Опалённые

Глава 7

Швейцария, Сьон, июль 1932 года

Город Сьон ничем таким особенным не выделялся. Обычный такой город, административный центр кантона Валле, на территории которого был расположен городок Церматт. Тот самый, где совсем недавно Троцкий помер.

Зачем мне нужно было оказаться в этом месте? Договорённость с теми, с кем я очень давно хотел встретиться, но банально не имел возможности. РОВС. Не знаю, кто именно появится на точнее рандеву, но это однозначно должен быть кто-то из узнаваемых персон. Иначе я просто не смогу передать имеющуюся у меня ценную информацию.

Сама дорога никаких хлопот не доставила. Приличный человек на пристойной машине, едущий по своим делам. На крайний случай в кармане имеется дипломатический паспорт СССР, что как бы тоже штука полезная. Предъявлять его, само собой разумеется, лишь в крайнем случае, но сам факт наличия неслабо успокаивает. С дипломатами без великой нужды даже полиция старается не связываться. Даже с советскими, которые… не пользуются любовью и уважением.

Я знал, куда именно мне надо прибыть. Обычное кафе, расположенное на окраине Сьона, ничем не примечательное, для клиентов среднего достатка. Там меня должны были ждать. Кто именно? Человек, в задачи которого входило сказать пароль, получить нужный ответ и, удостоверившись в безопасности, вывести меня уже на более значимую и узнаваемую персону. Вот и сижу я, пью некрепкий кофе, читаю местную свежую прессу, всеми силами изображая из себя беззаботного туриста. Хорошая маска для многих жизненных ситуаций, проверено мастерами своего дела.

Вокруг меня…. обычная жизнь. Простая, но та, которой я был лишён с детства, с зимы семнадцатого года. Завидно и немного грустно. Минувшее не воротить – это да, но я мог бы бросить этот безумный ритм, отомстив непосредственным виновникам гибели семьи. Мог бы… Ха! Гордость и честь не позволили бы, ведь уничтожить исполнителей и тех, кто за ними стоял – это большая разница. Мертвы «руки», но «мозг» продолжает существовать и претворять в жизнь давно разработанные и вот уже почти полтора десятилетия реализуемые замыслы. Те самые, которые не принесли и не принесут моей Родине ничего, помимо рек крови, мириадов смертей и океана слёз и боли. Уж мне ли это не знать!

– Разрешите посмотреть вашу газету, – вежливая просьба от парня лет тридцати, вставшего из-за одного из соседних столиков и подошедшего к моему. – Неловко получилось, опрокинул на свою чашку с кофе.

– Неприятности случаются, порой совсем неожиданно. Извольте.

Оно. Опрокинутая на газету чашка кофе, правильно произнесенные слова, полученный от меня ответ. Как и было договорено ранее и подтверждено на Елисейских полях в городе Париже. Теперь я должен узнать место и время настоящей встречи. Скажет сам или?.. Или. В мой карман незаметно для посторонних падает прямоугольник картона, судя по всему, визитная карточка. Проявлять какие-либо эмоции и сразу смотреть на полученное явно не следует. Немного выждать, с минуту-полторы. Вот теперь можно и полюбопытствовать.

Действительно визитка. Лицевая сторона меня не интересовала. Зато на обратной было написано то, чего я и ожидал. Время – через час. Место встречи – возле дома, который находился в паре минут ходьбы отсюда. Посижу пока, подожду, наслаждаясь вкусом кофе, хорошей погодой и просто атмосферой спокойствия, которая столь свойственна швейцарской земле. Последняя заварушка, если память не изменяет, была в начале прошлого века. Немалый срок мира и спокойствия не мог не сказаться на общей атмосфере горной страны.

Время пролетело незаметно. Расплатившись по счёту и оставив щедрые чаевые, я загрузился в «ситроен» и проехал совсем немного, остановившись на некотором расстоянии от места встречи. Случись что, сумею удрать, дав по газам и отстреливаясь, благо оружия в машине более чем достаточно. Не хотелось бы такого исхода, очень многое я ставил на успешность встречи…

Ф-фух, отлегло, с души прямо камень свалился, стоило мне увидеть человека, неспешно прохаживающегося возле дома в сопровождении двух спутников. Этот точно не агент ОГПУ, а самый что ни на есть видный в структуре РОВС человек. Дело в том, что на встречу прибыл лично генерал Туркул Антон Васильевич, командир прославленной в боях Дроздовской дивизии, непримиримый враг красной чумы и без пары месяцев а то и недель Председатель РОВС.

Выхожу из автомобиля, чувствуя себя. Словно из пустынного ада внезапно перенёсся в прохладу средней полосы, да ещё на берег небольшой речушки. Больших усилий стоит сохранять хотя бы часть настороженности по отношению к окружающему миру. Туркул – это одно. Зато возможные угрозы с других сторон совсем уж исключать нельзя. Вроде всё в порядке. да и люди генерала должны были проверить обстановку вокруг, а всё едино нервишки пошаливают.

Никаких официальных приветствий с обеих сторон, даже упоминаний имён. Приветственные кивки и тут же Антон Васильевич жестом приглашает пройти в дом, перед которым мы сейчас находимся. Я же показываю на автомобиль. Дескать, там важные вещи хранятся. Кивает, показывая, что посыл принят, и вот уже один из его спутников идёт к «ситроену». Вот и ладно, дальше разберёмся. Стоит мне оказаться в доме, можно будет и говорить. Нужно будет, мне есть что сказать.

Несколько вежливых фраз, которые произнёс генерал по пути от двери к гостиной, были обычной прелюдией к беседе. Главное началось тогда. когда и он присел, и мне предложил устроиться хоть в кресле, хоть на диване. Ноги и впрямь с трудом меня держали – напряжение последних дней дало о себе знать полным упадком. Туркул, как фронтовик с огромным стажем, это прекрасно понимал, поэтому даже тени улыбки на сей счёт себе не позволил. Лишь спросил:

– Говорить в состоянии, Александр Борисович, или сначала отдохнуть требуется?

– Только говорить и могу, – поневоле усмехнулся я. – Всё остальное лишь при чрезвычайной необходимости. Простите, дико устал.

– Понимаю, со всеми такое бывало. Со мной также. Итак?

– Сначала кратко. Троцкий мёртв. Лично застрелен и сомнений в его смерти быть не может. Большая часть его архива у меня. Нужно срочно фотокопировать, потому как сами бумаги придётся отдать чекистам, дабы не нарушать мою личину и для дальнейшего моего там продвижения. Счета на более чем полмиллиарда швейцарских франков будут переданы РОВС. Равно как и пути, следуя которым, можно добраться и до остальных средств, выжатых красными из России и осевшими на их личных, но безликих счетах. Ах да, чуть было не забыл. Ликвидирован также Яков Серебрянский, он же «товарищ Яша», ответственный за смерть генерала Кутепова. Вместе с Серебрянским отправилась в Великое Ничто и часть собранной лично им группы матёрых террористов. Теперь точно всё.

– После такой краткости вдвойне интересно услышать полный рассказ, – генерал идеально держал лицо, делом доказывая, что разговоры об умении русских офицеров оставаться невозмутимыми вовсе не были пустыми слухами. – Автомобиль разгружают и к фотокопированию приступят незамедлительно. Ну а нам подадут… Коньяк, виски, водка, просто чай?

– Не имею склонности к алкоголю. Хотя для соответствия чекистской личине приходится порой употреблять. Лучше чаю. Очень крепкого и сладкого. Помогает взбодриться. И приготовьтесь слушать, рассказ будет долгим.

– На это время найдётся…

Время и впрямь нашлось. Туркул умел слушать, не перебивая по ходу и не задавая вопросов до поры. Понимал, что все уточнения подождут, сперва надо получить полную картину, выдаваемую рассказчиком, а лишь потом прояснять оставшееся недопонятым. Хотя легендарный дроздовец не упустил возможности что-то черкать в блокноте, явно оставляя для себя подсказки для будущих уточнений и планируемых для задания вопросов.

Говорил я долго, время от времени взбадривая себя крепким до черноты и сладким до состояния полусиропа чаем. А когда наконец закончил, прозвучал первый вопрос со стороны генерала:

– Эти письма в газеты должны доставить мы?

– Да. Обязательно так. чтобы ни малейших подозрений в причастности не возникло. Британская «Таймс», американская «Нью-Йорк Таймс», французская «Фигаро» и немецкая, допустим, «Фёлькишер беобахтер». Туда подлинники писем Троцкого, а в другие достаточно фотокопий. Чем громче поднявшийся шум, тем лучше для нас.

– Гонения на сторонников Троцкого внутри СССР. А их там много, особенно в армии. Сильный ход. Принимается. Через несколько дней все газеты будут трубить о «коварном красном тиране, расправляющимся с политическими противниками не словами, а пулями». Хорошо что вас, Александр Борисович, это не затронет. Дата писем перебросит обвинения на других.

– На Серебрянского. Я об этом уже заранее позаботился.

Выражение полнейшего довольства на лице Туркула, хоть картину маслом пиши.

– Один враг будет обвинён в пособничестве другому. И оба они уже мертвы. Сделано хорошо. Остаткам его группы тоже не будет доверия, невзирая на мастерство и успешное выполнение поручений.

– Но это ещё не всё, Антон Васильевич. Есть целая кипа пустых листов с подписью Троцкого в нижнем углу. А ещё печатная машинка, на которой он работал в последнее время.

– Фальшивки за подписью мертвеца! Он не сможет опровергнуть.

Эх, ну почему не все генералы Белой Гвардии были такими? Ещё печальнее, что таких почти не было наверху. Почему-то командующие были мастерами своего дела. искренними патриотами, но… слишком мягкими, не понимающими, что сражаться с красной заразой, будучи в «белых перчатках» просто невозможно. Невозможно сражаться и победить, если совсем уж точно. Хорошо хоть сейчас всё меняется.

– А ещё у меня есть список других машинок, которыми он или его секретари пользовались. Их надо бы очень осторожно изъять. Вы ведь знаете, что каждая пишущая машинка уникальна, легко определить появляющиеся дефекты?

– Наука криминалистика. Знаем-с, почитывали, – понимающе усмехнулся генерал. – Возьмём фотокопии документов за подписью Троцкого, после чего сравним с добытыми печатными машинками. Но они будут у нас, а это… не совсем верно.

– Согласен. Одну лучше направить в СССР, в мои руки. Есть… определённые каналы из числа дипломатических. Только вместе с машинкой, которую придётся украсить, например, перламутром и слоновой костью, отправить ещё каких-нибудь статусных предметов. Советские дипломаты падки на такое, везут из европейских стран много всего. Никто не обратит внимания на такую посылку.

– Это перспективно. Я пошлю людей этим заняться. Осторожно, чтобы и комар носа не подточил.

Вошедший в комнату порученец Туркула по имени Виктор и с неизвестной пока фамилией прервал генерала, доложив:

– Прервали фотокопирование из-за нехватки плёнки. Скоро продолжим.

– Продолжайте работу, поручик. Сортировку производить нехватка фотоплёнки не помешает.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Армия. Раньше только слышал, а сейчас воочию убедился, что РОВС действительно остался воинской структурой, несмотря ни на какие сложности и особенно прошедшее время. Очень хороший признак, внушающий осторожный оптимизм и усиливающий надежду, что всё ещё можно вернуть на круги своя. Сам генерал явно понял промелькнувшие на моём лице чувства, сказав:

– Империя не умирает, пока живы её солдаты. Мы, несмотря на все тяготы, живы и продолжаем борьбу.

– Теперь невзгод и тягот должно стать меньше. Деньги должны помочь, только…

– Что?

– Крайняя осторожность, Антон Васильевич. Нельзя перевести деньги на счета РОВС. Лучше всего перебросить с одних номерных на другие, но не выводя капиталы из Швейцарии. Замкнуть их на вас и тех немногих, кому вы доверяете абсолютно. И лишь потом аккуратно переводить деньги по цепочке, создавая впечатление поступающих сумм от дарителей, желающих сохранить своё инкогнито.

– Вы не упомянули нынешнего Председателя РОВС генерала Миллера.

Улыбаюсь, понимая, что вопрос задан специально, на обострение разговора. К нему я готов.

– Генерал Миллер интересен лишь в одном… Когда он уступит своей место вам, генерал?

– Скоро. Если интересна дата – собрание, на котором он сложит с себя полномочия Председателя, пройдёт двадцать девятого июля в нашей штаб-квартире в Париже. Вопрос решённый, большую часть руководства не устраивает его мягкость и пассивность, особенно заметная в сравнении с Кутеповым, мир праху его. Деньги, уже поступившие на скрытые счета, успели упрочить положение тех, кто ратует за более активные действия.

– Уже поступившие?

– Чичерин. Там были суммы заметно меньше тех, которые вам удалось получить от Троцкого, но более трёх десятков миллионов франков золотом… Это уже позволило нам строить серьёзные и далеко идущие планы. Поверьте, Александр, мы и сотне-другой тысяч были бы счастливы. А тут вдруг такое.

Ч-чёрт! Чуть было не позапамятовал, что эти сведения успели уйти по каналу связи с РОВС ещё до моего отбытия из СССР. И сейчас мне об этом вежливо напомнили.

– Неужели с деньгами было настолько плохо?

– Увы-с, – поморщился Туркул. – РОВС не КИАФ, это великому князю Кириллу, объявившему себя Императором Всероссийским, довольно охотно жертвуют деньги члены иных правящих Домов. Мы же не можем назначить хоть немного достойные пенсии ветеранам Белого Движения, которые не в силах сами себя содержать. Даём столько. сколько можем… крохи. Давали. Ныне это изменится.

– И мобилизация. Осторожная, пошаговая, не вызывающая подозрений… сверх обыкновенного. Мне кажется, теперь средства позволят стягивать людей в Европу. И привлекать молодёжь, готовую сражаться за землю отцов.

– Вы, научно выражаясь, оптимист, Александр Борисович. Молодость! Уж не изволите ли забегать вперёд?

– Нет, Антон Васильевич, отнюдь. Просто убеждён, что это дело не на месяцы, а на год-другой. Быстрее восстановить РОВС до его предельных возможностей не получится при всём желании. Лучше всего воюют тогда. когда в тылу спокойно. А тыл для многих сейчас – это их семьи, которые будут обеспечены при самом печальном для кормильца раскладе. Нужно ещё и оружие, транспорт, к тому же подготовка требует места, времени, финансов. Дай боги и демоны, кто там вообще в иных сферах есть, чтобы выжатых у Троцкого средств на эти дела хватило.

– Масштабно мыслите. И мне это нравится, – Туркул крутил в руках сигарету. Но закуривать медлил по какой-то причине. – Я и сам о похожем на досуге подумывал. Останавливало лишь отсутствие прочного положения в РОВС и скудость средств. Положение упрочилось. Теперь стали появляться деньги. Соблазнительно, фон Хемлок, очень уж соблазнительно.

Верю. Более того, я считал именно Туркула наилучшим из возможных лидеров РОВС. Причина проста и непрошибаема – его готовность бороться с захватившей Россию красной чумой любыми средствами, равно как и стремление вернуть утраченное. И личный фактор – месть. Три его брата были даже не убиты, а именно замучены большевиками. Такое человек чести никогда не простит и сделает всё, дабы отомстить, как и положено в подобных ситуациях. Посулы денег, спокойствия, райской жизни… пустое. Такой же «опалённый», как и я, только в несколько другой ситуации и занимающий значимое положение, известный широкому кругу лиц, имеющий многочисленных сторонников.

Численность РОВС – вот он, давний больной вопрос. Я, волею судеб попавший в ОГПУ на весьма ответственную должность, имел возможность пролистывать материалы довольно высокой степени секретности. Иностранный отдел как-никак. РОВС же числился чуть ли не главной внешней угрозой для советской власти, особенно с того момента, как была практически полностью уничтожена засланная туда чекистами агентура. А пока она работала, да ещё такая – покойный Скоблин, будь он неладен, но особенно его жадная до славы и концертов жёнушка-певица – ОГПУ получило практически полные данные о нынешних возможностях организации. Списочный состав более пятидесяти тысяч. Активное ядро, то есть люди призывного возраста, умеющие воевать, регулярно отчисляющие членские взносы, находящиеся на постоянной связи и готовые в любой момент бросить все посторонние дела – чуть менее двадцати тысяч.

Много ли это? Смотря с какой стороны смотреть. Если как база для засылки диверсионных групп – более чем достаточно. Зато при рассмотрении активного ядра и даже списочного состава как армии, готовой к настоящим боевым действиям… скромно.

Безнадёжно? Вовсе нет. Для начала стоило вспомнить, что и помимо РОВС были белоэмигрантские военизированные организации. КИАф самая крупная, да и помимо неё имелись. РОВСу требовалось в сжатые сроки подмять под себя… можно даже не сами структуры «конкурентов», но большую часть их рядового состава. И начать собирать рассеявшихся по всему миру людей, которые умели воевать, но пока не имели для этого достаточной мотивации. Кто-то не верил в успех Белого движения после поражения и эвакуации остатков армии за пределы потерянной России. Другие не желали рисковать жизнью исключительно за идею… а большего РОВС до недавнего времени предложить просто не мог. И тот самый «списочный состав», его также было вполне возможно пробудить к активности процентов на восемьдесят, а то и девяносто.

– Я могу быть полностью откровенным, генерал?

– Можете, – отвлёкся от своих мыслей Туркул. – Для того я и приехал сюда сам, а не послал кого-то из верных лично мне офицеров. Ваши, фон Хемлок, подарки, сделанные РОВС, дают право откровенно говорить что угодно и кому угодно.

– Собирайте всех, кого сможете. Антон Васильевич. Не активных членов РОВС, даже не списочный состав… Полсотни тысяч – это и много и мало одновременно. Подомните под себя КИАФ, совсем уж малые группы. Обещайте, льстите, сулите златые горы и серебряные берега. Теперь есть что показать, что предъявить, кому и чем заплатить! Пусть звон золота приманит умеющих воевать бывших солдат империи. Их ещё много, которые живы и не ослабели.

– Наёмники, – проворчал генерал. – Но свои, одной крови, единого духа, языка. Эти миллионы помогут их притянуть. Значит, вы уверены в необходимости увеличения числа. Покойный Кутепов верил, что при вторжении частей РОВС начнутся восстания внутри России.

Невесело улыбаюсь. Не зло, не иронично, просто Кутепов, при всём моём к нему огромном уважении, не жил внутри СССР, не видел творящееся там и усугубляющееся год от года.

– Кому там восставать то? Есть фанатики – их мало. Есть серая масса, которая запугана и забита так, что впору сравнивать с крестьянами в поместьях Салтычихи. А ещё те, которые исповедуют «стратагему премудрого пескаря». Сидят по углам и норам, надеясь, что как-нибудь всё обойдётся. НЭП их малость приободрил, вот и надеются, что он снова вернётся. Не вернётся… Джугашвили решил «убить» деревню, чтобы методами азиатского сатрапа построить заводы. Только кто работать то на них будет? Тут не труженики лома и лопаты нужны, а умные люди. Хотя и тут…

– Что «тут»?

– Есть такое слово «шарашка», но лучше бы о нём не знать. Только это немного в сторону от темы разговора.

– Лучше я выслушаю. У вас, Александр, такое лицо сделалось, что мне неуютно стало. Мне, а я многое повидал.

– Вы не жили в СССР и благодарите все высшие силы за это, уважаемый Антон Васильевич, – скривился я в гримасе омерзения. – Ладно, хотели слушать о «шарагах» – не смею возражать. Итак, этот ужас во плоти организовали в рамках «борьбы с вредительством», аккурат после «Шахтинского дела» и ряда других, на него похожих, просто менее известных. Высшее партийное руководство, понимая, что у фанатиков коммунизма с разумом не бог весть, а всю интеллигенцию под корень изводить всё же нельзя, приняли… решение. Стали воплощать в жизнь «использование на производствах специалистов, осуждённых за вредительство». Куйбышев и Ягода лапки паучьи к документу приложили – председатель Госплана и заместитель Председателя ОГПУ…

Про «шарашки» я мог рассказать очень много, ведь по сути они являлись подведомственными ОГПУ структурами. Цель создания являлась очевидной – заключённым не требовалось платить, не нужно было предоставлять им дефицитную жилплощадь. Про методы «воспитания» и говорить нечего – вспомогательный персонал, а по сути те же надзиратели, очень любил распускать руки по отношению к «интелихентам сраным» при полнейшем попустительстве начальства. И постоянный «дамоклов меч» перевода обратно в лагерь или вообще пересмотр приговора в сторону расстрельных статей. В СССР вопросами права сроду не интересовались, внутри страны так уж точно.

И это ещё не всё. «Шарашки» становились угрозой и для работающих на воле. Дескать, если будешь финтить, то найти статью, по которой можно посадить – дело нехитрое. А уж потом р-раз и в очередную «шарагу», но не сразу, а дав хлебнуть всей мерзости лагерной жизни, после которой многим и поганая «шарага» раем покажется.

Заодно уж решил не мелочиться и упомянуть про далеко идущие планы об использовании массовой и предельно дешёвой рабочей силы, которым занималось Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, в просторечии ГУЛАГ. Про те самые планы, на основании которых просчитывалось необходимое количество заключённых для выполнения наиболее тяжелых и сложных работ. В том числе в толком неосвоенных землях. Чего стоили высказывания относительно освобождения заключённых вроде: «Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо… Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе – награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться».

Шок. Даже у, казалось бы, многое повидавшего Туркула. Не говоря про находящихся в комнате двух его офицеров. Отношение к собственным, как ни крути, согражданам как к вещи, инструменту, которую можно и нужно максимально эффективно выжимать в жутких условиях, а потом. по миновании надобности выбрасывать. И в особо зверской, циничной форме. Это я привык. ежедневно пребывая в окружении чекистов, слышать и не такое. Потому и добавил:

– А Кутепов, земля ему пухом, о каких-то восстаниях говорить изволил. Не будет там восстаний, потому только силовой путь. Ведь при такой забитости, пассивности… не будет и активного сопротивления. Оно появится лишь если начать массовые расстрелы, как естественная самозащита. Но этого то делать никто из РОВС не собирается.

– Виновны большевики из крупных, а не рядовые, – тяжко вздохнул генерал. Это понимают все. Боже, за что такое наказание Руси?

– Ни за что. Я не верю в активного и наказующего творца… Скорее уж можно меня считать деистом, признающим творца безразличного, давно «удалившегося от дел».

– Сложно сохранить веру, будучи там… Я понимаю. Они ж воинствующее безбожие у себя творят, зная, что их коммунизм тогда займёт место, где раньше была вера в Создателя.

– Вытесняют одной верой другую.

Туркул лишь развёл руками, может соглашаясь, может просто не желая пускаться в богословский диспут. А вот полстакана водки выпил, явно таким образом пытаясь прийти в себя после услышанного. От души сочувствую, но знать это он должен был. Кто ж ещё расскажет такие новости, родом из самого нутра «красного голема».

– Вернёмся к делам нашим скорбным, – отстранившись и полностью взяв себя в руки, отчеканил генерал. – Группа Ларионова посланная вам в помощь, прижилась, освоилась и уже выполняет поручения. Успешно.

– Есть такое дело.

– Готовы и другие группы. Заброска, легализация путём подмены реально существующих людей и переезд из провинции в значимые для нас города. Направления перехода – основное через финскую границу и запасное на дальнем востоке. И цель – уничтожение значимых в СССР персон.

– А вот с последним не готов согласиться. После устранения Троцкого и кое-каких действий, которые будут мной предприняты, «товарищи» начнут жрать друг друга, уподобившись паукам в банке. И содействовать им в этом будут лишь одна-две боевые группы. Этого вполне достаточно. Задача остальных – низовое внедрение.

Туркул посмотрел этак оценивающе, но от слов воздержался. Лишь жестом показал, что готов слушать дальше.

– Внедрение в армию. Подбор подходящих личин и последующее получение младших офицерских званий. Это не так просто, но всё же реально. Подобное будет крайне важным фактором после того, как мы посадим на крючок тех предателей, которые перешли к большевикам в самом начале. Шапошников, Егоров, Каменев, иные, весом помельче… Средство воздействия на них есть. Сейчас использовать его рано, но после разгоревшейся в СССР «охоте на ведьм», которую мы и должны устроить, кто-то из них непременно пойдёт на сотрудничество.

– А не пошедшие…

– Умрут естественной смертью от рук «коварных троцкистов», – пожал я плечами. – В данном случае цель оправдывает средства. С не признающими правил чести людьми не стоит ограничиваться себя чем-либо. Один раз уже доограничивались.

Намёк был более чем понятен, но именно Туркула он не касался. Скорее уж его оппонентов из числа тех, чересчур мягкие действия которых и привели Белую Гвардию к поражению.

– У вас полный карт-бланш, Александр. Безумием стало бы пытаться ограничивать действия, которые приносят столь весомые плоды. Мы переориентируем группы на внедрение в армию СССР. Я же, после становления Председателем РОВС, начну переманивать рядовой состав КИАФ и прочих организаций эмиграции. С их руководством тоже начнутся переговоры о слиянии.

– Одиночки и наёмники.

– Они тоже. Но вот о чём хочется вас спросить… Какое «знамя» должно быть у РОВС, помимо освобождения России от большевистского ига? Слишком много различных мнений. Одни видят возрождённую Россию парламентской республикой. Другие некой федерацией. Третьи мечтают о восстановлении монархии, причём кандидатура объявившего себя Императором Всероссийским Кирилла Владимировича… не пользуется авторитетом.

– Моё мнение может сыграть сколь-либо значимую роль?

– Скромность, Александр, вам не приличествует. О вашем существовании знает менее двух десятков человек во всём РОВС. Это знание из числа особо секретных, даже сам пока ещё Председатель получит перемешанные правду и ложь. Для него вы представлены в образе сразу нескольких людей, что затрудняет понимание.

– Впечатлён.

– Сейчас впечатлитесь ещё сильнее. В этом доме восемь моих людей, но лишь двое появляются в этой комнате. Те, которые сопровождали меня при встрече с вами. Остальным запрещено даже приближаться, дабы и голос опознать не смогли. Вот такие меры предосторожности, дабы не расширить круг тех, кому известно о вашем существовании и особенно личности.

Однако! Многое я мог ожидать от командира Дроздовской дивизии, но чтобы вот так, чтобы до столь жуткой степени секретности… Действительно, знание такого рода способно произвести самое мощное впечатление на любого. И абсолютная серьёзность Туркула. Пожалуй. если кто-нибудь случайно узнает мою личность, может схлопотать не порицание и не угрозу, а пулю в лоб. Жёстко, рационально, эффективно. С таким методом ведения дел Туркул и впрямь способен на многое.

– Приятно удивлён вашей решимостью, генерал.

– Иначе нельзя. Сейчас вы для РОВС как полковник Австро-Венгерского ГенштабаАльберт Рэдль и лидер Боевой Организации эсеров Евно Азеф без его второго дна в одном лице. Только работающий не за деньги, а по идейным соображениям.

– Сравнения у вас… – чуть было не подавился я чаем. – Обе персоны, знаете ли. крайне омерзительны. Один жадный до денег наркоман и педераст. Другой – подлейшее создание с манией величия и ненавистью ко всем вокруг, кто хоть в чём-то его превосходил.

Туркул тут лишь улыбнуться соизволил. В целом я понимал, почему он привёл именно такие сравнения. Завербованный агентами нашего Генштаба тогда ещё майор Альберт Рэдль имел доступ к самым важным документам Генсштаба Австро-Венгрии. И эти самые документы он передавал своим русским кураторам, по сути парализуя эффективную работу австрийской разведки, контрразведки и частично даже всей армейской машины. Делал он свою работу столь умело, что попался исключительно по причине собственной наглости и беспечности.

Евно Фишелевич Азеф – это уже совсем другая история, да и фигура сего р-революционера отличалась от фигуры Рэдля. Схожи они были лишь патологической любовью к деньгам и красивой зизни. Азеф… Ценнейший провокатор Охранного отделения Российской империи, на протяжении многих лет сдававший с потрохами всю революционную шелупонь – как из партии социалистов-революционеров, так и из других, для него никакой разницы не было. Хотя тот ещё жук! О части готовящихся терактов сообщал, другую часть утаивал, а их исполнение возносило его на самый верх. Двурушник, интриган… талант. И сумел даже после провала выйти сухим из воды, бежав как от Охранного отделения, так и от «товарищей по партии».

– Вернёмся к вашему мнению, которое вы так и не огласили, Александр. Среди узкого круга посвящённых в ваше существование это мнение главного лица нашей… резидентуры в СССР. Для иных, не столь посвящённых – глас круга лиц, выделяющих крайне значительные средства для продолжения борьбы против большевизма и за возвращение России. В любом случае – голос весомый. Мне он тоже нужен, для придания дополнительного веса уже собственному голосу и голосам сторонников. Я объяснил мотивацию своего вопроса?

– Бесспорно, Антон Васильевич. Если уж зашла речь о таких делах, то скажу абсолютно серьёзно, как мыслю. Монархия, но ограниченная властью парламента. Не декоративная, о нет, но системы сдержек и противовесов необходимы, пускай в них я не великий специалист. Скажу лишь, что германская модель, установленная во времена Бисмарка, видится наиболее продуктивной.

– Голос крови, – усмехнулся Туркул. – Я бы поставил на британскую, они не сильно отличаются.

– Не скажите… У бриттов слишком велика власть денег и продажа всего и вся, даже титулов. Особенно титулов. Опасно. Впрочем, разумные черты есть и там и там. Однако дело не столько в монархии…

– Сколько в монархе, – без проблем уловил мысль генерал. – За Романовыми триста лет правления, их не отбросить в сторону. Связи в иных правящих Домах, возможности дипломатические, финансовые. Но только не лже-император, не Кирилл!

– Меня вам в этом убеждать не придётся. Краснобантовый… ничтожен как личность и вреден при любой ситуации.

Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон! Именно так говорил один вечно пьяный монтёр из недавно получившей известной книги, весьма, к слову сказать, забавной. Насчёт Кирилла Владимировича у нас с Туркулом как раз и было это самое согласие. Кандидатура жа не престол империи…

– Единственный достойный претендент на престол, который приходит на ум – Великий князь Дмитрий Павлович. Далеко не почтенного возраста, офицер, храбр и не раз это доказывал в Великой войне.

– Признаёт Кирилла, женат на американке, а его юный сын пожалован этим любителем красных бантов титулом светлейшего князя. И это, с позволения сказать, движение Младороссы… Заигрывания с совдепией на пользу никому не шли. ОГПУ просто выпасает немалую часть членов этого… движения.

– Есть надежда оторвать Дмитрия Павловича от всего этого… сборища примиренцев и пораженцев.

– Надежда всегда есть. Но направлять её лишь на одного человека было бы излишне рискованно.

– Есть иные известные члены дома Романовых?

– Пожалуй. Внучка Александра III, Ирина Александровна. Ныне княгиня Юсупова.

– Вновь удивили, Александр. Надобно подумать…

Думал Туркул минут десять, я же не мешал. Попивая чаёк и наслаждаясь спокойствием, столь редким в моей жизни. Даже сам разговор с генералом, несмотря на всю его значимость и сложность, был отдыхом для души. Безопасное место, надёжные люди вокруг, никакого красного рукотворного ада снаружи дома. Прелесть да и только!

– Не Великая княгиня, а лишь княжна императорской крови. И подписала отречение, выходя замуж за Юсупова.

– Бумажка. Не более того. Вдобавок старшая ночь старшей из сестёр последнего императора. Её мать, в силу понятных причин, как кандидатура рассматриваться не может. Слишком уж оторвана от любой политической жизни с давних пор, да и муж её ничего не предпринял для спасения России, предпочтя бежать из страны. Далее… Муж Ирины Александровны, в отличие от жены Дмитрия Павловича, родовитейший аристократ, а не неведомо кто. Касаемо же того, что нет великокняжеского титулования, так это в нынешних условиях не самое важное. Её муж очень известен и репутация его после убийства Распутина поднялась весьма высоко.

– Как и у Дмитрия Павловича, – прищурился Туркул, хитро так посмотрев на меня.

Хитро? Не-ет, скорее уж испытующе. Дескать, если ли что возразить против доводов, которые непременно будут у противников. Выдаю желаемое за действительное? Далеко не факт. Проверим… прямо здесь и сейчас, продолжая опровергать доводы условного оппонента.

– Не связан с Кириллом Владимировичем, не тянет вниз сомнительное в своих заигрываниях с Советами движение Младороссия. И никаких симпатий к СССР даже не думал высказывать. Единственный значимый минус – отсутствие боевого прошлого, но компенсируется тем самым убийством Распутина. Это можно обыграть соответствующим образом.

– Принимаю. Но наследник?

– Уже есть дочь, вполне здоровый ребёнок, да и не ребёнок уже, вот-вот совершеннолетней станет. Думаю, супруги не видели смысла в многодетности, не будучи уверены в способности дать должный достаток не одной, а многим. И у четы очень теплые отношения с Дмитрием Павловичем. Вряд ли он будет ставить палки в колеса, если вам, Антон Васильевич, удастся убедить чету Юсуповых.

– Тогда они обязаны стать Романовыми…

– От перемены фамилии ничего не теряется, лишь приобрести можно.

Ещё несколько доводом против со стороны Туркула разбивались мной в силу знаний и умения плести словесные кружева. В конце это уже окончательно приняло форму этакой своеобразной игры. Наконец, сей словесный пинг-понг подошёл к концу, а генерал вымолвил:

– Позиция не беспроигрышная. Подкреплённая штыками и золотом тем более. Через пару-тройку месяцев после занятия мной поста Председателя РОВС, я встречусь как с Романовыми-Юсуповыми, так и с Великим князем Дмитрием Павловичем. К тому времени финансовые вливания оживят деятельность РОВС, выведя организацию на новый уровень, помогая наращивать списочный состав. Чёрт с ними, пусть будут и наёмники. Если не сорить золотом направо и налево, его хватит.

Я поневоле навострил уши. До царедворца мне столь же далеко, как пешком до града Вашингтона, через леса и горы, по дну морей-океанов, но слова Романовы-Юсуповы сказали о многом. Туркул прямо признал для себя главенство крови Романовых, в душе – а может уже и на деле – наплевав на все отречения и отсутствие «великокняжения». С его радикальными позициями склоняться даже к Дмитрию Павловичу было слишком… мягко. А вот Ирина Александровна могла стать не то чтобы идеальным, но приемлемым вариантом.

Разговор же словно по мановению волшебной палочки свернул в несколько иную сторону, и касался он моих действий по возвращении в СССР. Безопасности выстраиваемой системы.

– Ограничьте контакты с вами до минимально необходимых. Лариса Коломенцева, группа Ларионова, быть может ещё двое-трое из числа тех, кого сочтёте действительно необходимыми. И то если будет крайняя нужда! Ваш провал недопустим, он отбросит нас чересчур далеко. Пусть члены группы Ларионова станут вашим голосом, передающим «рукам» приказы. Скоро исполнители начнут прибывать, как я вам говорил недавно. Это приказ. Хотя я и не вступил пока в должность Председателя.

– Я не сторонник, формализма… Председатель. И не имею обыкновения оспаривать разумные приказы.

– Связь. Любые каналы, по которым идут письма, могут оборваться. И время… Обзаведитесь рациями, частоты выхода на связь и временные периоды я вам дам. Вас будут слушать, но вы не обязаны каждый раз давать о себе знать. Возможность, а не обязанность, запомните это!

Я запомнил. Равно как и многие другие советы и наставления, которые последовали вслед за этими. Отмахиваться от них было бы верхом глупости. Сразу отмечалось, что генерал далеко не всегда говорит от своего имени. Большинство предложений, советов, даже приказов были проработаны другими. Туркул лишь озвучивал их, пользуясь возможностью. Зато подходил к процессу со всем тщанием, стараясь ничего не упустить.

А за пределами гостиной шла работа по копированию архива Троцкого. Работа, работа и ещё раз она. Это потом будут отделять зёрна от плевел, вдумчиво читать и перечитывать показавшиеся полезными страницы, а вроде бы ненужные отправятся в сторону, но всё так же останутся до поры секретными. Сам факт наличия у РОВС этого архива становился очередной тайной для крайне узкого круга. Просочись информация об этом и закономерно возникнут вопросы. А откуда у вас эти бумаги? Кто их предоставил? Подобный поворот ударит лично по мне, да так, что костей не собрать. Сложно всё в этом мире, простота же, она для наивных дурачков, верящих в крылатых фей и белых единорогов.

Закончилось всё это… утром. Хорошо хоть поспать удалось, прямо на диванчике в гостиной. Туркул старательно оберегал тайну моей персоны даже от большинства своих людей, как и говорил. Можно было, причём без каких-либо сложностей, отправиться спать в более предназначенную для этого комнату, но… я не увидел в этом особого смысла. Знал, что как только закончится фотокопирование архива, я загружусь в автомобиль – не этот, а другой, которых пригонят подчинённые Туркула – и отправлюсь восвояси из этого города. Куда? Сначала в Берн, где собирался поместить архив в арендованный сейф. Или сейфы, в зависимости от того, какого они объёма. И только после этого, воспользовавшись дипломатическим паспортом, эвакуироваться обратно в СССР, спеша доложить как о выполненном, кхм, задании, так и о сложностях, возникших в процессе выполнения оного. План переноса проблем с живой головы на мёртвые был уже отработан в деталях. Позиция также была воистину бронебойная, по большому счёту предъявить мне было нечего, помимо благодарности. А проверки… переживу. Дырок в выстроенной при помощи Павла Игнатьевича версии быть не должно. Всё ж старая жандармская школа и уровень ОГПУ – это несколько разные весовые категории.