Пепел Ара-Лима

ХХХХХ

В холодных камерах, что расположились длинными рядами под императорским замком было тихо. Многочисленные заключенные, томящиеся здесь, говорили мало и негромко. По тесным каменным мешкам передвигались осторожно, больше ползком, боясь нарушить гробовое спокойствие подземелья. Редко, очень редко темные подвалы нарушил крик несчастного, сошедшего с ума или переставшего воспринимать реальность. Тотчас к той камере спешили темные фигуры и мечами затыкали горло нарушителя, потревожившего покой. И тогда стены плакали теплыми кровяными каплями от боли и отчаяния.

Здесь, под роскошными императорскими покоями, под величием и силой Кэтера, в переплетениях подземных коридоров, среди крыс и сочащихся из стен грунтовых вод, жил и творил свои заклинания человек, которого в Кэтере боялись даже больше, чем верховного императора. Здесь, в подвалах, находились владения мага Горгония.

Каббар, верховный император Кэтера, часто спускался сюда. Если бы кто-то сумел разговорить молчаливых стражников, неподвижно стоящих по темным углам подземелья, то, возможно, узнал бы, что император предпочитает бывать здесь по ночам. Иногда, закутавшись в широкий плащ, он долго стоит против молчаливых камер, наблюдая за копошащимися в слабом свете факелов телами заключенных. Никто не знает, о чем думает в это время верховный император. Никто не может проникнуть в мысли самого могущественного человека мира. Разве только сам маг Горгоний.

Вот и сегодня, в день своего рождения, в то самое время, когда под окнами императорского замка беснуется пьяная толпа, а в роскошных залах веселиться знать Кэтера, император спустился вниз, в сырость подземной тюрьмы. Не отвечая на осторожные приветствия охранников, он миновал длинный коридор с многочисленными решетками и остановился напротив железной двери.

— Он здесь?

Легронеры прикоснулись к рукояткам мечей и сделали по шагу в стороны:

— Да, мой Император, — ответил старший из солдат.

Каббар распахнул дверь и нагнувшись, вошел внутрь просторного помещения.

Редкие светильники, заправленные плохим маслом, чадили, почти не освещая комнаты. Камин был завален объедками и тряпьем. Под ногами хлюпали отсыревшие тургайские ковры. Стены завешаны черным, в серых потеках, материалом. На потолке крепилась золотая звезда, подарок Императора, указывающая стороны света. За единственным столом, на высоком кованом стуле сидел Горгоний, подслеповато щурясь, вглядывался в мерцающее стекло магического зеркала:

— Как забавно, — маг не обернулся на шаги. Знал, только Каббар может придти к нему, — Император вспоминает обо мне именно тогда, когда я заглядываю в его будущее.

— И что же видит там великий маг?

Каббар попытался заглянуть через плечо мага, но тот быстрым движением заслонил от него зеркало:

— Простым смертным не дано права общаться с духами будущего. Не сердись, Каббар. Все, что узнаю, я рассказываю тебе. Твои глаза ослепнут, едва ты посмотришь туда, где властвуют сумерки.

— А ты нет? Не ослепнешь?

— Я Избранный. Мы общаемся с духами по их высокому разрешению.

— Так что ты видел там?

— Как всегда, только величие и славу, — маг обнажил гнилые зубы. — Твоя империя велика, и имя твое внушает всем уважение и страх.

— Это я знаю и без тебя. Каждый день со всех концов империи торопятся в столицу Кэтера гонцы, спешащие рассказать о моем величии. Мне этого мало.

Горгоний занавесил зеркало куском материи и обернулся к Императору:

— Что же ты хочешь?

Каббар выдвинул из-под стола второй стул, брезгливо смахнул с него обглоданные куриные кости.

— Ты прекрасно знаешь, что мне требуется. Когда я увижу зелье бессмертия. Мне надоело довольствоваться пустыми обещаниями. Уже год, как я слушаю одно и тоже. Скоро, подожди, еще немного… Терпение верховного Императора не бесконечно.

— Знаю, — мягко ответил маг. — Знаю, Каббар, как торопишься ты расстаться с обычной жизнью. Но, поверь, это слишком сложная задача.

— Даже для Избранных?

— Даже для Избранных, — кивнул Горгоний, пристально всматриваясь в выражение лица Каббара. — Даже для меня, главного сановника Избранных. Требуется много составляющих, чтобы создать неповторимый эликсир.

— У тебя есть все, что ты просишь. Травы, благовония, волшебные камни. Последний раз ты попросил меня найти глаз тысячелетней жабы. Я нашел и это. Но где результат? Или попросту обманываешь меня?

— Не сердись, повелитель, — Горгоний заметил, как Каббар, как бы случайно, дотронулся до меча, что висел на его правом боку. — Император забыл о самом главном составляющем. Без него все мои старания превращаются лишь в слабую попытку создать нечто величественное.

— Ты говоришь о золоте? У тебя его полные сундуки. Или мало в твоих тайниках драгоценных камней?

— Золото и бессмертие вещи несовместимые, Император. Я говорю о сердце твоего самого злейшего врага.

Каббар вскочил со стула:

— Сердце врага? А кто по-твоему сидит в каменных мешках? Кого ты каждый день режешь на куски, колдуя над неостывшими внутренностями? Кто визжит от страха, когда я прохожу мимо камер? Мои верные друзья? Здесь, под замком самые злейшие мои враги. Ара-лимовские собаки. От седых стариков, место которых в кладбищенских ямах, до новорожденных, вытащенных из живота убитых матерей.

Горгоний, слушая дикие крики императора, видя его вытаращенные безумные глаза все ниже и ниже опускал голову. Такого Каббара он еще не видел.

— Мой Император! — маг решил, что официальный тон хоть немного убережет его от гнева Каббара. — Все это так. И истинны слова твои. Но из сердец этих врагов получаются совсем другие зелья. Посмотри, — Горгоний указал грязным ногтем на полки, заставленные стеклянными колбами и пузырьками, — Посмотри, что получается, если использовать внутренности тех, кто сидит сейчас в темницах. Средство от насморка, от чирьев, от злого глаза. Настойки поднимающие мужскую силу и настойки делающие сильного слабым. Я могу сотворить эликсир, заставляющий вспомнить все, даже утробу матери. Хочешь, я дам тебе зелье, приняв которое, ты вознесешься в небо и уже никогда не захочешь вернуться обратно.

— В ад все твои яды, проклятый маг! — Каббар подскочил к стеллажам и взревев, словно дикий зверь, опрокинул их на пол.

Сотни стеклянных сосудов, в каждом из которых была частичка чьей-то жизни, обрушились на камень, раскололись, лопнули гулким звоном и слились в одну большую лужу.

Каббар подскочил к магу, схватил в кулак грязные ворота балахона, стащил его со стула и притянул к себе:

— Мне нужен один единственный эликсир. Я хочу, и я стану бессмертным. Даже если для этого мне придется убить тебя, Горгоний.

Маг зашипел, словно змея. Его лицо исказилось, глаза налились недобрым огнем. Цепкими кривыми пальцами он разогнул крепкие руки императора и без всякого стеснения оттолкнул его от себя.

— Хочешь стать бессмертным, щенок? Тогда принеси мне сердце! Сердце не сброда и скота. Сердце наследного короля. Ты знаешь, о ком я говорю. У тебя, о великий и всесильный щенок Кэтера, есть только один враг, которого ты должен бояться и чьей смерти ты должен жаждать так сильно, как можешь. Я говорю о наследнике Ара-Лима. О том самом младенце, которого вынесли из-за стен осажденной Мадимии. О том самом младенце, про которого в Ара-Лиме слагают легенды. Где он?! Где?!

Горгоний пододвинулся вплотную к замершему, словно изваяние Императору, дыхнул на него гнилой запах:

— Принеси сердце наследника Ара-Лима. И тогда я сделаю тебя бессмертным. И больше никогда не смей угрожать мне. В руках и в голове мага больше силы, чем в твоей глупой голове.

Маг взобрался на свой железный стул, вытащил из-под стопки книг древний фолиант, раскрыл на заложенной странице и водя по строчкам пальцем стал читать древние письмена не обращая более внимания на Верховного Императора.

— Прости меня, Горгоний, — тихо попросил Каббар, встряхнув головой, словно прогоняя остатки гнева. А может и страха перед главным сановником Избранных. — Я забыл твои уроки, дал волю словам, а не разуму. Прости.

Маг сморщил лицо, покрытое вечно гноящимися волдырями:

— Простить нетрудно, мой мальчик, — отодвинул книгу, спрятал усмешку в губах, покрытых коркой. — Горгоний слишком мудр, чтобы обижаться на верховного Императора Кэтера. Тем более, в день его рождения. Надеюсь, эти жирные свиньи, что считают себя владельцами твоей империи, славно веселятся наверху?

Прощеный Каббар улыбнулся. Он знал, насколько Горгоний не любит кэтеровскую знать. Знал, что старик не любит скучных разговоров про богатства и развлечения, о которых только и говорят вельможи. Маг всегда презирал роскошь. Однако, при всем при том, Горгоний никогда не отказывался от щедрых подношений, которыми его одаривал Каббар. Куда только они исчезали, не знал даже он, Император. Подвалы столицы Кэтера Трибы бездонны.

— Как поживает Королева? — маг сделал вид, что не заметил, насколько неприятен последний вопрос Императору. — Надеюсь она в добром здравии? Я каждый день молюсь, чтобы боги послали ей здоровье и удачу.

Три года назад Император, следуя устоявшейся многовековой традиции и исходя из собственных политических интересов, взял в жены дочь фессалийского царя принцессу Стинию. В обмен на обещание не нападать на Фессалию, вместе с двумя легрионами фессалийских солдат, Каббар получил два миллиона стеронов золотом, и в придачу, милое создание, которую сразу же после обряда спрятал в хорошо охраняемой башне, рядом со своим дворцом.

За все время их супружеской жизни Стиния готова была два раза подарить Императору наследника, но оба раза все заканчивалось неудачей. Горгоний знал, что в высших кругах Кэтера поговаривают о том, что Император Каббар гораздо удачливее на поле боя, нежели в постели у Королевы. Маг также помнил, что по старому закону, если Королева и в третий раз не сможет осчастливить Императора, то ее ожидает позорная смерть.

— Королева готовится стать матерью, — Каббар поморщился от вопроса Горгония. — Мои предсказатели обещают, что наследник родится сильным и здоровым.

— Как и ты, мой Император, — склонился маг, стараясь, чтобы Каббар не заметил ехидного блеска его глаз.

Он один знал, как далеки слова Императора от истины. Звезды, выстроившиеся на небесном своде Кэтера говорили Горгонию совсем о другом.

— Кстати, я приготовил небольшой подарок. Надеюсь, он тебе понравится. Идем со мной, император Кэтера.

Маг сполз со стула и направился к дальнему углу комнаты, где находилась крошечная дверь.

— Не сочти за унижение, пригнись, — попросил маг, первым проходя в низкий проем.

Каббар, согнувшись, проследовал за магом. Он еще никогда не был здесь, в секретной комнатке мага. Раньше, на вопросы относительно железной двери, Горгоний уклончиво отвечал, что за ней хранятся опасные реактивы.

Пискнула под кованым сапогом крыса, пахнуло в лицо спертым воздухом. Каббар на мгновение остановился, почувствовав запах, который он не спутал бы ни с одним земным запахом. Так сладко могла пахнуть только кровь.

К его удивлению комната была хорошо освещена. На трехногих подставках горели толстые свечи, дающие достаточно света, чтобы во всех подробностях рассмотреть убранство секретной комнаты мага.

Совсем крохотное помещение. Несколько шагов в длину, несколько короче в ширину. В самом центре железный стол, на котором еще сохранились следы крови. Каббар знал — чьей крови. Камеры подземелья пополнялось практически еженедельно.

Рядом со столом, в полу, отверстие, уходящее глубоко под землю. Выносить и хоронить человеческие остатки слишком дорого для императорской казны.

Каббар поморщился, разглядев на столе причудливые инструменты для работы с человеческими телами.

— Считаешь, что я жесток с материалом? — спросил маг, заметив исказившееся лицо императора.

— Тебя считают ужасным, — признался Каббар, обходя стороной отверстие в каменном полу.

— Ужасным? Как интересно. Даже ужаснее тебя, мой Император? Как же заблуждаются люди!

— Но это действительно так. Здесь, в подземелье ты творишь свои страшные вещи. Твое имя вызывает страх у людей. Я уже не говорю о пленниках. Как только они узнают, что путь их лежит в подземелья императорского дворца, они готовы самостоятельно проститься с жизнью, нежели оказаться здесь, на этом ужасном железном столе.

Горгоний ничего не ответил императору. Конечно, он мог бы сказать, что в отличие от Каббара, который осуждает людей на долгий плен и отчаяние, он, маг Горгоний, дает скотам легкую смерть.

— Оставим пустые разговоры, Каббар. Я привел тебя сюда не для того, чтобы выяснять кто из нас внушает больший страх друзьям и врагам Кэтера.

— Согласен, великий маг! Я помню, зачем мы здесь. Но не вижу своего подарка? Или это очередная порция яда, от которой три дня валяешься в мягких постелях и ничего не помнишь?

— Лучше, Каббар. Гораздо лучше, — маг поманил императора поближе. — Стань здесь, верховный Император Кэтера. И посмотри сюда.

Горгоний указал на каменную стену, напротив которой находился сам.

— Долгими ночами я готовил заклинание, которое было бы достойно стать подарком для моего Императора. Я знаю, что ты желаешь больше всего. Я вижу это, проникая в твои мысли и видя твои сны. Ты ищешь ответа на вопрос, который мучает и меня. Жив ли наследник? И если жив, где он сейчас и что делает. Или я не прав.

— Ты прав, маг, — Каббар предпочел согласиться с Горгонием. Мысли о спасшемся наследнике не часто посещали его, но в связи с последним разговором о создании зелья бессмертия узнать местонахождение наследника было бы весьма полезно. — Тысячи моих шпионов наводнили мир, ища следы аралимовского щенка. Но пока все тщетно. Он словно испарился.

— Верю, что смогу помочь тебе, Каббар, — маг вынул из углубления в стене крошечный пузырек с черной жидкостью. Несколько капель дурно пахнущей жидкости упали на его ладонь. — Я приготовил зелье, выпарив над священным огнем тысячу человеческих глаз. Неприятное, скажу, занятие. Люди так противно визжат, расставаясь с такой мелочью, как глаза.

Горгоний растер капли между ладонями. Каббар, чувствуя, как к горлу его подступает тошнота, заметил, что между ладонями Горгония засветилось колдовским огнем сияние. Маг подошел к каменной стене, встал напротив нее и заговорил тихим голосом:

— Да станет твердь водой, а вода воздухом. Да станет далекое близким, а до высокого рукой дотянуться. Да придет к нам мудрость твоя, Хамхел-Рокха! Раствори соль земную, раствори соль водяную. Призови материю, подвластную тебе и сделай глаза наши всевидящими. Повинуйся именем солнца, повинуйся именем луны, повинуйся Хамхел-Рокха!

Маленькое помещение неожиданно наполнилось ревом, словно от морского прибоя. Ударило по перепонкам, отбросило мага от стены. Но Горгоний, прокричав что-то, задрал руки с горящим на них светом. И вдруг стена, лицом к которой обращен был маг, вспыхнула непереносимым светом. На миг ослепила и мага и императора. И проступили на ней знаки непонятные, линии длинные переплетенные, лики ужасные.

— Повинуйся! — страшно закричал маг, простирая вперед ладони свои.

В один миг погасло пламя, остались лишь горящие рисунки. В самом центре треугольник огненный. По его краям два меча пылающих. Под треугольником буквы, все время порядок меняющие. А над ним крест с тремя перекладинами.

Горгоний, не опуская рук, подскочил ближе к стене, прикоснулся к центру треугольника. Под его ладонями разгладился камень грубый, обернулся гладким зеркалом, в котором не отражалась комната подземная.

— Покажи,… покажи нам Хамхел-Рокх наследника аралимовского. Если жив — покажи. Если мертв — покажи. Если даже и не было его — покажи.

Треугольный знак помутнел ненадолго, но сквозь блики и вспышки стали проступать очертания смутные. Словно кистью молевщика странствующего размытые.

— Ближе! — зашипел маг.

Каббар, словно к нему обращен был призыв, сделал два шага вперед, на ногах негнущихся, глазами стену зеркальную буравил, стараясь понять, что показывает оно. И увидел он, как два маленьких человека, сгибаясь под тяжестью тяжелых корзин с камнями, поднимаются по узким ступеням. Одна из крошечных фигур, словно почувствовала, что кто-то смотрит на нее сквозь дикие расстояния, повернула голову. И закричал император Кэтера. Потому, что узнал в обращенных к нему глазах взгляд последний короля Хеседа, сожженного им на костре под стенами столицы Мадимии.

— Успокойся, мой Император, — маг дотронулся до плеча Каббара. — Старый король давно мертв. А это всего лишь его копия. Юная и глупая. Это наследник. Тот самый, о котором мы беспокоимся.

— Значит, жив он? — страх прошел. И теперь Каббар разглядывал ребенка с интересом зверя, почуявшего добычу. — Где он? Что это за место?

— Кто знает? — маг пожал плечами. — Нам и так многое показано. А теперь прости. Хамхел-Рокх не любит долго говорить со смертными. Отпустить его требует. Так не станем противиться духу воздушному, оказавшему нам, ничтожным, почести.

Горгоний свел ладони вместе, и стена, словно ждала этого, скрыла все — и мечи, и крест, и треугольник с видением.

— Он жив, — император сжал виски. — Жив, проклятый аралимовский щенок. Где найти его?

Маг, вытер ладони о грязный балахон, развел руки:

— Скорее всего там, где твои солдаты не смогут достать его. В горах, что на востоке от Ара-Лима.

— Я пошлю туда армию. Мои верные легрионы обыщут все горы, но найдут гаденыша.

Каббар, в сильном возбуждении, перепрыгнул яму, что вела в самый центр земли, выскочил из комнаты. Горгоний поспешил за ним:

— Это плохая мысль, мой Император, — слова мага были спокойны и рассудительны. — Послав в горы доблестные легрионы Кэтера, ты ничего не добьешься. Поверь мне, мой мальчик. Даже мы, Избранные, не в силах остаться в живых в этой дикой местности. Это территория Крестоносцев. Верные им горняки, отродья, никогда не спускающиеся в долины, надежно защищают серые камни от чужаков. Твои солдаты будут раздавлены темными скалами. Горняки коварны и жестоки, и они знают, как надежно спрятать сокровище.

— Но он нужен мне! Мне нужен аралимовский наследник! Скажи, Горгоний, что мне делать? Помоги мне, как помог уничтожить Ара-Лим. Разве твоя магия не может достать одно единственное существо, спрятавшееся за скалами?

— Наследника оберегают Крестоносцы, — проворчал маг. — А они все еще сильны. Наш орден Избранных пока не в силах преодолеть их охранные заклинания. Но поверь мне, я сделаю все от меня зависящее, чтобы выполнить волю твою. Существует масса способов, чтобы выкрасть из горной страны мальчишку. Или, если не получиться, принести хотя бы его сердце.

— За гаденыша могут выступить горняки.

— Кучка глупых созданий, которых не беспокоит ничего, кроме своих богатств, укрытых в подземных лабиринтах.

— А Крестоносцы? Если вы их боитесь…

— Избранные никого не боятся, — перебил Каббара маг. — Если бы выжившие из ума старики были такими страшными, как ты их представляешь, твои доблестные легрионы никогда бы не захватили королевство Хеседа. Не волнуйся ни о чем, мой мальчик. Старый маг Горгоний никогда не обманывал тебя. Придет время, и ты увидишь жалкого наследника уничтоженной страны у своих ног. А если хочешь, чтобы это случилось поскорее, давай обратимся к ваалам. За деньги эти наемные убийцы найдут кого угодно и где угодно, даже под скалами восточных гор.

— Ты прав, Горгоний. Ты как всегда прав. Ваалы надежные наемники. Но если они не принесут мне сердце наследника, то я отправлю в горы свои легрионы, одобряешь ты это или нет. Я не могу и не умею ждать.

Маг Горгоний покачал головой. Император также нетерпелив, как и жесток. Его желание стать бессмертным и единолично управлять миром убивает столько людей, сколько не погибло за все войны. Но Избранные считают это благом для себя. И пока так будет продолжаться, они, Избранные, и он, главный сановник, будут поддерживать Императора. Слишком многое их связывает. Как Каббар не сможет более существовать без поддержки магов, так и Избранные не смогут обойтись без Императора.

Со стороны коридора послышался шум. Невнятные крики, громкие предупреждения.

— Кто смеет нарушать покой мага? — Горгоний пошаркал до дверей и приоткрыл их: — Сегодня мне потребуются мозги двух бестолковых солдат, — вкрадчиво сказал он, обращаясь к побелевшим от ужаса охранникам. — Разве я не говорил, что никто не должен беспокоить полет моих мыслей?

— Простите, господин, — солдаты, загромыхав доспехами, рухнули на колени. — Простите, но Императора хочет видеть сатриций Нибур. Мы предупреждали его, что Император говорит с вами, господин, но сатриций настаивает

В стороне, подбоченясь, стоял довольно толстый человек, чья богатая перевязь, завязанная чуть ли не у шеи, говорила о его высоком статусе. При появлении мага сатриций благоразумно отступил от дверей, что, однако, не уберегло его от недоброго языка Горгония.

— Сатриций Нибур? Тот самый Нибур, про которого говорят, что он плетет заговоры за спиной нашего верховного Императора?

Сатриций покачнулся, мгновенно посинел и залепетал что-то в свое оправдание.

— Горгоний, ты перепугаешь всю мою знать, — из покоев мага показался Каббар. — Сатриций из славного рода. Он служил еще моему отцу и, доказав свою безграничную преданность, вряд ли помышляет что-то против меня. Не так ли?

Нибур замотал головой так, что во все стороны полетели мелкие капельки пота, проступившие на его черепе.

— Не люблю жирных патрициев, — проворчал Горгоний, отходя в тень.

— Их и не надо любить, — сказал Каббар тише, чем мог услышать испуганный человек. — Ими надо управлять. Что случилось, Нибур?

Придя в себя, сатриций на всякий случай упал на колени, не беспокоясь о чистоте белоснежных одежд, и воздел к Каббару руки:

— Добрая весть, мой Император. Да хранит вас Отец наш Гран. Очень добрая весть.

— Чем больше говоришь, тем меньше хочется тебя слушать. Говори короче, Нибур.

— О, мой Император! Королева Стиния только что…

— Что? — побледнел Каббар, сжимая плечо сатриция. — Говори же! Это случилось?

— Да, мой Император! Только что, мой Император! Королева Стиния соизволила подарить Империи Вашего ребенка.

— Слышишь, Горгоний! — Каббар обернулся к магу, возбужденно блестя глазами. — Это случилось! У меня есть сын! Есть наследник Кэтера!

— Простите, мой Император…, — залепетал сатриций, дрожа, как высохший лист от ветра.

— Я воспитаю его так же, как года-то отец воспитал меня. Я оставлю ему весь мир. Сын! Благодарю тебя, Отец наш Гран! Как ты милостив! Почему ты стоишь на коленях, сатриций? Встань, Нибур. Ты принес мне радостную весть и я хочу наградить тебя. Что хочешь ты? Золото? Землю? Тысячи скотов? Говори, сатриций, ибо велика моя радость в этот прекрасный день! Что? Что ты мычишь, Нибур?

— Мой Император! — сатриций прижался к ногам императора. Дрожал всем телом и даже толстая накидка потемнела от пота. — Я только хотел сказать… Не сын. Королева только что родила дочь. Вашу дочь, мой Император.

Маг Горгоний тихо качал головой, отходя подальше в тень.

Верховный Император Каббар замер, осмысливая слова сатриция. Склонил голову, глядя куда-то вдаль, в темноту подземелья.

— Ты говоришь, Стиния подарила мне дочь?

— Истинно, мой Император, — прохрипел сатриций, чувствуя, как от императора исходит непонятная волна угрозы. — Прекрасная маленькая дочь, мой Император. Народ Кэтера уже извещен и радуется этому вместе с тобой, мой Император.

— Радуется?

Каббар, словно очнувшись, обернулся, посмотрел на застывшего мага. На солдат, замерших у дверей.

— Радуется… Кэтер радуется, что у меня нет сына?

— Да…, то есть я хотел сказать, что все мы…

— Молчи, сатриций Нибур. Молчи. Сегодня мой день рождения. И день рождения дочери верховного Императора. Ты ведь знаешь, Нибур, что в таких случаях положены жертвоприношения Грану.

— Десять белых баранов ждут у жертвенных камней, мой Император.

— Баранов? Зачем убивать бедных, ни в чем неповинных животных. Отец наш Гран не обидится, если вместо десяти тощих баранов ему преподнесут одного жирного барана. Я прав, Горгоний?

Маг, спрятав руки в рукавах, склонил голову:

— Как пожелает великий Император.

Казалось, что Каббар находится в каком-то забытьи. Слова его были протяжны, тихи. Так говорят мудрые старики, умудренные годами долгой жизни. Пожалуй только один Горгоний понимал, что творится в душе у верховного Императора. Надежда на продолжение рода рухнула. Стиния, фессалийская принцесса, Королева Кэтера, подарила не тот подарок, который ожидал Император.

— Знаешь, Горгоний, — Каббар посмотрел на мага взглядом, в котором плескалась кровь. — Я хочу разделить радость с теми, кто ликует в моем дворце по поводу того, что у меня не родился сын. Я хочу посмотреть, как они это делают. Я ухожу.

Каббар двинулся к выходу из подземелья. Сатриций, подхватив испачканные концы белого плаща и лепеча поздравления, поспешил было за ним. Но Каббар, сделав только два шага, остановился, что-то вспомнив:

— Горгоний? Кажется ты говорил, что у тебя есть средство от докучливой головной боли?

— Прости, Император, — маг хищно ощерился. — Но ты сам расколотил все готовые склянки. Мне придется создать новый эликсир. Но тот материал, что сейчас находится в камерах, непригоден. Придется искать новый.

— Сделай это, — император склонил голову в сторону разглядывающего грязный пол сатриция. — Моя голова раскалывается от новостей.

Верховный Император Кэтера надвинул на голову капюшон, кивнул магу и направился к выходу.

Нибур, высокородный сатриций, владелец обширных земельных уделов на юге страны, хозяин нескольких сотен скотов и двух десятков наложниц, не сделал и шагу. Легронеры, повинуясь молчаливому приказу Горгония, сбили его с ног, оглушили сильными ударами и, подхватив за ноги, поволокли внутрь личных владений мага. В ту самую комнату, где стоял железный стол со следами крови, а рядом чернела дыра, которая служила бесконечной могилой для многих и многих.

Маг Горгоний поспешил следом. Он торопился выполнить заказ Каббара потому, что знал, не пройдет и часа, как подвалы императорского замка наполнятся воем и воплем нескольких десятков высокородных сановников, чьей виной будет только одно — слишком рьяное желание первыми поздравить Императора Кэтера с не рождением его сына.

Спасутся те, кто умеет молчать и думать.