Перёкресток

Глава 15

Грубер плавал в море боли, которая захлестывала его со всех сторон, накатываясь мощными волнами, в которых он захлебывался, и поэтому не мог даже стонать, чтобы дать понять Снегирю, что ему нужно что-то, что уберет хоть немного эту разрывающую его на части боль. Он уже несколько часов находился в этом полубессознательном состоянии, и не мог с точностью определить, что же болит больше: простреливающее короткими болевыми импульсами плечо или разламывающаяся на части голова, в которой, судя по ощущениям, что-то взорвалось, и он вряд ли уже придет в полноценную норму. Сначала, когда в голове раздался слабый гул и она начала побаливать, сконцентрировав неприятные ощущения где-то в районе макушки, он не обратил на это внимания, сосредоточившись на тех ощущениях, что преследовали его с того момента, как он пришел в себя под непрерывный бубнеж Снегиря. Из этого бубнежа, доносившегося словно сквозь толстый слой ваты, Грубер узнал, что пуля извлечена, рана зашита и кровь остановлена. Последовательность необязательно была именно такой, но очень похожей. Речь Снегиря хоть и плохо слышимая была весьма эмоциональна и изобиловала красочными идиоматическими оборотами, в которых большую часть времени отводил генеалогии нимфы.

Когда головная боль усилилась и от макушки переместилась к вискам, Грубер подумал, что недалеко появился элитник, и им надо валить отсюда, потому что Заноза обязательно попадет в неприятности, а в таком состоянии он не сможет ее защитить. Но затем он вспомнил, что Заноза погибла, и на него накатила апатия. А боль и шум в голове усилились. Пробившаяся сквозь черную пелену депрессии мысль посоветовала все-таки убраться на склады, потому что, хоть Лехи и Занозы больше нет, он-то еще жив, как и Снегирь, который снова вытащил его задницу с того света. Но, проанализировав свои ощущения, Грубер отмел присутствие элиты. Они были похожи, но все-таки не идентичны.

— Зина, — позвал он мысленно искусственный интеллект, который поселился в его мозге и вовсе не являлся искусственным интеллектом. — Зина, ответь, что происходит?

А в ответ была тишина. Это было столь необычное чувство внезапной пустоты, что Грубер резко открыл глаза, заставив себя сосредоточиться на содержимом своей черепной коробки, и не акцентироваться на посторонних раздражителях, таких как боль. Вот теперь он смог застонать, чтобы дать понять, что очнулся. У его губ сразу же появилось витое горлышко фляжки, а в пересохшую глотку потекла живительная влага живчика. Сделав несколько глотков, он нашел в себе силы поднять правую, к счастью неповрежденную руку и отодвинуть фляжку в сторону. Несколько капель выплеснулось ему на грудь и он почувствовал резкий запах водки, который перебил на несколько секунд тот тошнотворный запах паленой плоти, который, казалось, пропитал все, находящееся в этой комнате, и который не сумел перебить даже тягучий запах крови.

— Ты как, живой? — на этот раз голос Снегиря звучал вполне отчетливо. Голова болела меньше, только жуткая слабость во всем теле напоминала о произошедшем.

— Относительно, — Грубер неловко сел, стараясь лишний раз не задевать раненное плечо. — Со мною что-то происходит, что-то не слишком хорошее.

— И в чем это выражается? — Снегирь бросил ему скрутку с инструментами.

— Я не слышу Зину. Сначала она мне говорила, что появились какие-то проблемы с нашей связью, но обещала попробовать разобраться. Затем она спасла меня от дара нимфы, причинив при этом просто дикую боль, а теперь я ее вообще не слышу и не ощущаю. Что это, Снегирь? Почему нечто подобное вообще происходит? — Грубер машинально поймал брошенную ему скрутку, открыл ее и принялся перебирать инструменты, которые не были разложены по местам, а просто свалены в середине.

— Я не знаю, — Снегирь потер шею. — Это новые технологии, и находились на стадии разработок. Возможно, что-то действительно пошло ни так. Это же чертовски сложная штуковина на самом деле. Да и мозг не менее сложный предмет. Я понятия не имею, как тебе можно помочь, надеюсь только, что все обойдется без последствий.

— Я тоже на это надеюсь. И полагаю, что смены моего настроения связаны с поломкой Зины. Хотя она намекала на то, что мой мозг отторгает ее, практически убивает. Как мозг может убить нечто искусственное?

— Да хрен знает. Я не удивлюсь, если в итоге выяснится, что твоя подружка вполне самостоятельная личность и обладает душой, в метафизическом смысле. Да, я тут немного в доктора поиграл, — он кивнул на инструменты, которые все еще вертел в руках Грубер. — Только я понятия не имею, что с ними делать дальше, водкой протер, и все.

— Пока этого достаточно, — Грубер быстро и ловко рассовал все инструменты по полагающимся им местам. — Помоги мне подняться. Нам нужно уходить отсюда. Элитник, скорее всего, сейчас дезориентирован гибелью нимфы, но скоро он придет в себя и попробует выяснить, а что, собственно, произошло.

— Нам нельзя в таком виде куда-то идти, — Снегирь покачал головой. — Мы в кровище словно выкупались. Нужно как минимум смыть с себя все это и переодеться, а то за нами все измененные с близлежащих кластеров строем ходить будут, даже ползуны. Пока ты валялся, я немного осмотрелся, вон там есть ванна. Ну как ванна, небольшой бассейн. Ты же не будешь стесняться, если я предложу тебе вместе быстренько выкупаться? Одежды тоже завались. На любой вкус.

— Ну куда от тебя деваться, противный, — жеманно проговорил Грубер, махнув рукой. От этого казалось бы несложного жеста, его повело в сторону и он едва не упал. Снегирь только покачал головой.

— Значит, программа минимум: приводим себя в относительный порядок и пробираемся к складам. Там отсиживаемся, пока ты не придешь в себя, а там будем решать, что делать.

Грубер кивнул, соглашаясь с нехитрым и на первый взгляд вполне выполнимым планом.

Пока он валялся в отключке, Снегирь убрал все тела, перетащив их в соседнюю комнату, предварительно сняв все ценное. Это был Улей и любые моральные нормы здесь не работали, поэтому он без сожалений выпотрошил все карманы как явные так и потайные у всех, включая Занозу. Только тело Алии все еще лежало там, где ее оставил Грубер. Когда они проходили мимо, что-то привлекло внимание Грубера. Он остановился и жестом попросил Снегиря подстраховать, пока он присаживался возле тела молодой еще совсем женщины внимательно ее рассматривая, словно пытаясь получить ответы. На ней был надет какой-то восточный полупрозрачный костюм, который практически не скрывал ее прелестей от нескромных взглядов, а на шее, Грубер заметил тонкую золотую цепочку. Которая змеилась по бледной коже и убегала за вырез топа. Не испытывая ничего, кроме некоторого подташнивания, Грубер смял в руке тонкую ткань, едва прикрывающую грудь и рванул ее, обнажая тело полностью.

— Хм, — Снегирь задумчиво смотрел на друга. — Я вот сейчас нахожусь в некоторой растерянности: ты это делаешь для чего-то, или у тебя просто крыша окончательно съехала?

— Я это делаю, вот для этого, — пропыхтел Грубер, найдя замочек цепочки и снимая ее с трупа. Подняв цепочку вверх, он продемонстрировал Снегирю свою находку — на цепочке покачивалась небольшая белая жемчужина.

— Ого, — Снегирь округлил глаза. — Интересно, а почему она ее носила, а не сожрала?

— Я, кажется, знаю, — Грубер надел цепочку себе на шею и протянул Снегирю руку, которую тот сжал и рывком поднял его на ноги. — Давай уже помоемся, и я тебе сказку расскажу. А то действительно голяком от элиты убегать придется.

Наскоро вымывшись, рейдеры оделись, выбрав привычный им камуфляж, растолкали трофеи по рюкзакам, и вышли из этого места, ставшего местом кровавой бойни, осквернив тем самым древние стены.

Во время купания, Снегирь долго рассматривал рану на плече Грубера.

— Вот чему я поражаюсь до глубины души, так это регенерации наших тел в местных условиях, — Грубер после этих слов провел пальцами по уже зарубцевавшейся, хотя еще и немного воспаленной, криво зашитой дырке от пули. Хотя дырки на том месте не было, а был толстый красный шрам.

— Да, меня это тоже поражало. Нужно лишь немного помочь организму, и он остальное сделает самостоятельно.

Грубер замолчал, на мгновение прикрыв глаза, принялся вертеть в руке жемчужину, мысленно пытаясь добиться ответа Зины. Так ничего и не добившись, он выбрался из бассейна, и принялся одеваться.

Из дворца выбирались примерно с час. Все еще не верилось, что их противники мертвы, кроме одного, самого большого. Когда они пересекли двор второго двора, Грубер ощутил знакомое покалывание в висках. Потерев правый, он пробормотал.

— Вот теперь я чувствую здоровяка. Он еще не критично близко, но уверенно приближается.

— Предлагаю сделать финт ушами, — Снегирь высунулся из арки ворот и, кивнув, пробежал до первого дерева. На этот раз Грубер не стал разделяться с другом, тем более размеры деревьев позволяли прятаться за ними и вдвоем. — Не идем напролом к дороге, где можем встретиться с громилой, носик к носику…

— Скорее носик к пупку, — усмехнулся Грубер.

— Возможно, — не стал отрицать очевидного Снегирь. — Так вот, мы не прем напролом, а как все нормальные герои идем в обход. То есть, по стеночке до соседнего дальнего кластера, а уже от него огородами до дороги.

— Веди, Сусанин, — Груберу было нехорошо, да еще и близость элитника как обычно била по мозгам, словно и не было этого полугода изнурительных тренировок. И спросить об этом феномене было не у кого, Зина все так же не отвечала.

— Кто такой Сусанин? — Снегирь с тревогой посматривал на Грубера. Близость элиты требовала от него полной сосредоточенности и желательно, чтобы обе руки были свободны. Не то чтобы он рассчитывал справиться с элитой, это был не его уровень, но побарахтаться Снегирь уже вполне мог.

— Ты его не знаешь, — Грубер снова помассировал висок слегка дрожащей рукой. — О, черт, здесь все какое-то извращенное, даже само понятие времени.

— Ты о чем? — Вместо ответа Грубер вытянул вперед руку и продемонстрировал Снегирю, как та ходит ходуном. — Как быстро, — Снегирь поморщился. — Ты прав, это очень необычные места. А мы еще с ума сходили, гадая, почему тебя так колбасит. Но, согласись, трясучка через пару часов пребывания в стабе даже у тебя еще ни разу не наступала.

— Соглашаюсь, я вообще со всем согласен, только давай уже выберемся отсюда, — простонал Грубер.

После этих слов Снегирь, наплевав на безопасность, обхватил Грубера за талию, и они так быстро, как мог передвигать ногами бледный Грубер, пересекли первый двор и вывалились из ворот с территории дворца. После этого Снегирь повернул налево и потащил друга в противоположную сторону от дороги.

Едва они завернули за угол, как Грубер застонал и упал бы, если бы Снегирь не держал его крепко.

— Потрепи, еще совсем чуть-чуть осталось, — бормотал Снегирь, когда почти бегом пересекал небольшое расстояние, оделяющее стаб от его копии.

Как только они пересекли ворота, ведущие в первый двор, Грубера начало отпускать. Снегирь же просто свалился за землю рядом с воротами, а Грубер упал неподалеку. Несколько минут рейдеры лежали, не шевелясь, лишь, когда дыхание немного восстановилось, а Грубера перестало трясти, они сели, привалившись спинами к прохладной стене.

— Ты обещал мне рассказать сказку про белую жемчужину. — Снегирь покосился на Грубера, который согнул одну ногу в колене и сидел, потирая висок.

— Ах да, жемчужина, — Грубер отнял руку от виска, вытащил жемчужину и принялся задумчиво разглядывать ее. — Так вот, что касается жемчужины. Ты был слегка не в себе, когда мы мило пообщались с Алией. Как мне кажется, это ее настоящее имя, как и имя той образины — Шемарх, тоже, скорее всего, принадлежало когда-то тому юноше, которым он сюда попал. Я точно не знаю, был ли Шемарх ее возлюбленным, или братом, а может быть, просто очень хорошим другом — это на самом деле неважно. Сейчас так уж точно. Ну, пусть будет возлюбленный, с таким сюжетом подобные сказки лучше продаются. Так вот, жили двое: Алия и Шемарх, любили друг друга, возможно даже искренне. И однажды произошла перезагрузка. Они попали в Улей, где ничего хорошего их уже не ждало при любых раскладах. Алия стала иммунной, Шемарху повезло меньше, а может и больше, это с какой стороны посмотреть. Начались изменения, и он начал хотеть жрать. Вся его жизнь стала посвящена одному ритуалу — еде. Не знаю, как она осталась жива, но подозреваю, что идея снабжения ее Шемарха жратвой возникла еще тогда на заре их эволюции. Возможно именно тогда она и тронулась. Вот только как бы она не старалась, он смотрел на нее только с гастрономической целью. Но тут у нее проснулся дар Улья — и Алия стала нимфой. А Шемарх уже эволюционировал достаточно, чтобы нимфа могла на него воздействовать. И дело сразу же пошло на лад. Она набирала сил, попутно скармливая бывшему любимому своих врагов, а, судя по тому, что здоровяк стал в итоге элитой — врагов у девушки образовалось много. А сейчас связь прервалась, но вот только Шемарх все-таки элитник, а что творится у них в башке, никто не знает. И как он отреагирует на гибель подруги тоже не известно.

— Ну эту сказку любой мог представить себе, — отмахнулся Снегирь. — Ты мне про белую жемчужину обещал поведать.

— А что жемчужина? Алия узнала, что белый жемчуг способен остановить изменения, и она его добыла, как — сложно сказать, может быть, с трупа сняла, как я недавно, может, очаровала кого-нибудь крутого и удачливого, кто непроизносимого замочил, а может, купила. Как я уже сказал, сейчас трудно узнать, как он у нее оказался, да и мне, если честно, плевать, сказочник из меня тот еще. Вот только было поздно, изменения уже произошли, и даже белый жемчуг ничего не смог бы вернуть. Это как вечное напоминание о том, что, если бы все сложилось по-другому, если бы она была порасторопнее, то успела бы.

— Сомневаюсь, — покачал головой Снегирь.

— Я тоже, просто наш мозг так устроен, мы не понимаем, что история не выносит сослагательных наклонений, мы постоянно пытаемся представить, что было бы, если… — он спрятал за ворот майки цепочки и потер висок. — Элитник уже где-то поблизости, но идут какие-то помехи, словно попытка экранировать.

— А если это стаб? — предположил Снегирь. — Что если сбой пошел, потому что Шемарх зашел в стаб?

Они переглянулись. Предположение Снегиря не было лишено логики. Не сговариваясь, рейдеры поднялись, схватили вещи и двинулись на выход. Теперь все зависело от того, как поведет себя элитник. Если он будет останавливаться, чтобы кем-то перекусить, или они накрутили его привязанность к нимфе, то у них будет небольшая фора. Если же нет… О том, что будет в этом случае, ни Снегирь, ни Грубер старались не думать.

Им повезло. Фора присутствовала, но была ли она связана хотя бы с одним их предположением или нет, — ответить на этот вопрос мог бы только сам элитник, если бы мог говорить и горел желанием это сделать.

Рейдеры уже вышли на дорогу, огибающую все кластеры на которые был поделен этот необъятный город, и ведущую прямиком к складам, на которые по каким-то неизвестным причинам путь измененным был заказан, когда их настиг жуткий рев, раздавшийся со стороны стаба, из которого они вышли. В этом жутком реве было все: и жуткая ярость, от которой все внутри переворачивалось, и безумная жажда мести, и, что было самое удивительное, ничем неприкрытое горе. Все-таки связь нимфы с этим элитником была гораздо глубже, чем даже представлял себе Грубер. А также стало совершенно очевидно — элитник будет мстить за смерть подруги. Снегирь с тревогой посмотрел на шедшего рядом и напряженно о чем-то размышляющего Грубера. Им нужно восстановиться и придумать реальный план их дальнейших действий, желательно побыстрее, пока Шемарх не вышел на охоту, потому что в этом случае, им придется на складах жить всю оставшуюся часть отведенной им вечности.