Опалённые

Глава 4

СССР, Москва, май 1932 года

Поездка на автомобиле по улицам Москвы с ценным пленником в салоне… Знаю, уже случалось. Только в прошлый раз я действовал исключительно на свой страх и риск. Сейчас же мне помогали, да к тому же люди, на которых можно было рассчитывать. Как по мне, разница просто огромная.

Добрались спокойно, без лишних приключений. Пусть на улицах столицы автомобильное движение и днём невеликое, а ночью и говорить нечего, однако в этом то всё и дело. Мало кому придёт в голову интересоваться, а куда это по ночной поре кто-то важный намылился. Немногочисленным же милиционерам тем более неприятности не требуется. Остановишь кого-то, а он р-раз и видным партийцем с дурным характером окажется. И отправят такого всего из себя инициативного легаша куда-нибудь на Чукотку или Камчатку, оленей караулить.

К снятому для наших целей дому, само собой разумеется, мы подъезжать и не собирались. Павел Игнатьевич остановил машину, высадив меня с Олегом и ценный двуногий груз, сам же должен был отогнать авто куда-нибудь в другой район Москвы Как говорится, ищите ветра в поле.

Хорошо, когда пленника не надо никуда тащить, когда он сам идёт, собственными ногами. Не очень быстро, согласен, ну так причина уважительная. Возраст, куда от него денешься. А местные, если кто и увидит, что двое ведут третьего, то точно вмешиваться не станут. Марина Роща место особенное, проверялось. Правда по дороге Чичерин попытался было что-то пискнуть, но толку то. Разве что кляп вернулся на своё законное место, тем самым вовсе убирая возможные раздражающие звуки. Хотя один нюанс мне интересен… Он вообще понимает ситуацию, в которой оказался или, подобно многим и многим, тешит себя какими-то иллюзиями? А ведь совсем скоро мы это узнаем.

Условный стук в дверь снятого для нас дома, где должен ожидать Ларионов. Домишко так себе, покосившийся, из числа тех, которые по внешнему виду вот-вот рухнут. На самом же деле всё далеко не так плохо, как может показаться. Одна из обманок, которая должна вводить в заблуждение как обычных людей. так и представителей властей. Особенно последних. На деле же и внутри вид вполне пристойный, и подвал обширный, в котором можно пленника хоть на куски тупым ножом резать, воплей один бес никто не услышит. Хорошая звукоизоляция, чего уж там. А на десерт ещё и подземный ход имеется, через который можно уйти подобру-поздорову даже в случае, если дом будет милицией или кем иным обложен. И таких домиков в Марьиной Роже не один и не два. Много больше. Востребованы они, вот и делают, причём как для себя, так и для таких случаев, в аренду интересующимся людям сдавать.

Отлично, дверь открывается… Виктор Ларионов собственной персоной. Вид у него довольный, потому как видит и нас в целости-сохранности, и трофей, способный к разговору.

– Проходите. Надеюсь, всё чисто?

– Чище не бывает, – отвечаю ему, вталкивая Чичерина внутрь. – Наш общий друг проблему с транспортом решает, потому присоединится позже.

– Сразу вниз?

– Точно так. Чаем с тульскими пряниками его тут точно никто потчевать не собирается.

Ларионов понимающе усмехнулся, что на его обожжённом лице выглядело довольно пугающе. Особенно для Чичерина, который явно да-авно не сталкивался с суровой прозой жизни. Тем более такой, лично его касающейся.

Подвал был и впрямь хорош. Довольно просторный, освещённый несколькими керосиновыми лампами, довольно сухой. И уж точно не заполненный разного рода соленьями-вареньями. Зато присутствовали несколько грубоватых стульев. Три лежанки, пара сундуков, ещё по мелочи… Учитывая, что подвал предназначался ещё и для того, чтобы отсидеться тут некоторое время при необходимости – логичный набор. Вот к одному из таких стульев мы и привязали бывшего наркома иностранных дел. Зато кляп вытащили, конечно, тут он мог орать, сколько его душе угодно. Об этом ему Ларионов не преминул сообщить, попутно представившись своим настоящим именем. Оно… не оставило пленника равнодушным. Ну а что похитившие его люди причастны к недавней эпопее с отрубанием чекистских голов, Георгий Васильевич и раньше понял, по одной специально допущенной обмолвке. В общем, отставному наркому совсем «хорошо» стало.

– Что вы от меня хотите? – из последних сил пытаясь не сорваться в истерику, выдавливал из себя слова Чичерин. – Я уже не нарком, моё похищение лишено смысла. Документы из сейфа вы уже забрали.

– Если ты такой бесполезный, то нам не нужен, – нехорошо так улыбнулся Ларионов. – Тогда остаётся лишь отрезать тебе голову и выставить в людном месте по уже сложившейся традиции. Да, Алекс?

– Дипломат, однако, хоть и советский! Умеет убедить. Сейчас топор найду и приступим к процедуре декапитации.

– Постойте! Я могу рассказать о послах СССР в других странах, о их слабостях, о готовности того или иного человека сотрудничать за деньги или под давлением обстоятельств. Я кое-что знаю и о Литвинове, нынешнем наркоме.

Похоже, топор отменялся. На некоторое время, хотя про последний нюанс Чичерину точно знать не стоит.

– Ладно, проверим, чего там вы знаете и какую ценность сии знания представляют, – усмехнулся я. – Виктор Александрович, не сочтите за труд дать нашему пленнику ручку с чернилами, потребное количество бумаги… Ну и руки развяжите, без этого тоже не получится. Пусть пишет… красивым почерком, как в гимназии учили. А мы потом из сырого материала несколько отдельных документов сформируем, на все случаи жизни.

Пошла писать губерния! Понявший, что прямо сейчас его убивать не будут, Чичерин попросил водички. Получив требуемое, осушил разом два стакана, после чего с тяжкими вздохами, разминая затекшие от верёвки руки, пересел на стол. И начал… творить. Уж не знаю, что именно нам удастся получить с него, но лишним точно не окажется. Дипломат с его стажем просто обязан знать многие грязные секреты и секретики как своих подчинённых, так и других важных персон. Советских, иностранных… нам всё сгодится. Про некие компрометирующие нынешнего наркома иностранных дел, Литвинова, сведения я и вовсе молчу. Ведь если прозвучат не просто слова, а всплывут допросные листы, собственноручно написанные Чичериным… Весовая оплеуха партийцам гарантирована, ведь международные скандалы даже страну советов не красят, а напротив. приносят кучу разнокалиберных проблем на всех фронтах.

– Олег!

– Да.

– Остаёшься здесь. Глаз с пленника не спускать. А мы с Виктором Александровичем покамест наверх поднимемся. Поговорим о делах наших тяжких.

Младший член группы Ларионова лишь понятливо кивнул. Действительно, ну кто ж в здравом уме столь ценного пленника одного в помещении оставит. Он ведь и сбежать может попытаться, и самоубиться, и броситься на пленителей, выбрав подходящий, с его точки зрения, момент. Да, последние варианты в случае Чичерина маловероятны, но чужая душа потёмки, особенно в критических ситуациях.

Не люблю подвалы. Не подземные помещения, а именно такие вот подвалы, где пахнет подгнившим деревом и землёй. Сильно там или слабо – невелика разница. На дух не переношу эти запахи даже по отдельности, а уж их сочетание и подавно.

Совсем другое дело наверху. Вдыхаю полной грудью, задерживаю дыхание и с шумом выдыхаю. Хорошо. Теперь точно хорошо, никаких сомнений. Вот только покой, он исключительно для покойников. У нас же дел более чем достаточно, даже больше, чем я мог рассчитывать.

– Виктор, а ведь этого красавца придётся в подвале как минимум пару-тройку суток подержать. Ну до тех пор, пока досуха его не выжмем.

– Я понимаю. И заниматься им должен тот из нас, кто к подобной работе привык. Ставрогин.

– Спору нет, прямо с языка снял. А значит кончать Мехлиса придётся вам троим – тебе с Олегом и Ларисе. Я завтра на работе должен быть, это без вариантов. Ну а Павел Игнатьевич тут, потому как я не рискну оставлять одного наш источник сведений.

– Мы справимся. Лариса и я внутри, Олег снаружи, у автомобиля.

– Именно Олег?

– Да. Он молодой ещё, не привык себя вести с барственной такой спесью, пусть и на новый лад. Да и в России пожить не успел. Нет, пойду я.

– Тебе виднее. Только для всех для вас… Как только Ставрогин возвращается, вам с Олегом отдыхать. Не выспавшемуся в бой идти – не самое лучшее решение.

– Иногда приходится.

– Спору нет. Только сейчас у вас будет возможность восстановить силы, грех не воспользоваться. А за пленником и Пал Игнатьич присмотрит.

Выложенная мной карта не билась. Да и не собирался Ларионов копья ломать из-за подобного пустяка. Вот и сидели, болтая о разном. До тех пор, пока не вернулся Ставрогин, успевший «позаботиться» о машине, а заодно проверить как там варианты для нового угона поживают. В нескольких словах описав ему ситуацию и попросив проконтролировать, чтобы Виктор с Олегом немедленно отправились в царство Морфея, я распрощался в ними со всеми, отправившись до дому до хаты.

Забавно, но меня попытались ограбить. Тупо, нагло, словно забыв о том, что в Марьиной Роще по ночам ходят лишь те, кто чувствует себя достаточно уверенно в любой части города и умеет за себя постоять. Обращать на требование остановиться и вывернуть карманы, прозвучавшее от пары юных грабителей… Много чести! Вместо ответа я лишь выстрелил из выхваченного из кармана «браунинга», попав одному из незадачливых любителей чужих кошельков повыше колена. Готов был пальнуть и во второго, но… Так быстро развернуться и драпать со столь впечатляющей скоростью в направлении «чтоб и пуля догнать не успела». Мда. талант.

Первый же лежал, выронив ножик, которым явно думал внушить мне чувство бесконечного ужаса. Обхватил обеими руками простреленную ногу и блажил во весь голос. Пристрелить его что ли? Нет, нерационально. Любой труп, даже здесь, в этом донельзя криминальном районе столицы, приведёт к расследованию, лишнему шуму. Сейчас это ну совсем лишнее. Пусть и дальше лежит, оглашая окрестность воплями. Потом, когда любопытствующие убедятся, что угрозы попасть под шальную пулю нет, они обязательно выйдут. Тут все друг друга хоть немного, да знают. Вот и помогут… добраться до ближайшего врача, не задающего лишних вопросов. Может по пути ещё и самому подраненному страдальцу карманы почистят. Такое тоже случается, я эту публику за минувшие годы хорошо успел узнать.

К счастью, дальнейший путь прошел без эксцессов. Сначала на своих двоих, потом поймать попутную машину, посулив шофёру достаточную по его меркам сумму, довезти… до адреса близкого к истинному. Лучше ещё чуток ножками потопать, чем потом разгребать многочисленные проблемы.

Дома. Разумеется, в квартиру пришлось проникать осторожно, чтобы без свидетелей. И первое, что я увидел – направленный на меня пистолет в руках Ларисы. Впрочем, опознав в визитёре мою персону, шпалер она опустила, извиняюще разведя руками. Дескать, мало ли кто может ночью дверь открывать.

– Без обид, – подтвердил я, после чего добавил, уже сняв обувь и проходя из коридора в большую комнату. – Объект захвачен, сейчас исповедуется. Прошло всё гладко, получили даже больше. чем могли ожидать. А вот завтра уже твоя очередь работать. Готова?

– А может быть иначе?

– Вряд ли. Но спросить я обязан. Работаете втроём, Павел Игнатьевич пленника караулить будет. Если я прав, то он ещё дней несколько поживёт, пока полезность не утратит. Много знает, стервец, готов продать всех и вся, только бы жить оставили.

– Неужто оставите?

Задав этот вопрос. Лариса расположилась на диване в этакой королевской и в то же время с нотками развратности позе, жестом поманив присаживаться рядом. Совсем рядом. Хороша, чертовка! Кровь. Сразу видно, что это у неё исконное, с молоком матери приобретённое. Ну а я что, я ничуть не возражаю. Жаль только. что посидеть-поговорить сколько-нибудь долгое время не получится. Мне надо отдохнуть, ей тоже, а на дворе уже давно ночь.

– Конечно нет. Оно заманчиво было бы вывезти паршивца за пределы СССР, но нет возможностей. А тут, в положении пленника… нет ни ресурсов. ни особого смысла. Выжмем досуха и устраним.

Довольна Лара. Это сразу видно тем, кто пообщался с ней мало-мальски длительное время. А сейчас она не скрывает истинных эмоций, сейчас она настоящая, со всеми своими достоинствами и, увы, недостатками. К последним относится просто запредельный цинизм, относящийся первым делом к тому. что девушка способна на любые действия ради достижения поставленной цели. Переспать с нужным человеком? Без вопросов. Убить совершенно случайных людей, которые виноваты лишь в том. что оказались в ненужное время в неподходящем месте? Без сомнений и колебаний. лишь бы оно пошло на пользу делу РОВС и во вред разного рода «товарищам».

Казалось бы я и сам где-то около и рядом, только вот совсем посторонних людей всегда старался не впутывать. А Лариса… женщина. Понимающему же народу известно, что прекрасная половина человечества нам. мужчинам, может дать значительную фору во всём, что касается уровня жестокости к врагам. Проверено веками. Другое дело, что лишь малая часть женщин способна перейти черту. Зато если уж перешли, то… идут до конца. Но завтра это будет плюсом, никак не минусом.

Вставал я с гудящей как чугунный котелок головой. Да-а, дела. Явно не стоило после всего напряжения минувшего дня, прибыв домой поздно ночью, соблазняться красотой мадемуазель Ларисы Коломенской. Оно, конечно, дело крайне приятное и необходимое, но вот подъём после интимных забав спустя всего нескольких часов… А пришлось. Работа официальная, то бишь чекистская, ждать не будет. К тому же именно сегодня мне надо быть там от и до. Более того, не просто быть, а внимательно отслеживать ситуацию в городе. Уверен, что о похищении Чичерина станет известно уже сегодня. Вот не могут его охранники, ныне покойные, не отчитываться о состоянии охраняемого объекта раз в сутки минимум. Следовательно, пропуск их выходя на связь сразу заставит «товарищей» из ОГПУ зашевелиться и послать людей на проверку. Не обязательно сотрудников, возможно простую милицию. Увидят они именно то, что там есть, а именно трупы охраны и полное отсутствие присутствия бывшего наркома. И тогда…

Именно эти мысли, вкупе с размышлениями о том, как пройдёт покушение на Мехлиса, бывшего личного секретаря Сталина-Джугашвили, а нынешнего заведующего отделом печати ЦК и главного редактора «Правды», занимали меня во время пути на работу, да и там не оставляли. Разумеется, виду я не подавал, с головой зарывшись в очередную кипу бумаг по направлению моей основной деятельности. Мысли – дело другое, они витали совсем далеко от всей рутины. Ожидание, что ни говори, страшная штука. Особенно такое, когда рискуют твои люди. да не абы где, а при выполнении очень важной операции. Хорошо ещё, что кабинет отдельный. Спасибо тебе, Артур Христианович Артузов, за этот весьма большой плюс, помогающий продуктивной работе! Без тени иронии ему благодарен, но только за это. Врагом, что логично, он от этого быть не перестаёт. Умным, опасным, чуть ли не самым опасным в ОГПУ после самого Председателя, то есть Менжинского.

Сегодня день был особый. Мне требовалось держать руку на пульсе происходящего. Вот и приходилось то и дело выходить из кабинета, пересекаясь со множеством чекистов, каждый из которых был хоть мельком, но знаком. Разумеется, все эти пересечения были должным образом замотивированы. У каждого можно было спросить что-то такое. что я, по своему нынешнему положению, знать не мог, но что требовалось для работы. Обычная, общепринятая практика в стенах любой тайной полиции. А по ходу дела можно было свернуть разговор с деловой темы на отстранённую. К примеру, на ту же обстановку в городе. и никаких подозрений в мой адрес. Почему так? Всё просто – люди уже привыкли к подобному интересу со стороны старшего сотрудника особых поручений Алексея Фомина.

Как тут не привыкнуть? Многим в Иностранном отделе известно, что я работал в том числе и по теме убийств сотрудников с отрезанными головами. И сейчас наверняка работаю, хоть и не для широкой публики. В ОГПУ секретов, конечно, много, но слухи, они всегда ходят. Уверен, что и разработка на предмет причастности к произошедшему троцкистов уже давно ни разу не тайна. Внутри ОГПУ, само собой разумеется.

Время приближалось к обеденному, я уже готовился отправиться в столовую – качеством не уступавшую неплохому ресторану – как следует пообедать, как стало ясно, что началось. Словно сквозняком протянуло по всему зданию. Только вот вместо воздушного потока были слухи, переходящие в факты. Следовательно…. Ага, вот стоят себе трое чекистов, шушукаются, причём двое из них мне неплохо так знакомы. Сотрудники особых поручений из Иностранного отдела и старший сотрудник из Оперативного. Причём говорил как раз последний, а двое, хм, коллег, слушали. Ну вот как тут не присоединиться?

– День добрый, Гриша, – поприветствовал я Григория Тепличного, а затем кивнул второму, Марку Чуридису. – И тебе не хворать. Что тут такого важного вам двоим рассказывают, что про обед забыли и слушаете, раскрыв рты и глаза выкатив?

Секундная пауза, то вот уже Марк, первым отвлекшийся от восприятия интересных ему слов, здоровается и говорит:

– Товарищ из Оперативного пришёл, Давид Либерзон. Говорит, что опять головы резать стали.

– Неужто опять кого-то из наших? – изображаю глубокое душевное переживания и готовность глубочайшего сочувствия к пострадавшему. – Странно, если так.

– Пусть Давид сам скажет, ещё раз. Тебе несложно? Товарищ Фомин с этим чуть ли не сам столкнулся, его друга и наставника в Филях убили.

– Знаю, Аркадия Яновича, – вздыхает Либерзон, показывая свою осведомлённость. Неудивительно, учитывая отдел, в котором он работает. – Я расскажу. Вам, товарищ Фомин…

– Можно просто Алексей и на «ты».

– Расскажу… тебе то, что уже знаю. Пока в двух словах. Убили главного редактора «Правды», завотделом печати ЦК товарища Мехлиса Льва Захаровича. Посреди дня, прямо в его кабинете. Зашли, убили, а потом ушли. Никто даже не услышал. Убийц было не то двое, не то трое, у одного точно были документы сотрудника ОГПУ. У женщины. Она и убивала. И голову она отрезала. Мясницким ножом, который там, в кабинете, бросила. Спохватились только позже, через четверть часа, когда пришли к Льву Захаровичу по важному вопросу, а никто не открывает. Думали, что-то случилось, стучали, потом дверь запасными ключами открыли. А там голова на письменном столе и табличка.

– С лживой надписью, как и тогда?

– Она, проклятая! «Главный лжец СССР». Вот прямо эти слова и написаны были.

– Печально. И очень опасно, – процедил я, изображая глубокую озабоченность, а на деле ликуя от радости. – Вот что, товарищи, давайте вместе в столовую отправимся, там Давид нам более подробно расскажет. Чем больше будем знать, тем легче понять случившееся, равно как и то, что будет дальше. И как это будущее предотвратить. Лично меня пугают и уже отрубленные головы, и те, которые могут таковыми стать.

Отлично! Мехлис мёртв, голова отрублена – и наверняка сфотографирована, такое по возможности Лариса тоже должна была сделать – все члены группы сумели уйти, на нашумев. Ровно то, что и требовалось.

Хм, аппетит у «товарищей»-чекистов явно так себе после полученных известий. Нервничают, болезные, наверняка переживают из-за возможных последствий убийства. Ну вот откуда им знать, какие цели на очереди о «отрезателей голов»? Вдруг они опять за их коллег примутся. Лишаться же головы никому из работников ОГПУ неохота, инстинкт самосохранения более чем работает, исчезать никуда не собирается.

Разговоры о случившемся велись не только за нашим столом. Весть о случившемся, словно лесной пожар, охватила всё здание. И как об этом не поговорить? То-то и оно! Я, не отрываясь от общества, сидел, слушал сначала Давида Либерзона, потом иных чекистов, периодически подсаживающихся за наш столик. Затем и сам попутешествовал по столовой, выискивая особо интересные разговоры. Хотя все они крутились вокруг одного и того же события и его возможных последствий. В общем к тому моменту. когда надо было бы и честь знать, я отправился обратно в свой кабинет, желая посидеть в тишине, немного расслабиться, а потом уже подумать относительно предстоящих разговоров… со многими людьми.

Оказалось, что я ошибся. Сильно ошибся. Дело в том, что у двери в мой кабинет стоял, переминаясь с ноги на ногу, чекист в звании агента первого разряда. Этот «унтер», как оказалось ждал именно меня, что и подтвердил своими словами:

– Товарищ старший сотрудник особых поручений! Вас требует к себе товарищ Артузов. Приказано сопроводить.

– Киваю, соглашаясь следовать за «вергилием» местного розлива. Никакой опаски, данный визит был вполне предсказуем. Единственное чего я не ожидал – столь быстрой реакции на случившееся. Хотя оно и неплохо. Если столь быстро зашевелился начальник Иностранного отдела, значит вспомнил как о высказанных мной теориях, так и о том, что именно в них было изложено.

Уже неплохо знакомый кабинет начальника ИНО, но вот сам Артур Христианович явно в смятении находится. Вид у него откровенно взволнованный, сам он папиросу жадно докуривает. Увидев меня, появившегося на пороге, лишь махнул рукой, предлагая присаживаться, после чего буквально впрессовал окурок в уже наполовину полную пепельницу.

– Началось! Про убийство Мехлиса слышал?

– Разумеется, – соглашаюсь я, поудобнее устраиваясь во вполне комфортном полукресле. – И про отрезанную голову с табличкой тоже знаю. Всё как и прогнозировалось. Сначала мы, чекисты, затем переход на публичные персоналии. Так страшнее, так нагляднее.

– Нам и повезло, и нет. Одновременно! Я чуть больше недели назад рискнул, подал доклад Менжинскому о возможных покушениях на узнаваемых людей со стороны людей Эмигранта. Вячеслав Рудольфович не отмахнулся, но сказал, что я «сгущаю краски». А теперь это убийство. И ещё одно…

– Второе убийство?

– Похищение. Исчез бывший нарком иностранных дел Чичерин. Охранники убиты, сейф в его кабинете в доме на Клязьме вскрыт, нет и следа от хранившихся там документов. Боюсь, скоро и его найдут мёртвым, как только похитители узнают всё им необходимое.

– Тайны нашей дипломатии. Понимаю… Это очень серьёзно, НКИДу нужно будет повысить бдительность.

– Это их проблема, – отмахнулся Артузов. – После того, как мой доклад прочитали, а он возьми и начни сбываться, Менжинский это вспомнит. И привлечёт меня к скорейшей ликвидации угрозы. Скорейшей, Алексей!

Ну да, конечно. Попадёт Артур Христиановик, аки кур во щи. А заниматься Троцким и его последователями в нынешних условиях – удовольствие крайне сомнительное. Зато я помню, что он говорил некоторое время назад. Вот и подсластим пилюлю.

– Артур Христианович, я, как вы и сказали, посидел в свободное время над планами по ликвидации Эмигранта. И у меня возникло несколько интересных идей. Не желаете ли ознакомиться? Пока на словах, я тут эти документы не держу.

– Ознакомлюсь. Но сейчас кратко скажи, в двух словах. Ликвидация возможна?

– Даже несколькими способами. Но если хотим получить ещё и архив, то остаётся один. И если у вас есть желание… повысить роль Иностранного отдела, то имеется один нюанс.

– Какой же?

– Минимальная вовлечённость людей. Даже исполнители должны быть из сверхпроверенных вами сотрудников. А уж про суть плана ликвидации объекта и захвата документов число знающих и вовсе должно стремиться к однозначному числу. И даже дальше. Нам, увы, неведомо, кто питает симпатию к Эмигранту.

– Достаточно одного слова. чтобы все планы рухнули, – подхватил мысль Артузов. – Я знаю. Операции «Трест» и «Синдикат» строились по такому же принципу. Но с Эмигрантом сложнее, ты прав, везде прав. Печально признавать, но Эмигрант до сих пор окружён ореолом героя Гражданской, многие и в армии, и у нас его уважают. Даже там, наверху. А ещё Трилиссер! Надо подумать…

Тут взгляд главы ИНО как-то слишком внимательно, оценивающе прошёлся по мне. Словно я ему даже не подчинённый, а редкостный экземпляр из некой коллекции.

– Несите планы, товарищ Фомин. Сейчас, без промедления! И сразу после этого готовьте обоснование, позволяющее вам отправиться наблюдателем. Будете следить за теми, кто станет исполнять ваши же планы. Если, конечно, они будут утверждены сначала мной, затем Вячеславом Рудольфовичем и Самим, – палец Артузова указал на потолок, понятно кого подразумевая. – А после убийства его бывшего секретаря Он санкционирует, я не сомневаюсь. Это личное оскорбления, такого не прощают.

Из кабинета Артузова я выходил в некотором… остолбенении, механически переставляя ноги. Ведь думалось, что придётся долго подводить к мысли насчёт того, что мне, как разработчику, тоже полезно будет ознакомиться с выполнением плана. Хотя бы для того, чтобы в будущем ещё более усовершенствовать подобные методики. Ан нет, без сложностей обошлось. Начальство само решило о целесообразности использования старшего сотрудника особых поручений Фомина в качестве наблюдателя-координатора. Разумеется не в качестве активного исполнителя и лишь при одобрении общего плана всеми инстанциями вплоть до самой высшей. Так без этого по любому не обойтись было.

Однако! Похоже, что убийство Мехлиса и похищение Чичерина послужило даже не щелчком по носу, а пинком под задницу всей соввласти и лично усатому абреку. Точно, так и есть, иначе Артузов не всполошился бы так. Тот факт, что он отправил Менжинскому доклад с опасениями по поводу покушений людей Троцкого на видные во властной пирамиде СССР фигуры – оно и вовсе замечательно. Похоже сработал почти тот же вариант, что и в случае Руциса. Только на сей раз Артузова нужно холить и лелеять. Его устранение не даст ничего. Зато повышение веса Артура Христиановича, его потенциальное выдвижение на замену больному Менжинскому… Да, вполне вероятно. Это в обычных условиях ему на смену пришёл бы кто-то вроде Бокия или Ягоды, а может и помесь шута с лизоблюдом вроде того же Паукера. Зато теперь, когда Сталин-Джугашвили почувствует угрозу лично для себя… при подобном раскладе всё может измениться.

Едва я спустился на первый этаж и вышел на улицу, как снова удивился. Несильно, но всё же. Автомобиль. С шофёром. И поручение доставить меня до дома, подождать, а после этого вернуть на работу. Вот и ещё одно доказательство крайней заинтересованности Артузова. Явное нежелание терять темп, раз уж даже не на часы счёт ведёт, на минуты.

Что по дороге до дома, что на обратном пути – дома было некогда, я лишь быстро прихватил нужные документы, попутно отметив отсутствие Ларисы – я продолжал размышлять о складывающейся ситуации. Если будет принято решение устранить Троцкого, невзирая на реакцию его сторонников внутри СССР, то начнётся то, что для нас, стремящихся восстановить настоящую Россию, будет манной небесной. Начнётся охота! На кого? На троцкистов всех мастей и сочувствующих. Ведь срубленной головой лидера дело явно не ограничится, тому есть исторический пример. Французская революция. Та самая, на которую большевики так любили и любят ссылаться. Тогда после завоевания власти началась грызня пауков в банке. И устранение путём казни на гильотине или другим образом одного из лидеров не означало, что его последователей оставят в покое. Напротив. их начинали вырубать с огромным усердием. Думаю, нечто подобное может начаться и здесь. Мы же… должны помочь сим паучье-каннибальским порывам «товарищей».

Должны… и поможем. Пусть жрут друг друга, погрязая в обстановке всеобщей подозрительности. Тут главное что? Правильно. подбрасывать дровишки в костёр. В особо сложных же ситуациях можно и керосинчику плеснуть, дабы от яркой вспышки и усиленного жара у желающих погреть руки совсем ум за разум заходил. Чем слабее будут они, тем сильнее станем мы. В обстановке, где все подозревают всех… могут сработать и те инструменты давления, которые доставил Ларионов. Впрочем, их время пока ещё не пришло. Пока.

По возвращении в ОГПУ второго разговора с Артузовым не получилось. Он принял составленные мной планы, поблагодарил. Более того, пообещал в скором времени вызвать к себе или связаться по телефону. Но сейчас… Сейчас его срочно вызывал к себе председатель ОГПУ. Я догадывался по какому поводу. Что ж, оставалось пожелать Артуру Христиановичу удачи. Чем успешнее пойдут в ближайшей перспективе дела у него, тем легче будет мне. Только так и никак иначе.

Спящая красавица. Именно эти слова всплыли в голове когда я, вернувшись с клятой работы, стоял и смотрел на Ларису, уютно устроившуюся на диване и чему-то улыбающуюся во сне. Красота да и только. Даже будить рука не поднимется. К тому же было бы что срочное и спешное, эта хищница в человеческом обличье не стала бы так качественно дружить с Морфеем. Вот и пусть себе отдыхает, а я займусь иными делами. Их хватает.

Какими именно? Выстраиванием схем выхода на контакт с тем или иным отделом РОВС, если мне таки да удастся вырваться за пределы СССР по поводу участия в попытке ликвидации Троцкого. Он ведь у нас нынче в горах швейцарских скрывается. Хотел бы добавить «как партизан», но не получится. Уютная вилла это вам не лес, это совсем иной уровень комфорта, к которому Лев Давидович очень даже склонен, к коему с самого детства привык. Прошлое тому яркое свидетельство. Он с самого начала Гражданской войны если куда и выбирался, то на бронепоезде. Не простом, а специальном. Его личный вагон был обставлен как номер-люкс в гостинице высшего разряда. Странно для видного революционера? Однако ж исторический факт. Пользовался не каким-то новоделом, раньше бронированный вагон принадлежал не то последнему императору, не то кому-то из ближних родственников Николая II. Так что можно было не сомневаться, никуда Троцкий из арендованной им виллы не денется. Разве что на другую, примерно такую же по комфортабельности. А подобные сделки в стране «альпийских гномов» очень плотно отслеживаются. Про продажность человеческую я и вовсе умолчу.

Как въехать в Швейцарию и под каким соусом? Да, это существенный вопрос уже потому, что дипломатические отношения с этой страной у СССР отсутствуют. Здесь я снимаю шляпу перед руководством маленькой страны, славной банками, часами и высокоточными производствами. Как не захотели иметь дело с «раем для рабочих и крестьян», а на деле воплощением безумия на земле, так и не идут на контакты. Действительно уважаю. Но это значит и то, что попасть туда легально, по дипломатическим каналам, будет нереально. Зато можно «с пересадкой», через одну из четырёх граничащих со Швейцарией стран: Францию, Италию, Германию или Австрию.

Через какую из этих стран? Это мне неведомо, тут уж от слишком многих факторов зависит. По сути особой разницы нет, с любого из четырёх направлений границу пересечь довольно легко, если иметь хорошие документы. Хорошие в данном случае – это фальшивка, но сделанная не кустарно, а на уровне государства. С этим то у ОГПУ всё более чем в порядке. А что потом… Вариант дальнейших действий был уже разработан и эту разработку как раз сегодня и получил на ознакомление Артузов.

Почему именно мне поручил? Репутация. Не стаж работы в ОГПУ, а именно что сложившаяся репутация грамотного аналитика, прогнозы которого сбываются и который способен выдвигать нестандартные, но вместе с тем работающие идеи. Надо отдать Артузову должное – людей он себе подбирает неплохих. Более чем неплохих, тот же клятый Руцис чего стоил! Плюс те самые операции «Трест» и «Синдикат», будь они неладны. Одна почти полностью прополола сохранившееся в СССР белогвардейское подполье. Вторая… вытащила из-за границы столь лакомую для ОГПУ персону как Савинков, этого бывшего руководителя боевого крыла социалистов-революционеров, более известных под названием эсеры. Бывшего эсера, ужаснувшегося результату столь чаемой в прошлом революции и перешедшему на сторону тех, кто сражался за восстановление Российской империи.

Проклятые операции. Удачные операции. И слава всем богам и демонам, что с той поры ОГПУ лишь деградировало, причём чем дальше, тем сильнее. Старели, коснели, а то и вовсе по тем или иным причинам умирали старые кадры, в том числе из дореволюционного подполья и боевого крыла различных близких к большевикам партий. Те самые, которые прошли жесточайший естественный отбор, не попавшись жандармам или попавшись, сумели так или иначе выкрутиться, не попасть на виселицу. Хотя заслуги тут больше не их, а излишнего гуманизма российских судов. Зато на их место приходили новые кадры, которые интеллектуально были развиты еще меньше. чем предшественники. Да и через мелкое сито естественного отбора не проходили. Из всех условно положительных качеств – верность заветам Ильича да готовность исполнять любые приказы вышестоящих. Для работы в тайной полиции… маловато будет.

Задумавшись, я даже и не заметил, как проснулась Лара. Спохватился лишь когда её тень упала на разложенные на столике листы бумаги.

– Приветствую десницу правосудия… немного сонную, но всё такую же прелестную.

– Льстец! – припечатала меня девушка. – Но касаемо правосудия ты прав. Оно настигло ещё одного из заслуживающих смерти.

– Извини.

– За что?

– Голова. Убить – это одно. А вот голову резать… Хотя я и говорил, что ты можешь обойтись и без этого, но знал, что всё равно сделаешь предельно возможное.

– Глупый малыш… Храбрый, умный, но иногда такой наивный, – устроившись у меня на коленях, Лариса обняла меня. А слово «малыш». Хм… Учитывая, что по жизни, но не по документам, она была лет на шесть старше, то что тут поделать. Женщины, они такие. – Не буду клясться, что мне это понравилось, но и плохо от этого не стало. Это как… паука раздавить. Немного брезгливости, но кошмары сниться не станут.

– Поверь, я этому рад. Кошмары – это жутко. Уж я знаю.

Лара понимающе кивнула. Ага, как-то меня угораздило рассказать ей про постоянно повторявшийся на протяжении долгих лет кошмар. Тот самый, про моменты гибели большей части семьи. И про то, что мне потребовалось сделать для того, чтобы избавиться от вечных ночных мучений. Это её… впечатлило.

– Забудь ты про этого безголового. Лучше расскажи про то, что там в ОГПУ происходит. А потом я тебе кое-что расскажу. Интере-есное!

Если прекрасная дама чего-то захотела узнать, то удержать её от этого практически невозможно, не поругавшись вдрызг. Реально только чуток отсрочить неизбежное. Ну или совместить рассказ с чем-то другим. Например, с ужином.

Впрочем… кулинар из Лары тот ещё. Я это знал, да и сама она не скрывала, что все кухонные радости для неё лишь гадости и не более того. Поэтому все её хлопоты в этой области ограничивались исключительно нарезкой чего-то или разогревом уже готового. Вот она и нарезала то, что в наличии имелось. Ну и чайник поставить невелик труд. Я же. как и обещал, рассказывал всё то. что сегодня приключилось. От и до, во всех интересующих Ларису подробностях. О реакции чекистов на произошедшее убийство, о вызове к Артузову и уже его реакции на похищение Чичерина. О том. что было потом и какие перспективы открываются для нашего общего дела.

Грядущая ликвидация Троцкого – вот что особенно впечатлило Лару. Оно и понятно, ведь сия живучая тварь явно зажилась на свете. Под сурдинку удалось намекнуть ей, что в скором времени из-за вполне вероятного моего выезда за пределы СССР начальство непременно озаботится семейным положением Алексея Гавриловича Фомина. И самый лучший вариант, он же единственный…

Намёк был понят. Более того, подобное развитие событий явно развеселило мадемуазель Коломенскую, заявившую:

– Не думала не гадала, что свадьба у меня состоится в богом проклятой совдепии! Папа был бы скандализирован, узнай он про это.

– Тут свадьбы не в чести, особенно у сотрудников ОГПУ, – улыбнулся я. – Тут скорее «регистрация семейной ячейки». В ЗАГСе, то есть ведомстве записи актов гражданского состояния. Рождение, смерть, похороны – всё в один мешок. Только книги вроде бы разные. Бюрократия и никакой торжественности, всё в стиле бездушного красного голема. А потом ещё…

– Что потом?

– Принимать поздравления от сослуживцев и поить их до скотского состояния. Плюс ко всему немалая их часть водочку кокаином отполирует, совсем в непотребном виде оказавшись. Готовься. Тебе предстоит увидеть весь этот зоопарк из гиен, грифов и прочих падальщиков.

– Трепещу и предвкушаю, – аж зажмурилась Лара. Её перспективы и впрямь забавляли. – Ну где ещё я, потомок рода, отмеченного в Бархатной книге, могла бы увидеть чекистов в естественной среде обитания, без масок, во всей натуральной красе. Теперь я тебя сама в этот ЗАГС потащу. Хоть ты всеми ногами и руками упирайся.

Странная она… но тем более привлекательная. Необычность в прекрасной половине человечества зачастую притягивает. Да и самого меня назвать типичным представителем хомо сапиенс при всём на то желании не выйдет. И не думаю, что это плохо. Я нравлюсь себе такой какой есть и менять ничего не собираюсь. Только усовершенствовать уже имеющееся, помогающее в достижении поставленных целей. Они ещё очень далеко, цели эти.

– Ой! Я же хотела тебе про очень интересную вещь рассказать, – внезапно спохватилась Лариса. – После того как Мехлиса прикончили, я к Павлу Игнатьевичу заскочить решила. Хотела узнать, что нового там с пленником.

– Чайник вскипел.

– Чайник… Ах да, сейчас, – поднявшись со стула и выключив пышущий паром агрегат, девушка продолжила, попутно сервируя холодные закуски, именуемые ей ужином. – Там уже на полсотни листов исповеди мелким почерком. И он Ставрогина подкупить пытался.

– Чем, интересно? Собственной проткнутой задницей?

Лара громко, от души рассмеялась. Видимо, представила себе сию «немую сцену», где потрёпанный жизнью нарком пытаетсяЭТИМ соблазнить жандарма с большим опытом работы с разнокалиберными выродками всех мастей и оттенков.

– Ты, Алекс, если что скажешь, то не забыть. Нет, спаси бог от такого! Счетами в банках с доступами по паролю. Франция и Швейцария.

– Любопытно. Только ведь если даже и не врёт, то вполне может назвать неверный пароль. Проверяй потом!

– Нет, – отрезала Лариса, ставя на стол тарелки и чашки. – Сначала выдаёт один счёт, а потом, после освобождения, другой. Упирает на то, что все его собственноручно начертанные признания – смертный приговор от соввласти, если только они про них узнают. А он считает, что узнают и быстро.

– Хочет попробовать бежать. Понимаю. Ладно, в таком случае один счёт из двух мы получить можем гарантированно. А второй… как повезёт. Может и в могилу унести, сказав неправильный пароль. В любом случае, часть лучше. чем ничего. Пусть Ставрогин начинает действовать. Я только «за».

Судя по довольному лицу Ларисы, она даже не сомневалась в подобном моём решении. А в том, что на любом из счетов бывшего наркома немалая сумма находится, я даже не сомневался. В первые постреволюционные годы вся эта шайка-лейка награбилась от души. Золото, драгоценности, немалая сумма в валюте. У наркома иностранных дел возможностей не просто хранить награбленное, а ещё и вывезти немалую часть за границу, после чего положить на запароленные счета, было более чем достаточно. Наверняка тащил в норку год за годом. используя своих «сладких мальчиков» в качестве курьеров. Страшно подумать, сколько ценностей уволокли туда, на тайные счета. Не только он, многие другие тоже. Просто он сейчас в нашей власти, а остальные… Надо будет некоторых красавцев не просто ликвидировать, а предварительно ещё и выпотрошить в финансовом смысле. Это не их деньги, а империи и её лучших детей. Так пусть украденное послужит приближению возрождения однажды уже потерянной нами Родины. Только так, иначе и подумать невозможно. Лично мне эти деньги не нужны. Совсем. От них не то что кровью, смертями тысяч и тысяч достойнейших людей смердит, болью, ужасом и безнадёгой. Очистить такое можно лишь пустив на действительно благое дело, причём не абы какое. а то, которое пришлось бы по душе тем самым жертвам.

В общем, настроение этим вечером стало не просто хорошим, а воистину замечательным. Что ещё надо для полного душевного комфорта? Хотя… знаю. Вот эту красавицу в неглиже, да на мягкой кровати, да разными способами. И, сдаётся мне. она и сама возражать не станет.