Патриот. Смута. Том 3

Глава 16

Воинство мое ликовало.

Не только факт отступления, а именно бегство крупных татарских сил вселило в них уверенность в победе и настоящую радость. Боевой задор пылал в глазах каждого. Даже Григорий, пребывающий часто в хмуром расположении духа, как-то повеселел.

— Бойцы-молодцы! — Гарцевал я на своем скакуне, привстал на стременах, чтобы меня видели и слышали все. — Еще один успех за нами!

— Ура! — Раздалось нестройное, но громкое, воодушевляющее.

Еще не все, собратья мои. Да, вы храбритесь, но впереди тяжелая работа. Самая сложная. Продолжил речь:

— Но! Враг не повержен! Там! — Я указал саблей в сторону холма, покрытого дымом. — Сражаются наши товарищи. Сдерживают удар основных татарских сил. Мы пойдем туда и разобьем их! Они не ждут нас с тыла!

Выдержал паузу, смотря на них, собирающихся вместе:

— Сметем их всех!

— Ура!

— Построиться!

Где-то минута ушла у меня на то, чтобы проехать мимо них, глянуть всех. Отделить раненных, даже легко, помятых и побитых — тех, кому сложнее всего было бы биться. Выбрал самых лучших скакунов, и отправить их седоков в дальние дозоры в поле, вслед за бегущими татарскими отрядами.

Наказал — в бой не вступать, смотреть в оба. Чуть что — отступать и сообщать.

Небольшая группа легкораненых оставалась здесь наводить порядок. Ловить лошадей, собирать трофеи, перевязывать друг друга. Тех татар, которые были еще живы, связать, собрать вместе. Тяжелораненых добить, заниматься ими будет некогда, все равно умрут. Так зачем продлевать агонию.

— Спешиться! Маски подготовить!

Заранее, еще в полдень каждому из бойцов был выдан плотный отрез льняной ткани. Его нужно сейчас намочить и повязать на лицо. Бурдюки у всех конных были с собой. Такое же распоряжение давалось полковым и беломестным казакам. Всем тем, кому предстояло сражаться в дыму. Это, конечно, не привычные мне противогазы, но хоть что-то. Все лучше, чем полным ртом дышать дымом и гарью. Так, полвойска можно потерять, удушить.

С мисюрками проделать такой финт было достаточно удобно. Люди приступили к облачению. А вот мне с ерехонкой пришлось потрудиться. Личину открепить и снять. С ней вообще никак не выходило. Лезло на глаза, мешалось, спадало. А без нее нормально.

За несколько минут я собрал семьдесят готовых и жаждущих сражаться доспешных бойцов и примерно столько же стрелков. Остальные, что не были ранены и не пали в бою, отправились в дозоры.

Справедливости ради потерь у нас было невероятно мало для таких столкновений. Отлично, но слишком уж все успешно. Как бы везение не закончилось и не обернулось каким-то подвохом в будущем.

Махнул головой, отгоняя мысли.

— Audentes fortuna juvat — что значит «Удача (судьба) сопутствует смелым». Процедил сквозь зубы тихо, чтобы никто не слышал.

А еще — смелость города берет.

Наконец-то люди собирались вокруг меня, строились, готовились к очередному, уже решительному и последнему, как казалось им, натиску. Рывок и вот она победа. Главное — не выжечь их напор и не растерять его попусту.

Идем!

— Вперед! — Проговорил громко, взмахнул саблей. — Идем не спеша, наших отличаем по маскам. Татар бьем и берем в полон! Ура!

— Ура! — Закричали они.

Саблю убрал в ножны. Взялся за аркебузу. Пистолет также был заряжен. В дыму, в неразберихе, лучше поначалу на них полагаться.

Мы двинулись на приступ холма, заходя в тыл сражающейся там основной группировке татарского войска под командованием самого Кан-Темира.

На все сто уверен, он там. Будь Кровавый меч здесь, на просеке, так легко опрокинуть и погнать конные резервы не удалось бы. Получилось это лишь потому, что эти люди не хотели сражаться. Они пришли сюда грабить и убивать. После взрывов часть татар уже струсила и ушла в Поле. Степняки поняли, что легкой победы не будет и решили, что жизни им дороже, чем потенциальный грабеж.

Остались те, для кого риск был приемлем, но они не лезли вперед. Выжидали. Вряд ли холм штурмовало много перебежчиков. Скорее основные силы мурзы как раз лезли сейчас к острогу.

Сейчас по итогу нашего удара, примкнувшие к основному костяку тысячного воинства Кан-Темира беи ушли. Часть из них мы побили, часть драпает к Дженибек Герайю в лагерь, чтобы рассказать о тех ужасах, с которыми они столкнулись. Идти им туда долго. Придется разбивать лагерь где-то в поле. Вряд ли они решатся скакать, хоть и пешком, всю ночь.

Тут им передадут привет, мои знакомые волки. Отбившихся одиночек и малые отряды они начнут загонять, пытаться отбить лошадей, пожрать. Невеселая ночка предстоит беглецам.

Вряд ли они решат вернуться ночью. Но, чтобы точно быть в этом уверенным и среагировать в случае угрозы я выставил вперед дозоры.

Думал о происходящем, пока вел своих людей вперед. Отвлекся, но почти сразу вернулся, когда просека завершилась.

Шли мы через первые, кажущиеся неказистыми, простенькие и хлипко сделанные укрепления. Здесь казаки встретили татар, дали залп и стали отходить. Такой был план. Было похоже, что он сработал.

Двигался и вел людей дальше, в настоящий пылающий и покрытый дымом ад. Здесь полковые при поддержке беломестных, как резерва не на жизнь, а насмерть стояли. Отступали и рубились в подготовленных укреплениях с наседающими силами противника. Лес и построенных в нем лабиринт укреплений и рвов мешал татарам эффективно использовать луки. К пешему бою они не привыкли. Несли потери и продвигались.

Здесь развязалась нешуточная битва — перестрелка.

Вот степняк распластанный лежит вниз головой на склоне. В левом плече дырка от пули, крови много, глаза стеклянные. Еще пара шагов сквозь окутывающую мглу и вечерний сумрак — наш боец еще без повязки, погибший до взрыва значит. Пробит тремя стрелами в грудь и одной в горло, ставшей смертельной. Привалился к дереву, обагрил все кровью.

Татар было больше, ощутимо больше, но дело не всегда в количестве. Часто исход боя решает совсем иное. Выдержка, мужество, дисциплина, опытность. А порой — умение нагнать на противника панический страх.

— Вперед! — Голос из-за маски звучал гулко.

Мы, двигаясь широким строем, почти цепью, поднимались.

Видимость становилась все хуже. Звуки боя звучали все ближе — впереди и слева. За второе уверен — это наши стрельцы и бывшая посошная рать давят татарский фланг. Ударили и в дыму разрывают вражеский строй, растаскивают, не дают скопиться на направлении главного удара.

— Григорий! Труби!

Дудка загудела протяжно, мощно. Один раз. Сверху через какое-то мгновение ей ответили тем же. Значит — до острога враг еще не дошел, не успел. Отлично. Мы укладываемся. Примерно так, как я и рассчитывал.

Через сумрак, дым, гарь, пыль и пепел я вел людей вперед.

Татары!

Они поворачивались, на лицах была невероятная, нечеловеческая паника. Ужас оттого, что в тыловые части бьют русские сотни сводил степняков с ума. Вроде ты вышел из боя, вроде ничего не угрожает, отступаешь, тащишь раненого товарища куда-то вниз к своим, а здесь, как… Шайтаны из задымленного леса появляются злые русы.

— А. Ааа! — Заорал что есть сил один из степняков прямо передо мной.

Рука его лучше перехватила короткое копье, на которое он опирался.

Бабах!

Выстрел аркебузы свалил врага, отбросил к осыпавшемуся брустверу очередной линии обороны. В нас полетели редкие стрелы. Враг, пока мы били его конницу, все же не сидел, сложа руки. Они слышали — что бой идет не только сверху, там, куда их ведет Кан-Темир, но и здесь, на просеке.

Понадеялись, что конные, выжидающие участи ударной группировки силы справятся сами? Зря!

Организоваться и построить оборону не успели. Мало их тут было, соображающих и не раненных. Да дымно здесь, слишком несвязно стояли отряды. Друг друга не видно почти. К тому же здесь, чуть выше подошвы холма, на второй, вырытой русскими линии валов, лежало много раненных. Их стаскивали, обожженных, побитых пулями, наглотавшихся дыма и обессиленных. Готовили выносить на просеку, но не успели.

Теперь мы шли через этот импровизированный лазарет.

Слева и справа звенела сталь. Слышались крики. Гремели аркебузы и пистолеты. Легкое сопротивление оказалось сломлено почти сразу.

Дальше полторы мои сотни вонзились, как нож в масло в группы раненных. Удары прикладов выбивали зубы пытающимся встать. Тех, кто хватался за оружие, нещадно добивали. Это война — никакой пощады во время боя в таких условиях быть не может. Оставлять их здесь живыми и могущими встать никак нельзя.

Это же сила в тылу.

На меня из-за дерева кинулся татарин, размахивающий клинком. Я вскинул пистолет, но идущий рядом Григорий разрядил в него аркебузу быстрее. Движение слева. Кто-то еще бежит через дым, орет не по-нашему. Бабах!

Он упал, покатился ко мне под ноги. Халат, черные волосы, округлое лицо — татарин.

Перезаряжать некогда, теперь в ход пошла сабля.

— Вперед! — Взмахнул я ею, показывая направление атаки идущим рядом.

— Ура! — Раздалось по фронту.

Мы ускорились. Сейчас, впереди будет самое страшное. Та самая линия пожара. Участок склона, где взорвались бочонки с порозом, горел и дымил лес.

Левый берег Дона. Южный склон холма.

Кан-Темир дышал с трудом. Кашель давил его, горло пересохло. Вместо речи вырывался какой-то звериный не то рык, не то хрип.

Этот чертов дым!

С левого фланга атаки на холм недавно пробрался его тельник. Посланный узнать, что там творится. Мурза слышал где-то звуки рога. Потом пальбу и крики. Вроде бы далеко. Слева, снизу, может, все же спереди? Неясно. Здесь, в этом джаханнаане смешалось все. Звуки боя, стоны, ругань, призывы и проклятия.

От безумия его отделяло что-то совсем тонкое. Некая грань, сформированная могучей силой воли опытного воина, предводителя, водившего за собой десять тысяч.

Тельник сообщил, что русские пытаются атаковать слева. Кровавый меч не узнал лица своего приближенного воина. Чумазое, перекошенное в копоти и грязи, глаза горят и полнятся страхом.

Туда, налево, Кан-Темир повернул резерв. Приказал ударить и смять, отбросить. Откуда у этого воеводы такие силы? Неужто там, на просеке у реки, у самого лучшего пути к переправе он не оставил вообще никого? Это же глупо. Любой рубеж, даже хорошо укрепленный, должны держать люди.

Внезапно его согнуло пополам. Пробил сильный кашель. Рвота подступила к горлу. Тельники склонились над ним. Он махнул рукой: сам, все сам! Шафтан, этот чертов холм доконает его.

В глазах помутилось. Он оперся о дерево. Посмотрел налево. В дыму его воины, задыхаясь, выполняли приказ, шли вперед, наверх. Затем направо. Трое пускали стрелы куда-то вверх, через дым.

Еще немного! Полсотни шагов. Должно же когда-то закончиться это безумие. Они наконец-то выйдут к хутору, растащат его укрепления. Войдут внутрь.

Над полем боя раскатился звук трубы. Откуда? Ему вторил второй — совсем близко!

Что это? Что это все значит!

Вскинул голову, вытер потрескавшиеся губы. Убил бы за глоток воды! Но что это! Вон впереди.

Наконец-то он увидел просвет!

Между деревьями, через дым. Они дошли до верха. Каких-то двадцать, может, чуть больше шагов. Последнее усилие и из пламени возродится феникс!

Дошел, довел их, своих бойцов, свое верное воинство!

Он облизал губы распухшим языком. Сипло вдохнул.

— Алга! — Заорал из последних сил. — Вперед!

Передовые отряды уже выбирались на пространство, отделяющее край ласа и стены острога. Еще один удар и крепость эта падет. Они растащат арканами бревна, ворвутся внутрь и убьют всех. Он — Кровавый чем не оставит никого. Ни женщин, ни детей, если он здесь будут. Раненные тоже будут убиты! Все до одного. Проклятые русские ответят за эти невероятные страдания.

Он отомстит им за все те жертвы, что понес его народ, его люди!

Русский воевода умоется кровью и когда он, победитель Кан-Темир мурза растянет его между деревьями на веревках. Он будет хлестать плетью, а этот рус будет молить о пощаде. О милости своего бога. Но… нет бога кроме Аллаха!

— Алга. — Хрипел мурза, усердно двигаясь вперед сам. — Алга.

Сил кричать у него уже не было. Казалось, легкие забиты всей этой окружающей его вонью.

Впереди воины закричали. Воодушевились. Они выбрались и понимали, вот сейчас, сейчас последний натиск и…

Дружный крик идущих в яростную атаку бойцов потонул в грохоте раскатов. Что-то засвистело над головами, сносило листву, секло деревья. Куски металла падали на землю. Здесь они не причиняли никакого урона. На излете могли только легко оцарапать, но там…

Радостный крик атакующих превратился в настоящий вой десятков умирающих от ран.

— Шайтан! — Заорал что есть силы Кан-Темир и сам ринулся вперед, ведя своих людей за собой. Силы взялись откуда-то из глубины. Проснулось что-то древнее, спящее. Злость захлестнула.

Это были пушки! Как⁈ Откуда⁈

Но, перезарядить их требует очень много времени. Нужно сделать так, чтобы атака первой волны, пораженная огнем, не оказалась напрасной.

Из пламени родится феникс!

С этими мыслями он вырвался на белый свет. В ноздри ударил кислый запах жженого пороха. Десятки бойцов лежали на гладкой, песчаной поверхности. До стены острога было рукой подать. Изо рва, что отделял стены, торчали и продолжали дымиться несколько артиллерийских стволов. Люди, что палили их, сейчас разбегались, огибали укрепления слева и справа.

Бросили! Они бегут! Это последний их удар.

— Вперед!

Он взмахнул саблей, повел людей на приступ.

Сверху раздались гулкие выстрелы тюфяков. Значит — передовые отряды Кан-Темира уже под стенами. Надо торопиться.

Я шел через задымленное поле боя. Врагов здесь уже не было. Только их трупы, изредка перемежающиеся с павшими казаками. Построенный по моей указке Филаретом «лабиринт» и созданные ловушки дали нашим поставленным в центр отрядам приличную фору. Он сыграл свою роль на все сто десять процентов. Татары прошли через него медленно, как и задумывалось. Они несли потери на каждом шагу. Из-за каждого дерева грозила смерть.

Пройдя где-то треть холма я понял — вот она позиция, взорванная, подожженная и вселившая ужас во врага.

Огромные рытвины, горящие деревья и кусты. Лес разгорался. Да, к сожалению, пришлось рискнуть, организуя взрывы. Тушить и противодействовать пожару будем позднее. Пока не до этого.

В ноздри, даже через ткань ударил отвратительный запах. Здесь людей, стоящих рядом с припутанными бочонками пороха просто разметало, разорвало. Деревья, выкорчеванные из земли, валялись вокруг, разгорались, дымились. Листва на них свернулась, подлесок занимался вокруг и тоже исторгал дым.

То здесь, то там из-под рухнувших исполинов торчали руки и ноги. Кто-то покашливал, стонал, был еще жив — но это уже не бойцы. Добить, если, только прекратив мучения. С уровнем текущей медицины подобные переломы, ожоги и раны не вылечить.

Опаленные люди, обожженные, сгоревшие валялись вокруг воронок, смотря в небеса пустыми глазами. Уверен, зрелище вселило в татар те самые чувства, на которые я рассчитывал.

— Готовность! — Крикнул громко. — Передать по цепочке.

— Готовность! — Вторили мне из дыма.

Останавливать и рассматривать все это нельзя. Занявшийся огнем участок леса надо пройти как можно быстрее.

— Смочите маски лучше. Держите руками. Дышите реже. Вперед! Передать по цепочке.

Приказ разошелся, мы остановились.

Потратив несколько секунд на подготовку, я повел бойцов броском выше. Там, впереди уже слышались звуки боя. Кан-Темир втягивал своих людей на полосу отчуждения вокруг крепости. Нужно бить ему в тыл. Каждая потерянная секунда — это потери среди защитников. А у меня каждый человек на счету.

Мы двинулись через разгорающийся лес. Рванулись быстро, преодолели эту полосу, двинулись дальше. Здесь дыма было много, видимость стояла плохая, но огонь еще не распространился. Пока разгорается там, внизу, есть некоторое время. А может быть, нарытые валы все же смогут остановить его где-то на подходах к поместью.

Не придется тратить ночь после боя на борьбу с огненной стихией.

Я не задумывался об этом раньше. Цель — остановить татар. Остальное — средства. Но перерыли по приказу Филки здесь все очень знатно. Может, и пронесет с лесным пожаром.

Наконец-то впереди мы увидели первых противников. Налетели на них в дыму, разрядили в спины аркебузы и пистолеты. Удивлению их не было предела. Утомленные, вымотанные, еле дышащие, они брели наверх.

Осмыслить то, что русские бьют им в тыл, павшие не успели.

Кто-то из выживших начал разворачиваться. Крики и наши выстрелы точно привлекли внимание. Здесь врагов было много. Шли они достаточно плотно. До вершины и острога — рукой подать.

Дальше прорываться стало сложнее. Враг начал пускать стрелы. Не видел нас, но бил просто вниз, на движения, надеясь попасть.