Первый Артефактор семьи Шторм 2

Глава 6 Это твой выбор

В голове мелькнула мысль: если Воронова действительно сильна, то вся моя работа по спасению мира пойдёт Кефиру под хвост.

Огромный меч из перьев взвыл от ускорения и врезался со всего маху в стекло Инъектора. Ледяной ветер и лохмотья перьев разнеслись по помещению, уронив на пол посуду и еду.

— Вкусняшки пропали, — пробормотал едва слышно Черкасов. Его, в отличие от Сухова и меня, ветер бабушки даже не шелохнул.

Затем настала тишина, все застыли, ожидая неизбежного. И оно случилось: через пару мгновений раздался хруст.

Я прикрыл глаза, стараясь нащупать цикл перерождения. Когда рванёт, я попробую уцелеть и переродиться. Очень не хочется терять накопленный опыт и перспективы. Может занесёт в новый мир, и я буду к этому готов?

Мысли прервал крик боли: Александра Валерьевна запрокинув голову кричала изо всех сил. Её руки покрылись густой сетью вен, а пальцы растопырились в разные стороны, будто каждый из них был сломан и вывернут.

Теперь уже никто из обслуги не сдерживался: вбежали и те, кто заносил еду, и те, кто готовил, и Всеволод Николаевич. Только вот их всех оттеснили Сухов и Черкасов. Они вскочили на крик и, быстро сообразив, оттащили Госпожу от Инъектора.

— Врача! Быстро! Нужно срастить кости! — прорычал Антон.

Сухов тем временем достал из сумки небольшую аптечку, вытащил оттуда микро-шприц и всадил Вороновой прямо в плечо. Откинул в сторону, и я увидел надпись: «Обезболивающее».

Поварята засуетились, но Всеволод Николаевич встал в дверях и достал телефон:

— Да, я. Быстро в столовую на первом. ОЧЕНЬ БЫСТРО! — рявкнул он в трубку, а затем спокойно сообщил: — Врач скоро будет.

Затем он вывел остальных за дверь и прикрыл за ними. Как только прибежал врач, впустил его, а затем начал с кем-то спорить за порогом:

— Нет, я не могу вас пустить. Нет, всё под контролем. Роксана Юрьевна! Приказано, чтобы вы отдыхали!

Девушка за дверью возмущалась, но не могла пройти сквозь охрану в виде управляющего.

— Пусть войдёт! — крикнул я, прерывая их спор.

— Ты чего? — шепнул Сухов, помогая Черкасову уложить Воронову на пол. Она потеряла сознание от боли. Или от лекарства — надеюсь он не пичкал её просрочкой за свой счёт?

Врач изучал Александру Валерьевну, параллельно поливая её зелёным светом.

— Она её помощница. Одна из. Пусть помогает. По женской части.

Мужики переглянулись в их глазах мелькнула неловкость. Роксана уже просочилась в зал и подбегала к нам, ворча:

— Кто же кладёт на холодный пол, да ещё в платье.

— Матрасов не завезли, — огрызнулся Сухов, но Привалова молча схватила край скатерти и, снося остатки посуды, выдернула.

— Вот, переложите, только аккуратно. — Пока охранники это делали под руководством Всеволода Николаевича и врача, она спросила: — Что случилось?

— Магический откат, — одновременно сказали врач и Черкасов.

— Вы её атаковали⁈ — на пальцах девушки появились неровные огоньки пламени.

— Успокойся, — сказал я, кивнув на её руки. — Снова сознание потеряешь из-за Дара.

Роксана притушила огонь на руках, но не в глазах.

— Она сама атаковала.

— Если бы она атаковала, ты был бы мёртв, Шторм.

— Сергей, — исправил я. — Тем более, она атаковала не меня, а Инъектор.

— Какой ещё к богам собачьим Инъектор? — возмущённо повернулась она и потеряла дар речи. — Что это? — неуверенно спросила она наконец.

— То, ради чего погибла моя семья и те, кто был ей предан, — тихо сказал я, сжимая руку на шаре кальцита в кармане и готовясь к удару.

Мы сидели втроём. Я попивал шираз, который, оказывается, Воронова подготовила к моему приезду. Роксана сидела напротив, замотавшись в тёплую шерстяную кофту, похожую на халат. Её слегка трясло то ли от температуры, то ли от произошедшего.

Она не смотрела на меня, лишь изредка бросала взгляды в окно, где небо очистилось от облаков и сияли звёзды. Здесь за городом их было видно очень хорошо.

Третьим и невидимым некоторым участником был Кефариан. Четырёхухий лис устроился на столе прямо между нами и с самодовольной улыбкой наблюдал за нашим общением. Он не сказал ни слова с момента появления, но выглядел как кот, объевшийся сметаны. Довольный по самые помидоры.

Роксана не выдержала первой.

— Мне, наверное, стоит извиниться? — начала она неуверенно.

Я пригубил из бокала, продолжая молчать. Хороший вкус.

— Понимаю, что сделанное мной нельзя простить просто так. Но у меня был приказ.

По моему лицо проскользнула гримаса боли. Боли прошлого мира.

Приказ. Воля богов. Судьба. Необходимость. Ради выживания. Ради будущего. Люди всегда находили причины, почему они могут убивать других и друг друга. И делать это с радостью на лице.

Да, бывали случаи, когда человек не шёл на это добровольно и его заставляли, чаще всего используя Дар контроля. Но во всех остальных случаях люди всегда делали этот выбор сами: подчиняться правилам, приказам, заветам и скрижалям. Лишь бы не думать самим, лишь бы слить ответственность за свои действия и решения.

На этом фоне у меня вызывали уважением те люди, которые понимали свой выбор и принимали ответственность за него. Да, они могли отнят чужую жизнь, но и платили за это по полной. Иногда это бывал триумф и последующий травматический синдром, а иногда — муки совести и освобождение в петле.

— Приказ, — тихо повторил я, заставив Роксану, что-то говорившую до этого, замолчать. — Это был твой выбор. Сделать то, что сделала ты.

Я видел памятью настоящего Сергея, как она выжгла Дар брата, его суть. Это не просто убийство, это кощунство. Даже над смертным. Таким образом можно убить бога, при желании.

К тому же это мучительно больно.

Я молча встал, направляясь к выходу из комнаты. На пороге я остановился и бросил через плечо:

— Я отмыл имя своей семьи. Мы не предавали, а пытались защитить.

— Я слышала, — глухо ответила она.

Действительно: Александра Валерьевна, когда пришла в себя, кратко передала мои слова Роксане. И подтвердила, что Инъектор точно настоящий — за это знание она заплатила сполна. А надо было всего лишь поверить мне. Но видимо с доверием здесь трудно.

— Сейчас я уеду. Проводить человека, который рискнул своей жизнью ради меня. Возможно, придётся с ним проститься. Но и это был ЕГО выбор.

Я вышел из комнаты и пошёл искать Черкасова. Пусть отвезёт меня в больницу, а потом уже пусть делает то, что хочет — они с Суховым свою задачу выполнили.

Кефир молча последовал за мной, поблескивая золотистыми глазами.

Роксана постучала в дверь и услышала короткое:

— Входи.

Александра Валерьевна лежала в постели, руки поверх тонкого одеяла. Они всё ещё были покрыты яркими линиями вен, набухшим от боли и магического отката, но по крайней мере большую часть повреждений в костях удалось убрать.

— Вам повезло, что врач был в доме, — тихо сказала Привалова, присаживаясь на стул рядом с начальницей. У неё уже не было сил изображать из себя несгибаемую.

— А если бы вы не пострадали ранее, то мне сейчас было бы заметно хуже, — с лёгкой улыбкой ответила Воронова.

Сейчас она выглядела лет на сорок вместо двадцати пяти, но Роксана не стала ничего говорить — тема возраста для Госпожи всегда была болезненной.

— Что ты хотела узнать? — прозорливо спросила Воронова у помощницы. — Хочешь сообщить брату? Без проблем, вопрос в целом решён. Меньшиков тоже может позвонить своим родным.

Девушка кивнула, но потом сжала губы.

— Не только это. — Она глубоко вздохнула, пытаясь расслабить плечи. Она старалась не смотреть на нахмурившуюся Александру Валерьевну. — Почему все решили, что Штормы собираются использовать артефакт? Только из-за показаний Светланы? Но они были настолько фрагментарными!

Она сама не заметила, как повысила голос. Теперь в нём не было прежней уверенности, а только лёгкая обида и испуг.

Воронова откинулась на подушки и прикрыла глаза.

— Светлана только подсказала время ритуала. И то, лишь примерное, — наконец ответила она. — Были и другие причины действовать жёстко.

— Какие?

— Серьёзные. — Из-под век блеснули красные глаза. — Настолько, что Совет был готов атаковать немедленно и нанося максимальный урон, в том числе было предложение снести поместье Шторма под ноль, как гарантию. Посмотри на меня, — вдруг сказала Воронова.

Роксана дёрнулась, посмотрела на неё. Алые угли глаз тлели, пугая и завораживая одновременно.

— Мы все действовали исходя из известных нам данных. Мы были уверены, что промедление сможет разрушить всё то, что мы создавали последние пятьдесят лет. Ты действовала из лучших побуждений, чтобы защитить то, что тебе дорого, — жарко шептала Воронова.

Но у Роксаны перед глазами стояло лицо Сергея и одновременно лицо Петра, который обречённо лежал на полу, с обожжёнными руками, кривящийся от боли, знающий, что его ждёт, но не молящий о помиловании. Молчавший даже тогда, когда их всех убивали.

А они «всего лишь» спасали мир. Почему тогда молчали?

И снова лицо Сергея и его слова: «Это был его выбор».

По телу Роксаны прошла судорога, но она не подала виду и лишь кратко кивнула начальнице. Пожелав ей скорейшего выздоровления, девушка вернулась в свою комнату и первым делом набрала брата.

— Всё в порядке? — строго спросил он. Несмотря на позднюю ночь Кирилл Юрьевич звучал бодро, словно не спал и не устал. — Отец рассказал. Воронова превысила свои полномочия.

— Жить буду, — просто ответила Роксана, радуясь разговору с братом. — И Меньшиков, и остальные тоже буду жить. Все в вертолёте выжили.

— Очень рад слышать, — в голосе Кирилла мелькнуло тепло. — Тогда могу спокойно вернуться к делам, в том числе твоим. Я же правильно понимаю, что вас подбили из-за Шторма?

Резко стало холодно в груди. Действительно, есть версия, что нападавшие хотели получить Инъектор. И если он способен вынести удар Вороновой и не разрушиться, то возможно он выдержал бы и взрыв ПЗРК. А их бы просто развеяли по ветру.

— Возможно. Но теперь никто искать артефакт не будет. — Роксана прервала себя, не давая говорить лишнего по телефону.

— Уверена?

— Да. Точно.

— Тогда отдыхай и приходи в себя. Я буду держать тебя в курсе по поводу наших планов.

Роксана уже давно положила трубку, но всё не могла прекратить думать о Сергее. О том, что не остановила брата. Она оправдывала себя тем, что бюрократическая машина долго запрягает, но потом едет неумолимо и её невозможно остановить по щелчку.

Но предательски в голове звучали слова Шторма: «Это твой выбор».

Перед отъездом я зашёл к бабушке.

— Надо поговорить, Александра Валерьевна.

Она молча кивнула и указала на стул рядом с постелью.

Рядом стояла стойка с капельницей, пиликал аппарат, следящий за пульсом и давлением. Ниже был установлен аппарат, который автоматически выдавливал какой-то огромный шприц, добавляя лекарство в систему.

Теперь Воронова выглядела старше, ближе к сорока годам, но даже в этом случае оставалась привлекательной и пугающей одновременно. Несмотря на то, что она была одета в ночную рубашку, а по руке струились вспухшие от чрезмерной магии вены, она держалась ровно и величественно.

— Что ты хотел обсудить, внучок? — она старалась добавить в голос привычной покровительственности, но чувствовалась усталость.

— Во-первых, хотел сказать спасибо за вино. Очень мило, что вы приготовили для меня именно его. — Я слегка поклонился.

Действительно было вкусно, зачем отрицать? Тем более бабушка сразу же заулыбалась, что омолодило её лет на пять.

— Во-вторых, я хотел бы сообщить, что оставляю артефакт у вас. По крайней мере временно.

Теперь она выглядела более серьёзной.

— Почему? — коротко спросила она.

— Потому что сейчас я не смогу обеспечить ему надлежащую защиту. А учитывая, что никто не поверит, что я смог запечатать силу артефакта, обязательно найдутся те, кто наведается в дом к одинокому слабому мальчишке. А у меня и так ремонт не закончен, — ворчливо закончил я.

Воронова на мгновение приоткрыла рот, но потом быстро собралась.

— Не перестаёшь меня удивлять, Серёжа. Действительно, никто не поверит, что возможно запечатать Инъектор. Только вот почему ты решил, что к тебе придут?

Я поднял бровь, показывая своё недоумение такому вопросы. Бабушка закатила глаза.

— Хорошо-хорошо, ты прав. Просто удивительно слышать это от подростка. Лучше скажи, как тебе удалось это сделать?

— Как сказала Елизавета Васильевна, вдова моего брата — я артефактор семьи Шторм, — с улыбкой сказал я.

— Первый в нашей семье, — прошептала Александра Васильевна.

— Почему же первый? — удивился я. — Прадед смог создать Инъектор, а значит он был первым. Основателем нашего одарённого рода, Хранителем и артефактором.

Бабушка покачала головой.

— Он больше всех знал об артефакте не потому, что создал его, а потому, что потратил больше всего времени и сил на его изучение. А вот кто создал все Инъекторы — это знают только первые Князья и Хранители. Возможно.

Как бы невзначай я посмотрел в ноги бабушки. Там, почти касаясь её лапами, разлёгся Кефир, намывая свой нос — он по дороге умудрился найти колбасу и стащить несколько кусков. Он сделал вид, что не видит меня и его не интересует наш разговор.

«Ага, только уши то торчат получше локаторов», — громко подумал я, чем заставил лиса вздрогнуть. Уши на мгновение опустились, но тут же поднялись, когда я отвернулся.

— Где ты нашёл артефакт? — перевела тему бабушка. — Мы перерыли весь город и даже заглянули в могилу к твоему прадеду. — По её лицу прошла гримаса. — А ты смог его откопать.

Я выдержал пытливый взгляд.

— Семейный секреты. Но скажу одно: если бы во мне не пробудился Дар, то я не смог этого сделать.

— Всё-таки по отпечатку силы, — задумчиво протянула Воронова. — Хотя, твоего отпечатка быть не могло, у тебя не было силы.

Я лишь пожал плечами и задал свой вопрос:

— А зачем вы забрали все вещи родителей? И где… — тут я неожиданно сбился, почувствовав, как к горлу подкатывает ком. Спросить про могилы оказалось невероятно сложно. Память тела проживало потерю по-своему, независимо от меня.

— Пока я не могу тебе ответить, Серёжа. Когда придёт время — я тебе провожу к ним, — сказала она тихо, почти извиняющимся тоном. Или мне показалось.

— И последнее: снимите это. — Я поднял руку, показывая почти впитавшийся в моё тело браслет.

Александра Валерьевна несколько секунд изучала браслет, словно впервые его увидела, а затем покачала головой:

— Нет.

— Считаете, что я приду к вам мстить? — язвительно спросил я.

— И это тоже. Это сейчас ты мой милый пирожочек. Но стоит тебе поднакопить сил, подрасти — и придёшь устраивать разборки к старой женщине.

Она скривилась, будто перед ней положили тушку дохлой лисы. Кефир недовольно шикнул на мои мысли. А вот нефиг подслушивать.

— Однако есть и вторая причина, гораздо более весомая, — продолжила бабушка. — Я не уверена, что смогу снять его с тебя. Он стал частью твоего тела, а такого я не видела никогда. Так что мне потребуется время, чтобы разобраться в происходящем.

Кивнув, я медленно вздохнул, прогоняя мерзкую слабость и, махнув рукой, попросил:

— Тогда разрешите Черкасову отвезти меня до больницы Светлого, а дальше я как-нибудь сам разберусь.

— Хорошо. Передай ему, что я разрешаю действовать по обстановке.

Через полчаса мы уже ухали в сторону больницы. Кефир сидел рядом, облизывался и молчал, проглотив язык. Это начало вызывать у меня беспокойство, но заводить разговор я не спешил. Дома, всё дома.

Напротив меня сидел Сухов, задумчиво глядя в окно. Он не щелкал молнией, а лишь подзаряжал свой артефакт, из которого сыпалось всё больше незаметных искорок — Взгляд артефактора показывал, что его батарейка портится всё быстрее.

За рулём, как обычно, сидел Черкасов. И если с ним всё было понятно — приказ Вороновой, то чего попёрся Андрей — непонятно. Но сейчас не было ни сил, ни желания это обсуждать.

Меня ждал Максим. И его Смерть.

Когда мы подъехали, с машины скорой помощи сгружали каталку с пациентом. Мужчина был бледен, хрипло дышал, но почему-то на его лице застыла счастливая улыбка. Я видел такое в прошлой жизни: иногда люди радуются смерти как избавлению. Видимо этот ждал её уже в самом скором времени.

На стойке администратора нас встретила сонная Герда, кивнула, узнав, проверила по документам в компьютере. Нахмурила светлые красивые брови.

— В палату можно пройти только вам, — сказала она.

— Мы постоим рядом, всё хорошо, — сказал Антон со своей типичной улыбкой доброго дядюшки.

Лицо Герды разгладилось.

— Тогда я вас провожу. Сейчас посещения только в особенных ситуациях.

Она провела нас до лифта, приложила карточку к специальной панели, только затем нажала вызов. С мелодичным «дзинь» лифт открылся, позволяя нам войти. Снова подъём, длинный коридор и палаты по обеим сторонам, затем широкая дверь в интенсивную терапию.

Здесь я надел халат, бахилы, продезинфицировал руки. Герда убедилась, что Черкасов и Сухов тоже надели бахилы и обработали руки, и лишь после этого повела нас дальше, открывая двери своим пропуском.

— Заходите, — сказала она мне. — А вы посидите вот здесь, на диванчике.

Она указала на небольшой диван, который стоял в конце коридора.

— Обычно здесь отдыхаю медсёстры, но сегодня Святослав Георгиевич выгнал почти всех и запретил входить.

— Что-то случилось? — удивился я.

— Он решил сегодня поработать внеурочно, — протянула она и пошла на выход.

Только у дверей из отделения она столкнулась с двумя санитарами, которые везли каталку с пациентом. Именно его мы встретили внизу, на входе в больницу.

— Куда его? Сказали сразу к вам на этаж, — спросил старший.

Герда не растерялась, взяла документы у санитаров, быстро просмотрела, покачала головой, а потом собралась:

— Идите за мной, вам сюда.

Она провела их мимо нас, завела внутрь пустой палаты.

— Ждите. Как только Святослав Георгиевич освободиться, он придёт.

— Спасибо! — вдруг просипел пациент, не теряя глупой счастливой улыбки.

— Вам нужно помолчать, всё хорошо, — сказала Герда.

Однако, когда она отошла, она посмотрела в сторону палаты Максима и снова покачала головой. Уходя вместе с санитарами, она не удержалась и повернулась к нам:

— Я не знаю, что у вас там произошло, — она указала на палату, — но теперь к нам свозят тяжелобольных со всего города. В основном неясные случаи, у которых нет перспектив. Странный выбор, честно говоря.

Не дожидаясь момента, когда она уйдёт, я заскочил в палату Подорожникова. От увиденного у меня затряслись ноги.