"Святые" 90-е Пионер – том первый

Глава 14

Я не жадный, но деньги надо забрать, иначе вся легенда рассыплется. Поэтому, дождавшись когда уляжется пыль от колес стремительно улепетывающей Ауди, добежал до остывающих бандитских тел, и не глядя что внутри, забрал упавшую на траву сумку.

Вернувшись обратно, первым делом снял скотч со рта участкового, потом освободил ноги.

— Волына чистая?

— Чего?.. кхе-кхе — закашлялся он.

— По стволу на тебя не выйдут?

— Нет, не должны.

— Тогда уходим, и не вздумай дёрнуться, завалю!

Участковый кивнул хмуро, но комментировать не стал.

— Давай бегом! — подтолкнул я его в спину.

Спустившись вниз, мы рванули к заросшему травой и кустарником погатовскому забору. Бежали молча и со всех ног, остановившись лишь когда добрались до первых колючек.

— Садись, не маячь!

Кусты не высокие, в рост не спрячешься, поэтому лучше сидя.

— Смотри сюда… точнее слушай. — перемотав немного назад, я протянул наушники участковому и нажал на плей.

— Всё понял?

— Не дурак. — Не поднимая глаз, буркнул тот.

— Табельный твой сброшу вон у того столба, — махнул я рукой, — вернёшься, заберёшь. Годится?

Участковый кивнул.

— А теперь иди, и помни что я всегда рядом, ведь мы с тобой практически коллеги! — с этими словами я подтолкнул его в сторону посёлка.

— А руки? — повернулся он.

— Ну извини, придумаешь что-нибудь!

Подождав пока он скроется из виду, я устроил себе ещё одну пробежку, и только отбежав за лесополосу, отдышался и снял маску.

Ну вот, теперь почти всё, лучше уже не сделать. Бандиты будут заняты войнушкой, и про Ирину забудут. Хорошо бы её всё же из города спровадить, и совсем замечательно бы с семьёй. Не знаю, на полгодика например, или даже на годик. Уговорить наверняка можно, ещё раз попытаться через Игоря донести, они и так на взводе, думаю у него аргументов хватит, парень разумный, справится.

С деньгами только… Нет, про сумку я не забыл, открыл и присвистнул. Если это «проба» на которую никто не позарится — как сказал Витек-покойничек, то не знаю что же для них действительно деньги.

Раз, два, три, — пять пачек американских денег двадцатидолларовыми купюрами. Не банковские, резинками перетянутые, но сути это не меняет. Сколько здесь? Десять тысяч? Сумма серьёзная, семье Ирины не только на пожить годик хватит, но и на полноценную иммиграцию. Москва, Питер, Владивосток. А можно и куда-нибудь в Польшу. В общем, с финансированием проблем нет, остаётся только уговорить.

Не откладывая, добрел до трамвая, и проехав сразу до дома Игоря, через полчаса уже звонил в дверь.

— Неожиданно. Зайдешь? — выглянув и увидев мою физиономию, пригласил он.

— Нет, давай без лишних ушей, спускайся, на улице поговорим. — отказался я.

— Так никого дома нету, мои у Иркиных родоков, совет у них там, военный.

Отказываться я не стал, и вскоре сидел за столом в крохотной кухонке.

— Сегодня типы какие-то возле их дома крутились, а до этого приходили чушь всякую спрашивали, и названивали пока дядя Слава телефон не отключил.

— Угрожают?

— Напрямую нет, но так, завуалировано.

— И что думаете делать?

Прежде чем предлагать помощь, мне хотелось услышать что сами они думают. Не то чтобы я сомневался в ком-то, просто хотелось быть в курсе.

— Пока непонятно, иркины родители увезти ее хотят, но с деньгами туго, поэтому решают сейчас…

— Ясно. Я к тебе как раз по этому вопросу. Ты же помнишь что ни про меня, ни про то о чем мы с тобой разговариваем, никто посторонний знать не должен?

— Разумеется.

— Так вот, люди которые вытащили твою сестру тогда, просили меня кое-что ей передать. Вот.

Когда я достал первую пачку денег, лицо Игоря так вытянулось, будто он инопланетянина увидел, а после того как на стол легла пятая пачка, даже побледнел.

— Ты должен отдать баксы отцу Ирины, но скажи чтобы здесь не вздумал ни менять, ни тратить. В Москве только, и то не всю сумму сразу, а понемногу, долларов по сто максимум за один раз. Понял?

Игорь молча кивнул.

— И не затягивает пусть с отъездом, в идеале на утреннем поезде, в край на вечернем.

— Как я объясню откуда деньги? Мне ж не поверят…

— Поверят. У них дочь в опасности, поэтому поверят.

Рычины действительно поверили, а на следующий день ко мне пришел Игорь.

— Я хочу сказать что ты всегда можешь на меня рассчитывать — с ходу заявил он. — В любое время дня и ночи, только свистни!

— Да ладно тебе, я то причём? Я всего лишь курьер, не более того. Сказали передать, передал. Так что с благодарностью ты не по адресу, извини…

— И кстати, — тут тетка моя, Иркина мать, просила спасибо тебе сказать, и передать кое-что, вот. — странно стушевавшись, Игорь протянул небольшой белый конверт.

— Мне? — удивился я.

— Я сам не понял, сказала отдать письмо тому человеку, который с Иркой и деньгами помог. Может это тем людям про которых ты говорил?

— Скорее всего… — покачал головой я, и добавил, забирая конверт. — ладно, передам раз просила.

— Спасибо тебе Димон огромное, если что-то нужно будет, — помочь, достать, или просто поговорить, обращайся, всегда помогу.

— Договорились. — улыбнулся я, и закрыв за Игорем дверь, не откладывая, вскрыл конверт, достав из него сложенный вдвое тетрадный листок.

«Здравствуй! Я очень рада что не ошиблась в тебе. За дочь не переживай, я ей сама всё расскажу. Прощай, когда-то твоя Т.»

Прочитал несколько раз, посмотрел на просвет. Но нет, кроме этих строк ничего. Т, это понятно, тётку Игоря зовут Татьяна, но кому она пишет, и почему? «За дочь не переживай» — что это значит? Не хочет доверять бумаге имя? Или акцентирует родственную связь? И что она может рассказать дочери? Если следовать логике мыльных опер, можно предположить что дядя Слава не отец Ирине, а есть другой, настоящий отец? Ну да, логично, хоть и по-сериальному. Только причём тут он? С чего она решила что должна его благодарить за спасение дочери, да ещё таким образом, письмом через Игоря? По-хорошему, расспросить бы эту женщину, но тогда конспирации каюк, да и где её теперь искать, непонятно. Насколько я понимаю, Игорьку ничего не сказали куда поехали, да и вряд-ли вообще кто-нибудь в курсе. Люди взрослые, понимают чем рискуют, наверняка уехали так далеко, как только смогли.

И что теперь делать? Ждать очередной аврал? К чему готовиться?

Словно в противовес моему настрою, следующие две недели прошли на удивление спокойно. Интернетов и прочих средств свободного разгула информации сейчас нет, но и без того стало известно о начавшемся бандитском переделе. Говорили что одна из группировка канула в лету, оставив после себя кучу бесхозного наследства. Разумеется, всё это было мне на руку, план сработал на все сто, «разрешая» расслабиться.

На счёт письма я тоже определился, выбрав самый вероятный вариант. По всему выходит что Ирина рассказала матери подробности освобождения, из которых та сделала вывод что к этому причастен настоящий отец девочки. Поэтому, версий выходило всего две. Либо этот папаша бандит, либо мент. Причем и в том и в другом случае, точно не мелкая сошка. Кто конкретно, уже не столь важно, главное что если он до сих пор никак не проявился, значит уже и не проявится, тем более письмо у меня.

Так что особенно я не заморачивался, ходил в институт, помогал отцу в мастерской, иногда торчал с пацанами в гаражах, и даже имел некоторый успех на амурном фронте.

Как я и думал, Катя благосклонно отнеслась к моим ухаживаниям. Пару раз проводил после института, потом пригласил в кафе, где мы очень даже неплохо посидели. О постели речи пока не шло, что меня конечно же не устраивало, поэтому я решил форсировать события, и достав из бандитской кубышки три сотни, пригласил девушку в ресторан.

— В ресторан? Сегодня? — захлопав ресницами, удивилась Катя.

— Ну да, в ресторан, сегодня. — подтвердил я.

— Но я не успею…

— А ты постарайся, там последний вечер будет живая музыка, какой-то хмырь из Москвы вроде, говорят нормально зажигает!

— Зажигает?

— Ну это, поет хорошо, прикольно…

— Интересное словечко, сам придумал?

— Да нет, что ты. В журнале каком-то вычитал…

Привычный мне лексикон не всегда был понятен окружающим, поэтому уже не в первый раз приходилось объяснять значение тех или иных слов. Некоторые, кстати, людям нравились, и быстро приобретая популярность, расходились уже не только среди моих знакомых. Наверное поставь я целью стать поэтом или композитором, сделал бы это шутя. Память хорошая, песен наизусть знаю вагон и маленькую тележку, особенно тех что были популярны как раз в девяностые. Текст, мелодию, хоть сейчас напою. Книги опять же, дословно, конечно, не перескажу, но сюжет и общую концепцию, пожалуйста. Дозоры те же, метро, сталкера. Денег на раскрутку тоже найду, технологию примерно представляю.

Но это так всё, теоретически. На практике я не тщеславен, мне эта чепуха с известностью и славой ни к чему.

А вот от ресторана Катя не отказалась. Бубнила что-то про спешку, про неготовность гардероба, на прическу жаловалась. Но ровно в семь вечера уже садилась в такси.

— Ресторан Юбилейный, пожалуйста. — назвал я адрес, и мы покатили.

Приличных заведений общепита в городе немного, и Юбилейный был если не самым шикарным, то точно в первой тройке. Внешне неказистое, зато большое, размером примерно с драмтеатр, украшенное лепниной и колоннами, здание было построено в пятидесятые годы с присущим тому времени размахом. Огромные залы с потолками в десяток метров, хрустальные люстры размером с автомобиль, зеркала в фойе во всю стену, панорамные окна в пол и практически музейная обстановка гарантировала хорошее настроение.

Это потом, в начале двухтысячных, здесь всё переделают под входящий в моду хайтек, а после, когда дела не пойдут, вообще ресторан закроют, отдав помещения под торговый центр.

Тормознув прямо напротив главного входа, таксист важно объявил,

— Приехали, попрошу рассчитаться.

О цене договаривались заранее, поэтому неожиданностей не было, и сунув ему червонец, я открыл дверь.

— Ой как тут красиво! — восхитилась, выходя следом, Катя, а я в который раз подумал как не искушены советские люди. Ресторан, конечно, не самый унылый, но на красиво, на мой взгляд, совершенно не тянет.

Поднялись по лестнице, зашли в гардероб, где какая-то тетка преклонного возраста безразлично поинтересовалась заказан ли у нас столик.

— Разумеется, мадам, иначе зачем бы мы сюда пришли? — невозмутимо ответил я, мысленно ругая себя последними словами. Не знаю как, но из головы совершенно вылетело что в это время всё по записи, в очередь, или по блату. Даже рестораны.

— Хорошо, сдавайте верхнюю одежду и проходите в зал. — так же безразлично произнесла тетка, и отложив вязание, «продефилировала» за гардеробную стойку.

Скинув куртки, мы прошли дальше.

— У вас заказано? — словно из ниоткуда возник официант. Невысокий, лет тридцати, но с уже лысеющей головой и отчётливо выпирающим брюшком, смотрел он так, словно мы не в ресторан, а домой к нему пришли еду отбирать.

— Разумеется. — незаметно для Кати я вытащил приготовленный четвертак, и глядя в округлившиеся глаза ресторанного работника, сунул ему в нагрудный карман.

— Прошу вас! — развернувшись к столику возле окна, тут же преобразился он, расцветая максимально подхалимской улыбкой.

Поблагодарив официанта, мы сели на предложенное место. Народу в зале практически не было, но судя по характерным приготовлениям, для аншлага ещё рано, ведь вечер только начинался.

— Меню пожалуйста! — с той же неприятной улыбкой, даже скорее ухмылкой, официант принес две обтянутые кожей красные папочки.

— Спасибо. — сухо поблагодарил я, с сожалением вспоминая заведения общепита будущего.

Открыл, «пробежался» по основным позициям, дорого, но когда в кармане три сотни, вполне приемлемо. Хотя Катя замешкалась, цифры ее явно отпугнули.

— Выбирай что хочешь, не стесняйся. — подбодрил я девушку.

— Ты уверен? — пристально посмотрела она.

— Боишься что расплачиваться будет не чем?

— Вроде того.

— Не бойся, я ж работаю, вот, зарплату получил, хочу посидеть по-человечески, тебя угостить. — продемонстрировал я сложенные стопочкой четвертаки и червонцы.

— Понятно. — довольно улыбнулась Катя. — Не жалко месяц работы за один вечер спустить?

— С тобой, нисколько. Деньги для того и существуют чтобы их тратить. Да и зарплата не за месяц, а всего лишь за неделю. — ответил я, прикидывая на сколько таких ужинов хватит моей заначки.

— Да ты буржуй, как я погляжу. — блеснули глазки у моей спутницы.

Ничего не хочу сказать, но восемь из десяти женщин ведутся на подобные подкаты. Не знаю, может воспитание такое, а может на уровне инстинктов стараются выбирать успешных самцов. Тугой кошелек во все времена был мерилом социальной значимости, примером тому богатенькие старперы с модельками женами. Ну и Катя не исключение, тут уж я уверенно могу утверждать ибо знаю то, чего она сама о себе не знает.

— Это вряд-ли, просто работы много и за нее хорошо платят.

— А где ты работаешь? — заинтересовано прищурилась Катя.

— В мастерской у отца.

— А чем он занимается?

— Кооператив по производству мебели и всякого разного держит.

— Кооператив? Серьезно?

Если проводить параллели, представиться сыном кооператора в это время, примерно то же самое что через тридцать лет отпрыском олигарха.

— Ну да, кооператив. А чему ты удивляешься? Сейчас многие кооперативы открывают, одежду шьют, машины ремонтируют, окна вставляют. Мы вон мебель клепаем потихонечку…

Вообще, размер своей зарплаты я преувеличил раз в десять, потому что за последнюю неделю получил не три сотни, а тридцать рублей. Но моей спутнице знать этого не обязательно, тем более каких-то серьезных отношений я с ней строить не собираюсь.

— Расскажешь подробнее?

— Конечно. Только давай сначала закажем, хорошо?

И мы заказали, причем Катя так резко раскрепостилась, что на цены уже особенно и не смотрела.

Бутылку вина, салат с какими-то морскими гадами, закуску из рыбы с незнакомым названием, мясную нарезку ассорти, фрукты, бутерброды с красной икрой, и на горячее рекомендованное официантом жаркое из индейки.

В сумме вышло на восемьдесят рублей сорок копеек. Разумеется, плюс чаевые.

Пока ждали заказ, болтали ни о чем, да глазели на людей в зале. Поначалу немногочисленный, контингент посетителей расширятся, и вскоре почти все столики оказались заняты.

Граждане в большинстве приличные, хорошо одетые, импозантные мужчины, нарядные женщины. За тремя сдвинутыми вместе столами целая компания, судя по «долетающим» обрывкам разговора, отмечают какое-то награждение, но стол от ядств не ломится, видимо экономят, или за счёт профсоюза. Слева и справа несколько парочек вроде нашей, возрастом только постарше, на паре столов стоят букеты с цветами, пьют вино и коньяк. За крайним со стороны входа столиком, три серьезные женщины неопределенного возраста заказали пельменей, колбасной нарезки, и графин водки. Пьют и даже не морщатся.

Рядом с нами столик до последнего пустовал, но буквально десять минут назад его заняли двое мужиков с характерными, уголовными рожами и покрытыми наколками руками. Сели, негромко пообщались с официантом, и тот без задержки притащил им стаканы, графин водки, нарезанный хлеб и такую же как у нас мясную нарезку.

Долго не задерживаясь, уголовники разлили водку по трем стаканам, на один положили кусок хлеба, и не чокаясь, выпили.

Соседство неприятное, но вели они себя тихо, да и я старался не обращать внимания, слышал только как официанта подзывают и водку ещё заказывают.

— Что думаешь делать после института? — прозвучал один из многочисленных Катиных вопросов.

— После института? — задумался я. И нет, не о том что буду делать, а о том что сейчас ответить девушке чтобы произвести нужное впечатление. По глазам вижу что она уже «поплыла», ещё немного, и трофей можно брать голыми руками.

— Ну да.

— Точно не скажу, но отец планирует расширятся, возможно к тому времени у нас будет уже небольшая фабрика, поэтому, наверное, возглавлю юридический отдел.

Звучит максимально тупо, но вижу что ответ принят благосклонно, и Катя впечатлилась. Посидим часок, потом вызову такси и в гостиницу. Мест, как и в ресторане, там наверняка нет, но волшебный четвертак должен сделать своё дело. Главное не дать ей задуматься, а то ударит моча в голову, вспомнит про скромность девичью, и свалит технично.

— Братиш, — на плечо легла чья-то рука и вместе с неприятным амбре, такой же неприятный голос в ухо. — с твоей дамой разреши полабать чуток?

— Руку убери, и иди с корешем своим лабай, дама не танцует. — мельком считав наколки на руке зека, грубо ответил я.

— Чё ты сказал?.. — наклонившись ещё ближе, шипя, выдохнул уголовник.

— Парашник, ты что, глухой? — так же негромко прошипел я — Последний раз говорю, клешню убрал, а то оторву, обратно не пришьешь.

Безосновательно назвать зека парашником, это очень серьезно, за такое легко могут и на перо посадить, но в данном случае у меня были для этого все причины. Криво исправленная татуировка на пальце «танцора» говорила сама за себя, и в случае разбора, правда будет на моей стороне.

— Ты совсем рамсы попутал баклан? — это уже не стесняясь, подскочил второй, — ты кого парашником назвал⁈

Скинув руку зека-парашника, я резко встал развернувшись лицом к опасности, и вовремя, в руке второго зека появилась заточка.

— А ты на перстенек его внимательно посмотри, сам поймёшь с кем водку пил. — спокойно ответил я, готовясь ударить первым.

— Чего? Чего он мелет, Вано? Какой перстенек?

Сесть за один стол с опущенным — а парашник как раз к таким и относился, для честного арестанта хуже не придумать. Узнает кто, самому такую штуку на пальце набьют, и судя по паузе, второй зек это прекрасно понимал.

— Вано… чё он мелет? Чё ты молчишь? Вано?

Он ещё не договорил, как парашник схватил со стола вилку, и рыча бросился на меня.

Еженедельник «Аргументы и Факты» № 32. 08.11.1990

«КАК СООБЩИЛ корреспонденту 'Известий» заместитель председателя Госкомтруда СССР Л. БЕЗЛИКИН, весной нынешнего года Верховный Совет СССР принял постановление «О неотложных мерах по улучшению положения женщин, охране материнства и детства, укреплению семьи». В нем, в частности, предусматривается введение с 1 января 1991 г. новых пособий семьям, имеющим детей.

Каждая семья, в которой после первого декабря 1990 г. родится ребенок, получит единовременное пособие в трехкратном размере минимальной зарплаты — 210 ₽ (вместо сегодняшних пятидесяти). При этом доходы семьи значения не имеют. В случае роста минимальной зарплаты будут в равных пропорциях меняться и пособия.'