перебираясь чуть ли не ползком по днищу лодки, которая от каждого движения дергалась, словно спесивая кобыла под седлом неопытного наездника, подобрался к великану, но лишь на расстояние, достаточное, чтобы забрать у него весла.

— Что теперь?

— Садись на лавку.

Алю, которому меньше всего на свете хотелось отрываться от днища, пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы пересесть на узкую деревянную перекладину, перекинутую между двумя бортами. Согнув колени и упершись ступнями в выступы на днище лодки, он вздохнул с некоторым облегчением, чувствуя, что та стала меньше раскачиваться. Но через миг, обнаружив, что сел лицом к проводнику, а, стало быть, к корме, юноша хотел уже повернуться, однако Ларг остановил его:

— Не надо. Все правильно.

— Правильно? — удивленно воззрился на него юноша. Он-то думал, что лодки плывут вперед носом, а не кормой.

— Да, — подтвердил великан, — гребец сидит спиной к направлению движения.

— Вот как? — эта мысль показалась Алю забавной настолько, что он даже усмехнулся. Совсем недавно Ларг ругал его за то, что он тащил волокуши, повернувшись спиной к горной дороге. В реке же, выходило, так и нужно? Но как плыть, не видя куда?

— Я буду указывать направление, — словно прочитав его мысли, что, впрочем, в сложившихся обстоятельствах было не сложно, проговорил проводник, лежавший, упершись спиной в корму.

Аль кивнул, соглашаясь, хотя и ничего не понимая. Между тем, он, обнаружив в бортах прорези, решил, что они для весел, уже собирался проверить свою правоту на опыте, но Ларг остановил его:

— Ты все верно понял. Только прежде чем устанавливать весла, их нужно перебросить через борта. Ты ведь собираешься грести не внутри лодки, а снаружи. Нет, — видя, что спутник поспешил исправиться, проводник стал направлять его, — не оба весла сразу. Так ты точно их упустишь. По одному. И спокойно, медленно. Не забывай, мы плывем по реке, и в любой миг можем перевернуться. В общем, так: лопатой вниз, выгнутой к корме. Первое весло установил, закрепил. Теперь можешь отпустить.

— Оно же сорвется!

— А крепеж на что? Давай, царевич, устанавливай второе весло!

— Что теперь? — закончив с ним, спросил Аль.

— Греби!

— Легко сказать! — шлепнув несколько раз вразнобой веслами по воде, он лишь осыпал все вокруг множеством брызг, да добился того, что по-прежнему совершенно неуправляемая лодка еще сильнее закачалась на волнах.

— Возьми весла за самые края, все пальцы поверх. Выпрями руки, пусть лопатки уйдут назад. Над водой, но не высоко — ни к чему зазря тратить силы. Старайся вести над самой кромкой. И обе руки одновременно. Потом опусти лопатки в воду и налегай на весла что есть сил, веди руки к себе, сгибая в локтях… Не очень глубоко — вода сейчас холодная, тяжелая. Но достаточно, чтобы получить желанный результат, а то сколько ни бей по поверхности — без толку.

— Все так сложно! — Аль, слушая спутника, одновременно пытался грясти, однако без особого успеха: лишь окатил великана водой, обрызгался сам и чуть было не упустил весла.

— Давай, учись! Это только в первый миг сложно. А потом… дело пойдет, так что тебе даже понравится, не захочешь с веслами расставаться. Давай, пытайся. И — выпрями руки, весла вверх, раз — налег на весла, наклонился вперед, подтянул руки к себе. И — раз, и — раз… Вот, уже что-то получается.

— Действительно, — с удивлением глядя на лодку. Та, перестав шарахаться из стороны в сторону, грозя перевернуться, довольно уверенно заскользила вперед, удаляясь от берега, который, словно только этого и ждавший, скрылся в густом тумане.

— Не налегай особо на весла, — велел Ларг, — пусть река сама нас несет.

— Значит, весла нужны лишь для того, чтобы отплыть от берега?

— Нет, — хмыкнул позабавленный этой наивной фразой великан.

— А, я понимаю — еще чтобы река не вернула нас к берегу быстрее, чем мы достигнем цели.

— Тогда было бы достаточно шеста. На веслах идут не только по течению, но и против него. Это тяжело — приходится бороться с рекой. Да и течение — вещь непостоянная. То оно есть, то его нет. Так что, отдыхай, пока можно, потом еще веслами намахаешься… Ты пока вот что, руки хорошенько вытри, а лучше — вот, — он оторвал от своего плаща два длинных лоскута, — обмотай вокруг ладоней. А то сотрешь. С непривычки-то.

Убедившись, что царевич сделал все так, как ему велели, Ларг одобрительно кивнул, а затем, оглядевшись вокруг, нахмурился.

Не нравился ему этот туман. Слишком густой. Хотя в нем не было ничего сверхъестественного. Все объяснимо: в то время как воздух уже успел остыть, вода несколько запоздала и теперь торопилась расстаться с остатками тепла. Но на душе у проводника было неспокойно.

"Как будто было мало мрака ночи, — хмурился он, — нет же, все один к одному: не видно ни зги, того и гляди налетим на что-нибудь…" — Ларг понимал, что если это случится, то для него путь закончится. И хорошо, если только для него. Этот странный царевич, который сперва показался проводнику простым и понятным, за последние три дня, изменившись на глазах, стал совершенно другим — необъяснимым, непредсказуемым в своих поступках. Хотя, в чем-то, наоборот — предсказуемым. И поскольку он уже раз отказался бросить своего спутника, то попытается спасти его и в следующий. Вот только вряд ли ему что-то удастся. Как он понимал, царевич не умел плавать. Впрочем, вряд ли это умение ему пригодилось — не в ледяной воде поздней осени. Так что, случись что с лодкой, река стала бы их могилой.

Великан скосил взгляд на своего спутника, который, неподвижно сидя на скамье, молчал, не спуская взгляда с плескавшейся в днище лодки воды.

— Не беспокойся, лодка не дала течь. Она достаточно прочна, чтобы выдержать путь, который нам предстоит.

— Но эта вода…

— Ты сам принес ее. На веслах. Видишь: но ты не гребешь, и воды не прибавляется.

— Л-ладно, — Аль кивнул, принимая объяснение проводника.

"Ох, парень, если бы ты знал, сколько опасностей таит в себе река, ты никогда бы не пересек ее черту".

Впрочем, что бы Ларг ни думал, он не сказал ни слова, на этот раз предпочтя не предостерегать от бед.

"Возможно, — мелькнуло у него в голове, — я таким образом сам призываю их на собственную голову…"

А затем ему пришла мысль, которую еще день назад он со смехом прогнал бы прочь. Но теперь она показалась ему очень даже дельной.

"Великие боги, — наверное, впервые в жизни он обращался к ним с молитвой. Прежде в его сердце не было и тени веры. А теперь… Ларг начал допускать, что они действительно где-то рядом и даже следят за ними, помогая царевичу, который, судя по всему, был под их особым покровительством. Но что если как раз в этот миг они отвернулись и не видят, что странники идут навстречу беде? Нужно привлечь их внимание, сделать так, чтобы они поучаствовали в судьбах смертных, прокладывая их путь вдали от отмелей и водопадов. — Не оставьте нас в милости своей. Не дайте сгинуть в тумане неизвестности. Помогите исполнить предначертанное. И я отдам вам за это все, что у меня есть, все, что вы пожелаете, даже если это будет моя жизнь… И еще, — вспомнив кое-что, добавил он, — помогите торговцам, шедшим моей тропой, добраться до дому. Да будет так".

Оторвав взгляд от своих рук, Ларг огляделся вокруг. Он и сам до конца не понимал, чего ждал — мгновенного чуда, порыва ветра, который перенес бы лодку прямо к стенам столицы, или чего-то не столь зрелищного, но не менее действенного, вроде огонька, ведущего сквозь туман. Но ничего не случилось.

"Как же так?!" — он был слишком неопытен в вопросах веры, чтобы, столкнувшись с первым же разочарованием, не усомниться в ней.

В отличие от Аля. Его вера в чудо взращивалась годами, бережно лелеялась, оберегаемая от неудач.

"Горные духи, — он начинал с тех, кто был ближе, а, главное, уже проявил свою готовность помочь в пути, — эта река рождается в ваших чертогах. Она — ваша дочь, а, значит, находится в вашей власти. Помогите мне. Сделайте так, что ее лик прояснился, более не скрывая беду за лукавой усмешкой, урезоньте ее дерзкий объясните то, что она не захочет понять, услышав из любых других уст, за исключением ваших: мы — всего лишь странники, волей судьбы оказавшиеся на ее волнах. Мы не станем досаждать ей, не будем мутить ее воды. Все, что нам нужно, это спуститься вниз, в равнины. Пусть она не пугает нас волнами, скрывая за ними свой страх. Пусть не спешит утопить. Она ошибается, думая, что тем самым успокоит свою душу, ведь, поступи она так, и наши духи будут вечность кружиться над ней, взывая к отмщению. Если же она поможет нам совершить свой путь, я отблагодарю ее всем, чем смогу, всем, что она пожелает. Пожелает — и я построю плотину, давая рождение озеру, пожелает — и вырою канал, чтобы у нее появилась маленькая дочка… И не важно, если на это мне потребуется вся моя жизнь. Я готов, отказаться от собственных целей, посвятить себя ей".

Стоило ему сложить в мысленную молитву последний образ, как слетевший с горных вершин резкий порыв ветра подхватил полог тумана и, разрывая его на части, поволок за собой прочь от реки.

Небеса прояснились, открывая тысячи очей — звездных искр и, среди них — один огромный всевидящий, мудрый глаз золотой луны. Проступили берега.

— О-о! — взглянув на них, Аль с облегчением вздохнул: река оказалась совсем не так широка, как он боялся. Нет, конечно, это был не узенький ручеек, встань лодка поперек которого и все, не нужно строить плотину. Но, возможно, это и к лучшему — уж насколько царевич мало знал о плаваниях, он был достаточно умен, чтобы понимать: чем уже река, тем труднее по ней плыть. "Я бы уже десять раз налетел на камни, прочно сел на мель и вообще, повернув лодку кормой к течению, не смог бы выровнять ее…"

Ларг, обнаружив, что туман спал, тоже вздохнул с облегчением, мысленно благодаря богов, которые, пусть не так быстро, как он надеялся, но, все-таки, исполнили его просьбу. Однако у него не было времени на торжество: нужно было приниматься за дело — следить за тем, куда плывет лодка. Только богам ведомо, как до сих пор им удавалось избегать опасностей. Должно быть, не без их помощи. Но теперь, обретя способность видеть, странники должны были сами о себе позаботиться.

— Сделай пару гребков левым веслом, — заметив упавшее в воду большое ветвистое дерево, сказал он.

Царевич добросовестно выполнил его распоряжение, однако потом, когда Ларг удовлетворенно кивнул:

— Все, хорошо, достаточно,

юноша спросил:

— А зачем это было нужно?

— Чтобы лодка обогнула преграду. Видишь, — он качнул головой в сторону тянувшего к ним свои длинные пальцы — ветви прикрытого неровным слоем воды дерева.

— Значит, — он спешил учиться, словно веря, что эти знания ему еще понадобятся, — если я хочу, чтобы лодка повернула вправо, должен грести левым веслом? Все наоборот?

— Не забывай, ты ведь не идешь вперед, а как бы пятишься. И там где для тебя правый берег, на самом деле — левый.

— Как бы не запутаться… — сосредоточенно обдумывая услышанное, обронил Аль.

— Не бери в голову, — небрежно махнул рукой Ларг. — Это забота не гребца, а того, кто сидит на корме.

— Если только ты плывешь не один.

— Ты собираешься высадить меня по дороге? — видя в этом прекрасный повод пошутить, с наигранным удивлением спросил проводник.

— Нет, конечно, — юноша же, восприняв все всерьез, сразу вдруг сжался, взглянул на собеседника испуганно затравленным взглядом того, кто уже был обвинен в смертном прегрешении и лишь ждал, когда придет миг расплаты. — Я… — он пытался оправдаться. — Я ни о чем подобном и не думал! Я лишь… Ну, я, конечно, не хочу больше отправляться в путь, но кто знает… Прости, если тебе показалось… Если ты считаешь…

— Малыш, малыш, — закачал головой Ларг, — да как я могу в чем-то тебя обвинять после того, как ты спас мне жизнь! Я просто хотел поддержать тебя шуткой. Я же вижу, как тебе трудно.

— Прости, — он выдавил из себя улыбку, которая была слишком жалкой, чтобы называться таковой. — У меня вообще-то неплохо с чувством юмора, просто… Сейчас не лучшее время для шуток.

— Смех — это проявление не слабости, а, скорее уж, силы. Даже смерть, когда видит, что ее встречают усмешкой, вместо того, чтобы рыдать, моля о пощаде, не смеет тронуть того, кто ей явно не по зубам.

— А я всегда считал, что смерть нужно встречать достойно.

— А я о чем говорю!

— Я имею в виду, что к ней нужно относиться уважительно…

— Уважительно?! — Ларг, не сдержавшись, рассмеялся. Вот этого он никак не мог принять. — Да за что ее уважать?!

— Хотя бы за то, что она всегда добивается своего.

— Если ты не жаждешь встретиться с ней прямо сейчас, переставай трепать языком и берись за правое весло. Нас сносит к берегу, а там, если ты не заметил, острые камни, о которые волна разобьет нашу лодку, как нечего делать!

Аль что было сил навалился на весла. Чтобы видеть надвигавшиеся скалы, он повернул голову, и похолодел: берег был совсем рядом. Он принялся грести, с трудом преодолевая течение реки, которое упорно толкало лодку на камни.

— Теперь оба весла! — хлестанул его по слуху резкий крик великана. — Если, конечно, ты не решил вернуться.

Юноше с трудом удалось вернуть лодку на середину реки, где, подхваченная попутным течением, она вновь уверенно заскользила вперед.

— Ладно, царевич, отдыхай, — смахнув с лица капли не то речной воды, не то холодного пота, уже спокойнее проговорил Ларг. — И прости меня, — добавил он, — это я виноват, что лодка так близко подошла к берегу. Мне следовало быть внимательнее.

— Я тоже виноват.

— Нет, — отрезал проводник. — Ты не мог видеть того, что за твоей спиной. У тебя ведь нет глаз на затылке.

На этот раз Аль промолчал. Хотя он был уверен, что должен был сам следить за рекой. Она — как конь, которым управляет седок, а не сторонний наблюдатель. И если всадник проявляет слабость, конь чувствует это. И спешит вырваться на волю, признавая над собой власть лишь сильного.

Какое-то время они плыли молча. Волны несильно бились о борта, урчали под кормой, что-то нашептывая себе под нос. В их говорке не было угрозы, разве что недовольное ворчание уставшего за долгий день хозяина, на голову которого посреди ночи свалились нежданные гости. Юноша почти слышал: "Вот теперь постель стели… Поскорей бы уж ушли…", повторяемые из разу в раз.

Он не случайно сравнивал реку с конем. В отличие от гор, которые виделись ему огромным дворцом духов, она представлялась ему именно живым существом, обладавшим своей собственной волей и упрямством, которое нужно было не просто обратить на свою сторону, но подчинить, не давая, проявляя свой норов, взбрыкнуть в самый неподходящий момент, сбрасывая седока.

"Ничего, — он едва заметно улыбнулся, мысленно похлопал волну словно коня по шее. — Мы с тобой еще подружимся. Может быть, не сейчас, не сразу, но когда-нибудь…"

— О чем задумался? — прервал его вопрос проводника.

— Да так… — он пожал плечами, но его спутник, расценивший этот жест по-своему, продолжал:

— Закутайся в плащ. Замерз, небось.

— Да нет, — ему было скорее даже жарко. — И, потом, так будет неудобно грести.

Нахмурившись, Ларг неодобрительно качнул головой. Он знал, какими обманчивыми бывают чувства вообще, и ощущение тепла в особенности. Но едва он собрался заговорить с царевичем об этом, как река отвлекла его:

— Нас снова начинает сносить к берегу. Немного влево…

Аль, вздрогнув, лихорадочно налег на левое весло.

— Правое весло, — напомнил ему, исправляя, проводник. — Еще пару гребков, и выравнивай лодку. Плавнее, река не любит резких движений. Видишь, как из-за них шарахается из стороны в сторону лодка?

— Я никогда не научись этому! — поморщившись, раздражено обронил Аль.

— Научишься, — усмехнувшись, поспешил заверить его Ларг. — У тебя уже все получается. Только побольше уверенности.

Хмыкнув, Аль кивнул. Именно этого ему и не хватало. Впрочем, судя по тому, как быстро он обзаводился решительностью и упрямством, скоро и ее у него будет в избытке.

— Держись посредине реки, — вновь заговорил проводник. — Не теряй время на то, чтобы оглядываться — смотри перед собой. Ширина реки здесь не меняется, так что ничего не потеряешь. Будешь же постоянно крутить головой — совсем перестанешь ориентироваться… Ты как, не передумал искать своего повелителя дня? Или в следующем году вновь попытаешься сбежать из дворца?

Переход с одной темы на другую был настолько резким, что Аль, не понимая, несколько мгновений растерянно смотрел на собеседника, после чего пожал плечами — удобный ответ, когда не знаешь, что говорить.

— Я это вот к чему, — тому же большего и не надо было. Лишь бы не потерянное и безразличное мотание головой. — Если хочешь, я поговорю с другими проводниками, чтобы они взяли тебя с собой.

— А ты сам… — юношу кольнула обида. Ему показалось, что спутник отказывается от него, словно от надоевшей вещи.

— Да куда мне теперь, со сломанным-то хребтом? — горько усмехнулся великан. — Парень, у меня ведь ноги отнялись.

— Прости, — смущенно отведя глаза, обронил Аль.

— За что? — удивился Ларг. — Ты тут ни при чем. Более того, лишь благодаря тебе я все еще жив.

— Да разве ж это… — в горячке начал юноша, но, не договорив, прикусил язык.

Впрочем, собеседник понял все и так. Его губы кривились в усмешке, в то время как в глазах плавилась грусть:

— Что это за жизнь такая, калекой? Ты это хотел сказать? В молодости я думал так же. Считал: случись это, сразу б яд выпил. А сейчас… Царевич, жизнь ведь она все равно жизнь, какой бы ни была. Все лучше, чем блеклое существование в мире теней. И вообще, если ты считаешь иначе, зачем спасал меня?

Аль пожал плечами. Не мог же он, право, сказать, что если о чем и думал в тот миг, то никак не о своем спутнике.

— Ладно, не будем об этом, — когда молчание стало затягиваться, вновь заговорил великан. — Но и в молчании сидеть — не дело. Река не любит тишины. Вон, сама постоянно о чем-то говорит, рассказывает… — не спуская с царевича внимательного взгляда чуть сощуренных глаз, продолжал он: — Только не понятно, что.

Аль вновь пожал плечами. Вообще-то, он не особенно внимательно слушал собеседника. Его глаза скользили по водной глади, уходя от плывшей рядом с лодкой луны и вновь возвращаясь к ней.

— Странно… — обронил он.

— Что? — насторожился проводник.

— Почему звезды не отражаются в реке?

— А, — успокоившись, махнул рукой великан, — это из-за волн. Они разбивают зеркальный свод воды на осколки и звезды теряются в трещинах. Луна же больше, поэтому и имеет отражение. Только ты посмотри, какое неровное, расплывчатое, словно ее круг состоит из осколков.

Юноша кивнул, показывая, что понял объяснение, однако, судя по его взгляду, такому же далекому и отстраненному, как и несколько мгновений назад, они оставили его безучастным, не заполнив черного мрака, пробравшегося, покинув холодные водные глубины, в его душу.

На сердце у Аля было неспокойно. У него было смутное чувство близости потери. И даже не одной, а многих в длинной череде, так, если бы смерть стояла не за его плечом, как у всех людей, а за спиной, чтобы он не мог заглянуть в ее глаза и увидеть себя, Но при этом она внимательно следила за всеми, оказывавшимися рядом с ним, спеша, ревнивой женой, отнять все, к кому и чему тянулась его душа.

Неприятное это было чувство, угнетающее. Нервно поведя плечами, Аль, перестав считать звезды и следить за кругами на воде, рожденными прикосновением к кромке тяжелых весел, взглянул на реку иными глазами — опасливыми, настороженными.

Он слишком плохо знал реку, чтобы предполагать, что в ней действительно представляет опасность, а что — лишь пугает, не более того.

"То, что я не умею плавать, еще не повод бояться воды. Во всяком случае, до тех пор, пока она не нападет, — а, поскольку Аль не особенно хорошо представлял себе реку в образе враждебного воина, он несколько успокоился. Однако ненадолго. — Но вот то, что я не понимаю ее — причина попытаться…"

Он прикрыл на миг глаза, прислушиваясь к многоголосице волн, одновременно сделал глубокий вдох, втягивая полную грудь холодного, пахнувшего свежевыстиранным бельем воздуха, подставил щеку под поток беспокойного ветерка.

В этой реке было что-то… Что-то особенное. Широкая тропа, вившаяся под ногами, но только живая. Земля, слишком подвижная, чтобы на ней стоять, воздух, который держит на своих потоках не только крылатых птиц и бесплотных духов, но и людей, лишенных крыльев, но не плоти. Она была чем-то средним между всем и ничем, чем-то… Одно слово — особенным.

Ее движения имели свою цель, хотя и казались несколько нервозно лихорадочными. И до тех пор, пока ее цель совпадала с целью путешествовавших по ее волнам, она была готова им помогать. До тех пор…

"И она, и мы спешим к равнине", — эта мысль успокаивала, но и в ней оставалось что-то недоговоренное, недопонятое, являясь причиной для нового беспокойства. А потом Алю вспомнились слова проводника о том, что человек не должен идти по дороге, предназначенной для потока воды, потому что не сможет пройти там, где пронесется, пролетит она…

И стоило ему подумать об этом, как все обрело объяснение: и ворчание волн, и посвист ветра, и стремление течения прибить лодку к земле, несмотря на то, что горные духи вняли мольбам путника и согласились помочь.

Взявшись за весла, он опустил их в воду, налег, стремясь замедлить движение.

— Ты что это? — удивился великан.

— Ларг, — юноша старательно подбирал каждое слово, так, если бы от них зависела сама жизнь, — а это ущелье ровное? — и все равно, хотя вопрос точно отражал именно то, о чем Аль хотел спросить, он показался собеседнику таким забавным, что, вместо того, чтобы задуматься над словами спутника, проводник хохотнул:

— Парень, это ж горы!

— Но река течет между ними, — с опаской погладывая вокруг, на берега, все сильнее и сильнее одевавшиеся в острые серые камни, делавшиеся в ночной тьме похожими на подводных животных, чьей-то неведомой волей выгнанной на сушу. — Или и по склонам тоже? — в речь реки стали вплетаться дикие злобные возгласы-крики, похожие на громыхавший на отдалении гром.

— Так! — великан напрягся, наконец, поняв, к чему вел его собеседник. — Водопадов на этом участке реки нет, — торопливо заговорил он, одновременно успокаивая собеседника и обдумывая услышанное, — но вот пороги… Давай, царевич, соберись! Ничего, справимся, не так уж это и трудно. Ничего нового. Просто нужно будет все делать быстро и четко! Говорю — греби, и ты тотчас гребешь, не спрашивая, куда и зачем. Левое — значит, гребешь только левым веслом, правое — правым. Вверх — поднимаешь весла и отдыхает. Вниз — пригибаешься, не то получишь веткой растущего на берегу дерева по голове. Все, начали! — не давая юноше не то что спросить о чем-то, но даже задуматься над услышанным, внося в душу сомнения, Ларг в мгновение ока погрузил царевича в суету забот. — Греби!… Левое!…

Аль только и успевал выполнять команды проводника. У него не было времени даже оглядеться вокруг и понять, в чем же дело, что так взволновало его собственную душу и не на шутку встревожило великана. Ему приходилось прилагать все силы, чтобы успевать. Пару раз весла ударялись обо что-то твердое, каждый раз пробуждая в сердце страх: вот, сейчас они сломаются, и тогда все, конец. Но потом он перестал замечать даже это.

Лодку стало трясти, бросая в разные стороны. Пару раз юноша уже казалось: "Все, конец!", когда волны захлестывали за борт, грозя перевернуть под своей тяжестью лодку. Но она всякий раз каким-то неимоверным образом выравнивалась, удерживаясь на плаву, хотя и воды в ней прибавилось.

Но ко всему привыкаешь, а постоянное напряжение как-то само собой отпускает. Река все больше и больше походила на скакуна, пытавшегося сбросить своего седока.

Аль почти явственно представлял себя в седле, и это сходство почему-то показалось ему настолько забавным, что он не смог сдержать улыбки.

Прошло время. Должно быть — не особенно много. Просто оно было очень насыщенным событиями и потому растянутым.

Наконец, услышав долгожданное: "Ладно, отдыхай пока", он позволил себе оглядеться вокруг.

Река была все той же, разве что несколько уже, так что деревья от берега, рядом с которым плыла лодка, простилали длинные костлявые ветки прямо к странникам, грозя в какой-то момент, вцепившись, утянуть к себе или, наоборот, оттолкнув, сбросить в волны, которые, хотя и опустили головы, но, даже затаившись на время, продолжали о чем-то недовольно ворчать.

Неосознанно пригнувшись, хотя до ближайшей ветки и было достаточно далеко, Аль взглянул назад, на оставшиеся за кормой пороги. Он до сих пор не понял, почему они так назывались, однако спрашивать спутника не стал: словно неведомые они пугали меньше, чем ясные. К тому же, если что его действительно интересовало, это:

— Это все? — с надеждой взглянув на спутника, спросил юноша. — Дальше будет легче?

Ларг, сжав зубы, с шумом процедил сквозь них выдыхаемый воздух. Ему очень хотелось успокоить паренька и успокоиться самому, сказав: "Да, пороги остались позади", но он знал, что это не так. Все, что он мог, это сказать:

— Нам предстоит еще одно испытание. На самом выходе на равнину. Пороги там повыше, но зато их совсем мало. Что-то вроде маленького водопада.

Аль нахмурился. Ему не понравилось, как это прозвучало — словно проводник чего-то недоговаривал. А за последнее время он успел четко для себя уяснить: когда скрывают правду, значит, это что-то плохое.

Его взгляд вновь привлекла к себе вода, покрывавшая днище лодки. Ее вид проходил холодной дрожью по душе, разбрасывая брызги мурашек. Как будто мало, что ее столько вокруг…

Выпустив весла, он, не до конца понимая, что делает и зачем, принялся вычерпывать воду, пригоршнями выбрасывая ее за борта.

— Ты что, парень? — недовольно поморщился Ларг. — Будто других забот мало! Оставь все как есть!

— Но воды слишком много, — попытался настоять на своем Аль.

— И будет еще больше после следующих порогов! И вообще, — недовольно морщась продолжал он, — нет ничего глупее, чем вычерпывать воду из реки.

— Но не из лодки, плывущей по реке!

— А, делай, что хочешь, — небрежно махнул рукой проводник. В нем не было абсолютной уверенности в своей правоте. Ведь, может статься, именно благодаря этой пригоршне, вычерпанной пареньком, их лодка останется на плаву. Если и была какая-то причина его злости, то его собственная неспособность ничем помочь царевичу. Его руки были слишком слабы для того, чтобы грести и слишком сильно дрожали, чтобы не расплескать всю воду, неся ее в пригоршнях к бортам. Все, что он мог, это советовать. И злиться. На себя — за беспомощность. И еще больше — на самого слабого из всех, кого он знал, но который в этот миг был его сильнее.

Откинув голову назад, Ларг, отдыхая, закрыл глаза. Он был уверен — всего лишь на мгновение, однако когда веки дрогнули, открываясь, перед взором предстал совершенно другой мир.

Нет, странники по-прежнему были в лодке, скользившей по течению реки. Но вот эта последняя изменилась до неузнаваемости. Берегов не было — вместо них, поднимаясь прямо из воды, в небеса взмывали отвесные скалы, чей хмурый лик, высеченный их черного камня ночи, таил в своих чертах угрозу. Стоявший над ними небесный свод растерял все звезды. Осталась лишь луна, но и она, заплутавшая среди тяжелых сизо-серых туч, казалась всего лишь отблеском пламени свечи на серой стене пещеры. Река, и до этого не отличавшаяся смирным нравом, просто обезумела. Она швыряла лодку, словно скорлупку, из стороны в сторону, грозясь разбить на части, и было совершенно непонятно, как наивному пареньку, впервые в жизни сидевшему на веслах, удавалось справляться с течением, удерживаясь в стороне от скал.

Проводник был готов проклясть себя — заснуть в такой момент! Он проспал не просто несколько часов, нет — он проспал все то время, что боги дали ему, чтобы подготовить царевича к жизни — тому, что будет, когда цель осуществится, оставшись позади. Ларг так многое хотел ему рассказать, объяснить, помочь разобраться в самом себе. Он бы все успел, если бы…

Теперь же у него не оставалось времени даже на то, чтобы подготовить юношу к спуску по порогам.

"Это не честно!" — готов был бросить он прямо в лицо богам, в которых только-только успел уверовать. И, выходило, для чего? Чтобы убедиться в их жестокости?

Но у него не было времени даже на проклятия.

— Царевич, дай мне весло! — поднявшись, насколько мог, над кормой, приказал он своему спутнику. Видя растерянность и удивление в его глазах, в которых читалось: "Но как же так? Если я перестану грести, река выбросит нас на скалы!", он поспешно пояснил: — Тебе не справиться с этим течением! Только сломаешь весла! А они нам понадобятся — чтобы отталкиваться от скал! Это — все, что нам дано! Парень, давай же быстрее! У нас нет времени на раздумья! Положись на меня!

Аль чуть заметно наклонил голову, и, в тот же миг быстро вытянув весла, умудрившись между делом, даже не заметив этого, освободить их из зажимов, одно протянул проводнику, на второе же, используя его как обычную палку, налег что было сил, отталкиваясь от скалы. Во всяком случае, он пытался. Пока весло вдруг не переломилось у него в руках. Ему еще повезло, что в мгновение отчаяния и растерянности — "как это могло случиться!", он, погруженный в свои переживания настолько, что совершенно потерял связь с окружающим миром, не свалился в воду, ударившись о камень или просто не удержавшись на ногах.

— Прости! — он повернул полные отчаяния глаза к проводнику.

— Ладно, не важно! — Ларг, морщась от жуткой боли в спине, орудовал своим веслом.

"А, может, все и к лучшему, — мелькнула у него в голосе мысль. — Помочь он все равно ничем не может. А вот свалиться в воду — сколько угодно. Мне же нужно, чтобы он жил!"

И дело тут было совсем не в том, что паренек был слишком молод, чтобы умереть, или достоин жизни, будучи царевичем и вообще славным смелым существом. Он был нужен, чтобы исполнить задуманное.

"Так решили боги", — в этом Ларг не сомневался ни на мгновение, даже когда сомневался в самих богах. Ведь иначе они не стали бы ему помогать.

— Ложись на дно лодки и замри! — приказал он, подкрепив слова властным взглядом, чтобы у спутника не возникло желание возражать, тратя на это драгоценное время.

Но юноша, к его удивлению и радости, подчинился. В этот миг, когда от предчувствия беды по спине бежали мурашки, а внутри все дрожало, как листья на холодном ветру, ему хотелось быть, или, хотя бы, чувствовать себя маленьким ребенком, который нуждался в защите и мог на нее рассчитывать.

Упав вниз, Аль сжался в комок на носу лодки, зажмурившись, чтобы не видеть происходившего вокруг. Он даже зажал руками уши, хотя и так бы ничего не услышал в страшном шуме реки — это был гул водопада.

— Духи, духи, — беззвучно шептали его губы, — помогите нам! — в то время как в голове вертелось полное отчаяния:

"Почему?!" — юноша не мог понять, зачем проводнику понадобилось скрывать от него правду, которую, как он был совершенно уверен, тот знал. Ведь, расскажи Ларг все заранее, они могли бы что-то предпринять… Пристали бы к берегу, обошли бы водопад по земле… И тут он вдруг со всей ясностью осознал — нет. Для них другого пути не существовало. Потому что великан не может идти, а он уже не в силах тащить его на себе. Река, несущая во власти своего течения — лишь этот, единственный, избранный горными духами.

А потом он вдруг понял вторую часть этой правды, которая сложила всю картинку событий последних дней в единое целое — горные духи уже решили, какой будет плата. Жизнь за жизнь. Поэтому они вели двоих. Чтобы один ушел, а другой — остался.

В первый миг ему стало страшно — он не хотел умирать! Он только начал жить, ему еще предстояло столько всего увидеть, сделать, пережить…

Алю стало так отчаянно себя жаль, что на миг его мысль обратилась к Ларгу. Ведь тот стал калекой, и…

Царевич мотнул головой, отгоняя ее от себя:

"Нет! Он и так достаточно заплатил. Нельзя требовать большего. И вообще, это я обращался за помощью к горным духам, мне и держать ответ!" — он поднял голову, только теперь начиная понимать, что лежал в луже. Через мгновение он уже сидел, глядя на бушевавшую вокруг стихию без страха. Еще миг — и он встал в полный рост.

— Ты что, с ума сошел?! — увидев это, заорал во всю глотку, пытаясь перекричать гул водопада, великан. — А ну вниз! Свалишься в воду и все, пиши пропало!

Даже если бы Аль услышал его, то не стал бы слушать. Стоя на самом носу лодки, он зачарованно смотрел на открывшуюся перед его глазами картину, завораживавшую своей нереальностью. Пришло время рассвета. Однако заря, вместо того, чтобы окрасить лишь маленький осколок горизонта на востоке, залила своей кровью все небо и землю, заалевшие в отблесках пламени костра, который, разожженный самими богами, казалось, был готов сжечь все вокруг.

И только река каким-то неведомым образом отделилась от всего и земного, и небесного, не являясь более частью сущего. Бледно-серая, с сизой поволокой она висела в воздухе вспененным облаком, набрасывая на весь мир свою туманную дымку-поволоку, делавшую его нереальным, уже умершим, или…

"Или еще не рожденным! — на глаза Аля навернулись слезы, с губ сорвался вздох восхищения. — Да, горные духи! Я согласен! Я умру, а вы сделаете так, что этот костер не разгорится, что в его огне не сгорят лежащие у подножия ваших владений города и села! Это достойный конец, даже если о моей жертве никто не узнает!" — и, все же, он надеялся, что Ларг расскажет отцу. И, может быть, придет время, и кто-то другой, точно так же, как он когда-то, будет сидеть в библиотеке, зачитываясь легендой о младшем царевиче…

— Парень, — донесся до него полный отчаянной злости крик проводника. — Стой!

Но в этот миг нос лодки вошел в туманную муть, клубившуюся над краем бездны, и Аль, чувствуя, что мир уходит у него из-под ног, зажмурившись, шагнул навстречу своей судьбе.