Патриот. Смута. Том 3

Глава 12

Бой у прибрежной просеки шел вяло. Неспешно.

Обагренные лучами заходящего солнца татарские отряды осыпали наши укрепления стрелами. После первых двух пристрелочных залпов в дело пошли подожженные. Вначале их было мало, но с каждым новым залпом все больше и больше.

Несколько небольших отрядов степняков спешились, разожгли костерки и пускали стрелы, запаливая от них.

Мы из-за щитов отвечали редкими выстрелами. Гремели неспешные, одиночные бабахи аркебуз и тоже пускали единичные стрелы. Преимущество противника в дальнем бое выглядело колоссальным. Но из-за того, что мы были прикрыты щитами, а они только подошли и били из поля, потери компенсировались.

По-хорошему Кан-Темиру нужно было остановиться против нас. Начать тоже копать, строить контрвалы. Ночью делать вылазки, пытаться взять хитростью. Но. Как я и думал — ему важно было время. Он не мог позволить себе даже суток на осаду. Не здесь и не сейчас. Решительный удар и наскок, выбивание защитников переправы с позиций — вот что ему было нужно. Показать и своим людям и примкнувшим беям, что он достоин повелевать ими. Утереть нос сыну хана. Заставить его идти не домой, в Крым к умирающему приемному отцу, а подчиниться воле большинства. Повести войска к Москве.

А там уже…

В письмах, что я читал, складывался вполне ясный план перехода власти в татарском стане.

Что до нас, то все тоже двигалось неторопливо. Вооруженные копьями мужики — основной, подчиненный мне контингент, просто сидели за щитами, скрывались, тряслись, терпели. Просто побежать было нельзя. Татары разгадают нашу хитрость, не полезут в бой, не станут догонять. Двинуться неспешно, может, вышлют передовые отряды разведки. А это не то, что мне нужно.

Важно выманить их всей массой.

Стрел с огнем летело все больше.

Наша стена начала дымиться в нескольких местах. Нужно было показать противодействие. Без этого вся ситуация с защитой выглядела бы слишком картонной и показушной.

— Ведра! — Заорал я. — Живо к реке!

Несколько мужиков, определенных в пожарную команду, рванулось к заболоченному, покрытому камышом берегу. Там, еще пару дней назад по моему приказу был вырыт приямок, копящий воду как раз для тушения.

— Чего не идут-то! — Сквозь зубы прошипел Ефим.

Молодой, горячий, рвался в драку. Казалось, и не был он ранен всего несколько дней назад. Но, это только вид, конечно же, в полную силу сражаться он не сможет. Поставил я его рядом с собой, чтобы сберечь. Где-то еще он мог начать геройствовать, а здесь, у меня — не прорвется.

— Не верят. — Проговорил спокойно. — И я бы на их месте не верил. Но мы их заставим.

Руки мои тем временем перезаряжали аркебузу. Дело очень небыстрое. Да я особо и не торопился. Вскрыл отмеренный заряд на берендейке, засыпал в ствол, загнал пулю, придавил пыжом. Шомполом все это утрамбовал для большой точности и дальности выстрела. Можно, конечно, и без этого. Когда вокруг кипит бой. Садануть прикладом о землю, и пуля кое-как встанет на место. Вопрос жизни и смерти — работаешь, как приходится. Но… Ситуация сейчас не требовала скорости. Делал все по науке. Вернул шомпол на место, вскинул оружие, сыпанул на полку из рожка еще пороха.

Прицелился, фитиль опустил.

Бабах.

Попал или нет, меня не очень интересовало. Нужно в первую очередь оценить ситуацию, не готовиться ли татарами наконец-то прорыв. Всмотрелся, засунулся обратно за щит. Нет. Они все также посылали в нас стрелы без особого ущерба живой силе. Щиты разгорались, пара достаточно удаленных от воды вот-вот и должны хорошо заняться.

Медленно! Времени же у тебя, мурза, почти нет, лагерь не ставишь, солнце заходит.

Когда же? Что же ты Кан-Темир никак не решишься с основным ударом на холм. Долго собираешься или… Мои полковые казаки уж очень ретиво дали тебе отпор и твои татары сдулись еще на подходе? Нет, не может быть. Моих там две сотни, а ты привел туда лучших. Уверен чуть ли не всю свою самую верную и надежную тысячу. Может, в первые ряды поставил прибившихся, перебежавших из лагеря Дженибека Герайя беев. Тех, что так жадны до добычи, и хотят прорваться на север. Тогда да, тогда понимаю. Им то как раз мои парни надают по первое число, но начнут отходить. Все же врагов больше. И тогда…

Бросишь ли ты в прорыв свою элиту? Должен!

Минуты текли медленно. Суета за щитами усиливалась. Дым поднимался все плотнее и выше. Сбивать пламя под непрестанным градом стрел мои мужики не рисковали. Раненных и так было уже несколько. Меньше десятка, но это первые потери. Будь здесь казаки или боярские дети, такого не случилось бы. Они дали бы четкий огненный отпор и татары не в жизни бы не пошли на то, куда я так активно затягивал их неуверенностью действий.

Слева, чуть ближе к холму, два щита вот-вот займутся как настоящие костры.

Уже скоро. Еще немного подождать и можно.

Во взглядах людей, моих подчиненных, все больше вопросов. «Когда же мы уберемся от этого ужаса?». «Когда воевода?», «Пора бежать?». Но, пора еще не было. Слишком рано, слишком. Мы еще не втянули татар в бой, не дали им ложную надежду на победу.

Надо постоять еще.

Вновь перезарядил мушкет, грохнул, свалил кого-то с коня на той стороне боя. Уставился. Никаких изменений и тут…

Бабах!

Инстинктивно отпрянул, вжался в щит. Следом еще раз, два, пять громких взрывов. Южная сторона холма полыхнула, вверх взметнулись языки пламени, видные даже с нашей поверхности. Клубы дыма поднялись еще выше.

Наконец-то!

Мои люди дернулись. Кто-то в панике даже истошно заорал, завертел головой, уставился туда, где начался настоящий ад. Никто из посошной рати не знал, что это. Никто не был в курсе, да и зачем им. А это сработала моя первая ловушка на подступах к острогу. Значит, татары прошли, прорвали первую линию обороны. Такую же ложную, как я держал здесь.

Отступая, полковые казаки подожгли фитили спрятанных на рубеже бочонков с порохом. Шли секунды, степняки поднимались, двигались дальше вперед. Они заняли часть холма, где были наши позиции, лезли вперед и…

Прямо в их рядах произошло несколько взрывов.

Заряды были небольшими, установлены так, чтобы нанести максимальный урон и напугать. Прикапывали их в корнях деревьев, ветви их перед боем облили маслом, вокруг специально сложные вязанки тоже облили. Все это сейчас, после оглушительного взрыва, разлетелось в стороны, разгоралось и поджигало подлесок.

Вот сейчас, сейчас!

Я всматривался в татарские ряды, по которым прошла волна паники.

Стрелы перестали лететь, лошади храпели, некоторые вставали на дыбы. Началась сумятица. Все всматривались на восток, через старицу Дона.

Мои люди вокруг тоже кричали что-то друг другу, переглядывались, не понимая, что творится. Серафим громогласно начал увещевать людей стоять, молился громко, сам перезаряжал аркебузу. Я все это слышал, но высматривал самое главное.

Начнется ли изменение в их порядках.

И вот! Дрогнули! Смешались! Засуетились!

Они поняли, поверили в то, что там у холма их сотоварищи потерпели неудачу. Они напуганы, отброшены, сожжены коварством русского воеводы. А здесь же, все легко и просто! Какие-то неказистые щиты, защищаемые оборванцами!

Улыбка появилась на моем лице.

Сейчас вы, решившие, что исход боя зависит только от вас, двинетесь вперед. Понесетесь на слабые почти незащищенные укрепления, проломите их. Снесете, разметаете, овеете себя славой…

Так думаете вы, но…

Начнется второй этап моего плана.

Действительно конница менялась местами. Лучники чуть отошли назад. Те, что пускали в нас огненные стрелы, также влезали обратно на своих скакунов. Готовились

Строй стрелков сменился другим, с копьями и саблями на изготовку. Такие же оборванцы, как и противостоящие нам до этого. Без железа, без плотных тегиляев, но готовые силой конного удара прорвать нашу хлипкую борону, рвануться к переправе.

Да! Давайте, гады! Заждались мы вас!

— Готовность! — Заорал я.

По цепочке приказ начали передавать, через дым, расходящийся от наших щитов. Мужики готовились делать то, что тренировали последние сутки.

Татары двинулись. Медленно, не спеша. Все же им противостоял не пехотный строй, который можно пробить и проломить конным ударом. Щиты, за которыми прятались люди. Хлипкая линия, но неприятная для прямого удара. Лошадь, она же не самоубийца, лететь на горящую изгородь.

Но, довести, завязать бой, отбросить, а дальше уже по ровной просеке нагонять бегущих и рубить их всех нещадно. Вот он план, созревший в головах молодых, ретивых беев.

Мои бойцы готовили пучки травы. Переглядывались. Дыма должно быть больше, чтобы больше этих бездоспешных мужиков могло отступить, убежать на заранее подготовленные позиции. Даже вернее — за них, потому что там в дело вступали стрельцы, тюфяки и прочие силы.

Татары шли на нас. Расстояние сокращалось.

Сердце билось как угорелое. Вот-вот, чуть-чуть, еще немного и…

Девяносто метров, восемьдесят… Одна лошадь, затем другая, потом еще и еще вставали на дыбы, ржали неистово от боли. Скидывали седоков, вносили сумятицу в строй. Колья, врытые нами в земляные лунки, делали свое. Они не должны были остановить отряд наступающих, вовсе нет. Лишь немного прорядить, показать, что мы здесь сделали все, что могли. Решили, направление главного удара будет не здесь, ведь не решаться степняки и… Как бы сами попались в этот обман.

Семьдесят!

— Пали! — Заорал я.

Посошная рать только и ждала этого приказа. Им было чертовски страшно, и мужики шустро выполнили все заготовленное. В ход пошли снопы сырой травы, которые кидались на самые горящие участки щитов. Те бойцы, что имел огнестрел и луки сделали последние выстрелы. Пора отступать!

— Бежим!

Этот крик подхватила сотня глоток.

— Бежим! Назад! Отход! Айда!

Люди рванулись от щитов, прикрываясь дымом к заранее подготовленным линиям отступления. Не все. Я видел, как несколько из них замешкалось, а еще кто-то сбился. Видимо, это были самые необучаемые и напуганные, что рванули напрямик. Здесь я уже сделать ничего не мог. Вручил их жизни им в руки, они распорядились этим не так. Все было объяснено, все рассказано, показано и продемонстрировано. Раз жизнь тебе твоя недорога и мчишься ты как попало, а не как положено — значит так тому и быть.

Полторы сотни холопов рванулись ко второй линии обороны.

Нам тоже было пора.

Я бросил последний взгляд на идущую на нас конницу. Наша паника и бегство их раззадорили! Идущая на нас конница чуть ускорилась, но щиты должны были их сдержать. Сейчас они, прорвав их, перестроятся и не замечая препятствий, а лишь видя бегущих, понесутся за ними.

Несся, что было сил. Смотрел только вперед.

Левый берег Дона. Просека южнее холма

Кан-Темир с трудом успокоил вставшую на дыбы лошадь. В голове его гудело, словно увесистой палкой по шлему дали. Вокруг творился настоящий хаос. Кто-то из стоящих рядом молодых беев не удержался в седле, упал и пытался встать, схватить лошадь. Та рвалась, стремилась удрать подальше, унестись в панике. Еще кто-то орал нечто бессвязное, толкал пятками гарцующего под ним скакуна, сам озирался по сторонам, искал место, куда бежать самому.

Некоторые, что до этого спешились, падали на колени и молились Аллаху, сгибаясь в поклонах.

Мало кто устоял на месте и остался недвижим, сосредоточен. То, что случилось мгновениями ранее, поразило и коснулось всех. Взрывы, огонь, дым — настоящий Джаханнам, Наар. Мир пламени и ужаса, населенный шайтанами и прочими злыми духами.

Этот русский — один из них.

Такая мысль пронеслась в голове мурзы, но он загнал ее куда-то на задворки сознания. Он просто человек. Все это лишь слова сведенного пытками с ума человека. Нет в этом воеводе никакой магии. Нет ничего. Хитрость, подлость, коварство.

Кан-Темир осмотрелся.

В конном войске, замершем в тылу, что еще не спешилось для штурма этого злополучного холма все выглядело еще хуже. Хотя и стояло оно дальше от склона в негустом лесном массиве. Там в отрядах бесновались лошади, скидывали седоков, ржали, ревели, рвались, били копытами соседей. Началась сумятица, грозящая вот-вот перерасти в панику и хаос бегства. Кто-то криками отводил людей назад. Кто-то пытался навести порядок. Орал во всю глотку.

Смотреть на это было больно.

Хаос порождает поражение, за которым идет смерть.

Ярость накатывала на мурзу волнами. Его трясло от злости. Глаза вращались, кулаки сжимались и разжимались, а зубы скрипели, причем в прямом смысле этого слова. Он так сильно стиснул их, что отвратительный звук был слышан ему самому.

Бахши Ибн-Рауд говорил о пламени. Полыхнет, словно факел! Только сейчас Кан-Темир сам видел, как горит его войско!

Тельники, что хранили его от шальных стрел и прочих напастей, совладали со скакунами и чуть отступили от своего предводителя. Знали они, что мурза в таком состоянии может и плетью высечь или даже саблю в ход пустить.

Он привстал на стременах. Смотрел перед собой на пологий склон холма, куда, в образовавшийся прорыв послал свои лучшие силы. Самых преданных, отважных и стойких людей. Лучшие зууты рванулись вот-вот, чтобы расширить напор, сломить дрогнувших русских и добыть ему славу, победу и…

Проклятый рус! Настоящий шайтан!

Впереди горели деревья. Пожар занялся очень быстро. Несколько деревьев пылало, словно факела. Поднимался, клубился, наползал на татарские позиции едкий дым. Все это от недавней серии взрывов.

Что это было? Что, Алаах, дай мне сил, это такое? Зачем взрывать свои позиции?

Это воевода безумец. Или… Гений?

Мурза вначале отправил в удар слабые силы. Сделал все, чтобы костяк его войска не влетел в засаду, провел разведку боем. И только убедившись, что противостоящие ему силы дрогнули, послал самых лучших. И вот…

Пошедшие вперед сотни оказались в этом джаханнаме.

Жив ли там кто-то еще? Что там твориться?

— Где Ибн-Рауд? — Мурза не узнал своего голоса. — Сюда его!

Кто-то из окружения помчался неукоснительно выполнять распоряжение. А может, просто решил, что сейчас лучше быть где угодно, только не здесь. В ярости Кровавый меч мог сотворить со своим окружением многое.

Но сейчас в его, разрываемой от боли голове бились мысли.

Кулаки сжимались и разжимались, сам он замер и смотрел на покрытый дымом холм.

Что делать? Алаах! Центр горит, лес полыхает. Идти вперед, сквозь огонь! Нет! Или, да⁈ Это же говорил мудрый бахши. Думать! Думать! Может это и есть знак.

Он прижал руки к шлему, завертел головой.

Что левый фланг? Гонец сообщил недавно, что там, у русских совсем все слабо. Может дать приказ… нет! Нет! Здесь тоже было легко и что? А теперь его люди горят! Там засада, точно так. Здесь везде ловушки и обман.

Дым, гарь и запах жженой плоти наконец-то дотянулся до него. Начал клубиться вокруг. То, что он видел, вся эта геенна, сущий джаханнам теперь распространялась сюда, надвигалась. Промедление подобно смерти. Скоро его будет не видно подчиненным. Управление армией рассыплется.

Впереди в дыму люди кричали, бились в корчах, звали на помощь.

Есть еще правый фланг. Что там? Вестей нет. Нет! Но там лес — оттуда гонцам добраться сложно. Чертов лес, не степь, где все видно! Деревья, чтобы Аллах забрал их все, оставив только бескрайние степи и полноводные реки.

Из дыма выбрались первые люди, ошалелые, обезумевшие.

Кан-Темир узнал одного из них. Это один из беев, которых он отсылал штурмовать холм первыми в авангарде. Глаза выпучены, рот перекошен, шапка слетела, клок волосы вырван, и из огромной ссадины проступает кровь. От халата идет дым.

Он бежал неуклюже, припадая на правую ногу. Оступился, упал, пытается встать, пополз на карачках. Выл и стенал.

Безумие!

— Где Ибн-Рауд⁈ — Заорал мурза во второй раз.

— За ним послали, господин. — Отвечает один из тельников.

Их взгляды встретились. Неуверенность, вот что в нем видно. В этом верном ему человеке. Даже он, такой как он, не готов идти на все ради своего лидера, своего мурзы. До чего мы дошли! Потомки великого Чингисхана!

И он решился.

— Алга!

Кан-Темир спрыгнул с коня, выхватил саблю.

— За мной! Все! За мной! Агла!

Бахши сказал, что он в зареве заката отыщет здесь свою славу! Он сказал, что полыхнет, словно факел! Русский сам не знал, что сделал! Это знак! Точно! Знак.

— Алга! За мной! Вперед!

Тельники подхватили приказ, закричали стройно.

— Алга! Алга!

Обезумевший от ярости Кровавый меч волевым решением повел всех, кто остался ему верен, кто не дрогнул в яростную атаку. Устремился на окутанный огнем и дымом холм, призывая за собой.

Он верил в победу, вел людей вперед, как и раньше. Надеялся своим примером воодушевить их и сокрушить врага, провести верных через испытания и отсеять тех, кто усомнился. Мурза знал, что часть беев, стоявших позади него, так и останутся там. Они будут ждать исхода и ударят только тогда, когда победа будет близка.

Или уйдут.

Именно по этому Кан-Темир должен был приблизить ее, добыть сам, своими руками.

— Алга! — Орал он, двигаясь вперед и увлекая за собой людей.

Их было много. Авторитет, что создал вокруг своей фигуры Кровавый меч, значил многое, и люди пошли за ним. В дым и огонь. К смерти или славе.