Осколки Нации

Глава № 11

Пробравшись сквозь колючий кустарник, они вплотную приблизились к береговой линии. Справа в нескольких ста метров виднелся железобетонный мост, забаррикадированный бетонными блоками, слева же начиналась череда покрытых травой холмов и полуразрушенных зданий. Ночь почти что закончилась, и рассвет нового дня начинал вступать в свои права, освещая землю первыми лучами.

На том берегу царила суета. Уцелевшие фашисты не более пары десятков перегруппировывали свои силы. Некоторые из них стаскивали тела своих погибших товарищей поближе к воде. Затем прочтя короткую молитву над усопшим сталкивали, его в бурлящий водяной поток. За всей этой суетой наблюдали рыбак и отчим. Поочерёдно прикладывая бинокль к глазам. Немного поразмыслив Семёныч начал проводить инструктаж.

— Значит так, ты, Толян, оставайся здесь и как только я начну, постарайся укокошить как можно больше этих гнид, прежде чем они опомниться. Я же спущусь к вон той радиовышке, — молвил отчим, указывая пальцем на странное сооружение из металлических уголков находящееся неподалёку от моста. — Для тебя малой я уготовил задачу посложнее. Подруга в плену твоя, тебе и карты в руки. Видишь вон тот дзот? Прямо посреди моста. Рубль за сто даю, что внутри пулемётное гнездо и если они совсем не дегенераты, то по любому посадили туда пару бойцов. Я дам тебе пару гранат, расходуй с умом, больше нет. И когда мы с Толяном вызовем огонь на себя ты поднимешься со внутренней стороны опоры моста и обойдя дзот с тыла забросишь им этот подарочек.

Давид взял из рук отчима бинокль и проследил за его пальцем. Действительно по одной из опор моста прямо из воды вверх подымалась ржавая металлическая лестница. Вот только чтобы до неё добраться было необходимо преодолеть быстрое течение.

— Чего глазеешь? — Проворчал старик рыбак. — Им и в голову не прейдёт что кто-то додумается обойти дзот через реку. Раньше всех желающих покупаться сом отпугивал, но теперь он не скоро здесь покажется.

— Справишься? — Заглядывая в лицо пасынка, с сомнением спросил Семёныч.

— А то! Как два пальца! — С иронией проворчал герой. — Ладно, я пошёл, дайте мне только гранат побольше…

Семёныч извлёк из разгрузки две наступательные гранаты и, протянув их герою молвил:

— Пойдём я тебя до воды доведу…

Они спустились вниз по склону, стараясь меньше шуметь и привлекать к себе внимания. Уже подходя к основанию моста, отчим будто вспомнил о чём то, снял с плеча гранатомёт «Муху» и протянул его пасынку.

— На вот, возьми на всякий пожарный… Как пользоваться ты знаешь, я тебе показывал. Береги себя…

С этими словами Семёныч отступил в кустарник, и принялся подыматься вверх по склону, через пару минут полностью слившись с ландшафтом. Горестно вздохнув, Давид принялся снимать с себя те жалкие остатки одежды, которые сохранились у него после плена. Запеленав свой нехитрый боезапас в клочки ткани, он смастерил из неё нечто на подобии заплечной сумки. Пробравшись по отполированным до блеска валунам, добрался до кромки воды и попробовал ступнями ног температуру воды. Вода была по-прежнему дико холодная, и мокрая…

В его воображении ярко вспыхнула мысль, об подводных ледяных ключах. Если попасть в такой, околеть можно мигом. Герой, превозмогая себя, сделал глупой вдох и соскользнул с валуна вниз. Водная гладь приняла его тело без всплеска, будто своё родное дитя. Окатив его пару раз с головой волнами, понесла вниз по течению.

Гребя, что было сил, он взял себе за ориентир ржавые перила металлической лестницы, нависающей над водой в полу метре. Не менее десяти минут ему пришлось бороться со стихией, пробиваясь к поставленной цели, не смотря на течение и холод в мышцах. Когда уже, казалось бы, силы начали покидать его и в ноге острыми будто иглы зубами вгрызлась судорога, его рука крепко зацепилась за первую ступень.

Уцепившись второй рукой, он потянул своё тело наверх, закидывая ногу, и через мгновение уже стоял на ржавых прутьях лестницы. Герой принялся неспешно подыматься вверх, предварительно пробуя рукой ступени на прочность. И не зря. Одна из ступеней оторвалось прямо под его рукой. Второй рукой он ещё не успел зацепится, и теперь попал в крайне опасное положение.

Давид поднялся достаточно высоко, чтобы разбиться при падении об бетонное основание опоры. С долю секунды он откинулся спиной в пропасть, махая руками пытаясь поймать равновесие. Наконец-то ему это удалось, и он с облегчением обхватил металлические пруты перил. Как оказалось, герой, сильно боялся высоты, сам не зная этого (до этого момента конечно) он проклинал себя за то, что подписался на это задание. С каждой ступенькой он подымался всё выше и выше, и его дыхание сковывало ужасом всё больше и больше. Поглядев вниз, он смог различить, что поднялся на высоту не менее пятидесяти метров, и у него закружилась голова.

Крепко-накрепко зажмуривши глаза, он обнял перила, а потом всё также продолжил свой подъём, не открывая глаз. За спиной послышались хлопки выстрелов и в ответ последовали автоматические очереди. И как раз вовремя. Наконец-то этот кошмар закончился, и Давид перевалил своё тело через край, распластавшись на покрытой выщербленным асфальтом дороге.

Совсем рядом раздались угрожающие выстрелы. Так мог стрелять только крупнокалиберный пулемёт. Отчим оказался прав. Герой вылез в аккурат позади дзота так что оставался невидимым для его пулемётчиков. Из дзота доносились длинные очереди освещая собой темноту сумерек и щедро поливая холм, на котором залёг рыбак. В ответ слышались редкие выстрелы, вгрызающиеся в бетонную броню плит и не в состоянии их пробить.

Бросивши последний взгляд вниз Давид поднялся на дрожащих ногах. Сбросив на землю самодельную сумку, он извлёк из неё свой боезапас. Вблизи дзот походил на огромную выстроенную из бетонных блоков черепаху, с узкими бойницами по периметру. Единственная дверь, которая вела внутрь была заперта и скорее напоминала бронированный люк не более полутора метров шириной. По мощным навесам герой понял, что она скорей всего бронированная и просто так её не выбить. На минуту пулемёт умолк и изнутри дзота донеслась крепкая мужская ругань:

— Чтоб ты сдох… говорил я тебе, чтобы ты после стрельб его почистил и смазал? Какого лешего приказ не выполнен?

— Господин обер-ефрейтор больше такого не повторится! — Послышался в ответ, перепуганный детский голос.

Пользуясь моментом, Давид подкрался вплотную к дзоту стараясь издавать как можно меньше звуков. Выдернув чеку из наступательной гранаты, он забросил её в узкое окошко бойницы и отпрыгнув как можно дальше упал на живот прикрывая голову руками. В последний миг изнутри раздался радостный возглас обер-ефрейтора и пулемёт снова заработал, но его очередь оборвал чудовищный по силе взрыв.

С того берега Семёныч вместе с Толиком не сговариваясь принялись дружно долбить из своих винтовок по остаткам личного состава противника. Взрыв дзота до душил без остатка и без того упавший боевой дух противника. Многие из них, позабыв обо всём, бросали оружие и, ударяясь в бегство, становясь лёгкой мишенью для снайперов. И падали замертво, не пробежав и десяти метров.

Герой поднялся на ноги об трусил от дорожной пыли ладони и заглянул через бойницу внутрь бетонной черепахи. Из-за царящей внутри темноты он ничего не смог разобрать кроме забрызганных кровавым фаршем бетонных стен и осиротело стоящего, посечённого осколками огромного пулемёта.

За спиной послышался хруст асфальта и перемалывающихся камней. Обернувшись, Давид заметим в нескольких сот метров нечто огромное, и стремительно приближающиеся к мосту со стороны противника.

То, что он изначально признал за очередной холм, зажгло прожектора и мощным лучом ударило по нему. Не помня себя от ужаса, он забежал за ближайший бетонный блок, и как раз вовремя. Со свистом разрывая воздух пули, принялись крошить бетон, за которым спрятался герой. Из груди Давида как бы сам по себе вырвался крик:

— Да это же мать вашу танк! Откуда у этих уродов рабочий танк?

И правда к мосту быстрым ходом приближалась смертоносная, многотонная боевая машина. Ржавые гусеницы с жутким скрипом громыхали по булыжникам и ямам. Наверху башни засел за станковым пулемётом один из солдат, освещая лучом прожектора место нахождения Давида. Танк поднял дуло и погремел выстрел. Снаряд плюхнулся там, где по мнению героя залёг Толик. Раздался взрыв и до ушей Давида долетел шелест осколков со свистом разрубающих всё на своём пути. Пара деревьев рухнула, и через мгновение на месте падения снаряда возгорелось пламя, с треском пожирая сухие стволы и ветви.

Пулемёт вовсю крошил бетонный блок, за которым укрылся герой. Необходимо было принимать экстренное решение так, как долго он не продержится. Решение пришло, будто, само собой. Нащупав валяющеюся в ногах трубу гордо зовущеюся в простонародье «Мухой», герой до рези в глазах всмотрелся в небольшую металлическую табличку. На почти затёртом металле Давид всё-таки смог различить инструкцию по применению.

Следуя ей, он выдернул чеку, выдвинул ствол гранатомёта и взвёл прицельную планку. Оставалось только молиться и ждать. Удача, не раз улыбаясь ему, вытягивая его многострадальный зад из всяческих передряг, и если бы у неё был бы лимит, то Давид, очевидно, исчерпал своё везение на сто лет вперёд. Метко пущенная пуля снайпера разворотила голову сидящему на башне танка пулемётчику и тот скатился под гусеницы боевой машины.

Танк развернулся боком, давя самодельную баррикаду из брёвен и накренился. Герой высунулся из своего укрытия и прицелившись нажал на курок. За спиной вырвался столп огня и снаряд ударил в трак многотонного монстра. Гусеницу разорвало, будто она была сделана из фольги, и танк заглох на месте не в силах продолжать движение.

Давид бросился со всех ног к подбитой машине, старательно пригибаясь и держа гранату наготове. Подбежав к танку, герой с разбега запрыгнул на броню и закинул гранату в настежь распахнутый люк на макушке башни. Он едва успел отбежать на безлопастное расстояние, как внутри брони раздался взрыв. Размазавши потроха экипажа по стенам, герой оглядел коптящее смогом поле боя.

Повсюду царила разруха. Одна из пуль, попала в стоящие один на другом ящики с боеприпасами, которые так ни кстати принялись разрываться. Взрывы громыхали мощно, расходясь громким эхом по округе. В десяти метрах горела солдатская казарма. Сделанная из камыша крыша пылала ярко, обдавая жаром всё вокруг.

Стрелковый бой утих. Так до конца и не было понятно, все ли противники мертвы или же зализывают раны. Герой спрыгнул в глубокий окоп и двинулся вдоль него. Не ступив и пары шагов, он натолкнулся на труп работорговца. Лица его Давид не рассмотрел, потому что у него его попросту не было. Про себя лишь отметил, какой из отчима мастерский стрелок… Столько попаданий и все в голову…

Позаимствовав у, без славно почившего воина, старинный карабин, герой двинулся дальше, в глубину вражеских туннелей. Повсюду валялись тела убитых воинов, редко попадались раненые. Они громко стонали и звали на помощь, корчась на сырой земле в конвульсиях. Впереди замаячил движущийся силуэт, и герой без лишних разговоров открыл огонь на поражение.

Поднявшись на одну из огневых позиций, он смог различить среди тел погибших двух уцелевших воинов. Они лежали на земле, накрывши руками головы, и не обращая никакого внимания на героя, дрожа всем телом, бормотали себе под нос что-то нечленораздельное. Карабин выстрелил два раза и оба воина застыли навеки.

Четыре полуживых сопляка, это всё что осталось от некогда мощного и укреплённого блок поста. Отчиму удалось захватить их в плен почти что без потерь (не считая легко раненого деда рыбака) и теперь Семёныч вовсю ими распоряжался. Отдавая приказы о скидывании трупов в реку. Фашисты выполняли его приказы чересчур усердно. Под дулом, направленной на них, снайперской винтовки работорговцы скидывали в бурлящий поток реки не только своих убитых товарищей, но и сильно раненых не особо считаясь с их криками о помощи. Глядя на это Семёныч гневно морщил лоб, но молчал.

Дед Толик сидел на деревянном ящике из-под боеприпасов и, покуривая самокрутку, с прищуром поглядывал на мечущегося Давида. Герой открывал по очереди зелёные ящики, проверяя их содержимое. К своему огорчению он так и не смог подобрать для себя приличной одежды. Казарма с соломенной крышей сгорела дотла вместе с формой воинов фашизма, поэтому герой и слонялся по всему полю боя в поисках хоть каких-то тряпок. Облазив всё вокруг, вдоль и поперёк он обессиленно опустился на корточки напротив полу, дремавшего рыбака. И прильнув лбом в цевьё карабина глубоко задумался.

— У тебя ведь не было этого шрама? — Внезапно заговорил дед, указывая своим грязным пальцем на уродливую бурую полосу на плече.

Давид потрогал кончиками пальцев уродливый, растянувшийся на всё плечо шрам, доставшийся ему на память от Вепря. Жуткая звериная харя всплыла перед глазами героя, и он, зябко передёрнув плечами ответил:

— Там в развалинах города я встретился со старым знакомым… Если бы не Сабир уже бы кормил червей на дне канавы.

— Кто таков?

— Начальник Дружины убежища. Я думал, что убил его, но на деле он оказался живее всех живых. Прострелил мне ногу и плечо… Сабир погиб, спасая меня и Мариам от верной смерти.

— Очень занимательно… — Пробурчал старик, попыхивая папироской. — На вид твоим шрамам не меньше года, сколько живу в первый раз такое вижу. Хотя погоди, вру второй…

Герой осторожно потрогал сизый бугорок, оставшийся от пули, немного замявшись, ответил:

— Когда я пришёл в себя мои раны уже не так кровоточили. Я не знаю, какое средство применили эти работорговцы, но оно помогло мне как нельзя лучше.

Поднявшись на ноги, Давид продолжил свои поиски, а старик, забычковав папиросу, закурил новую глядя, куда-то в даль помутневшими глазами. Вдоволь налазившись по холодным окопам герой уже было оставил всякую надежду как его позвал отчим.

Семёныч вовсю руководил погребальной процессией, не давая пленным время на отдых. Бедолаги обливались, потом и падали с ног от усталости, но отчим не давал им спуску, угрожая быстрой расправой.

— Давид подойди, — подозвал пасынка Семёныч, — вот этот сопляк говорит, что знает куда утянули твои пожитки.

— Так и есть господин, — отозвался один из пленных, — я стоял в карауле, когда вас притянули сюда разведчики. Они обыскали вас и отнесли все ваши вещи в холодный склад…

— Где находится холодный склад? — Не желая больше слушать плаксивые причитание пленного, спросил Давид.

— Около помоста, вы его сразу узнаете по ржавой плите.

Не теряя времени, герой отправился к реке. Осмотревшись, он рассмотрел под слоем специально набросанного сверху мха и камыша ржавые металлические петли. Могучий навесной замок нависал на петлях, и герою пригодилась вся его сила и выносливость чтобы сбить его при помощи приклада карабина.

Изнутри повеяло сыростью и гнилью. Склад представлял из себя обычный погреб с приставной металлической лестницей, уходящей на пару, тройку метров под землю. Спустившись вниз, герой снял со ступеньки так кстати прикреплённый фонарь и осветил помещение. Склад был не более десяти метров в длину и пяти в ширину. На деревянных полках стояли грубо сколоченные ящики со всяким хламом под ногами валялись наполовину изгнившие мешки, с какой-то ветошью. Противоположная стена была целиком заставлена бочками с горючим.

Немного порывшись, Давид всё-таки отыскал подходящую к его комплекции одежду. Почти что новые сапоги и форму работорговца. За неимением другого варианта, герой натянул на ноги чёрные штаны с подтяжками и прикрыл свой торс чёрным фашистским кителем, предварительно отпоров с него все шевроны и надписи. От фуражки Давид отказался, зато порывшись по ящикам, обнаружил чёрную балаклаву с прорезями для глаз и рта. На одной из полок его поджидал старый знакомый РПК, сохранившийся в целости и сохранности.

Через десять минут Давид был полностью укомплектован и готов ко всякого рода пакостям. На его груди красовалась старенькая разлезшаяся на нитки разгрузка, вмещающая в себя запасные рожки на 45 патронов. Почти что целый, но пустой вещь мешок занял своё место между лопаток героя. Взять здесь больше было нечего, и он поспешил наверх, к солнцу.

Пленные закончили свою чёрную роботу и выстроились в одну линию перед Семёнычем толкавшим им длинную и поучительную речь. Герой терпеть не мог этой черты характера в своём отчиме и постарался обойти эту компанию стороной. Старик сидел на прежнем месте и всё так же попыхивал папироской. Под его ногами валялось парочка докуренных до предела бычков.

Глаза рыбака были прикрыты, и герой присел, напротив на своё недавно облюбованное место, стараясь не разбудить шумом старого человека.

— Однажды в эти края забралась доселе невиданная нечисть. — Проговорил, не поднимая век, старик. — Местные охотники собирались группами в надежде добыть её голову, но либо возвращались ни с чем, либо вовсе не возвращались. Неизвестная нежить терроризировала местных, поначалу нападая на одиноких путников. Не прошло и пару месяцев как она настолько осмелела, что напала на Ровное. Растерзав пару женщин оно скрылось во тьме, и тот, кто был свидетелем этого утверждал, что пули этой твари были ни по чём.

Будто в подтверждение где-то в дали, послышался жуткий протяжный звериный вой. Старик на миг умолк прислушиваясь, но вскоре продолжил свой рассказ:

— Они пришли ко мне за помощью, стоя на коленях, просили моей защиты, и я не посмел отказать. Две недели я выслеживал эту тварь, идя по кровавому следу, оставленному ею, и всякий раз она обводила меня вокруг пальца, будто несмышлёного мальца. То и дело, заманивая меня в топь или другие гиблые места оно ускользало, оставляя меня с носом. Но вот удача наконец-то улыбнулась мне. Я набрёл на группу людей из твоего убежища. Когда я нашёл их, они все были мертвы кроме одного. Он представился мне Колей. Фамилия у него была какая-то птичья не то Кукушкин, не то Скворцов?

— Зябликов? — С замиранием сердца спросил Давид.

— Вот-вот, Зябликов. Так вот когда я нашёл их, из всей группы уцелел только он. Все его товарищи были разорваны на куски, и только ему посчастливилось отделаться переломанными рёбрами и вывихами. Коля поведал мне, что он со своей группой наткнулись на хлипкую избушку в лесу, и когда они приблизились к ней на них, будто гром с неба обрушилась эта тварь. Прямо на месте он потерял своего первого бойца, когда же он понял, что эту тварь пули не берут-то приказал своим людям отступать. Но тварь не оставила их в покое. Она преследовала их, методично, убивая по одному, и Николаю ничего не оставалось кроме как смотреть, как гибнут его люди. Когда он остался один на один с этой тварью он умудрился ранить зверюгу. Разрядив рожок ей в голову. Но вопреки ожиданиям тварь не откинула копыта, а только дико взвыв помчалась обратно в сторону избушки. Вот в этот-то момент я и наткнулся на Николая. Я подлечил его на скорую руку, и он поведал мне о места нахождении избушки.

— Семёныч рассказывал, что Зябликов принёс меня в убежище. — Прошептал про себя Давид.

— Николай вызвался помочь мне в поимке зверя. Слишком много людей он потерял по вине этой твари. Когда мы подошли к избушке я различил среди жухлой листвы кровавый след. Тварь не заставила себя ждать. Из зияющего проёма сорванных с петель двери показалось её жуткое туловище. Она могла бы походить на огромного чёрного медведя, если бы не болезненная худоба и огромная сквозная дыра посреди морды. Николай не соврал о том, что смог подстрелить зверюгу. Бурая каша вытекала из безобразной раны, слипшаяся чёрная шерсть схватилась коркой на груди и лапах. Тварь стояла на задних лапах и была не меньше двух метров в высоту. Безобразно раскуроченная пулей голова повернулась в нашу сторону, и сквозь бульканье и харкающие звуки до моих ушей долетел жуткий хрип. Бестия была на последнем издыхании, но всё же приближалась к нам, перебирая своими длинными задними лапами. В этот день верь не верь, я испытал настоящий животный страх. Я высадил в эту бестию не меньше обоймы, и когда её уродливая туша рухнула на землю, и ещё долго не решался к ней подойти. Оставив бездыханный труп у себя за спиной, мы с Николаем решили разведать местность. Ведь где-то не вдали могла быть берлога этой твари. И если она не одна, то вскоре местным жителям придёт конец. Первым делом мы направились к избушке и, войдя во внутрь, мы увидели гору из обглоданных костей животных и прочей пакости. Я уже было хотел уходить, как вдруг Николай расслышал странный шорох под кучей тряпок. Там под слоем одежды и помёта он нашёл полуживого малыша. Настолько обессиленного, что он не имел силы даже заплакать. Казалось малыш мёртв, но Николай, приложив ухо к его тельцу, смог различить слабое биение детского сердечка. Внезапно я услышал шорох за дверью и выйдя на улицу я обнаружил что тело бестии пропало. Длинный кровавый след тянулся в сторону болот. Николай к тому времени совсем раскис, по-видимому, одно из рёбер пробило жизненно важный орган, и всё это время на ногах его держала только жажда мести. Я приказал ждать моего возвращения в избе, а сам ринулся в погоню.

— Что стало с Николаем и малышом?

— Тебя учили не перебивать старших? — Разгневано отозвался старик. — Вот как дам в лоб чтоб знал!

— Прости дядя Толя, расскажи мне, что было дальше. Пожалуйста…

Немного поворчав, на невоспитанность молодёжи старик продолжил:

— Я шёл по её следу всё глубже, заходя в гиблую топь на востоке. Пару раз смог подойти достаточно близко, чтобы сделать пару выстрелов, но на более ближнее расстояние бестия меня не подпускала. С каждой минутой я терял всё больше и больше сил, но и она, казалось бы, начала уставать. К тому времени, когда она завела меня в центр гиблых болот, я уже утратил всякие силы. Двигаясь вперёд я уже полагался не сколько на свой опыт сколько на везение и инстинкты, рискуя быть похороненным под слоем ила и грязи. Трое суток, без сна и покоя я шёл по пятам этой твари, пока мне не улыбнулась удача. Внезапно я услышал предсмертный стон бестии и со всех ног поспешил на него. Тварь утопала в трясине зелёная ряска уже покрыла её до пояса, но она не оставляла попыток спастись. Отчаянно ревя, бестия рвалась к ненадёжным кочкам, обсыпающемся под её весом. И всякий раз трясина затягивала её тело всё глубже и глубже. Высадив в неё остаток своего патронташа, я с немым ужасом наблюдал, как это не убиваемое исчадие ада борется с силой стихии. К счастью вскоре все было окончено. Голова твари навсегда скрылась под толщей воды и грязи, ряска, будто ни в что не бывало, затянула водную гладь. С тяжёлым сердцем я принялся, выбирается из этого гиблого места. Вернувшись в избу, я не обнаружил ни Николая, ни малыша. Но через пару лет, я познакомился с твоим отчимом, который поведал мне о том, как принял из рук умирающего Николая младенца, и усыновив оставил его у себя.

Старик затянулся самокруткой, и с наслаждением выпустил столб едкого дыма. Повисло молчание, слышно было, как у реки заквакал хор лягушек. Из кустов выпорхнула неизвестная птица, отдалённо напоминающая фазана и полетела по своим птичьим делам. В голове у Давида будто в муравейнике беспорядочно мелькали картинки из прошлого. Сменяя одно за другим перед глазами вставали кадры из давно забытого детства. Забычковав об халяву сапога самокрутку старик вновь заговорил, вмешавшись в ход мыслей Давида:

— Ты ведь всегда был немного не как все. Мне рассказывал твой отчим, как быстро ты растёшь, в отличие от своих сверстников. Как превосходишь силой и ловкостью всех парнишек в убежище. Природа наделила тебя крепим телосложением и непоколебимым здоровьем. Ты хоть раз в своей жизни чем то болел? Хотя бы простудой?

— Ну я…

— Вот именно! А я ведь знаю, что когда в убежище началась эпидемия ветрянки, ты единственный кто ею не переболел… Дальше больше ты получаешь не совместимые с жизнью ранения и оправляешься от них в считаные дни! Такое простому человеку не подвластно. Когда ты в последний раз принимал таблетки, которые тебе выдали в Юпитере?

— У меня их отобрали, когда тащили в плен.

— Был бы ты нормальным человеком подох бы уже от пневмонии… Ты же ведь знаешь, что вода в Торце. Чего смотришь? Так река эта до войны называлась! Так вот вода из Торца непригодна для питья. Нормального человека бы от глотка бы рвало, а ты вон сколько нахлебался, когда сюда плыл и хоть бы что! Послушай, я ничего против тебя не имею, ты славный малый… но если мне придётся гоняться за тобою по болоту с ружьём… я сделаю то, что от меня требуется без зазрения совести.

С минуту Давид сверлил старика гневным взглядом, но тот смотрел в ответ угрюмо и в некоторой степени безразлично. Стряхнув с себя наваждение, герой спросил:

— Почему ты считаешь, что я должен превратиться, в кровожадного монстра? Ты же сам сказал, что не знаешь, откуда я взялся в этой хижине? Возможно, эта тварь попросту убила моих родителей, а меня по какой-то причине оставила в живых?

— Ну, это маловероятно. Мне не верится, что эта бестия пожалела бы маленького ребёнка. — Ответил старик.

И хотя эти слова были брошены неряшливо, вскользь, Герой заметил нотки нерешимости в его голосе. Зацепив собеседника по живому, Давид продолжил давить на нужные рычаги:

— За несколько дней проведённых вне стен убежища, я успел увидеть такое, что ни в одном кошмарном сне не приснится. И я сомневаюсь, что за свою долгую и насыщенную жизнь ты не встречал никого подобного мне.

Лицо старика дрогнуло, и Давид понял, что попал в точку. Проведя ладонью по своему морщинистому лицу, рыбак ели слышно проговорил.

— Когда я был ещё совсем маленьким, ещё до войны. По новостям рассказывали про разработки, ставящих человека сверх природы. Такие разработки применялись в военных целях, делая солдат намного выносливее и повышая в них инстинкт выживания. Но вскоре началась война и про эти эксперименты замолчали, все телеканалы разом, будто по чьей-то команде. По окончанию войны весь мой родной край лежал в руинах. Редкие группы выживших отстаивали своё право на жизнь среди быстро плодящейся голодной нечисти. Всякого дерьма я тогда навидался, казалось конца и края не будет этой мрази. Она лезла из-под развалин и трещин в земле, пожирая всё живое на сотни километров вокруг. Кто-то твердил что это секретное оружие американцев, кто-то доказывал, что сама матушка природа взбунтовалась против человечества. Последние очаги морали и человечности угасали, уступая место для низменных инстинктов и беззакония. Когда будто из неоткуда пришёл спаситель. Он восстановил порядок в здешних краях, перебив бандитов и загнав нескончаемые орды нежити назад в ад. Люди начали проситься к нему под защиту, и тогда основался новый город на костях старого. Теперь то место называют Южным, но когда-то эта была лишь жалкая часть Константиновки.

Старик призадумался, будто освежая в памяти старые названия некогда огромных городов. Немного поразмыслив, продолжил с хрипотцой:

— Ходили слухи, будто этот герой бессмертен. Много раз бандитская пуля попадала в него, но всякий раз ему удавалось не только выжить, но и принять бой. И когда мир и порядок восторжествовал на этой земле, наш спаситель просто пропал! Пропал навсегда. Ходили слухи, что он подался на запад в необитаемую пустошь. Кто-то твердил, что видел его уходящим на север в страну вечных льдов… В народе бытует легенда, будто когда-нибудь спаситель вернётся и снова наведёт порядок на этой земле.

— Красивая легенда. — Выслушав старика, проговорил Давид. — Вот только навряд-ли я потяну на спасителя. Мне-то все и надо что оторвать ещё живому Отцу Павлу голову и помочится на его бьющееся в конвульсиях тело. Ты мне тоже нравишься дядя Толя. Чего улыбаешься? Я на полном серьёзе. Ты симпатичен мне как человек и побратим по оружию. Я бы не советовал ставать у меня на пути. Повторяю, тебе, всё, что мне надо это отомстить Павлу. Если ты решишь помешать мне, что ж… Видит Бог, я не хочу этого, но я перешагну через тебя без зазрения совести. Я тебя предупредил…

С этими словами Давид поднялся на ноги и зашагал в сторону входа в темницу.

— Давид… — Послышался за спиной слабый старческий голос. Герой развернулся и увидел, как старик достаёт что-то из кармана. — Прими это как дар. В знак примирения. Носи не снимай, они помогут тебе в самый тяжёлый момент твоей жизни.

Герой принял из рук старца чётки и внимательно их рассмотрел. Вместо бусинок на капроновую нитку были нанизаны, грубо вырезанные из дерева уродливые головы неизвестных идолов или же просто расписанные неведомыми знаками.

— Что это такое? И как оно мне поможет? — Непонимающе произнёс Давид, уставившись на подарок.

— Это Чур, Святовит, Велес, Перун, Лада, Чернобог и Даждьбог. Ты можешь не верить, но среди них есть и твой покровитель. Он поможет тебе, проведёт тебя по жизни сквозь боль и страдания.

С минуту герой разглядывал странные вырезанные головы языческих богов, но к удивлению старика, вернул чётки обратно, со словами:

— Спасибо большое за заботу, но они тебе нужнее. Если они так сильны, как ты говоришь, тогда пускай они хранят своего владельца. Где были твои боги, когда он забрал у меня Настю? Почему они не спасли Димку, Сабира? Нет, мне не нужны такие защитники. Ты хочешь услышать моё мнение?! Так вот я думаю, что Богу попросту насрать! Если он и есть, то он позабыл про нас. Обернись вокруг! Если бы ты был на его месте, ты бы смог допустить такое?! — Давид обвёл рукой чадящее поле боя.

Старик, нахмурив лохматые брови молча наблюдал за ни в меру разошедшимся героем. А тем временем Давид не мог остановить поток речи, льющийся из него:

ќ- Знаешь какая мне только что мысль в голову пришла? Пускай его лучше вовсе не будет. Пойми меня правильно…. Для меня будет спокойней осознавать, что его нет, нежели то, что наш создатель нелюдимый отморозок! И знаешь, что?! Я более не боюсь смерти. Мне кажется, что она будет прекрасным избавлением от всего этого кошмара.

Старик некоторое время сидел, склонив голову. Но когда поднял свой взгляд, всё нутро героя передёрнуло морозом. Сжав в кулаке свои чётки, он холодно ответил:

— Как скажешь, воля твоя. Я не могу навязать тебе веру… но если захочешь, ты всегда знаешь, где меня найти…

Наведя «порядок» и немного переведя дух, Громовы распрощались с Толиком и открыли ворота темницы. Освободив заключённых, они привели Мариам в чувство, одели и принялись готовиться к длительному путешествию, перерывая вражеские запасы с едой. Четырёх военнопленных Семёныч отпустил и строго настрого приказал более на глаза не показываться. Для насмотревшегося на смерть Давида на сегодня было достаточно крови. И он не стал рассказывать отчиму о предательстве Бороды, пожалев и без того обиженного судьбой узника.

Двое мужских силуэтов и один женский уходили вверх по течению с наступлением вечера. Отчим не захотел ночевать в этом пропитанном кровью и сажей месте, и поэтому повёл свою группу в близлежащее поселение, которое он величал Зарёй.

Выйдя на морозный вечерний воздух, несколько человек во главе с Бородой провожали взглядами своих, будто с неба свалившихся спасителей. Оборачиваясь назад, герой наткнулся на растерянный взгляд Бороды. По-видимому, этот проживший всю свою жизнь в застенках человек, попросту не знал, что теперь делать со своей свободой. Пошарив по карманам кителя, к своему великому удивлению герой извлёк на свет чётки, подаренные стариком. Ему только осталось, удивляется с каким проворство это старый человек смог положить ему в карман свой подарок. Нацепив их на шею, герой зашагал вслед за отчимом и больше не оглядывался.

Глядя на их удаляющиеся силуэты, Борода нерешительно потоптался на месте, но привычный устрой, взял верх над жаждой новой жизни, и он зашагал обратно. Вглубь распахнутых ворот подземелья.