Опоздавшие на электричку

Глава 13

Глава 13. Сценаристы из завтра

Прошла неделя. Жизнь постепенно вошла в ритм — с шестичасовыми подъёмами, затяжными рабочими днями на “Мосфильме”, вечерами в тесной комнате общежития и редкими прогулками по вечерней Москве, пахнущей асфальтом, духами женщин, свежей выпечкой и…детством.

Они начали привыкать к новой эпохе — той, где не было пластиковых банковских карт, мобильных телефонов и бесконечных новостных лент. Зато была живая, шумная, настоящая жизнь: с очередями в булочной, с запахом чебуреков на углу и вечерними передачами по телевизору.

Появились первые заработанные советские деньги. Не так уж много, но на безбедную жизнь хватало за глаза. Даже бобинный четырёхдорожечный б/у магнитофон “Астра-207” с олимпийской символикой на коробке лентопротяжного механизма удалось урвать с помощью одного из осветителей у которого зять работал в комиссионном магазине продавцом. Бобины с записями можно было заказать и купить в специализированных магазинах, где из каталога выбираешь музыку и тебе записывают её на купленную бобину. Правда выбор был невелик, в основном советская эстрада разных лет и некоторые не особо популярные в союзе зарубежные певцы из дружественных социалистических стран. Если хотелось чего-то другого, надо было идти на “толкучку”, где “барыги” продавали редкие записи и торговали импортным шмотьём за тройную цену.

Вечерами из их комнаты теперь доносилась музыка — то “Машины времени”, то “Самоцветы”, а порой и Высоцкий, запись которого они достали у одного монтажника, переписав на катушку.

— Слушай, Валера, — сказал Глеб, развалившись на кровати, — вот ведь странно… Когда мы были там, в будущем, всё это считалось архаикой. А теперь слушаешь — и душа отдыхает.

— Потому что здесь — всё настоящее, — ответил тот, поправляя тетрадь на столе. — Без показухи, без фальши. Даже бумага вот — пахнет по-другому.

На столе перед ним лежали две общие тетради в клетку, купленные на Садовой за двадцать копеек каждая. Обложка — серо-голубая, немного шершавая на ощупь. На первой Глеб аккуратно вывел надпись:

“Идеи сценариев. Том I”.

— Писать будем по выходным, — предложил он. — Днём ведь не вырвешься, а вечером — голова уже не варит.

— Согласен. Да и вдохновение, знаешь, штука коварная. Не по расписанию приходит.

Первые страницы шли туго. Рука, непривычная к письму от руки, быстро уставала. Чернила размазывались. Иногда они сидели по два часа над одной сценой, споря из-за деталей.

— Не пиши так — “главный герой идёт по улице и думает”. Это скучно. — Валера поднимал голову, закуривая “Космос”. — Надо показать, как он идёт. Как город вокруг живёт. Чтобы зритель потом увидел это в фильме.

— Ну ты, блин, драматург.

— Не ёрничай, давай исправим эту часть.

— Эх, сейчас бы интернет сюда, можно было бы с телефона прямо фильм пошагово расписать, а не по памяти, как сейчас…— Мечтательно произнёс Валера крутя в руке свой с севшим аккумулятором мобильный телефон “Samsung”.

— Ага, а ещё бабу резиновую для того, чтобы лучше думалось…— Невесело хмыкнул Глеб.

— Кстати о бабах. Сколько мы с тобой тут уже на голодном пайке живём? Может пора развязать нам наш узел целомудрия и хоть иногда начать блудить? Я знаешь ли не хочу стать евнухом к 60 годам.

— Валера не начинай… Меня в последние дни и без того эротические сны замучили.

— Ну так в чём проблема? Давай снимем напряжение?

— И как ты себе это представляешь здесь? В это время проститутки не стояли ещё на Тверской, милиция с этим жёстко боролась, а тем более в преддверии Олимпиады.

— А кто говорит про проститутку? У нас в цеху, что мало незамужних женщин? Вон например Даша с монтажного отдела, очень даже ничего. Женщине всего 44 года, разведена и в самом соку. Мы с ней иногда пересекаемся, когда я ей плёнку отснятую привожу, она постоянно со мной кокетничает и мне кажется не будет сильно против, если я её куда-то приглашу на ужин.

— А как же твоя Нинка? Ты получается изменить ей хочешь?

— Глеб, да проснись ты уже наконец. Мы тут застряли. И боюсь, что навсегда. Зачем притворяться перед самими собой, что мы тут временно и каким-то чудом сумеем вернуться назад. Мы— назад уже не вернёмся! Это свершившийся факт. Нравится тебе это или нет. А потому придётся снова строить свою жизнь, хотя в нашем с тобой возрасте это уже конечно становится затруднительно. Вот поэтому нам надо заканчивать с работой разнорабочих и найти, что-то поспокойнее. Если с написанием сценариев у нас всё выгорит, мы смело сможем претендовать на другую должность. Таскать тяжёлые ящики и декорации в нашем с тобой возрасте уже становится тяжеловато.

Глеб тяжело вздохнул, закурил новую сигарету и подошёл к форточке окна.

После долгого молчания он произнёс:

— А ты знаешь, мне тут тоже одна женщина приглянулась. Жанна Пронина—она костюмером работает. Ты её мог видеть. Красивая, высокая, брюнетка с начёсом на голове и цветастом платье. Между нами ничего такого ещё не было, но мне кажется она тоже испытывает ко мне некоторую симпатию, во всяком случае всегда мило мне улыбается и общается со мной при встрече. Я не хотел тебе говорить, думал ты станешь корить меня, что я Людку свою забыл.

— Ну вот, видишь?! Оказывается мы с тобой двигаемся в одном направлении. Так что давай перестанем изображать из себя чистоплюев и наконец займёмся обустройством личной жизни, раз уж так всё сложилось. Но, сначала нам надо поправить своё финансовое и желательно в будущем жилищное положение, а тогда любая будет сама просить взять её замуж.— Валера хлопнул товарища по плечу и углубился вновь в написание сценария для будущего фильма.

Постепенно тетради начали заполняться. Сначала — набросками, заметками, потом — уже готовыми текстами. На одной из страниц красовалось название, написанное с улыбкой:

“Любовь и голуби. Черновик”.

А на другой — “Спортлото-80 (рабочее название)”.

По вечерам они сидели у окна, слушая, как за стеной соседи с азартом режутся в домино, а из коридора пахнет жареной картошкой и дешёвым табаком “Прима”. На подоконнике стоял стакан с чаем и лимоном, рядом лежала ручка “Луч” — подарок от осветителя.

На “Мосфильме” они уже были своими. В буфете их знали по именам, а завхоз в реквизиторской даже позволял иногда “прихватывать” старые журналы “Советский экран”.

Однажды, во время обеда, Валера, сообщил новость Глебу.

— Я сегодня общался с одним из ассистентов Говорухина и он мне рассказал, что тот пишет новый сценарий к фильму. Называться будет: “Пираты XX века”!

Глеб нахмурился.

— Вот ведь… А мы ведь сами хотели предложить ему его.

— Поздновато. Он его оказывается ещё в мае начал писать, но снимать сам не сможет, потому что занят на съёмках “Места встречи…” и насколько я помню из статей в интернете, он передаст снять этот фильм своему другу— Борису Дурову.

—Всё равно пойдём. Попробуем.— Тряхнул упрямо головой Глеб.

Они вошли в административный корпус. В коридоре пахло сигаретным дымом и чернилами. Где-то внизу доносился чей-то громкий смех — возможно, монтажники из соседнего отдела.

В одном из кабинетов, в приоткрытую дверь сценарного бюро виднелась фигура самого Станислава Сергеевича Говорухина — высокий, подтянутый, с сигаретой в пальцах, он стоял у окна, облокотившись на подоконник. На столе перед ним лежали стопки бумаг, карандаши, старая печатная машинка “Ятрань” с серой клавиатурой и недопитая чашка кофе.

— Товарищ Говорухин, разрешите? — осторожно заговорил Валера.

Тот обернулся, прищурился.

— Вы кто такие? Новенькие?

— Разнорабочие из декорационного цеха…Вы знаете, мы тут с товарищем хотели бы вам предложить одну идею. Сценарную.

Говорухин усмехнулся, стряхнул пепел в пепельницу наполовину заполненную окурками.

— Идея? Сейчас у всех идеи. Даже бутафоры оказывается свои романы пишут.

— Но наша — не простая, — вмешался Глеб. — Морская тема. Контрабандисты, пираты, борьба за выживание…

— Поздно, ребята, — сказал режиссёр, глядя на них с лёгкой улыбкой. — Я как раз пишу сценарий о том, как наши советские моряки столкнулись с морскими разбойниками. Называться будет “Пираты двадцатого века”. А снимать, скорее всего, доверю Борьке Дурову — он в море своё сердце оставил, знает материал.—

Он поднял глаза к потолку, будто что-то вспоминая.

— Но если у вас действительно есть, что-то интересное принесите набросок. Может, пригодится потом. А вообще, мальчики… — он кивнул на гравюру на стене, где изображён был корабль под парусами, — ...идей тут хватает. Главное — чтобы была душа. А душу — в сценарий не вставишь. Её нужно прожить.

Когда они вышли на улицу, Валера раздражённо пнул ногой камешек.

— Вот тебе и шанс. Опоздали.

— Зато видели, как рождается хит, — усмехнулся Глеб. — И потом, мы можем предложить ему снять например “Десять негритят” или “В поисках капитана Гранта”— какие он снимет в середине -конце 80-х.

— Ну и в чём здесь интерес для него? А вернее, каким боком мы сможем здесь себя показать? Предложить экранизировать книгу Агаты Кристи и Жюля Верна большого ума не надо. А вот написать хороший сценарий по каким потом снимет он хорошие фильмы — вот это да, талант нужен. А мы с тобой вряд ли сможем по памяти написать, что-то к этим фильмам из-за обилия в них деталей каких мы не помним.

Через несколько дней судьба снова улыбнулась им. В монтажной они случайно столкнулись с Владимиром Меньшовым. Тот сидел над катушками плёнки, на которых крупно было подписано: “Москва слезам не верит”.

— Товарищ Меньшов, можно вас на минуту? — спросил Глеб.

— Если речь пойдёт не о деньгах — то можно, — улыбнулся режиссёр.

Они рассказали ему про “деревенскую комедию” — про простого мужика, голубей и вечную тему любви и показали написанный от руки текст в тетради.

Меньшов нахмурился, пролистал наброски.

— “Любовь и голуби”? Смешное название. Но доброе. Есть в этом что-то...

Он помолчал, потом сказал:

— Знаете, парни, кино — штука странная. Иногда самые простые истории оказываются самыми нужными. Оставьте мне это, посмотрю попозже.

На душе стало светло. Они вышли в коридор, где пахло проявителем и свежей плёнкой. Валера хмыкнул:

— Если через пару лет снимут — будет интересно глянуть, насколько он близко попадёт в наш вариант.

— А может, наоборот — это мы потом подсмотрим у него.

А ещё через неделю судьба свела их с Леонидом Гайдаем.

Тот в это время подбирал локации для своей новой комедии “За спичками” по роману Н.Гоголя. В павильоне кипела жизнь: бегали ассистенты, кто-то ругался из-за пропавшей декорации, а оператор настраивал свет.

— Леонид Иович, — обратился Валера к нему, — у нас для вас есть идея лёгкой авантюрной комедии про советскую лотерею, где люди ищут выигрышный билет.

Гайдай был худощавым, с тонкой полоской губ, со слегка всклокоченными седеющими волосами, белой летней кепке, невысокого роста, в очках из роговой оправы с неизменной папиросой во рту.

— Мужчины, извините вы кто такие будете для начала?

— Меня зовут Глеб, а это мой товарищ Валера. Мы здесь неподалёку в соседнем павильоне разнорабочими работаем. Вы знаете, через год пройдёт Олимпиада и мы придумали набросок сценария, как раз связанный со спортом и выигрышем в лотерею. Мы думаем Минкульт и тем более организация “Спортлото” будут не против такой идеи в фильме. И название даже придумали — “Спортлото-80”.

Режиссёр усмехнулся, снял кепку и почесал затылок.

— Это что же, сейчас получается все кому не лень начали сочинять сценарии к фильмам и считают, что их идеи кому-то нужны?

— Да ну что вы, Леонид Иович. Мы с другом по десятку раз пересмотрели ваши комедии и решили, что именно вы сможете создать новый фильм в каком будет место и для комедии, и для любви, и даже выигрыша в лотерею. Вот, мы даже тетрадку принесли с наброском сценария. Ознакомьтесь пожалуйста.

Гайдай пожевал папиросу во рту и несколько секунд наблюдал за тем, как суетятся рабочие на площадке.

— Ладно, ничего не обещаю, может гляну на досуге. Я сейчас новый фильм ставлю “За спичками” — будет называться, поэтому времени для изучения вашего предложения будет немного, так что не ожидайте скорого ответа. Кстати, где вас искать, если что?

— Мы в 7 и 10 павильоне будем в ближайшем месяце работать, нас там все знают.

— Ну-ну. Вот и держитесь пока там. Кино ведь не только актёры делают. Без вас мы тут все слепы, глухи и без рук.

Вечером, возвращаясь по аллее мимо старых тополей, Глеб сказал:

— Ты понимаешь, что мы можем повлиять на историю советского кино?

— Понимаю, — кивнул Валера. — Но влиять мы особо не на что не будем, потому что предлагаем то что и так будет снято, только в другое время.

Вдалеке шумел город, гудели трамваи, а над павильонами медленно опускалась ночь.

Они шли по гравийной дорожке, уставшие, но счастливые.

Оставалось теперь только ждать, что их идеи “выстрелят”. Между тем им предстояло для увеличения шансов, писать ещё сценарии к фильмам, какие выйдут в ближайшем будущем и предлагать их другим маститым режиссёрам.

— Эх, жаль нельзя какой-нибудь голливудский блокбастер им предложить снять. Что-нибудь типа “Кошмара на улице Вязов” или “Молчания ягнят”, или “Индианы Джонса”— и всё это переделанное под современные реалии и с советскими актёрами.— Мечтательно рассмеялся Валера.

— Идеи неплохие, но с учётом специфики этого времени, ни одна цензура не пропустит их на экран. Их зарубят на корню ещё при читке сценария.

— А между тем я читал, что в это время советская парт элита не гнушалась смотреть зарубежные фильмы из капстран у себя на дачах, на закрытых просмотрах. И очень часто смотрели то, что они называли: “гнилой пропагандой для советского человека” и считали, что советскому человеку такие фильмы смотреть не нужно.

— Исходя из событий в России и в частности в странах бывшего СССР, после его развала, я думаю, что цензура не зря ела свой хлеб.

— Ладно кинокритик, пошли в “общагу”. На завтра я Дарью пригласил сходить в ресторан сходить, так что…

— Надо же какое совпадение, а я Жанну тоже пригласил в тот же ресторан, что и ты.— Они оба рассмеялись и поднялись по лестнице к своей комнате.