Рейдеры не успели сделать и пяти шагов в сторону, противоположную этому странному детскому саду, который стоял и, казалось, смотрел на них темными провалами выбитых окон, как случилось нечто странное. Вообще этот дом разрушенный и разоренный представлял собой жуткое зрелище, которое вдобавок к царившей повсюду тишине, действовал на нервы, вызывая в памяти все детские страхи, которые, казалось бы, уже были забыты, и формируя новые. Этот страх сковывал движения, порабощал волю и заставлял замереть на месте, хотя мечущийся разум вопил о том, что надо бежать!
Это произошло внезапно. На фоне абсолютной тишины, в которой дыхание людей, которые никак не могли ускориться, чтобы покинуть это опасное место, постоянно оборачиваясь, чтобы посмотреть на дом, звучало как работающие мехи в кузнице, внезапно раздался звук. Он был негромким. Более того, никто из четверых пятившихся людей никогда не смог бы его различить на фоне других звуков, настолько он был тихим. Больше всего Это напоминало длинный выдох какого-то живого существа, а потом в поле зрения появилось искажение воздуха — легкое, слегка мерцающее и двигающееся прямо на них.
— Бежим! — крик, переходящий в визг, который издала Заноза, словно дал времени перейти в его обычный режим, а с людей спало то оцепенение, которое охватило их за несколько секунд до того, как появилось Это.
Бежать им было особо некуда — на дороге, по которой они только что прошли, мерцала эта непонятная штука, от которой веяло настолько неприкрытой угрозой, такой жутью, что рейдеры одновременно приняли решение — бежать нужно к саду.
Времени, чтобы разбираться с дверью, хотя бы просто толкнув ее, не было. Конечно, существовала большая вероятность того, что она открыта, но стопроцентно этого не смог бы сказать никто, а драгоценные секунды могли быть потеряны. Окна первого этажа располагались достаточно низко, чтобы с разбегу зашвырнуть внутрь здания через одно из них пожитки и, освободив тем самым руки, не снижая скорости, взобраться на подоконник, с которого спрыгнуть в комнату можно было мгновенно.
Самое интересное заключалось в том, что никто из бегущих в панике людей даже не думал о том, что в той комнате, куда они заскочили, может оказаться измененный. Им было все равно — измененный, пусть даже элита — это знакомое зло, а что за штуковина надвигалась на них, об этом ни в рассказах старожилов, ни из личного опыта известно не было.
Но, хоть они и сиганули в здание, даже не попытавшись сначала заглянуть внутрь, наличие в комнате лотерейщика почему-то не стало для рейдеров совсем уж полной неожиданностью. Их поразило другое. Лотерейщик, как им было известно, довольно безмозглое существо, вся псевдожизнь которого подчинялась только одному желанию — жрать! Но сейчас зараженный забился в угол и тревожно урчал, точнее даже подвывал на одной ноте, и не пытался нападать на столь вкусных лохов, которые сами пришли к нему в лапы. Более того, он просто не обратил на них внимания, а по пробежавшей периодически дрожи по бугрившимся на конечностях мышцам, Снегирь пришел к выводу, что Лотерейщик боится. Сразу же за этим пониманием пришел другой вопрос, а разве измененным присущ страх?
Вопрос был скорее философский, но отвечать на него никто из иммунных не собирался. Они видели только совершенно необъяснимый факт — вот странный кластер, который напряг Грубера одним своим появлением, вот неведомая хреномуть, которая гонялась за ними по дороге, а вот лотерейщик, который явно боится этой штуки гораздо больше, чем хочет жрать, а если учитывать тот факт, что лотерейщик хочет жрать всегда…
— Грубер, ты же что-то знаешь, что это вообще такое? — Заноза боялась, что у нее разовьется косоглазие. Еще бы, одним глазом поглядывать в окно, где непонятное искажение остановилось прямо напротив оконного проема, но внутрь забираться не спешила, а вторым наблюдать за сжавшимся лотерейщиком, это не только косоглазие можно получить, а что-нибудь похуже.
Снегирь молча кивнул, подписываясь под каждым ее словом. Он растерялся и не вообще не знал, что можно предпринять, что не случалось с ним уже давно. Хуже всех приходилось Лехе, который сел на пол, зажимая уши руками, а у него из носа потекла кровь.
Грубер медленно перевел взгляд на скорчившегося лотерейщика и медленно проговорил:
— Если я все правильно понял, чтобы отвязаться, нужно кем-то пожертвовать. Неважно кем, лишь бы он был теплым и недавно живым, или просто живым. А здесь такой великолепный экземпляр, прямо как по заказу, — он прищурился и поднял автомат.
— Ты объяснишь, что это? — Снегирь встал рядом с другом, мгновенно оценив то, что тот собирался сделать.
— Позже, — и Грубер несколько раз выстрелил. Заноза только смотрела на все происходящее широко раскрытыми глазами. Ей показалось, что зараженный так и не понял, что умер, и что для него опасность представляли именно ворвавшиеся в комнату, где он прятался, рейдеры.
Наплевав на споровый мешок и его содержимое, Грубер подскочил к сползшему по стене лотерейщику.
— Давайте быстрее, нужно, чтобы он был теплым, только в этом случае сработает.
Втроем они сумели подтащить тушу лотерейщика к окну и, перевалив через подоконник, выбросить на улицу.
Сияющее искажение стремительно приблизилось и, словно обволокло тело лотерейщика, в котором еще угадывались человеческие черты. На то, что происходило в дальнейшем, трое рейдеров смотрели, приоткрыв рты. Попав в зону искажения, тело лотерейщика словно попало в некий аналог янтаря, во всяком случае, эффект был очень похожим. Его облепили те самые миниатюрные молнии, которые проскальзывали до этого по всей поверхности искажения, не концентрируясь и не сбиваясь в кучу. Теперь же все эти молнии словно рой странноватых светлячков слетелись в одну точку приложения. Время внутри этого жуткого савана замерло, а потом медленно пошло вспять, словно кто-то неведомый, но необычайно сильный вертел часовые стрелки в обратном направлении, просто так, ради забавы, чтобы посмотреть, что же будет дальше.
Очертания тела исказились и начались метаморфозы — постепенно вместо тела лотерейщика проявились очертания, больше подходящие спидеру, затем матерому бегуну — высшему бегуну — бегуну — джамперу — медляку — ползуну. Вместе с изменениями пропорций начала проявляться одежда, вероятно надетая на бедолагу во время перезагрузки кластера. Чем-то его одежда была похожа на ту, которая была надета на рейдеров: армейский камуфляж, берцы. Затем появилась плащ-палатка, накинутая на плечи, а на ремне противогаз. При жизни и до попадания в Улей он был молодым мужчиной, средней внешности, с волевым, немного упрямым лицом. Когда он начал молодеть, Заноза отвернулась первой.
— Думаю, что, если бы все сложилось по-другому, быть ему элитой, — хмуро прокомментировал Грубер и тоже отвернулся, не выдержав зрелища, притягательного в своей неправильности. — Кстати, он наш собрат, его тоже называли рейдером, а может сталкером, но это непринципиально, и у него было прозвище, скорее всего. Кто бы мог подумать, что все так обернется, — он покачал головой. Во рту было сухо, от переизбытка радиации тошнило. — Валим отсюда, пока она занята, у нас есть несколько минут. — Он подошел к Лехе и дотронулся до его плеча. — Эй, парень, ты как, нормально?
Леха поднял голову и вытер кровь из-под носа.
— Меня словно по голове огрели чем-то, и звон в ушах появился очень противный. Сейчас вроде полегче.
— Это пси-волны, если я правильно их называю. Интенсивность маленькая, все-таки эта дрянь под что-то другое заточена, но тебе хватило, ты к ним очень чувствителен со своей ментантной составляющей. Так что вставай, хватаем вещички и ходу отсюда.
— Но, как мы пройдем, если там… Это… — Заноза закусила губу.
— Молча, просто обойдем ее стороной. Сейчас можно пройти, и несколько минут, после, грубо говоря, трапезы, она будет неактивна, нам хватит, чтобы из зоны этого гребанного кластера выбраться.
И Грубер, подхватив с пола свой рюкзак, направился к выбитой двери, ведущей в бывшую когда-то довольно большую комнату.
Пройдя по темному коридору, пол которого был завален разным мусором, среди которого нет-нет да и проскальзывали детские игрушки, непонятно каким образом сохранившие цвет, форму и довольно узнаваемые очертания. Входная дверь, ближайшая к той комнате, куда изначально они попали, была все-таки закрыта. Как и у всех детских садов, в этом имелось несколько выходов, но Грубер буквально кожей чувствовал, как утекают драгоценные минуты, поэтому не стал долго заморачиваться и попросту подошел к очередному выбитому окну, в другой комнате.
Его спутники последовали за ним, не задавая пока никаких вопросов, понимая, что для этого еще не время. Одно то, что никто из них не знал, где они оказались, говорило о многом, например о том, что в их вселенных не было страшной, окутанной тайнами и ставшей чем-то вроде легенды — Зоны. Про Снегиря он об этом и так знал, про Леху догадывался, а вот Заноза стала сюрпризом. Не то, чтобы неприятным, Груберу было на такие вещи по большему счету плевать, но все же сюрпризом.
Опасную зону они миновали по большой дуге, стараясь не коситься на то, что происходит внутри, периодически переходя на бег.
Когда они вышли на дорогу, то быстрым темпом двинулись по направлению к кластеру, оформленному в стиле восточных сказок. Когда же до этого кластера осталось пройти не больше полукилометра, об этом сообщил Снегирь, который уже снова вовсю пользовался своим даром Улья, Заноза не выдержала и молча указала на какие-то развалины, стоящие неподалеку от дороги. Грубер, помедлив, кивнул, и они сошли с трассы, крадучись приблизившись к остаткам какого-то строения, пережившего пожар. Скорее всего, когда-то это был ангар, потому что внутри все еще стояли остатки небольших частных вертолетов. К счастью внутри никого не оказалось, а Снегирь нашел небольшую конторку, под потолком, принадлежащую, вероятно, управляющему, которая была нетронута огнем полыхавшего здесь пожара.
В конторке было довольно уютно, и даже обнаружился небольшой запас тушенки и ящик с колой, которая была вполне годная. Рассевшись на двух диванчиках и креслах, рейдеры позволили себе слегка расслабиться и перевести дух.
— Рассказывай, — практически сразу начала тормошить Грубера Заноза. — Что это был за кластер, и что за штуковина напугала лотерейщика до полусмерти, а потом его так странно переваривала?
— Это была часть Припяти, — Грубер откинулся в кресле и закрыл глаза, — города, четвертый энергоблок атомной электростанции которой был взорван. Так называемая Зона отчуждения, где уровень радиации такой, что воочию можно видеть, как в трусах поджариваются яйца.
— То есть, там могут встречаться атомиты? — нахмурившись спросил Снегирь. — Но это не объясняет, что это была за штуковина, как ее емко назвала Заноза.
— Ты не понял, — покачал головой Грубер. — Атомиты, и иже с ними, появляются тогда, когда возникает высокий радиационный фон вследствие вынужденной остановки реакторов при перезагрузке. А здесь же реактор был взорван, причем задолго да переноса. Тот детский садик, который нас приютил, он уже тогда стал таким, а эти штуковины, уже тогда начали формироваться, хотя я думал, что все это просто выдумки — художественный образ, придуманный писателями с целью привлечения внимания к своим произведениям. Снегирь, следи за моей мыслью — разные мутанты там уже были, ты вообще можешь представить, что может с ними произойти здесь? — Снегирь заметно вздрогнул. — Вот-вот, и я представил, — усмехнулся Грубер. — Если уж аномалия умудрилась мутировать вот до этого…
— Аномалия? Что это вообще такое? — Снегирь потер переносицу.
— Это что-то, что отличается от всего остального? Я не знаю, как лучше это объяснить, — развел руками Грубер. — Что-то отличное, чужеродное. То, в зоне действия которого даже все законы физики идут в одном интересном направлении. Но это вы и так видели. Что еще?
— А как вообще эти аномалии можно уничтожить? — вопросы Снегиря как всегда поражали своей практичностью.
— Никак. В том-то и весь прикол, что никак. Их несколько разновидностей, но та, на которую мы нарвались, не похожа ни на что, даже близко не похожа, — Грубер протер глаза. Сегодняшнее приключение всем им далось нелегко. — В общем, чаще всего эти штуки статичны, но бывают и исключение, типа сегодняшней. Свойства тоже у всех разнятся. Их можно просто обойти, если заметил и они сидят на месте и не стремятся с него уходить. Их можно обмануть, например, бросить тряпку, пропитанную кровью, можно даже своей собственной. Но иногда невозможно сделать ничего, кроме того, что мы сегодня сделали и хорошо, что мы нарвались на лотерейщика. Это было очень хорошо.
Он замолчал, и на некоторое время воцарилась тишина. Никому не хотелось говорить. Леха, для которого эти дни стали откровением, сидел, глядя в одну точку, практически не мигая. Снегирь разряжал и снова заряжал магазины к своему любимому ружью, а Заноза и Грубер делали вид, что дремлют, но на самом деле всего лишь сидели с закрытыми глазами и слушали тишину. Насколько же эта тишина отличалась от тишины, которая возникла при приближении аномалии…
Из основного помещения ангара раздался грохот, заставивший Грубера распахнуть глаза и скатиться из кресла на пол. Оглянувшись, он увидел, что его примеру последовали остальные. Грохот раздался снова, словно кто-то пытался сдвинуть тяжелый шкаф, но тот не захотел сдвигаться и упал. Очередной грохот и противный высокий скрип, от которого у сидящих в конторке людей все волосы на теле встали дыбом и отчаянно заболели зубы. А потом послышались громкие отборные маты. Грубер переглянулся со Снегирем. Измененные матом не ругались, они только урчать могли.
Грубер осторожно подполз к окну, из которого просматривался весь ангар. Осторожно отодвинув звенья жалюзи, он заглянул в образовавшуюся щель, и осмотрел помещение.
Трое амбалов пытались сдвинуть с места относительно целый вертолет. Получалось у них плохо, вертолет двигаться не хотел, буквально приклеился к полу под воздействием пламени. Один из них опустил руки и смачно харкнул на пол.
— Да на хер надо! Кончаем, все одно не выйдет ни хера.
— Я тоже так думаю, — второй вытер лоб рукой, замарав его сажей. — Вот скажи, за каким грибом ей вертушка понадобилась?
— Летать охота, — первый снова сплюнул на пол.
— Да все одно чернота с небес на землю сбросит, — подал голос третий.
— Хорош тогда дурью маяться, — второй вытащил откуда-то тряпку и начал вытирать руки. — Скажем, что мы так старались, так старались… Ну вот, не получилось.
— Дело говоришь. Слушай, а ты не знаешь, на кой ляд она образину за собой таскает?
— Чтобы иметь под рукой аргумент. А вот за хрена ей мужик местный понадобился?
— А он на нее не реагирует, или реагирует слабо, вот и жмет в одном месте, да как так, как он смеет? — последнюю фразу амбал под номером три произнес противным фальцетом.
— Смотри, договоришься, — покачал головой второй. — Так, пошли, пока ее любимый дворец на перезагрузку не отправился, а то греха не оберемся.
Грубер осторожно убрал руку и встал к окну боком. Он по себе знал, что, когда откуда-то уходишь, то обязательно оглядываешься по сторонам. Это как рефлекс, не зависит от наших настоящих желаний. Зачем в таком случае давать повод что-то заподозрить? Лучше перестраховаться, даже если они сейчас просто уйдут.
Некоторое время снизу раздавалась какая-то возня, затем раздался жуткий скрип и громкий стук закрывшейся двери.
Снегирь все-таки не решился встать. Он подполз к Груберу и только когда был точно уверен, что его не будет видно из окна, поднялся и встал рядом с другом.
— Это мы удачно зашли, — прошептал он.
— Да уж, — Грубер решился и снова приоткрыл жалюзи, оглядывая помещение ангара. Никого не увидев, он повернулся к Снегирю. — Ну теперь мы по крайней мере знаем, что Митрич жив, и что они расположились в одном из дворцов того кластера, куда мы и направлялись.
— Но мы не знаем, в каком именно дворце, и что это все-таки за банда. — Нормальным голосом закончил Снегирь. — И переться туда в открытую — чистой воды самоубийство. А еще где-то там у этой гадины есть весьма весомый аргумент в виде элитника. И что будем делать?
Некоторое время все молча переваривали полученную информацию.
— А почему они сюда не пошли? — спросил Леха, который сейчас выглядел более сосредоточенным, чем за все время их знакомства.
— А что им здесь делать, если некогда задерживаться? — ответил Грубер и повел плечами, сгоняя напряжение. — Или ты, правда, думаешь, что банки с тушняком сюда хозяева этих хором приволокли? Нет, Леха, это заначка тех трех шкафов. От нимфы тоже можно устать, особенно, если тебя держат за лоха. Так что, не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что они сюда и мебель эту притащили, чтобы было удобно отдыхать от хозяйки.
— А я знаю, что делать, — внезапно подала голос Заноза. Она сидела на полу и задумчиво накручивала на палец прядь своих довольно коротких волос.
— И что же ты предлагаешь? — Грубер отошел от окна, и снова упал в кресло.
— Мы должны заманить элитника в тот кластер, ну, где мы аномалии лотерейщика скормили. Может быть, огромная туша элитника придется ей по вкусу? Уж его-то она долго будет переваривать. Мы даже, возможно, сможем немного осмотреться.