Перевозчик (СИ)

11. Шторм

— Свободны! — сказал Шторм бойцам и повернулся ко мне, — я так понимаю, пора сваливать, пока не рассвело.

— Да, самое время, — сказала Алиса, — а то темнота уже не такая густая.

— Ну что, вы знаете что делать, — сказал я, — выберете местечко подальше и побезопаснее и приземляйтесь. Главное, Петю не урони! — подмигнул я Алисе.

— Не бойся, — хохотнула та, — он подготовился!

Я повернулся к Пете и увидел у него в руках какие-то ремни. Похоже, он приготовил себе что-то вроде сбруи, чтобы пристегнуться к Алисе. И когда только успел, ведь работал всё время!

— Хорошо! Удачи вам там! — сказал я искренне и обнял сначала Петю, потом Алису.

— Алик, ну что за сопли? — скривилась Алиса.

— Переживаю, как бы вы нас всех не угробили, — сказал я тихонько.

— А, так ты о себе волнуешься? Тогда норм! — кивнула Алиса, — ну что, пойдём, напарник? — подмигнула она Пете, — покатаю тебя по ночному небу.

— Идём! — решительно сказал Петя.

Они растворились в портале.

Мы со Штормом некоторое время молчали.

— Я об этом как-то сначала не подумал, но ведь, в самом деле, вы сами купировал все угрозы, — сказал Шторм.

— Но только потому, что они были локальными и за своих товарищей не полезли вступаться их сослуживцы, — возразил я, — в первом случае они об этом просто не знали, а во втором мы подоспели.

— Тоже верно, — кивнул Шторм, — да, в большом коллективе всегда разные персонажи попадаются. За всем бывает трудно уследить, особенно в таком цейтноте, как у нас сейчас. Надо ещё командиров отделений пропесочить, чтобы лучше за бойцами приглядывали. Но это позже.

— Я понимаю и без претензий… потому что всё обошлось. Но, конечно, хотелось бы, чтобы такое не повторялось, — сказал я.

— Ты же понтовался, когда сказал, что если всё выйдет из-под контроля, то может случиться бойня? У вас же нет таких ресурсов? — сказал Шторм, и я почувствовал в его вопросе напряжённое внимание.

— Почему нет? Есть! Но мы, естественно, не будем раскрывать все карты. Не все козыри нужно сразу выкладывать на стол, — сказал я.

— Может оно и правильно, — задумчиво сказал Шторм.

— Вам диван принести? — крикнула, проявившись из тумана, Маша, — поставлю его на нейтральной территории, чтобы вы сидеть могли. А то ведь в ногах правды нет.

— Если тебе нетрудно, — кивнул я, подумав, что это хорошая мысль.

Нам со Штормом в самом деле сейчас лучше всего быть здесь, между группами наших людей и поблизости от входа в портал.

Маша появилась меньше чем через минуту, и в воздухе перед ней плыл большой диван. Она поставила его чуть в стороне, я её поблагодарил, она сделала шутливый реверанс и ушла.

Шторм задумчиво проводил её взглядом, потом вопросительно посмотрел на меня, я ему кивнул, и мы вместе направились к дивану.

— А может быть, так и надо, — задумчиво проговорил Шторм, когда мы сели.

— Как? — спросил я.

— Так как вы, — сказал Шторм, — вот честно говоря, я пока что ваш потенциал совершенно не понимаю. Но если судить по тому, что я знаю… вы уничтожили большую банду, которая первой должна была напасть на конвой… это с ваших слов, но я верю, что это правда. Потом вытащили наш конвой вместе с техникой при помощи своего кармана. При возникающих инцидентах, у вас, то пуля из автомата кого-то в упор не берёт, то девочка разделывает здорового бойца как бог черепаху… и при этом здесь бегает ребёнок, одна ваша девушка сооружает скульптуру пениса из трупов… в общем, это всё вызывает у меня смешанные и непонятные чувства.

— Я так и не понял как надо, — напомнил я.

— Сейчас, — кивнул Шторм, — я просто пытаюсь раскрыть свою мысль. Мы действуем по старинке. Боевой отряд, оружие, транспорт… но мир уже изменился. Видимо, нужны новые подходы. Как у вас! Группа обычных людей, которые, если копнуть, могут решать серьёзные проблемы. И получается, что обычными вы только кажетесь. Нам надо действовать так же. Менее шаблонно, более экстравагантно. Мы, естественно, тоже меняемся, но, видимо, слишком медленно. Не успеваем за вызовами времени. Людей вот нужно подбирать не как в обычную армию, а по определённым талантам, чтобы они закрывали разные потребности отряда. Вот у нас, например, нет ни одного левитатора. Это вообще редкий дар.

— Тут согласен, — сказал я, — но, положа руку на сердце, мне ваш потенциал тоже толком неизвестен. Я уверен, что маги у вас тоже есть, но сколько, какие, и насколько сильные неизвестно. А это тоже меня… скажем так, озадачивает.

— Маги есть, но не так, чтобы много. В основном без уникальных даров, так, умеют какие-то базовые вещи делать. Всё-таки это больше военный отряд… хотя в нём не только армейские ребята… — сказал Шторм и задумался.

— Да, кстати, как раз хотел об этом спросить, — сказал я, — почему половина в форме, а половина нет? И видно, что это не из-за нехватки обмундирования, а принципиальная позиция.

— Да, две части отрада разного подчинения. Те, кто в форме, относятся к условно военным, хотя у армии сейчас тоже нет единого руководства, и структура довольно размыта. А те, кто в гражданке, они относятся к гражданской администрации. По большому счёту особой разницы между ними нет. Когда всё рушилось, осколки разных государственных институтов умудрились сохраниться и нашли некий баланс, некий способ взаимодействия. На самом деле это было непросто, потому что никто никому не хочет подчиняться, потому что не считает правопреемником центральной власти. Как я и сказал, осколков много, все мнят себя главными, но на деле ни один таковым не является, — сказал Шторм.

— Печально, — сказал я.

— Да, печально, — согласился Шторм, — но есть и плюсы.

— Какие? — заинтересовался я.

— Каждый пытается доказать, что именно он является наследником государственной власти, и чтобы это сделать, борется за симпатии мирного населения. То есть, посылают гуманитарные конвои, оказывают помощь нуждающимся, в общем, тянут социалку как могут. Тем самым привлекают людей в свои общины, чтобы они росли. Ведь чем больше людей, чем больше масштаб, тем больше и вес у осколка государственной власти, — сказал Шторм.

— А ты за кого? — спросил я.

— А я в эти игры вообще не играю, — сказал Шторм, — технически я в армии, но по факту, просто делаю то, что умею. Не дома же сидеть и киснуть постепенно? Я многое вижу. Хаос утих, но не закончился. Теперь люди просто страдают и умирают гораздо тише, чем в периоды паники и больших войн. Но это не значит, что их трагедия меньше. Человечество вырождается. Но даже сейчас лучше быть при деле, чем болтаться как говно в проруби. Я охраняю гуманитарные конвои, чтобы хоть немного продлить жизнь тем, кто не нашёл способа выбраться из мегаполиса или нормально в нём устроиться. До сегодняшнего дня у меня это неплохо получалось.

— Мы, по сути, занимаемся тем же самым, только как свободные художники, — сказал я, — у нас нет задачи помогать всем и каждому. Но мы делаем шаг, и тут же натыкаемся на какое-то дерьмо, с которым нужно разобраться, или встречаем человека, которому нужна помощь. У нас есть и свои планы, но мы не можем ими заняться, потому что постоянно решаем какие-то проблемы. Уже сколько раз зарекались, что не будем больше никуда лезть, что просто пройдём мимо… и не получается.

— Знаешь, когда я понял, что вы нормальные ребята? — спросил Шторм.

— Когда? — заинтересовался я.

— Когда увидел у вас ребёнка. И то, как вы с ним обходитесь. Ты был раздражён, что он не вовремя выбежал во время важных переговоров, девушка, которая его забирала, чувствовала себя виноватой, потому что не уследила… такое не сыграешь. История этого ребёнка уже была не очень важна. Я своими глазами увидел, что он просто с вами, и о нём здесь заботятся. Для этого не нужно видеть много и знать детали. Одна минута, пара реплик и всё понятно. А люди, у которых живёт ребёнок, по моему мнению, не могут быть плохими. Плохие не стали бы себя обременять, — сказал Шторм.

— Но мы могли это подстроить, чтобы вызвать доверие, — сказал я, — раньше этого ребёнка именно так и использовали, только значительно грубее.

— Я же говорю, ситуация произошла при мне. Это очень трудно сыграть. Я уже не молодой, многое видел. И с ребёнком вы не сюсюкались, и ты не проявил нежности и заботы, а наоборот раздражение. Но это как раз и было по-настоящему, и я понял, что ребёнок с вами живёт. А раз живёт, значит, вы порядочные люди, — сказал Шторм.

— Ой, не делал бы ты таких скоропалительных выводов, — сказал я.

— Ну, это не только по ребёнку, — сказал Шторм, — это по совокупности характеристик.

— Ты уже эту фразу говорил, — сказал я.

— Когда сказал, что вы трахнутые на всю голову? — усмехнулся Шторм, — так я своих слов назад и не беру. Одно другого не отменяет, а даже, наоборот, дополняет.

— Знаешь, что мне кажется странным? — сказал я, вспомнив мысль, которая недавно пришла мне в голову.

— Поделись! — сказал Шторм.

— Все, кого мы встречали в последнее время, до этой заварушки, преимущественно использовали магию. Традиционное вооружение встречалось редко и больше, как исключение из правил. А тут, что у вас, что у тех, кто пришёл по вашу душу, в основном армейский арсенал. Это наводит на некоторые мысли, — задумчиво сказал я.

— Что ноги растут из одного места? — серьёзно сказал Шторм, — возможно, ты и прав. Но защита у них вполне магическая, причём мощная.

— Да, мы видели, как они блокировали ваш удар, — сказал я.

— Вот-вот, — задумался Шторм, — эта магия, конечно, постоянно вводит в уравнения множество неизвестных, которые делают итог стычки очень часто совершенно непредсказуемым.

— Ага, — сказал я, — вот так люди тратят кучу ресурсов, планируют операцию, и вроде всё у них на мази, а потом объект охоты вдруг ночью исчезает и на его месте остаётся только фаллический символ из трупов!

— Вот-вот! — расплылся в улыбке Шторм, — в данном случае козыри оказались у нас в руках… точнее, у вас.

— Это да! — усмехнулся я.

— Ты же дал нам языка, — сказал Шторм, — мои ребята его допросили. Пусть помаринуется немного, потом с ним продолжат разговор.

— А где он сейчас? — напрягся я.

— Сидит в броневике с мешком на голове. Не волнуйся, отпускать его никто не собирается. Сейчас никакие конвенции не действуют. Да и не попал бы он ни под одну из них. Он же не военнопленный, а обычный бандит, который попался. По закону военного времени приговор будет быстрым и суровым, — сказал Шторм.

— Ты уже не первый раз говоришь про военное время, — сказал я.

— Да, потому что мы на войне, и я это вижу больше чем большинство людей. Думаешь, эта стычка первая и единственная? Она просто самая неудачная для нас… была для вашего появления. А так-то ни один поход без перестрелок не обходится. Ни один! — сказал Шторм.

— Так что говорит пленник? — напомнил я.

— Говорит, что он наёмник, — сказал Шторм, — что раньше со своим отрядом работал в большей степени в Рязанской области, но потом на него вышли некие люди и предложили работу. Это было два месяца назад.

— Мне кажется, или эти слова прикрывают то, что он занимался разбоем со своей бандой, а потом его завербовали на большое ограбление? — спросил я.

— Да, можно и так сказать, — усмехнулся Шторм.

— Два месяца! Интересно, уже тогда его наняли именно для этой операции, или вообще? — спросил я.

— Именно для этой, — кивнул Шторм, — это он сказал совершенно определённо. Речь шла о переброске в Москву, о нападении на вооружённый конвой. Подробностей ему, естественно, никто не сообщал, но общая картина получается довольно странная.

— Да, тут дело точно не в консервах и одеялах, — сказал я и мы со Штормом повернули головы в ту сторону, где в тумане стояли невидимые сейчас для нас фуры.

— Так и чешутся руки провести ревизию груза, — сказал Шторм.

— Лучше не сейчас, а когда точно выберемся и окажемся в безопасном месте. Всё равно нужно будет где-то отсидеться и возможно послать разведотряд в место вашего назначения. Вдруг вас и там ждут? — сказал я.

— Это обязательно, — сказал Шторм, — у меня вообще большие сомнения насчёт того, стоил ли туда сейчас соваться.

— Что ещё интересного рассказал пленник? — спросил я.

— Что те, кто его нанял, скорее всего, имеют непосредственное отношение к армейским структурам. Ну, или раньше имели. Что люди они серьёзные, платят хорошо, но и спрашивают по полной. В общем, у них не забалуешь. Если случаются инциденты, а куда же без них, виновники обычно просто исчезают, и всё. Больше о них никто и никогда не слышит. И, похоже, что это действует лучше, чем публичные расправы и устрашения. Неизвестность пугает гораздо больше, чем самое страшное, но понятное наказание, — сказал Шторм.

— Есть ещё что-то? — спросил я.

— К сожалению для нас, шестёрок в стратегические замыслы не посвящают, перед ними только ставят задачи. Из любопытного, по словам пленника, сюда пришёл отряд из нескольких сотен человек как минимум. Точно он сказать не может, потому что отряд состоит из нескольких больших групп, которые действуют независимо друг от друга и встретились только уже здесь, во время операции. Передо всеми стоят разные, но вполне определённые задачи. Тот, кого вы привели, командовал группой, производящей зачистку местности. Обшаривали дома, чтобы не допустить неожиданностей в тылу, выставляли наблюдательные пункты… в общем, контролировали занятую ими территорию. И пленник, кстати, считал, что им повезло, потому что не придётся идти в бой на острие атаки. А атака планировалась, в этом он абсолютно уверен, — сказал Шторм.

— Что по технике? — спросил я.

— Танков он видел пять штук. То есть вы, выходит, заметили не все, — сказал Шторм, — ещё несколько бронированных автомобилей, и очень много обычного транспорта. Автобусы для перевозки личного состава, грузовики со снаряжением и пустые, видимо, чтобы вывозить награбленное. Краны, чтобы снимать товар с эстакады. И масса более мелкой техники. Базировались они за городом и в Москву заходили стремительным броском, несколькими колоннами. Это произошло буквально за последние пару дней.

— Что с той бандой, которая держала раньше этот район? — спросил я, — про них он что-нибудь говорил?

— Да, — кивнул Шторм, — эту банду специально подкармливали для этой операции. Они здесь практически зачистили весь район, ни людей, ни монстров не осталось. Всех вырезали или вынудили уйти. Такая задача перед ними и ставилась. Но насколько он знает, использовали их втёмную, полной картины они не знали, и ими должны были пожертвовать в первую очередь. Во-первых, чтобы сберечь собственные силы, а во-вторых, чтобы устранить лишних свидетелей. Они были не жильцы, при любом раскладе.

— Этих не жалко, — сказал я задумчиво, — совершенно конченные были. Прям вот даже до патологии!

— Мы сейчас говорим обо всём этом, — задумчиво произнёс Шторм, — и вроде бы я всё это уже знал, просто тебе рассказываю… но когда сейчас поделился этой информацией с тобой, то взглянул на ситуацию как бы со стороны… и мне стало очень тревожно!

— Потому что, судя по масштабу задействованных сил, даже то, что нам удалось выскочить из окружения, ещё ничего не значит? Это не финал, и судьба вашего отряда остаётся в подвешенном состоянии? — предположил я.

— Именно! Нас в покое не оставят, постараются заполучить груз и ликвидировать нас как свидетелей. Единственный способ этого избежать, это распутать этот клубок. Но как это сделать, я, честно говоря, понятия не имею. Слишком высоко наверх уходят ниточки, — сказал Шторм.

— Чёрт возьми, из-за чего же весь этот сыр-бор? — сказал я, и мы снова синхронно посмотрели в сторону невидимых в тумане фур.

— Мы это обязательно выясним! — сказал Шторм, — вот просто к гадалке не ходи!

Неожиданно из ниоткуда на месте портала вывалились Петя и Алиса. Судя по их довольным лицам, всё прошло отлично. Увидев нас, Алиса стремительно подошла к дивану, где мы сидели, и плюхнулась между мной и Штормом.

— Фух! — устало выдохнула она, — мальчики, дело сделано. Не знаю, как вы будете меня благодарить, но одним спасибо не отделаетесь. С тебя сам знаешь что! — повернулась она ко мне.

Я усмехнулся, секунду поколебался, думая, стоит делать это при Шторме или нет, и всё же запустил пятерню в волосы фурии и пустил поток маны. Алиса блаженно заурчала.

Шторм удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал. Я даже не понял, догадался ли он что происходит, или решил, что я просто приласкал девочку.

— Об одном жалею, — томным голосом сказала Алиса, — что не увижу их реакцию на нашу скульптуру. А хотелось бы, ведь сделана она с душой!