По ту сторону гор

Глава 3

Они отправились в путь, не дожидаясь, когда рассветет.

— Будь предельно внимателен, — не оглядываясь на царевича, бросил через плечо проводник, торопливо шагавший по прижимавшейся к склону горы тропинке, — эта дорога и без того опасна, а в предрассветные часы, когда зрение может сыграть с человеком злую шутку, изменяя расстояния и очертания окружающих предметов, и подавно.

Аль уже открыл рот, чтобы сказать что-то вроде: "Не беспокойся за меня, Ларг, я прекрасно вижу в темноте", как, споткнувшись о камень, не весть каким образом оказавшийся под ногами, не удержался на ногах. Падая, он успел подумать: "По закону подлости непременно сорвусь вниз". Но царевич не имел права умирать сейчас, не предупредив отца об угрожавшей всем опасности, и потому, извернувшись, попытался схватиться за что-нибудь, но рука натыкалась лишь на пустоту. Его душу обжег страх, а затем, когда юноше уже начало казаться, что его не спасет и чудо, сильная рука схватила его за шиворот, останавливая падение:

— Чем ты слушаешь?! — зло рыкнул на него великан. — Я же сказал — осторожнее!

— С-спасибо, Ларг.

— Смотри под ноги, парень, пока я не пожалел, что взят тебя с собой и не отослал обратно.

— А почему…?

— Что — почему? — было видно, что проводник не считает нынешнее время подходящим для разговора. И потому он торопил юношу, спеша оставить все вопросы позади.

— Почему ты взял меня с собой? Ведь из-за меня ты вынужден идти медленнее, чем мог бы.

— В горах всякое может случиться. Когда идут двое, это наполовину увеличивает шансы того, что кто-нибудь дойдет.

— Если что, дойти должен ты, — с удивительной для самого себя уверенностью проговорил Аль.

— Что за глупость!

— Я без тебя дорогу не найду, — это было настолько очевидно, что царевич успокоился. — А еще отец мне не поверит. Потому что я — фантазер, который постоянно выдумывает невесть что.

— Вот что, — проводник резко повернулся к нему лицом, искривленном злостью, — ты это брось! В реальности нет и не может быть места выдуманному. Тебе придется выбирать не между своей жизнью и притягательной фантазией, а между жизнью и смертью! А твоя жизнь теперь тебе не принадлежит.

Сказав это, Ларг прибавил шаг, не оставляя юноше времени на раздумья и выдумки. Аль поспешил следом. Обращенный под ноги взгляд стал внимателен — как бы быстро он ни шел, у него оставалось достаточно времени на дорогу, ведь она была единственной.

Несмотря на монотонность пути, день пролетел так быстро, что Аль вспомнил о нем, лишь обнаружив, что начало смеркаться. Все вокруг стало погружаться в полумглу и густую дымку тумана. Впрочем, у юноши не оказалось времени даже на удивление: он так устал, что, стоило проводнику остановившись, бросить — "привал", как Аль, плюхнувшись прямо на камни, закрыл глаза и тотчас заснул. А ведь в начале пути он собирался сказать: "И не будем останавливаться на ночлег. Так мы сэкономим массу времени…"

Ларг несколько мгновений глядел на него, затем, качнув головой, прошептал:

— Спи, парень. Завтра будет тяжелее, чем вчера.

Затем, укрыв его плащом, великан, крякнув, опустился рядом и, пристроив под голову мешок, заснул. Нет, это была не беспечность — кто лучше проводника мог знать, сколько опасностей таят в себе горы, среди которых призраки — наименьшее зло. Спать, когда никто не сторожит сон, нельзя. Так учит жизнь. Но что делать, когда нет времени на то, чтобы спать по очереди? У них не было выбора — и Ларгу приходилось рисковать. Как он рисковал, не разжигая костер, хотя и знал, как обманчива природа на грани смены времен, когда ветер менялся быстрее людского настроения, холод, подкравшись незаметно, в тени безмятежного дыхания вечера, был готов в любой миг пленить сердце, остужая его навсегда, обращая обычный сон в вечный. Но у них не было времени искать пещеру, где ветер хранил бы тепло, не было времени собирать хворост… И, потом, кто будет следить за огнем?

Ночь, лишенная сновидений, пролетела даже быстрее дня.

— Вставай, парень, — разбудил его голос великана, который, стоило Алю открыть глаза, сунул ему в руки ломоть хлеба и кружку чего-то холодного, терпко пахнувшего — не то похлебки, не то отвара: — Огонь разжигать не будем. Нет времени. Так что, сегодня без горячего.

— Конечно, — юноша тотчас принялся жевать — он так проголодался, что был готов съесть камень.

— Днем станем проходить по ущелью. Там будет сушняк. Набери веток. Следующим утром разожжем костер и приготовим похлебку.

— Это совсем не обязательно…

— Как раз обязательно. Нужно греться. Иначе замерзнем. А греться лучше изнутри. Да и одним черствым хлебом сыт не будешь. А силы нам понадобятся. Переход будет тяжелый.

— Ты говорил, что эта дорога короче.

— Если пойдем споро, к концу пятого дня выйдем на равнину.

— Целых пять дней! — в ужасе воскликнул Аль. Он и представить себе не мог, что обратный путь займет так много времени. — Я думал…

— Что? — резко прервал его Ларг. — Что достаточно спрыгнуть с вершины? Несколько мгновений полета — и ты дома? Ты не птица, парень. Без крыльев не взлетишь, а камнем сорвешься вниз. Да и птица, — чуть погодя, нахмурившись, добавил он, — вряд ли быстро доберется до равнин, когда путь взгляда в горах в сто крат короче любой, даже самой быстрой дороги.

— Но мы же не успеем!

— Я сказал — путь взгляда здесь короче. И мы не так близко от столицы, как нам хотелось бы, но и кочевники дальше, чем ты думаешь. За пять дней они доберутся разве что до заставы. И все, парень, хватит разговоров. Доедай и пошли.

Странникам предстоял долгий спуск в ущелье. Впрочем, этому как раз Аль радовался. Даже привыкнув за десять дней странствий с торговцами к дороге, минувший день пути, полный нервного напряжения и постоянной спешки, изрядно вымотал юношу. Да и ночь на холодном ветру в неудобной крюченной позе не принесла с собой отдохновения. Все тело жутко болело, а первые шаги дались с таким трудом, будто ноги были обвязаны со всех сторон тяжелыми палками, усыпанными множеством острых сучков. Но Аль лишь, упрямо стиснув зубы, шагал вперед. Он больше не выдумывал себе трудности, а, вместо этого, старался найти во всем окружающем, каким бы плохим оно ни казалось, хоть что-нибудь хорошее.

Вот и теперь юноша не смог сдержать улыбку, думая о том, насколько приятнее и легче спускаться вниз, чем карабкаться на вершину горы. Внизу и теплее, и свободнее дышится. И, потом, чем ниже, тем ближе к дому.

Но уже через несколько мгновений у него не осталось времени даже на эти мысли.

Все вокруг вдруг стало меняться. Сначала ветра начали рвать с плеч плащи, путать волосы, закрывая ими глаза, потом, как-то незаметно, небо затянуло тучами. Потемнело, воздух наполнился какой-то пугающей, звенящей тишиной.

— Так, — Ларг нахмурился. — Не было печали… — он поспешно огляделся вокруг, затем, обнаружив то, что искал, удовлетворенно кивнул и поспешно зашагал вперед, увлекая за собой юношу.

Очень скоро они оказались возле уступа, нависавшего над головой наподобие крыши терраски.

— Давай сюда, — забравшись под каменный выступ, проводник притянул к себе Аля.

— Но зачем мы остановились! — его глаза кричали: "Нам ведь нужно спешить! Мы не можем терять ни мгновения!"

— Сейчас начнется.

— Что? — не поняв, вытаращился на него царевич.

— Гроза — вот что! Не видишь разве? В воздухе уже пахнет дождем. Нам крупно повезет, если это будет ливень. Надежды мало: осень — время проливных. Как зарядит на целую неделю… — поморщившись, он почесал шею. — Не было печали… По мокрой земле идти всегда тяжело, а уж спускаться с горы — и подавно. Готовься — ноги станут скользить, как по льду. Будь внимателен, следи за дорогой. И крути головой, всегда держа перед глазами что-нибудь, за что можно схватиться рукой.

— Но… — он хотел спросить, как он сможет глядеть одновременно и под ноги, и по сторонам, однако не успел и рта открыть, как ему пришла в голову следующая мысль: за что можно схватиться на узкой тропе возле каменных скал?

А потом небо вдруг озарила яркая вспышка молнии, гром на мелкие осколки разбил тишину, заставив юношу вздрогнуть от неожиданности. Еще одно мгновение — и по земле застучали, забарабанили капли дождя вперемешку с большими, с лесной орех, градинами.

— Ой, — Аль отшатнулся ближе к каменной стене, ощутив болезненный удар по плечу.

— Совсем плохо, — нахмурившись, пробормотал Ларг, — града нам только не хватало… Вот что, — сев, он привалился спиной к скале, — раз мы вынуждены пережидать это светопреставление, давай я тебе кое-что объясню. На тот случай, если… Мало ли что. Памятуя твои слова, что один ты заблудишься. Так вот, нужно, чтобы не заблудился.

— Ты же будешь со мной…

— Парень, — резко прервал его великан, — если ты думаешь, что я все время стану водить тебя за собой на поводке, то ошибаешься: ты не осел, а я не торговец, — он был груб, как может быть груб и безжалостен человек, любящий животных, но вынужденный отталкивать от себя увязавшуюся следом бездомную псину, не желая ей зла.

Аль это понял и потому обида, которая закралась было в его сердце, мгновенно испарилась. А проводник, дождавшись этого, уже спокойнее продолжал:

— Я не говорю о том, что со мной непременно что-то произойдет прямо сейчас. Но жизнь — странная штука. Ни к чему набивать суму множеством ненужных вещей и потом сгибаться до земли под ее тяжестью. Но память — бездонная сума, а знания — не тянут плечи… — он умолк на мгновение, пережидая жуткий раскат грома, заглушивший все иные звуки, а потом продолжал: — В горах ориентироваться проще, чем в лесу, и, одновременно, сложнее. Когда идешь по склону, всегда знаешь, поднимаешься или спускаешься. На тропы особенно не рассчитывай: дождь прошел — их смыл, снег прошел — закрыл, камнепад — завалил. Впрочем, бывает, что везет, и всю дорогу идешь по тропе. Тогда не заплутаешь — не сходи с нее, и все. Только направление не теряй. А то будешь кружить.

— Но это ведь не лес, — он совсем ничего не понимал. — Как здесь можно заблудиться?

— Горы — они только кажутся разными, на поверку же — похожи как братья. По одной спустишься, по второй поднимешься, а направление потеряешь — и окажешься от цели дальше, чем был.

— Ну… Я могу определить стороны света… По луне.

— По луне, — хмыкнул, одарив его снисходительным взглядом проводник. — И как она тебе сейчас поможет? Луна светит ночью, а ночью в горах лучше спать, чтобы с обрыва не сорваться.

— Ну… — Аль задумался, вспоминая прочитанное. — Еще можно ориентироваться по солнцу. Утром оно на востоке, за полдень — на юге, а вечером — на западе. И еще тень. В час, когда она самая короткая, тень обращается на север. Значит, чтобы вернуться домой, я должен идти по своей тени.

— За один час пути далеко не уйдешь, — качнул головой проводник. — Да и много ли солнца осенью, когда небо затянуто тучами? К тому же, тень в горах — не помощник. Больно много ее здесь.

— Как же быть? — юноша растерялся. Он и прежде был совсем не уверен в своих силах, теперь же укрепился в понимании того, что один он заблудится в двух шагах.

— Смотри на деревья. Кора покрыта мхом сильнее с северной стороны, чем с южной. Муравейники и пчелиные гнезда всегда на юге от деревьев и камней. Караваны птиц летят весной с юга на север, а осенью — с севера на юг. Камни и скалы обычно покрываются мхом с севера…. Что еще? На соснах и елях больше смолы выступает и накапливается на юге. Созревая, ягоды начинают краснеть сначала с южной стороны… Парень, таких примет множество. И это хорошо. Потому что по одной ни о чем нельзя судить. Слишком легко ошибиться. А цена ошибки почти всегда — жизнь. И хорошо, если только твоя…

Аль слушал его вполуха. И не потому, что ему было не интересно. Просто вид разбушевавшейся природы завладел всем его сознанием.

Острые иглы дождя сшили небеса с землей множеством прозрачных нитей. Молнии врезались в вершины гор, высекая из них искры. Ветры, свистя, сдували камни, которые, сливаясь с градом, с грохотом катились вниз, увлекая с собой бурные потоки желто-коричневой жижи.

Как юноша ни жался к стене, брызги воды и осколки льда все равно долетали до него, так что очень скоро плащ, в который кутался Аль, промок насквозь, отяжелев. Он больше не хранил путника от холодного дыхания ветров. И царевич, который совсем недавно считал, что разжигать костер — только без толку тратить время и силы, теперь мечтал о том мгновении, когда, наконец, запылает огонь, и можно будет вытянуть над ним руки, согреваясь, высушить одежду, глотнуть чего-нибудь горяченького…

"Вот только после такого дождя где найдешь сухие ветки, а всем известно, насколько привередлив огонь, брезгующий всем, на чем стоит печать воды…"

— Ты опять мечтаешь? — Ларг недовольно нахмурился, видя, что юноша, вместо того, чтобы внимательно слушать его, задумчиво смотрит перед собой, будто считая капли дождя.

— Я? — тот, очнувшись, резко вскинулся, замотал головой, одновременно спеша отвергнуть предположение спутника и пытаясь сбросить тягучую волну сна наяву.

— Ладно, — вздохнув, махнул рукой проводник, — может, и верно: все эти заученные знания бесполезны, пока не будут проверены на собственном опыте. Синяки и шишки — вот лучшие учителя. Тут главное не переборщить с уроками и не свернуть шею… — умолкнув, он усмехнулся каким-то своим мыслям, а затем продолжал: — Что ж, гроза закончилась, пора идти.

Дождь еще шел, однако это уже была не сплошная стена воды, а отдельные капли, которые могли накрапывать еще очень долго — не переждешь.

— Да, нужно идти, — кивнул царевич и, накинув на голову капюшон плаща, вышел из-под защиты каменного выступа.

Вот только проводник почему-то медлил.

— Что-то не так? — непонимающе глядя на него, спросил юноша.

— Да нет, все в порядке, — спокойно проговорил тот. — Иди вперед, — его губ коснулась едва различимая улыбка.

— Как это? — вконец растерялся Аль.

— Будешь учиться находить путь в горах.

— Но… Но я не смогу! Я выберу не тот путь, и мы потеряем время…

— Я помню, что мы должны торопиться, и не дам тебе заблудиться.

— Прошел такой ливень… Должно быть, он смыл все тропы. Не говоря уже о приметах…

— Да, очень удачно все сложилось: по мокрой и, к тому же, покрытой льдом града земле быстро не пойдешь. Так что у нас выбор не большой — переждать или идти медленно. Я выбираю второе. А чтобы не терять понапрасну время, попытаюсь уж заодно кое-чему тебя научить.

— Но…

— Не бойся, парень. Конечно, первый шаг всегда страшен, но когда он сделан, сразу тебе станет легче. И еще будешь меня благодарить за то, что делаешь этот шаг под присмотром, а не в гордом одиночестве… Пошли, пошли, — он подтолкнул Аля вперед, и юноше ничего не осталось, как первым шагнуть на тропу.

Царевич глубоко вздохнул, на мгновение задержал дыхание и, стараясь ни о чем не думать, огляделся вокруг. Его взгляд был предельно внимателен, не желая пропустить ни единого камешка, который, кто знает, мог оказаться решающим.

В отличие от равнины, где столь бурная гроза непременно породила бы множество огромных луж, в горах о ливне напоминали лишь мокрые камни, и, кое где — быстрые струйки ручейков, спешившие унести остатки воды вниз.

Что ж, все выглядело не таким уж страшным. Вон и тропинка нашлась. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы, вспомнив, с какой стороны они шли, выбрать направление.

— Ну ладно, — и он решительно зашагал вперед. И чуть было не поплатился за беспечность: камни у него под ногами вдруг шевельнулись, поползли к склону, увлекая за собой странника.

— А-а! — только и успел вскрикнуть он, лихорадочно схватился за каменную стену, но рука заскользила по мокрой скользкой поверхности.

Аль страшно перепугался, ощутив ледяное дыхание смерти, но в последний миг сильная рука схватила его за шиворот, удерживая:

— Внимательнее, — прогрохотал у него над ухом недовольный голос проводника. — Я ведь тебя предупреждал — скользко!

— С-спасибо, — он чувствовал себя маленьким котенком, которого постоянно за шиворот вытаскивали из бед.

Юноша попытался снова шагнуть вперед, однако нога опять заскользила.

— Чем ты слушаешь?! — рука великана с силой надавила на плечо, словно впечатывая в землю.

— Но… Как можно идти, когда постоянно скользишь по льду! — в беспомощной обиде выкрикнул он, с трудом сдерживая готовые политься из глаз слезы.

— Я же могу!

Действительно, к немалому удивлению, Аль обнаружил, что его спутник стоит на покрытым скользким льдом склоне так, словно подошвы его сапог были намазаны клеем.

— Держись подальше от края, рукой веди по стене, где можно, но не опирайся, — на этот раз в его словах не было объяснений, лишь правила, которые нужно принять, чтобы выжить. Аль так и сделал. Ларг же продолжал, — не растягивай шаг. Становись на всю ступню, а не на носок. И почувствуй дорогу, слейся с ней!

Кивнув, показывая, что все понял, царевич двинулся вперед. У него получилось — ноги больше не скользили, он мог идти! Это так поразило его, обрадовало, что, торжествуя свою первую маленькую победу, он вскинул вверх руку.

— Перестань махать руками, будто они — крылья. Ты не птица. Сколько ни пытайся, не взлетишь! — тотчас осадил его великан. — И вообще, куда это ты направился?

— В-вниз, — Аль повернул к своему спутнику удивленное лицо. — Мы ведь должны…

— Спуститься, а не сорваться в пропасть! Это не тропа, а след, оставленный селевым потоком! Но там, где промчался он, мы с тобой, увы, пройти не можем.

— Но где же…

— Тропа? — спросил проводник, обращая на себя внимание спутника, а затем, едва встретившись с ним взглядом, махнул рукой в сторону узенькой расщелины.

— Она же ведет наверх! — не сдержал удивленного восклицания Аль.

— Да, — спокойно подтвердил Ларг, — мы в горах, а здесь порой чтобы спустится вниз, приходится долго карабкаться наверх.

Юноша никак не мог этого понять. Зачем? Дорога и без того трудна, зачем ее еще больше усложнять?

Поймав его полный непонимания взгляд, проводник тяжело вздохнул, после чего недовольно качнул головой:

— Ты ведешь себя так, словно только вчера оказался в горах. А между тем ты здесь уже одиннадцать дней. Куда же раньше смотрели твои глаза? — в его голосе звучал нескрываемый укор.

— Я… — и что он мог ответить? Что просто слепо шел вслед за торговцами, думая не столько об горной дороге, сколько о путешествии вообще.

— Представлял себя великим странником, обошедшим всю землю? — его слова были резки, сощуренные глаза пронзали ледяным взглядом насквозь. — Боги дня и ночи, как ты не понимаешь, что в жизни нужно жить каждым мгновением! Потому, что потеряв, потом можно обнаружить, что именно его не хватает! Потому что всему нужно учиться! И жить, и даже умирать!

Под его взглядом Аль втянул голову в плечи. Он чувствовал себя неловко, потому что и сам уже понял свою ошибку. Но не мог же он вернуть время вспять, чтобы все исправить!

— Ладно, что уж теперь, — Ларг махнул рукой, а затем двинулся вперед, — пошли. Глупо надеяться, что найдешь дорогу, не почувствовав горы, — он больше не поворачивался к нему, словно вдруг потеряв интерес.

"И понятно, — юноша чувствовал себя хуже некуда, — он хотел меня научить выживать, а вдруг оказалось, что я и жить-то не хочу! Вернее — жить обычной жизнью, не выдумкой", — самое жуткое — так оно и было.

Боги дали ему все, о чем другие и мечтать не смели, а ему и этого было мало. Власть? Богатство? Но все это было не его, сейчас принадлежало отцу, потом отойдет к старшему брату… Нет, разумеется, тот его не выбросит без гроша на улицу. Однако… Больше всего на свете Алю хотелось иметь нечто свое, собственное, что принадлежало бы ему одному, что ему не приходилось бы ни с кем делить, и вообще… Он мечтал стать чародеем. Невозможная мечта.

Ну и что? Каждый человек вправе выдумывать для себя миры, если ему не нравится в том, где ему приходится жить. Ведь в этом нет ничего плохого… Во всяком случае, он так думал. Правда, теперь он в этом не был так уверен.

В следующее мгновение он налетел на спину Ларга и, тотчас заскользив по склону, покатился вниз. Он и сам не понял, как оказался на четвереньках. Удивительно, но это помогло. И не только удержаться на месте, но и прийти в себя, забыв о фантазиях и размышлениях по их поводу: острые ледяные осколки, впившиеся в ладони, были слишком реальны, чтобы не обратить на них внимание.

"Должно быть, я глупо выгляжу со стороны, — мелькнула у него мысль. Аля захотелось выпрямиться, но стоило ему, оторвав руки от камней, приподнять голову как мир наклонился, готовый соскользнуть. — Нет уже, — прикусив губу, юноша вновь опустился на четвереньки, — лучше выглядеть глупым, чем мертвым".

Примиряясь к склону, он поставил ноги внутренней стороной стопы и медленно, елочкой стал подниматься вверх.

— Так, — великан, еще мгновение готовый сказать пареньку все, что о нем думал, теперь с трудом прятал улыбку в усы. — Что ж, могу поздравить тебя с первым уроком жизни: если не научился ходить на двух ногах, передвигайся на четырех… Давай, карабкайся наверх, — и пошел дальше.

Когда расщелина была позади, на Але не осталось ни одной сухой нитки: все, куда не попала летевшая с небес и катившаяся по земле вода, пропиталось потом. Руки по локти были черны от грязи, лицо — все в брызгах, на зубах скрипел песок, волосы растрепались, все тело ломило, ноги и руки налились тяжестью, а в спину словно вонзили добрый десяток кинжалов. И только на душе было удивительно легко и радостно.

"У меня получилось! Я забрался!"

Отдышавшись, он, крякнув, выпрямился, огляделся вокруг.

— Ну что? — окинув его взглядом, хмыкнул Ларг. — Чувствуешь себя покорителем земель?

— Я… — он был готов, испуганно взглянув на проводника, сжаться, однако, бросив взгляд назад, на глубокую, как сама бездна, уходившую во мрак расщелину, мотнул головой: — Я чувствую себя вывалявшейся в грязи свиньей, — неожиданно для самого себя усмехнувшись, сказал он.

— Поверь моему слову: выглядишь ты в точности так же, — а затем великан, шагнув к своему спутнику, хлопнул его по плечу. — Добро пожаловать в мир живых, малыш!

А тот уже смотрел вокруг, вглядываясь в стоявшие вокруг стеной горы. Они были поразительно похожи друг на друга, и, в то же время — совершенно разные. По правую руку — белоголовые, отрешенно холодные и не просто далекие — чужие. По левую — не то синие, не то зеленые, живые, трепетные…

— Ну что, — проследив за его взглядом, спросил Ларг, — в какую сторону мы идем?

— Туда, — он уверенно повернулся налево.

— Молодец, — одобрительно кивнул проводник. — Видишь, как все просто: чтобы увидеть, достаточно просто захотеть. Пошли

Несмотря на то, что Аль шел вслед за своим спутником, у него было странное чувство, будто рядом никого нет, будто он — один, наедине с горами, которые не просто держали странников в ладонях, но, склонившись над ними, что-то тихо нашептывали, обдувая задумчивым вздохом — дыханием ветра. Они звали к себе, но при этом не принуждали, нет — оставляли странникам ровно столько свободы, сколько те хотели получить сами: свободу идти по проведенной горами узкой тропе и свободу, презрев все, прыгнуть с вершины в бездну…

— Странные они… — сорвалось у юноши с губ.

— Кто? — не оглядываясь, спросил великан.

— Горы.

— Почему странные?

— Они… — он не сразу нашелся, что сказать. — Вот равнины — они зовут нас, привязывают к себе, не желая отпускать, потому что мы им нужны, как будто без нас у них не было бы никакой жизни. А горы… Они уважают странников, но и себя тоже. Они… они не нуждаются в нас, в людях. Живут себе своей собственной жизнью… Я… Я чувствую себя песчинкой у их ног, но песчинкой, которая, поднявшись на их вершину, может ощутить себя повелителем мира… — прикусив губу, Аль поморщился, решив, что сказал лишнего. И что это вдруг его потянуло на откровение? Горный воздух опьянил, что ли?

Однако, к его удивлению, Ларг не рассмеялся, не упрекнул его за глупые фантазии, нет, он кивнул:

— Есть два… вида людей, идущих в горы. Одним нужно оказаться по другую их сторону. Для таких они — тяжелый, опасный участок пути, и больше ничего. Они могут выучить все тропы, но никогда не научатся чувствовать этот мир, который так и останется для них чужим, как бы долго они по нему ни бродили… Другие идут в горы ради самих гор — их красоты, чистоты и мудрости, а еще — ради этого мига на вершине… Я рад, что ты — из их числа.

— Это было испытание, да? — нахмурившись, взглянул на спутника Аль. — Мы поднялись сюда только поэтому? Хотя могли бы не терять время? Но мы должны спешить! И какая разница, что я думаю, чувствую, вижу, да вообще, кто я, когда моим близким, всем в десятом царстве угрожает страшная опасность! Ведь кочевники, это… — его глаза горели. — Это даже хуже заговора! А если одна беда придет вслед за бедой? Если… Мне страшно подумать, что случится, если…

— Порой нужно потерять день, чтобы потом обрести жизнь. Экономя же минуты, можно лишиться всего… Я не говорю, что без этого подъема нельзя было обойтись, потому что было можно, да. Был и другой путь. Чуть короче. Чуть — не больше чем на минуту. Ту, что мы стоим здесь и говорим. Но кто знает…. Ладно, — отбросив размышления, он, поправив мешок за спиной, вновь двинулся вперед, — действительно, не будем терять время. Тем более что я уже вижу: все, что надо понять, ты поймешь сам, все, чему я могу тебя научить, ты выучишь быстрее, столкнувшись с необходимостью этих знаний.

Аль несколько опасался спуска, боясь, что на скользкой, покрытой ледяной коркой дороге будет невозможно удержаться. Но, когда он уже решил: "И пусть скользко. Можно ведь и скатиться вниз. Так будет даже быстрее…", оказалось, что на тропе нет не только ни одного осколочка градин, но даже следа дождя.

Она была совершенно суха и прочна — камни стояли на своих местах, не стремясь в последний миг выкатиться из-под ног. Это была загадка, которую юноша сам разгадать не мог, а спросить, отвлекая внимание спутника от дороги, не решался.

— Не удивляйся, — Ларг не видел его лица, однако и без того прекрасно понимал, что должен был чувствовать паренек, — здесь так часто: по одному склону горы лупит град с дождем, а второй стоит, освещенный солнцем… Впрочем, так ведь не только в горах. В полях тоже бывают удивительнейшие моменты. Вот мне доводилось стоять по одну сторону дороги, в то время как по другую лил дождь. И его стена разделяла дорогу пополам: одна часть совершенно сухая, серая, а вторая — черная, набухшая от воды…

— Чудо! — восторженно прошептал юноша.

— А тебе что ж, ни разу не случалось….

— Нет, — хмуро глядя себе под ноги, бросил Аль, — я и под дождь-то не попадал.

— Ты что, из дворца вообще никогда не выходил?

— Ну… — ему не хотелось признаваться, что, в общем-то, так оно и было. — Иногда…

— Понятно, — отрезал Ларг. — А я-то удивляюсь, что ты за парень такой: весь в себе, в фантазиях, из которых и уши не торчат… Теперь понятно: у тебя же просто нет больше ничего. Ты так привык, что что-то происходит лишь в выдумках, что даже путь с торговым караваном воспринимал как часть фантазии.

— Но сейчас все не так, — он не просто чувствовал это — был совершенно уверен. — Я… Я словно проснулся от странного, затянувшегося сна… И, потом, теперь у меня кое-что есть. Эти горы.

— Что ж, могу тебя обрадовать: скоро у тебя будет нечто большее, много большее — весь мир.

— Как это? Я… Я совсем не собираюсь его завоевывать, — он даже смутился, — может, во снах я и видел себя владыкой мира, но это только сны, ничего больше. Я знаю, это не для меня. Я… Поверь мне, Ларг, я искал повелителя дня совсем не для того, чтобы он сделал меня царем всех царей. Я хотел…

— Ты хотел быть единственным и неповторимым — чародеем.

Между тем, они незаметно оказались в лесу. Невысокие, тонкие деревья росли так близко друг от друга, что переплетались не только их корни, но и ветви, стволы, образуя нечто единое целое, если на что и похожее, то на клеть, в которой запутались птицы, оглашавшие воздух испуганными криками.

Этот лес был мрачен и недружелюбен, холодно отрешен, словно давно наступила зима, усыпившая его душу.

— Во всяком случае, — пробормотал Аль, — я понимаю, почему ты не водишь торговые караваны этой тропой, хотя она и короче: с животными и поклажей здесь не пройти… И по расщелине — тем более…

Ларг хмыкнул:

— Самый короткий путь не всегда самый близкий. Это верно. Как и то, что дорога, подходящая одному, не всегда сгодится для другого. Как и то, что не всегда возможно идти одним и тем же путем вперед и назад…

— Все так сложно…

— Жизнь — это вообще сложная штука…

— Да, — соглашаясь, кивнул юноша. Он уже начал понимать это. — А раз так, нужно учиться преодолевать препятствия, — он вошел в лес первым. Юноша думал, что деревья станут непреодолимой стеной на пути, но этого не случилось. Пусть путь между ними и был столь узок, что ветки постоянно касались рук, царапая в кровь ладони, но идти было вполне возможно.

— Сможешь найти в нем дорогу сам? — спросил шедший за ним следом Ларг.

— Нет, — он был совершенно уверен, что подобное ему не под силу. Во всяком случае, сейчас. Однако это здание почему-то совершенно не пугало его. — Но ты сможешь.

— С чего ты взял, что я стану тебе помогать? — с наигранным безразличием, когда глаза выдавали все внутреннее напряжение, спросил великан.

— Не мне. Жителям десятого царства. Среди которых и твоя семья. Им угрожает страшная опасность, о которой они не знают. И узнают слишком поздно, если мы не предупредим.

— Да, парень, ты быстро учишься, — одобрительно кивнул великан. — Но где же ты был раньше?

— Нигде.

— В пустоте, что ли?

— Нет, почему, я не учился не столько потому, что не хотел. Скорее уж, у меня просто не было учителей. Да что там, даже серьезных собеседников. Вот и ты сегодня впервые заговорил со мной серьезно. До этого же ты и не пытался меня ничему учить. Потому что считал, что это никому не нужно: ни мне, ни тебе. И вообще, я знаю: любой мастер не любит делиться своим знанием. Но ведь рано или поздно он должен взять себе подмастерье

— Ерунда это все, — поморщившись, махнул рукой проводник. — Хотя, — немного подумав, добавил он, — в чем-то ты прав: если бы по какой-то неведомой мне причине, похожей скорее на предчувствие, чем осознание, я не считал, что без тебя мне не обойтись, то предпочел оставить с торговцами. И уж, конечно, не стал бы учить.

— Но почему? Чтобы не делиться своим знанием?

— А зачем оно тебе?

— Ты думаешь, что я не смогу стать проводником?

— Нет.

— Но почему! — ему вновь стало обидно. Все, что он начал понимать, показалось ему бесполезным. Торжество побед сменилось апатией: зачем что-то делать, если все бесполезно.

— Потому что это слишком мало для тебя.

— Что? — непонимающе воззрился на спутника Аль.

— Выше нос, парень, — великан хлопнул его по плечу. — Тебя ждет великое будущее, не сомневайся в этом.

— Великое! — скривил в усмешке губы юноша. Ему очень хотелось бы поверить в свою избранность, но после всего сказанного он не мог. — И поэтому ты меня даже по имени не называешь…

— Я не могу называть по имени царевича.

— А "парнем" можешь?

— Это сколько угодно! — ухмыльнулся великан.

Какое-то время они шли молча. Юноша, внимательно глядевший вокруг, сперва пытался отыскать те приметы, о которых он читал в книгах и слышал из рассказа Ларга, и не находил. Солнца не было видно из-за туч, те птицы, которые спешили улететь на юг, уже, должно быть, достигли пределов своей второй родины.

Было зябко. Царевич кутался в плащ, думая о том, что, наверное, вот-вот пойдет снег. Еще бы, поздняя осень, да еще в горах, где холоднее, чем на равнинах…

"Неудачное время для пути, — но ведь проводник как-то ориентировался в этом неприметном мире. — Наверное, потому что он чувствует мир так, словно он — его часть. А человек ведь без всяких примет знает, где у него право, где лево… А раз другие умеют чувствовать лес, то и я смогу. И не важно, что я — не проводник. Я — это я!" — в этот миг ему хватило бы решимости и уверенности на двоих, троих…

Не глядя вокруг, лишь прислушиваясь к своим ощущениям, он быстро зашагал вперед, так что с удивлением глядевший на него Ларг даже отстал. Впрочем, он вскоре нагнал юношу, пошел, посмеиваясь, рядом, при этом он выглядел вполне довольным собой. Он ни разу не окликнул своего спутника, боясь разговором сбить тот удивительный настрой на грани прозрения и предвидения, который позволял существу, совершенно чужому в этом краю, ориентироваться в нем почти так же, как у себя дома.

Лишь когда деревья начали редеть, показывая, что лес близится к концу, великан окликнул паренька:

— Постой. За лесом вновь скалистый участок. Нам нужно набрать хворост для костра.

Не споря, Аль кивнул. Он ни о чем не спрашивал, лишь, остановившись, несколько мгновений следил за тем, как проводник подбирал сухие сучья. Он стал делать то же, не спуская взгляда со спутника, который, между тем, набрав достаточно, снял пояс, связал крепко, чтобы не растерять по дороге, после чего закинул за спину. К тому мгновению и царевич был готов продолжать путь.

Окинув юношу взглядом, Ларг одобрительно кивнул, после чего проговорил:

— Двигайся за мной. Тут опасный участок пути. Придется пройти по узкому карнизу. И лучше нам поторопиться, пока еще светло.

— Да, темнеет здесь быстро, — согласился царевич, послушно ускоряя шаг.

Они шли молча. Ларг внимательно следил за дорогой, Аль — за тем, чтобы не отстать от своего спутника. И вообще, он берег дыхание, когда усталость, еще более усиленная тяжестью новой ноши, с каждым новым шагом все сильнее наваливалась на плечи.

Когда они добрались до пещеры, юноша просто валился с ног. Он так устал, что не мог ни о чем думать — ни о еде, ни о разговорах, лишь о сне.

Он проснулся еще засветло — кто-то настойчиво тормошил его. Но ему так страшно не хотелось вставать, куда-то идти, что на какой-то миг он даже забыл, где находится, решив, что заснул в библиотеке и это хранитель книг пытается разбудить его…

— Отстань, — отмахнулся от него царевич, не открывая глаз. — Дай поспать!

Но тот не унимался.

— Отстань же!

— Вставай, парень, — резко резанул его по слуху голос Ларга, и стоило юноше узнать его, как он тотчас вскочил, замер, таращась по сторонам, плохо соображая. — На, — проводник, склонившись над маленьким кострецом, который, судя по тому, как тепло было спать, горел всю ночь, протянул юноше кувшин с пахнувшей ягодами и травами настойкой. — Пей, не торопясь, а то еще обожжешься.

— У нас же мало времени!

— Я отнимаю его не от дороги, а от отдыха. Идти надо засветло, так что позавтракать успеем. Отсыпаться же будем на том свете.

— Ларг, научи меня разжигать огонь, — жуя кусок сухаря вприкуску с вяленым мясом попросил Аль.

— А ты не умеешь? — удивился великан. Порывшись в кармане, он достал кремень, кинул спутнику: — На. Ударь о камень, будет искра. Подкорми ее сухим мхом и лишайником, соломой или сеном — будет дым. Добавь дыханья — родиться огонь. Медленно добавь щепок и сучьев — вот и огонь готов.

— Словно похлебку готовишь, — пробормотал Аль, рассматривая оказавшийся в его руках камень, чем-то похожий на палец. "Духов палец" — тотчас назвал его юноша, ведь только духи способны создавать огонь.

— Ну, в чем-то — верно. Нужно знать, что класть, сколько и в какой последовательности, а то — ничего не выйдет. Однако это странно — как похлебка готовится ты знаешь, а как огонь разводится — нет.

— Ничего я не знаю, — опустив голову, мрачно проговорил Аль. — И не умею, — он хотел вернуть кремень, но проводник остановил его:

— Оставь себе. Кто знает, может, еще пригодится.

— Спасибо, — сперва он хотел сразу убрать кремень подальше, боясь потерять свою драгоценность, но потом решил попробовать — а получится ли у него? И стал чиркать духовым пальцем о первый попавшийся камень. Сначала ничего не получалось, но потом, когда он уже собирался опустить руки, искры вдруг как полетели в разные стороны.

— Осторожно, глаза береги! — прикрикнул на него, охлаждая пыл, проводник.

— А если я потеряю кремень, как быть? Я читал, что можно добыть огонь трением. Сделать лук, стрелу, только не положить на тетиву, а закрутить в ней, и…

— Если ты такой ротозей, что готов потерять собственную голову, то просверли в кремне дырочку и повесь на веревку себе на шее, словно корове колоколец. А вообще, если вдруг случится, что у тебя под рукой не окажется кремня, достанешь наконечник стрелы, нож, меч… В общем, любую железку. И станешь выбивать искру ею, — хмуро глянув на него, добродушно проворчал проводник. — С трением же ты без навыка промучаешься с утра до ночи, и так и заснешь без огня.

— Камень мне тоже носить на шее?

— Ага, — довольный, что спутник, вместо того, чтобы обидеться, решил свести все к шутке, хохотнул Ларг, — и выбери побольше, чтобы можно было бы заодно и утопиться. В случае, если будешь проходить мимо ручья. Хотя и тогда у тебя окажется под рукой достаточно камней, чтобы соорудить себе могильник. В горах невозможно не найти камень.

— А в лесу?

— Что — в лесу?

— Если я буду не в горах, а в лесу? В равнинах?

— Постой, — проводник нахмурился, — ты что, еще не нагулялся?

— Ну… — юноша пожал плечами. Не то чтобы он хотел всю жизнь провести в дороге, просто… Он все еще не отказался от своей цели, своей мечты.

— Подожди до конца пути, — усмехнулся Ларг. — А там — уверен — заречешься уходить надолго из дома. Ну, ты поел, попил? В игрушки наигрался? Тогда пошли.

— Ты считаешь, — уже вставая, поглядывая на проводника, неуверенно спросил его Аль, — что мне не нужно учиться добывать огонь?

— Если тебе это до сих пор не понадобилось… — начал он, однако затем, остановившись, пожал плечами: — Не знаю. Мне почему-то кажется, что нет. Хотя, тут я могу и ошибаться.

— А в остальном?

— И в остальном тоже, — окинув юношу придирчивым взглядом, хмыкнул великан. — Сам посуди, — выходя из пещеры, продолжал он, — я думал, что увожу тебя из царства, спасая от заговора, а оказалось — чтобы ты увидел костры кочевников.

— Если бы не я, их заметил бы кто-то другой.

— Нет, — на этот раз Ларг был совершенно серьезен. — Никому бы из нас не пришло в голову считать звезды на небе и земле, сравнивая узоры созвездий. На подобное способен только наивный фантазер. Парень, это судьба.

— Судьба… — Аль прикусил губу. Ему не хотелось иметь такую судьбу. Он мечтал совсем о другом — о чуде, а не о злом роке…

Они продолжали путь.

Утро выдалось прохладным, воздух звенел, дыхание паром срывалось с губ.

Мир был удивителен в своей сказочной красоте — тоненькие льдинки, покрывавшие инеем неровные прядки травы, тоненькие веточки редких горных кустов, делали их нереальными, неживыми, но и не мертвыми.

Однако Алю, который еще несколько дней назад, увидев подобное чудо, надолго бы застыл с открытым ртом, восхищаясь, было не до того.

Он страшно замерз.

Когда утром, на самой заре они покинули пещеру, Аль не чувствовал мороза. Он и сам не знал, было ли это связано с тем, что за проведенную у костра ночь ему удалось накопить достаточно тепла, или же просто похолодало с рассветом, словно именно солнце, обычно согревавшая землю в своих объятьях, на этот раз принесло с собой лютую стужу.

"Ничего, — кутаясь в плащ, думал юноша, — днем станет теплее, — он очень на это рассчитывал, потому что пока у него зуб на зуб не попадал, а руки даже спрятанные под плащ, казались немыми и бесчувственными. — Нужно попытаться согреться", — он стал двигаться быстрее, делая движения более резкими и размашистыми.

Однако по мере того, как светало, теплее не становилось. Более того, взявшись неведомо откуда, подули ледяные ветра, продиравшие до самых костей, а где-то ближе к полудню пошел снег — не маленькими крошечными искорками, но, как казалось, сплошным непроглядным потоком, заполнив в мгновение ока собой все. Сначала Аль даже обрадовался ему, думая, что снег перетянет на себя часть холода, ослабит ветер, однако все вышло наоборот. Ветра метали мокрые ледяные снежинки в лицо и руки, царапая кожу, залепляя хлопьями глаза. Очень быстро земля покрылась снежным пологом, который с каждым мигом становился все толще и толще.

— Так, — остановив своего спутника быстрым взмахом руки, Ларг огляделся вокруг. Они как раз шли по поросшему невысоким лесом склону. Недолго раздумывая, он достал кривой нож и быстро срезал несколько длинных гибких лоз, которые начал, легко сгибая, сплетать во что-то вроде корзины только плоской.

— Что ты делаешь? — увязая по щиколотки в успевшем налететь снегу, Аль подошел к своему спутнику, с интересом заглянул через плечо.

— Снегоступы, — не отрываясь от своего занятия, ответил Ларг.

Юноша приподнял брови. Он никогда не слышал ни о чем подобном. И не имел ни малейшего представления, зачем они нужны.

— Вместо того, чтобы корчить рожи, вот, — он бросил ему готовый снегоступ, — привяжи веревкой к ноге… Да не к колену, если, конечно, ты не решил и по снегу передвигаться на четвереньках! — не смог сдержать усмешки проводник, однако уже через миг, увидев, что юноша, поставив на снегоступ стопу, стал приматывать веревки к щиколотки, одобрительно кивнул. Тем временем он закончил второй, бросил его спутнику, а сам принялся за вторую пару — для себя. Однако когда она была готова, вместо того, чтобы надеть, он убрал снегоступы в заплечный мешок. — А ты не снимай, — проследив за наклонившимся, собираясь избавиться от странной обувки, юношей, великан остановил его. — Прежде опробуй — пройдись.

Тот послушно сделал шаг, второй, наступил одной ногой на край надетого на другую снегоступа и чуть не упал.

— Ставь ноги пошире. И немного… Елочкой, — он показал руками, решив, что слов недостаточно.

Аль последовал его совету, и у него даже что-то начало получаться. Но только несколько шагов — до тех пор, пока сплетенная из веток основа не забилась снегом, который налипал друг, привязывая ноги к земле.

— Зачем это? — он попытался сбить с снегоступов снег, но у него ничего не вышло, когда новый налипал быстрее, чем удавалось избавиться от старого.

— Чтобы было удобнее идти.

— Удобнее?! — скривившись, воскликнул юноша. — Да легче было бы идти в кандалах!

— А ты пробовал? — тотчас с наигранным интересом поспешил спросить великан.

— Нет, но…

— В следующий раз попробуй. Полезно, как и любой другой опыт. Что же до этого… — он кивнул на снегоступы. — Снимай. Но не выбрасывай. Оденешь тогда, когда поймешь, что без них хуже, чем в них.

— Зачем же нужно было их делать сейчас, — мучаясь над слишком сильно затянувшимися узелками, которые, к тому же, успели покрыться ледяной коркой веревки, проворчал Аль, — тратя драгоценное время?

— Потому что потом может оказаться поздно. Ты же не хочешь застрять по колени в снегу посреди какой-нибудь голой каменной щели только потому, что вовремя не позаботился обо всем?

— Но это ведь только первый снег! Ну, полежит денек и растает. А сугробы… — он не мог и представить себе, что какого-то одного снегопада, пусть даже такого сильного, как нынешний, хватит даже для того, чтобы покрыть тоненьким пологом всю землю, не то чтобы укутать ее густым меховым нарядом. — Это потом, в середине зимы!

— Ну да? А я не знал. Спасибо, что просветил! — сверкнул на него из-под густых бровей острый взгляд хмурых глаз.

— П-прости, — сразу вдруг почувствовав себя под этим взглядом абсолютным глупцом, Аль опустил голову, пряча глаза. Конечно же, проводник все знает лучше.

Вздохнув, юноша убрал снегоступы в мешок, затем, чувствуя, что начинает замерзать, получше закутавшись в плащ.

— Ладно, пока ты не превратился в ледяную статую, пошли дальше, — проговорил Ларг. В то же время по нему самому было невозможно сказать, что он замерз — все движения были плавны и точны, плащ спокойно висел за спиной, будто его время еще не пришло, даже на щеки не лег румянец.

"Не может быть, чтобы ему совсем не было холодно, — глядя на своего спутника, удивлялся царевич. — Ведь он — такой же человек, как и я, мы сделаны из одного и того же теста!"

"Впрочем, — спустя какое-то время, решил Аль, — должно быть, все дело в привычке. Ведь он всю жизнь бродит по этим горам. И в стужу, и в зной, и в дождь, и под палящим солнцем… Да, все дело в привычке… И я так смогу — не дрожать от холода, просто не замечать его", — решил он и, очень скоро, ему действительно стало казаться, что холод немного отступил. Нет, не то чтобы он ослабел, просто отодвинулся чуть в сторону, перестав сжимать в своих тисках душу.

Идти по снегу было трудно. Ноги вязли, скользили, дыхание постоянно сбивалось. И Алю приходилось прилагать все силы, чтобы не отстать от своего спутника. Он пытался идти след в след, но очень скоро понял, что не может — шаги великана были слишком большими для него. Однако, промучившись какое-то время, он подумал, а почему бы не попытаться приспособиться, разделив один шаг Ларга на два свои.

Аль старался быстрее научиться, услышанные советы с собственным опытом. Оказалось: чтобы ноги постоянно не скользили, их лучше вбивать носками поглубже в снег, и ставить на внутреннюю часть стопы. И двигаться елочкой. И… Однако, к тому времени, как он освоился с подъемом, пришлось снова учиться — на этот раз спускаться.

Когда юноша увидел покрытый белым снегом абсолютно голый склон, по которому ему предстояло пройти, у него закружилась голова, а в душе что-то неприятно завозилось, наполняя ее волнами беспокойства.

— Как же… — неуверенно пробормотал он, думая о том, что, стоит сделать шаг вперед, и все, движение оборвется неминуемым падением. Но проводник, не оставив ему времени для сомнений и страхов, решительно зашагал вперед, вынуждая спутника последовать за ним.

И спуск оказался не таким уж крутым. И мокрый снег, мешавший подниматься, теперь оказался очень кстати, замедляя скольжение. Оказалось достаточно впечатывать ногу пяткой поглубже в сугроб.

Незаметно еще один день остался позади. Начало темнеть. Впрочем, благодаря снегу, покрывавшему всю землю, вместо того, чтобы укрыть мир непроглядным мраком, ночь лишь сгустила сумрак, наполнив его матовым блеском снега. И не важно, что во власти новолуния небо казалось пустым и мрачным. Хватало и слабого света звезд, благо их было удивительно много, больше, чем Аль видел когда бы то ни было.

Наверное, можно было бы продолжать путь, но проводник, бросив быстрый взгляд на шедшего, согнувшись и тяжело дыша, юношу, решительно остановился:

— Все, ночлег.

Аль облегченно вздохнул. Он боялся: еще несколько мгновений, и он просто рухнет в снег. И, все же, у него хватило сил, оглядевшись вокруг, удивиться:

— Но здесь ведь нет пещер, — они стояли посреди леса. Снега в нем было немного, недостаточно даже, чтобы укрыть всю землю.

— Сейчас будет, — хмыкнул Ларг. Прищурившись, он огляделся вокруг, потом, внезапно сорвавшись с места, бросил на ходу: — Жди меня здесь, — и исчез за деревьями. Некоторое время спустя он вернулся назад, волоча большую дубину, расходившуюся на конце рогатиной. Прислонив ее к толстому столу высокой сосны, с обеих сторон набросал разлапистых веток ели, получилось что-то вроде шалаша. — Залезай, — широким жестом пригласил он юношу. — Как говорится, в тесноте да не в обиде, — сам же он, выкопав в земле небольшую ямку, принялся устраивать костерок.

Юноша с нескрываемым любопытством следил за своим спутником. Ему было интересно, как проводник добудет огонь. Это был как раз тот случай, о котором Аль спрашивал его на прошлом привале: как быть, если кремень есть, а вот камня поблизости — не видно.

Царевич надеялся, что Ларг изготовит лук. Но великан, перехватив взгляд юноши, подмигнул ему и вытянул из одного из карманов, которыми, как поля мышиными норами, изобиловали его одежды, небольшой плоский камешек. В другой его руке непонятно откуда, словно сам собой возник нож.

Раз-два, Аль и заметить не успел, как сухие ветки затрещали в проснувшемся пламени костра. Он был маленьким и робким — наверное, как, подумав, решил царевич, чтобы не подпалить шалаш. Вот только он боялся, выдержит ли огонь дыхание ветра? Однако, как юноша скоро убедился, его спутник все продумал: шалаш, с одной стороны, заслонял огонь, а с другой — не втягивал в свое чрево горьковатый дым.

— Все, парень, хватит мечтать и давай спать, — велел ему Ларг, оттесняя вглубь шалаша.

— Нам еще долго? — зевнув, спросил его юноша, который старательно боролся с дремой, смешавшей, закрыв человеку глаза, увести его за собой в неведомые края.

— Если ходко пойдем, за полдень выйдем к реке.

— Какой реке? — потерев глаза, он вновь зевнул.

— А в Десятом царстве разве их много? — мохнатая бровь удивленно приподнялась. — Если так, просвети, меня, пожалуйста. А то я знаю лишь об одной — той, на берегу которой стоит столица.

— Но… Что она здесь делает? — дрема ли тому виной или усталость, но он никак не мог взять в толк, что может быть общего между рекой и горами.

— Рождается. От родников и тающих снегов… У меня там припрятана лодка, — задумчиво вороша палкой в огне, — на всякий случай… Вот этот случай и пришел… Если, конечно, боги будут на нашей стороне.

— По реке будет быстрее? — уже сквозь дрему спросил Аль.

— Еще как! К вечеру горы останутся позади. А там, по течению, по течению… — он умолк, увидев, что его спутник заснул.