Пекло

Глава 6

Непонятного происхождения огромная сейсмическая волна всего один раз обогнула Землю, нанеся ей страшные шрамы. Не осталось ни одного поселения, которое бы катастрофа обошла стороной. Поверхность планеты покрылась сетью трещин, шириной от нескольких метров до километров.

Наиболее крупные трещины появились в местах стыка литосферных плит. Они достигали глубины залегания магмы. Континентальные плиты хоть и пострадали в меньшей степени, но все равно покрылись трещинами, достигавшими таких слоев, где температура составляла несколько сотен градусов Цельсия.

Копившаяся в результате тектонических процессов, активно происходивших в последние годы, в недрах земли вода, опустилась еще глубже. Ее подземные залежи, превышающие поверхностные в несколько раз, устремились навстречу поднимающейся вверх магме. В океанах, где произошли самые крупные разломы, под землю ушли миллиарды кубических километров воды.

После прохождения сейсмической волны наступил период некоторого затишья, особенно заметный на суше. Океаны бурлили и уходили под землю, внутри которой под высоким давлением разогревались природные «котлы». Придавленная прессом пород, высотой в несколько километров, вода разогревалась до нескольких сотен градусов, а пар достигал температуры в полторы и более тысяч градусов.

Подобные процессы происходили по всей планете. Там, где глубина трещин была относительно небольшой, гейзеры забили сразу. Их температуры хватало только для локального изменения климата. Первичная влага быстро напитала атмосферу и пролилась обильными дождями. Но когда паровые котлы, находящиеся на большой глубине, достигли критических значений, случилось страшное. Землю сотрясли колоссальные взрывы, выбросившие в атмосферу миллиарды кубических километров раскаленного пара.

Всё побережье мгновенно превратилось в мертвую зону, сожженную потоком, состоящим из водяного пара, дыма и вулканических газов. Пирокластические потоки расходились в стороны от эпицентров взрыва, постепенно остывая и накрывая собой всю планету. Чем сильнее остывал поток, тем активнее конденсировались и выпадали из него разные примеси. Достигая глубин континентов, он все равно имел высокую для жизнедеятельности организмов температуру.

Небольшие, но многочисленные очаги вулканической активности в глубине материков дополняли силы пирокластических потоков, идущих с побережья, и создавали локальные очаги поражения продуктами извержения.

Воронки от взрывов продолжали исторгать раскаленный пар, подогревая атмосферу.

Народ, как их не просили отойти подальше, лез к Вторуше, чтобы послушать, что он расскажет о причинах такого сильного ожога. Парень пришел в себя после обезболивания, лежал на спине, тихонько стонал и часто просил пить. Его поили горьким отваром из разных трав, применявшихся для заваривания чая, правда, в чай их добавляли раздельно.

— Ну, скажи уже, что случилось? — Не унимался Гордей. — Ты людей отвезти успел?

— Угу. — Не разжимая губ, ответил Вторуша.

— Ну, а там как, тоже разруха?

— Угу… похуже нашего.

— Да ты что-о-о. — Гордей собрал бороду в кулак. — А этот взрыв? Мы видели отсюда, он близко к вам был?

— Угу, близко… я уже обратно ехал… земля… поднялась… потом взрыв… жар… я упал в овраг… в ручей… но спина торчала… я кричал… чуть не задохнулся… Ласточка… всё… насмерть. — Вторуша положил голову на влажную подушку, набитую сеном.

— Ничего себе! — Изумился Гордей. — Ты был прав, барин, Сергеич. Как думаешь, Вторуша, люди, которых ты отвез, пострадали?

Парень беззвучно двинул головой, подтверждая опасения банщика.

— Черт! Надо было оставить их здесь. — Александр раздасадованно стукнул рукой по столу.

— А то бы они остались? А остались бы, столько нервов нам сделали, вплоть до того, что упрекали бы в том, что мы специально все устроили, чтобы испортить им отдых. — Возмутился Гурьян. — Ничего, баба с воза…

— Ты такой жестокий? У них же дети. — Возмутилась Аглая, пытаясь усадить в печку котелок с едой, чтобы разогреть.

— Ладно, детей жалко. — Согласился Гурьян. — Вернутся, приму их всех с распростертыми объятьями.

— Не вернутся. — Тихо произнес Вторуша.

Его услышали и затихли. Страшная правда постепенно начала доходить до каждого. Случилась не просто катастрофа, а катастрофа, погубившая людей. В избе наступила тишина, нарушаемая дробью дождя и журчанием многочисленных струек воды, падающих с потолка. На душе сделалось уныло, тяжко и пусто, будто внутренности заполнил космический вакуум.

Ворона, решившая присесть на крышу избы, усугубила ситуацию громким карканьем, будто накликивала беду.

— Уйди, дура, — беззлобно произнес Гордей, — без тебя тошно.

Ворона не улетела, напротив наверху раздался шум крыльев и воронья перекличка.

— Разлетались. — Александр выглянул в окно.

Теперь, когда в нем не было стекол, выглядывать можно было прямо на улицу. Его удивило, что птицы летают в сильный дождь. Но с другой стороны, в последнее время произошло много чего удивительного. Птицы расселись на крышу и принялись громко общаться, не затыкаясь ни на секунду. Выглядели птицы неопрятно. Дождь намочил и растрепал перья, что должно было осложнять им полет.

— А зачем вам куда-то лететь? — спросил их Александр.

Ему ответили хоровым карканьем. Александр понял только интонацию птиц, тревожную, предупреждающую. Птицы отдыхали минут пять, после чего взмыли в воздух и быстро исчезли за стеной дождя. Поведение птиц напрягло тренированную интуицию Александра. Птицы были каким-то предупреждающим сигналом.

— Это, я выйду, осмотрюсь. — Предупредил Александр людей.

— А что вы там увидите, дальше тридцати шагов ничего не видно. — Гурьян для верности выглянул в окно. — Вот.

— Не знаю, просто у меня чутье.

— Смотрите, чтобы молния в вас не попала. — Распереживалась Аглая за шефа. — Через пять минут каша будет готова. С кроликом.

— На кашу я приду, даже если в меня попадет молния. — Александр решительно открыл дверь, вышел и пошлепал по теплым ручьям к воротам городища.

Ему показалось или это было на самом деле, но дождь как будто стал теплее. От земли и стен домов парило. Александр попробовал на язык мокрую от дождя руку. Вкус дождя был непривычным, каким-то химическим. Его это не удивило, он ведь так и предполагал, что дождь вызвали испарения, поднимающиеся из расщелин. Непонятно только с какой глубины они поднялись, чтобы иметь такой вкус.

Александр забрался в вежу(дозорная вышка) над воротами. Удивился лишний раз тому, как крепко было сделано сооружение. Бревна только немного разъехались от страшного землетрясения. Дождь мешал слушать, барабанил по дереву, шумел потоками в воротах. Александр постоял немного, понял бесцельность своей затеи и решил, что спустившись вниз и пройдя метров сто от городища, он сможет узнать гораздо больше.

Глиняная тропинка, ведущая к подножию холма, превратилась в очень скользкий каток. Как следствие, Александр сразу упал и покатился вниз. Ему удалось вытолкнуть себя на траву и остановиться.

— Тупое решение. — Александр оглядел себя. С одежды стекала грязь.

Он принял в сторону и, проваливаясь по щиколотку в мягкую почву, спустился вниз, почти к самой реке. Исчезнувшее после землетрясения русло снова наполнялось водой. На поверхность всплыла мертвая рыба, задохнувшаяся на воздухе. Она медленно двигалась по течению. Река по-прежнему куда-то текла. Александр решил, что к ближайшему разлому.

Он прошелся немного вдоль берега, не встретив больше ничего необычного или подозрительного, что могло бы как-то объяснить его тревожные предчувствия. Местами, бегущие с холма потоки, создали настоящие препятствия. Форсировать их не хотелось. Александр уже решил, что ничего ему больше не откроется и пора возвращаться назад. Не дай бог, его подчиненные решат пойти его искать, а это могло привести только к одному, искать пришлось бы друг друга. Видимость была, как в сильный туман, не больше пятнадцати-двадцати метров.

Александр пригляделся. Туман на самом деле был. Не густой, но вкупе с дождем совсем непроницаемый. Александр поднял лицо вверх, под теплые струи дождя и чуть не получил спикировавшей на него вороной. Птица упала ему под ноги и забилась в конвульсиях. Александр нагнулся и приложил к ней ладонь. Ворона оказалась горячей, будто ее ошпарили кипятком. Она раскрывала рот, а ее язык был ярко-красного цвета. Да и глаза птицы ему показались необычными. Белыми, как у вареной рыбы.

И тут он ощутил первые дуновения горячего воздуха. Они обняли его, как в бане, после того, как плеснешь кипяток на каменку. В бане это вызывало блаженство, но в данном случае, глядя на умирающую вареную ворону, это вызвало панический страх. Александр бросился вверх. Лошади истошно ржали в стойле, мычали коровы, испуганно блеяли козы. Александр дернулся было в их сторону, чтобы открыть ворота, но передумал, решив, что у животных нет шанса в любом случае.

Мокрая земля осложняла подъем. Ноги иногда проскальзывали, и Александр падал лицом в грязь. Поднимался и бежал снова. Воздух становился все жарче, капли, падающее на тело, жгли его. От одежды поднимался пар, будто ее прижигали утюгом. Кончики ушей горели, горло саднило. Он промахнулся мимо ворот метров на пятьдесят.

— Э-э-э-й! — Александр все равно крикнул, чтобы его услышали. — Бегите в укрытие! Скорее!

Он закашлялся и чуть не потерял сознание. Кажется, он перегрелся, и сердце дало сбой. Александр вбежал в ворота. Горячий поток воды обжигал ноги. Он бросился к избе, где находились его люди, но по открытой двери сразу понял, что они ее покинули.

— Эй, вы где! — Александр закружился на месте, полностью потеряв способность соображать.

Глянул на свои ладони. Они были красными, как будто их ошпарили кипятком. Ему стало страшно до чертиков, до панической потери рассудка.

— Барин! Барин! — Раздался откуда-то глухой окрик.

Александр бросился на звук и только когда увидел красное бородатое лицо Гордея, выглядывающего из двери, ведущей в погреб, понял, что люди приняли единственно правильное решение.

— Барин, блин! — Гордей развел руками, когда его начальник оказался на ступенях, за закрытой дверью. — Разведчик, ё-моё.

— Ах! Всё горит! — Александр расставил руки в стороны. — Не надо нравоучений, скажи лучше, как банщик, чем успокоить кожу.

— Сейчас придумаем. Заходите внутрь.

Они оказались в темном и студеном погребе. Здесь находились все работники Зарянки. Они расположились между стеллажей с продуктами. Свет давала маленькая свеча.

— Вот, привел Сергеича, чуть не угорел от своей любознательности. — Гордей добродушно гоготнул.

— Здорово, что вы спаслись. — Произнесла Аглая. — Как там? Еще жарче стало.

— Да, там жарит с каждой секундой все сильнее. Вы, что, сразу поняли, что надо прятаться?

— Нет, пока вареные птицы не начали падать. Мы перед вами минут пять назад забежали. Я еще к воротам бегал. — Сообщил Гурьян. — Мы, если честно, уже подумали…

— Не дождетесь. — Перебил его Александр. — Пока наследство на Зарянку не оформлю, буду жить.

— Аглая, у барина ожоги, кажется не сильные, где тут у тебя масло или жир, смазать.

Аглая взяла свечу и поставила его на деревянный жбан.

— Это топленое масло, натуральное.

— Ну, было бы обидно узнать, что у вас тут разбодяжено пальмовым суррогатом.

Александр скинул рубаху. Гордей оглядел его кожу.

— Да и не страшно, волдырей нет. Легко отделались, барин, можно мазать.

— Я сам себя намажу. — Предупредил Александр.

— Как хотите, но это не по-барски как-то.

Аглая зачерпнула деревянной ложкой твердого «золотого» масла с пенкой по краям и передала Александру. Он взял небольшой кусочек и принялся водить им по рукам, по телу, по лицу. Увлажненная кожа тут же отзывалась на заботу о ней. Боль затихала, и даже появлялось ощущение блаженства. Немного свербело в легких, провоцируя кашель.

— Ладно, Гордей, намажь мне спину, но только не так, как ты привык растирать мочалкой.

— Я понял, ба… Сергеич.

Александр после процедуры натянул рубаху. Ему стало холодно. Термометр показывал температуру около пяти градусов.

— Интересно, надолго мы тут заперты? Откуда эту жару принесло? — Спросил кузнец Харитон.

— Вряд ли тебе кто-нибудь даст ответ. — Александр нашел себе место на деревянной бочке. — Если жар идет из какой-нибудь трещины, рядом с нами, то я думаю, это очень надолго. Вторуша в себе?

— Да, я в норме. — Ответил слабый голос из темноты.

— На каком расстоянии от Зарянки тебя застал этот взрыв? — Спросил Александр.

— Ну, я километра два отъехал от станции, а он был еще дальше.

— Оптимистично, если километров пятнадцать, то можно надеяться, что просто горячая волна пройдет, а потом опять все станет, как было. — Предположил Александр.

— Как было, уже не станет. — Угрюмо ответил Харитон. — Животных пожгло, птиц пожгло, растения тоже пожгло, что тут будет после этого, пустыня?

— Семенам в почве ничего не будет. Спадет жара, они и прорастут, кустарники некоторые пойдут от корней. — Аглая была не согласна с кузнецом.

— А животные что, прибегут, которых не достало. — Из темного угла произнесла Фекла, ветеринар и подруга Гурьяна.

— Я когда бежал сюда, слышал, как орал наш скот. — Сообщил Александр. — Но не решился бежать, открывать.

— Задержался бы на минуту и не сидел бы сейчас с нами. — Оправдал его Гордей.

— Черт, Гайку жалко. — Вздохнул Гурьян.

— Хоть бы не мучились. — Запричитала Лукерья, уткнувшись в плечо Харитону.

— Интересно, когда они сварятся, их можно будет есть. — Спросил Гурьян.

— Слушай, ты или обжора, или жуткий циник. — Аглая подняла свечу, чтобы заглянуть в глаза коллеге. — Обжора.

— Я просто подумал, если эта температура задержится на несколько дней, то можно было бы не дать пропасть мясу. Хотя бы козу принести сюда.

— С хрена ли она продержится несколько дней? — Остудил его Харитон. — Я думаю, что там уже сейчас не то, что было. Это волна, прошла и сразу начало остывать. Через пару часов выйдем, гарантирую, там будет уже приемлемо.

— Через пару часов уже ночь будет. — Предположил Александр, потеряв во тьме погреба ориентацию во времени.

Аглая достала телефон.

— Да, через два часа будет половина одиннадцатого.

— Тем более. — Уверенно добавил Харитон.

— Как там ваши ожоги, барин? — Участливо поинтересовался Гордей.

— Спасибо, почти забыл о них. Шея немного горит и уши. Кажется, с них шкурка точно слезет. Черт меня дернул пойти на разведку. — Александр потрогал кончики ушей и сморщился.

— А я вот, что заметил, барин, сразу после вашего приезда случилось это землетрясение, а после того, как вы ушли на разведку, на городище обрушилось пекло. Вы там точно нигде с главным чертом не поцапались? — Гордей усмехнулся в бороду.

— Не помню я, чтобы где-нибудь ставил автографы кровью. Хотя, — Александр задумался, — любимая однажды просила меня поклясться на крови. — Он снова задумался — Не, не думаю, что она у него в прислуге. Она хорошая, в принципе, только избалованная. В церковь ходила.

На минуту в погребе воцарилось молчание.

— Ладно, пусть прожарит бревна, паразитов всех нам выведет, мышей, стерилизует всё. Худо-бедно, восстановим Зарянку. Глядишь, через год потянутся люди. — Аглая встала, подошла к двери и приложила руку к щели в верхней ее части. — Тянет теплым.

— Да на фоне здешнего холода, любой воздух снаружи будет казаться теплым. — Гордей сам встал и проверил. — М-да, не просто теплый, горячий. — Он суетливо завертелся на месте. — Надо бы законопатить щели.

— Не надо, пока. — Остановил его Харитон. — Все равно скоро выходить.

— Если раньше до ветру не захочется. — Гурьян заерзал, будто его уже приспичило.

— Слушайте, а это будет проблемой, если парилка затянется надолго. — Произнес Александр. — На питьё пока не налегайте, а то мы тут быстро лед растопим.

Харитон отложил в сторону поднесенный ко рту ковш с квасом.

— Я вам говорю, к ночи все остынет. — Снова пообещал он.

Представив себе, какие проблемы могут их ожидать в случае долгого заточения в погребе, кузнецу хотелось верить.

Разговоры в погребе затихли. Каждый мысленно отсчитывал время до выхода, надеясь, что снаружи погода приходит в нормальное состояние. Александр поэтапно вспоминал свою жизнь и был удивлен выводом о том, что она его готовила именно к тому, чтобы оказаться в этом погребе. Все его устремления к богатству как будто были нужны для того, чтобы он построил Зарянку, в которой будет погреб, охлаждаемый льдом. Выходило, что богатство не было смыслом, а всего лишь средством, на которое можно было организовать собственное спасение.

Сколько раз его напарники по бизнесу вертели у виска, зная, что он вбухивает средства в какой-то исторический «цирк», который заведомо не окупился бы при жизни. Сколько раз Александр, прислушиваясь к ним, готов был отказаться от своей затеи, но потом, по неведомому упрямству снова вбухивал деньги в мечту. Сидя на бочке и трясясь от холода, он, тем не менее, испытывал внутренне тепло от гордости за себя, считая, что предательство собственной мечты это одно из самых грешных дел, стоящее на одном уровне по греховности с десятью смертными грехами, и он его не совершил.

Аглая снова включила телефон. Она экономила заряд, включая телефон, только чтобы узнать время.

— Пора. — Сообщила она. — Два часа прошло.

— Ух! — Харитон встал и чтобы согреться немного, замахал своими ручищами. — Я пойду. — Бескомпромиссно произнес он. — Моя идея.

— Накинь на руки и лицо что-нибудь, вдруг там еще жарит? — Предложила Аглая.

— Давайте.

— Мешок крапивный подойдет? — Гурьян поднял почти пустой мешок.

— Что в нем?

Гурьян порылся и вынул репу за хвостик.

— Пойдет, как раз и руки закроет. Главное, чтобы меня люди в таком наряде не увидели и не пристрелили.

— Какие люди? Откуда они тут возьмутся так быстро? — Гурьян вытряхнул репу на пол и протянул мешок кузнецу. — Только раки вареные из речки могут придти на гору посвистеть. Сейчас же эти времена невозможные наступили.

— Ха-ха, смешно. — Харитон накинул мешок на себя. — Темно, надо дырки для глаз проделать.

Ему сделали дырки и подвели к двери. Гордей проверил, какой температуры воздух идет в верхние щели.

— Да ни хрена там не стало прохладнее. Печет.

— Это может на лестнице оставшийся горячий воздух печет. На улице уже могло ветром все разогнать. — Гордей взялся за ручку двери. — Готов?

— Постой! — Крикнул в спину Гурьян. — Если терпимо на улице, скинь портки, проверь, не жжет ли причинные места, или нам еще держаться?

Народ в погребе заржал. Шутка сняла некоторое напряжения от ожидания результатов разведки.

— Нет, Гурьян, я своими причиндалами рисковать не буду, у меня в штанах не градусник поди. — Харитон развернулся лицом ко всем. — Так, я поднимаюсь по лестнице, перед дверью стою, ощущаю, жарит или нет, если у меня есть уверенность, что не жарит, приоткрываю дверь и снова проверяю обстановку на улице. Если и там все нормально, выхожу, снимаю мешок, осматриваюсь и возвращаюсь с благой вестью.

— Точно так. — Подтвердил правильность алгоритма Александр. — А если все не так, то не стесняйся, кричи и бегом вниз, будем ждать еще.

— Ага, понятно. Я пошел. Гордей?

Гордей открыл дверь. В погреб ворвался горячий пар и сразу затушил свечу. Как захлопнулась дверь, можно было услышать только по звуку. В погребе сразу стало тепло.

— Твою мать! — Крикнул Харитон из-за двери. Его тяжелые шаги застучали по лестнице. — Вот же гадство! Сволочь! Твою мать! А-а-а!

— Эй, Харитон, если там невыносимо, возвращайся! — Крикнул Александр.

— Ща! Гляну, что там! — Прокричал в ответ кузнец.

— Не надо! Там за дверью, скорее всего, еще хуже!

Скрипнули петли верхней двери, выкованные самим Харитоном. Спустя несколько секунд кузнец закричал, как резанный, хлопнул дверью и побежал вниз. Гордей заранее открыл дверь, запустив внутрь горячий пар. Аглая держала телефон включенным, чтобы Харитон не промахнулся.

Кузнец, не переставая кричать, забежал в погреб, запутался в мешке и всей своей немаленькой массой упал на пол. Гордей закрыл дверь и подпер ее тяжелой бочкой с квашеной капустой и яблоками. Харитон скинул мешок.

— Воды, дайте воды какой-нибудь! — Попросил он истеричным голосом.

Лукерья спохватилась раньше всех и протянула ему ковш с водой. Кузнец зачерпнул руками из него и плеснул на лицо. Охая и стоная, он еще несколько раз плескал водой и растирал лицо. Народ томительно ждал подробностей.

Наконец, Харитон выпрямился и осторожно утерся рукавом.

— Что, так жарко, что вообще капец? — Спросил Гурьян.

— Вообще. Это… это… надо видеть. Как в печную трубу морду сунул. Тумана никакого нет и в помине, все чисто, я бы даже сказал ясно, но звезд на небе не видать. И все вокруг зыбкое, плывет, а горизонт местами алый до жути. И это, как кузнец скажу, температура там просто смертельная. Это ад на землю опустился. Точно вам говорю.

— Ясно, чертям на стук не открывать. — Усмехнулся Гордей.

— Никому не открывать. Только нечисть выживет при такой температуре. — Харитон дотронулся до кожи под глазами и отдернул руку. — Сжег, кажись.

— Ну-ка, дай я посмотрю. — Лукерья взяла свечу и поднесла к лицу кузнеца. — Да, красная. Давай, я тебе маслом помажу.

Она взяла остатки топленого масла из ложки и бережно растерла его по лицу Харитона.

— Хорошо, хоть зенки не пялил, а то бы сжег, как те птицы.

— Я что, дурак, одним глазом смотрел, чтобы второй остался, если что, и тот сощурил.

Хорошо, что ты сразу со спущенными портками не вышел, по совету Гурьяна. — Гоготнул Гордей.

— И не собирался. Я сразу понял, что Гурьян уже метит в альфа-самцы, вот и устраняет конкурентов.

— Никуда я не мечу. Надо было понять, куда в туалет ходить. По ходу, даже на лестнице без ожогов не обойдешься.

— Ой, и правда, нам что, прямо здесь, на глазах друг у друга? Я понимаю, по маленькой нужде, но по серьезной как? Здесь ограниченное пространство, запахи будут долго висеть, да и звуки, знаете ли. — Расстроилась Аглая. — Не, я на лестницу буду выходить.

— И я. — Поддержала ее Фекла.

— Я тоже. — Произнесла Лукерья. — А по маленькой, можно из бочек изгородь сделать и ведро поставить.

— Не будем откладывать дела в долгий ящик, приступим к перепланировке жизненного пространства. — Александр слез с бочки и по-деловому засуетился вокруг нее. — Куда ставить?

Чтобы не сильно ограничивать себя в жилплощади под санузел отгородили часть погреба, ближе к двери. В дальнем углу стояла деревянная кадка, освобожденная из-под черносмородинового варенья. Вначале, использование ее казалось кощунством, но когда подперло, стало не до стереотипов.

По часам на телефоне время уже давно перевалило за полночь. Народ попытался устроиться на ночлег. Не спалось. Несмотря на усталость, чувствовалось какое-то перевозбуждение, мешающее забыться. Не способствовало сну и отсутствие элементарных условий, чтобы найти удобное положение. С пола, укрытого сеном, тянуло ледяной стужей, а на бочках и ящиках быстро затекали части тела.

Александр долго пытался устроиться на бочке, плюнул на все, снял с нижней полки соленья-варенья и лег на нее. Полка выдержала его вес с запасом. Хоть и было холодно у пола, но привычное положение для сна помогло Александру заснуть. Ночью он чувствовал, как раззуделось заживающее после ожогов тело. Автоматически память напомнила про язву на ноге. В течение дня он и не вспоминал про болячку, будто ее никогда и не было. Александр в полудреме решил, что когда проснется, обязательно проверит в каком она состоянии.

Наутро, проблема с туалетом «по-серьезному» встала очень остро. Как оказалось, почти все терпели из последних сил, не желая быть первым в этом социальном эксперименте по публичному облегчению. Вначале проверили, изменилось ли что-нибудь снаружи за ночь. Приоткрыли дверь и сразу же получили клубы горячего пара. Температура в погребе поднялась на десятка полтора градусов, что было даже хорошо. После трудной ночи многих трясло от холода.

— У меня есть идея. — Сообщил Гордей. — Но она потребует целого дня работы, а то и больше.

— Что ты придумал? — С надеждой спросила Аглая.

— Стена тут кирпичная. Ее можно сломать и за ней выкопать комнату с ямой. Землю можно выносить в коридор, и даже использовать для того, чтобы заделать вход. Это же глина.

— Чем копать? Инструмент весь за забором?

Гордей вынул лопатку, которой накладывали квашеную капусту.

— Этим. А стену разобьем чем угодно. Она тут тонкая, в четверть кирпича.

— Спасибо, Гордей. Мы поддерживаем твою идею. — Аглая взяла его за руки. — Правда, девочки?

Девочки согласились.

— А я не дотерплю до завтра, и даже до обеда. — Призналась Фёкла.

— Ты не одинока в своем желании. — Поддержал ее Гурьян. — Я уже туго соображаю, видимо, нервные окончания передавило где-то.

Так как женщины наотрез отказались ходить в туалет в погребе, пришлось открыть дверь, чтобы на лестнице смешался теплый и горячий воздух. И пока он был терпимой температуры, народ постарался успеть справить свои естественные надобности в кадку.

После этого, можно было наконец-то хорошо позавтракать. Аглая, все еще чувствуя себя администратором, сама решала, что можно съесть сейчас, а что оставить на потом. Ничего мясного в погребе не было. Была только малосольная селедка, из которой делали салаты, либо подавали клиентам целиком. Правда, называли селедку плотвой, чтобы не было вопросов насчет исторической аутентичности. Селедку надо было съесть раньше остального, чтобы она не пересолилась. Завтрак прошел на ура, в тишине, нарушаемой работой челюстей и сопением.

Чтобы не терять время даром, сразу после завтрака Харитон сразу приступил к работе. Он обстукал стену и найдя место, где она не соприкасалась с глиняной стеной ударил рукой. Кирпичная кладка сразу прогнулась.

— Вот тебе и инструмент! — Александр похлопал кузнеца по бицепсу. — Сам, как молот.

— Так у них с Лукерьей союз пилы и молота. — Гурьян не удержался от сомнительной шутки.

— Вот я сейчас кому-то язык отпилю. — Пригрозила Лукерья.

— Не надо язык, мы его целиком на улицу выбросим. — Харитон, не оборачиваясь, показал кулак, который лег большой тенью на лицо шутника. — И будем держать до готовности.

— Вот, напали вдвоем на одного. Хотите скучно сидеть? Сидите. — Гурьян сложил руки на груди.

— Так тебе скучно? А ну-ка бери инструмент и вперед. Язык у тебя, как отбойный молоток, посмотрим, что ты умеешь руками.

Харитон протянул лопатку в руки Гурьяна. Тот нехотя взял ее.

— Расковыряй цемент и вытащи первый кирпич. — Харитон попросил приказным тоном.

Александру не понравилось, что прошло меньше суток заточения, а уже чувствуется некоторая нервозность в отношениях между людьми.

— Послушайте, работать будем по очереди, например, по полчаса. Аглая пусть следит за временем, а мы, мужики, будем менять друг друга. И не устанем и все по справедливости. Идет?

— Нет, ну вы, барин только и можете, что мудрость изрекать. — В своей манере произнес Гордей. — Я согласен.

Харитон промычал что-то невнятное.

— А нам что делать-то? — Спросила Фёкла.

— И вам будет работа, позже. А пока, давайте создадим рабочее пространство, а то Гурьян бедный, как червяк изворачивается.

Александр закатал рукава рубахи и первый начал двигать тяжелые бадьи, бочки и ящики. Мужики кинулись помогать, женщины тоже. Передвинули еще не оклемавшегося Вторушу в самый дальний угол. Он пытался возразить, против грубого обращения, но не успел, его оставили в покое. Через несколько минут, делать уже было нечего. Вокруг Гурьяна образовалось достаточно свободного места, чтобы замахнуться.

Дело пошло. Гурьян выбил первый кирпич, а дальше все было просто, соседние кирпичи расшатывали и вынимали. Так получилась арочная дыра, высотой в метр. За Гурьяном в руки взял инструмент Александр, потом Гордей и снова Харитон. Яма в стене росла на глазах и так же быстро прибавлялась куча рыжей глины у входа.

Александр, пока отдыхал, поджег свечу и рассмотрел свою язву на ноге. В неровном свете болячка показалась совсем не такой, какой он привык ее видеть. Она будто скукожилась и подсохла. Можно было подумать, что горячий воздух добил ее. Александр облегченно выдохнул. В последнее время он все чаще думал о ней, как о начале злокачественного новообразования.

Александр осмотрел кожу рук, груди. Краснота почти везде сошла. Немного горели скулы, и осталось еще неприятное чувство в горле. Кожа на ушах вздулась мелкими лопающимися пузыриками. Александр поскреб их.

— Зудит? — Спросила Аглая, заметив заботу шефа о самом себе.

— Ага, есть немного. Нет у вас тут каких-нибудь грабелек, спину почесать.

Аглая усмехнулась и выставила ладони с согнутыми пальцами.

— Вот, даже двое.

— Неловко просить…

— Да ладно уж, Александр Сергеич, потом, когда придет время просить прибавку к жалованью, вы не посмеете отказать.

— После тебя я буду чесать спину барину. — Занял очередь Гордей.

— Боюсь, что жалование теперь я буду платить вам простой человеческой благодарностью.

— Ничего, барин, спасибо ваше потом конвертируем в более осязаемую валюту, когда все устаканится. Наверняка, вам еще как пострадавшему от государства будет положена компенсация. А нам бы только Зарянка не загнулась, не хочу больше нигде жить.

— Да, Гордей прав. — Поддержала коллегу Лукерья. — Мы тут, как говорится, пришлись к месту. Среди нас нет случайных вообще. У вас был, наверное, самый заинтересованный коллектив работников в мире.

— Обещаю, — Голос Александра тронуло волнение, — если все вернется к прежнему, проведу акционирование Зарянки и поделю акции на всех поровну. Тогда вы не будете считать меня барином, а себя работниками. Мы все будем совладельцами.

— Блин, барин, за это надо выпить. Вы просто мастер говорить тосты. — Гордей вытащил заглушку из ближнего жбана и принюхался. — Аглая, что это за бодяга?

Администратор пригнулась над бочкой.

— Кажется, сбитень на пиве. На Ивана Купалу готовили. — Она сунула палец в бочку, вынула и облизнула. — М-м-м, точно он.

— Мужики, давайте, вначале доделаем туалет, а потом уже пробовать сбитень. Как раз будет отличный повод проверить, как всё работает. — Предложил Александр.

Упоминание праздника настроило коллектив на мажорный лад. Мысли переключились на ожидание чего-то хорошего, что может случиться, если скорее выполнить работу. Харитон не в свою очередь полез в дыру в стене махать лопаткой. Гордей начал формовать в деревянном ящике кирпичи из сырой глины.

— Это чтобы заложить входную дверь. Не так жарко будет на лестнице и погреб тогда не скоро прогреется. Не знай еще, на сколько нас тут жизнь замуровала. — Гордей для верности поднес руку к двери. — Еще жарит.

Александр решил помогать Гордею, и когда у них получилось около тридцати кирпичей, они решили, что пора установить их на место. Для этого надо было облачиться хотя бы еще в один слой одежды и закрыть лицо и руки, чтобы не получить ожоги. Гордей натянул мешок с дырками для глаз. Харитон снял свою рубаху и отдал Александру. Рукава на ней перехватили тесемками, чтобы ладони не были открыты. Голову покрыли платком, но не плотно, чтобы ткань не касалась кожи.

Через платок почти ничего не было видно. Александр потренировался устанавливать кирпичи вслепую. Ничего сложного в этом не было. Руки запросто справлялись без глаз.

— Вы, барин, первый рядок ставьте чуть дальше от двери, и с каждым рядом чуть ближе, чтобы уклон на нее был. Дверь открывается вовнутрь, так что наша стена не вывалится ни в коем случае.

— Ясно. Не забывайте подносить кирпичи вовремя. — Александр был уверен, что у него все получится легко.

Прежде, чем выходить на лестницу, ее проветрили. В погребе стало жарко. Правда, жара держалась недолго, после закрытия двери, выпадая росой на холодных стенах, потолке и бочках.

Александр держал перед собой шесть кирпичей и столько же нес Гордей. Воздух, с каждой ступенькой вверх, становился все горячее. Здесь пахло как в бане, когда температура поднималась выше сотни градусов и из досок лиственницы начинала выступать смола, распространяя хвойный запах.

Александр оступился и чуть не упал. Чудом удержался и не растерял кирпичи.

— Вы в порядке? — Спросил Гордей.

— В порядке. Ни черта не видно.

Александр поднялся до самой двери. Сквозь ткань он чувствовал идущий от нее жар. Просто удивительно, что дерево еще не загорелось. Он присел и расставил кирпичи, по четыре в ряд. Гордей оставил свои рядом и спустился за следующими. Поверхность кирпичей на жаре быстро затвердевала. Чтобы они схватились между собой, ставить надо было очень быстро.

Ткань раскалилась, и каждое прикосновение к телу обжигало. В щели бил сквозняк, так что невозможно было подняться на ноги. Однако в щели бил и яркий дневной свет, разжигая любопытство хоть одним глазком посмотреть на то, что происходило снаружи.

Гордей оставил еще шесть кирпичей и охая и подпрыгивая, будто бежал босыми ногами по раскаленным углям, снова скрылся за дверью. Александр проделал в платке небольшую дырку, и пока кирпичи еще позволяли немного приоткрыть дверь, потянул на себя ручку. Вначале он ничего не почувствовал и не увидел. Глаза, привыкшие к темноте, не могли ничего различить из-за яркого света.

Картинка немного прояснилась спустя несколько секунд. Александр смотрел на соседние дома, которые плавали в мареве раскаленного воздуха. Они были совершенно черными и будто бы даже дымились или парили. Зажгло веки. Александр проморгался, прикрылся рукой от сквозящего воздуха и снова выглянул. Теперь он смог увидеть еще больше. За черным частоколом в необычного багрового цвета небо поднимался столб почти прозрачного пламени. От силы своей он гудел, словно это горел газ, бьющий под давлением из трубопровода.

— Барин, блин!

Александр вздрогнул. Гордей поднялся по лестнице и прикрыл дверь.

— Зачем вы открыли, тут опять невыносимо стало.

— Там… Гордей, там пожар.