Огненная роза. Несущие смерть

Глава 19

….Он очнулся от собственного отчаянного вопля. Чьи — то сильные руки крепко и бережно сжали его в объятиях: это, должно быть, Великий Магистр Габриель. Он рванулся, пытаясь спастись, но мужчина удержал его.

— Господин, проснитесь, это я, Овадья! Я тут, я с Вами! Проснитесь же, прошу Вас! Пожалуйста! — И он стал легонько встряхивать обезумевшего от ночного кошмара возлюбленного, стараясь пробудить его. Но Рейза был всё ещё в плену своих видений и продолжал кричать, вырываться. Овадья решился набрать в рот воды и с силой окатил Плектра холодным душем — и это сработало! Рейза от неожиданности захлебнулся и сознание вернулось к нему. Вот пред ним сфокусировалось встревоженное, полное сострадание лицо влюблённого прислужника, он услышал умоляющий, нежный голос, зовущий его; почувствовал биение живого сердца в человеческой груди и, ища спасения от загробного кошмара, прильнул к своему воину, содрогаясь всем телом от ледяного дыхания смерти, что принёс с собой из страны вечной ночи. Овадья обнял его, прижал к себе и стал ласково утешать, согревая и успокаивая его.

— Всё хорошо, мой драгоценный Господин! Я здесь, я с вами, и всё будет хорошо!

Рейза тихо застонал. Снова покатились слёзы. За эти дни он все глаза выплакал, скоро они станут не изумрудными, а лишь чуть зеленоватыми, слишком бледными и слепыми. Соль разъедала веки, сжигала кожу вокруг глаз. Странно, что он сейчас это чувствует; странно, что вообще думает об этом. Но такая простая мысль показалась настоящим спасением от пережитого кошмарного видения. Он снова припомнил сморщенное лысое чудовище, глядящее на него мёртвыми глазницами, и содрогнулся. Овадья чуть сильнее сжал его в объятиях и стал целовать его волосы, продолжая шептать что — то приятное, ободряющее. Это помогло. Теперь Рейза постепенно приходил в себя. Он припомнил всё, что происходило в последнее время, и забеспокоился.

— Овадья!

— Да, мой Господин! Я здесь, с Вами!

— Хорошо. Это хорошо, Овадья.

Он хотел было что — то ещё сказать, но рот его пересох, и он с трудом сглотнул. Овадья тут же поднёс чашу к его губам и напоил его. Рейза сразу почувствовал себя лучше и с благодарностью опустил голову на плечо слуги. Он помолчал с минуту, стараясь собраться с мыслями и правильно задать главный вопрос: он не хотел обидеть мужчину, обнимавшего его. Но тот всё понял как надо и сам заговорил, не дожидаясь, пока Рейза спросит.

— Вы не должны ни о чём беспокоиться. Я выполнил ваше приказание, сделал укол Лиору. Теперь он будет в полном порядке. Сейчас он спит, но доктор осмотрел его и сказал, что раны стремительно заживают; наверно, даже шрамов не останется! Он будет долго спать, а когда проснётся, будет совершенно здоров и всё, что случилось, покажется ему дурным сном. Вы тогда сможете увидеть его, поговорить с ним, или что Вы там ещё захотите сделать. А пока я выставил охрану, и никто больше не сможет приблизиться к нему без моего ведома. — Он любовно погладил лоб Рейзы, легко провёл пальцами по прозрачному овалу его лица, и это было очень приятно. — Пусть он отдыхает, и Вы тоже отдохните. Я побуду с Вами, если Вы не против! Буду ваши кошмары разгонять! Вы позволите?

Рейза кивнул. Ему очень хотелось пойти сейчас в «игровую», увидеть Лиора, убедиться, что Овадья говорит правду, и всё в порядке. Хотелось просто немного побыть рядом с любимым. Но он понимал, что не стоит сейчас этого делать. Правда, пусть его глупый, бешеный лев придёт в себя! Да и сил нет у самого: последние дни совершенно измотали его. Он опустился на подушки и взглянул на Овадью. Тот улыбнулся ему:

— Как Вы себя чувствуете?

— Мне холодно. — Рейзу действительно сильно знобило: видно, температура опять скачет. — Ты мог бы согреть меня?

Овадья с готовностью откликнулся: он был очень рад служить любимому господину.

— О, да, конечно! Хотите, я приготовлю Вам горячий напиток? Сейчас я укрою Вас потеплее, и Вы…

Рейза невольно усмехнулся. Ну что за остолоп! Он откинул край одеяла, стянул со своих плеч тунику и немного выгнулся: Овадья раскрыл рот и выронил покрывало, что хотел подать Рейзе. Сердце его так подпрыгнуло, что аж больно стало, а потом затопало, как ненормальное: даже Рейза услышал это, и снова усмехнулся. Он поманил остолбеневшего услужника к себе.

— Нет, есть способ лучше. Ты хочешь согреть меня по — настоящему?

Дважды намекать не пришлось. Через мгновение он уже тонул в ласках одуревшего от счастья мужлана. Конечно, это не тот, кого он хотел, но это живой человек! Настоящий, живой! Чувствующий, ненасытный, с пылающей кровью и сильными руками. Пусть это будет он, хотя бы сейчас. Даже если снова будет больно — ничего, не страшно. Теперь он точно знал: бывает кое — что похуже, чем грубый, похотливый, до смерти оголодавший солдафон в твоей постели. А ему самому сейчас как нельзя кстати хорошая подзарядка: он вспомнил слова Магистра о том, что Плектры питаются силой своих партнёров. То есть он и так это помнил, и даже сам Лиору говорил об этом, но никогда не относился к этому серьёзно: правда, вампиризм какой — то, или даже людоедство. Противно! Но теперь он вспомнил другое: ту тайную науку, что лично преподавал ему Великий Магистр Габриель, и которую до времени похоронил в глубинах его изувеченной памяти. Старые понятия обрели новый смысл; он понял, как можно использовать эту энергию в своё благо. Не для Барона или кого — то ещё по повелению хозяина, а ради собственного благополучия. Он никогда ничего не делал для себя — так он сказал Лиору в самом начале, и это была чистая правда! А теперь пришло время. Он притянул руки к Овадье, обнял его и впился ртом в его губы. Тепло побежало по его телу, голова слегка закружилась от лёгкой эйфории: так вот как это происходит на самом деле! Что ж, кое — кого ждёт сегодня трудная ночь! Он немного отстранил опьянённого поцелуем Овадью и обольстительно заглянул в его глаза:

— Я хочу выпить тебя. Поглотить твою силу, твою жизнь! Ты хочешь этого? Хочешь отдаться мне?

Овадья почувствовал себя безрассудно счастливым, готовым на всё ради своего божества. Он застонал:

— О, да, мой прекрасный господин! Я отдам вам всё; всё что пожелаете! Мою любовь, мою силу, мою жизнь! Возьмите всё! Выпейте меня до дна, умоляю Вас! Я — Ваш покорнейший раб, я счастлив буду умереть за Вас!

Рейза мягко коснулся его мужского достоинства, погладил его, и Овадья аж заскулил от нахлынувшего наслаждения. Рейза раскрыл себя и призывно улыбнулся:

— Ну тогда возьми меня, и наполни меня!

… Лиор медленно приходил в себя. Вот сквозь ресницы пробился слабый свет и потревожил его — да, здесь всегда горит тусклый фонарь. «Это что б я не заблудился, когда в уборную пойду, наверно, так!» Он недовольно помотал тяжёлой головой, стараясь прогнать неудобные, неприятные блики. Хотелось снова уснуть, но ещё очень хотелось пить. Он тут же понял, что его действительно мучает жажда, как с похмелья. С чего бы это? Вроде бы он и не пил вчера… А, кстати, что было — то вчера, или когда там? В смысле, когда он отрубился? И вдруг он всё вспомнил. Всё — всё, с прихода Овадьи и его похвальбы, и до той самой наркотической пилюли, что вырубила его. Он замер, не решаясь пошевелиться. Как и в самый первый раз: тогда он тоже не был полностью уверен, что жив. Но сейчас всё было намного хуже. Он вспомнил, как убивал Рейзу. «О, нет, нет! Пусть это будет неправда! Рейза!» Он застонал, с ужасом переживая воспоминания о покушении и последовавшей расправе. Кажется, его здорово опустил этот чёртов фан — клуб: странно что он вообще ещё жив. Но пришёл Рейза, и защитил его… Он снова застонал, не в силах справиться с душевной болью. Что же ты наделал, сукин сын, горилла бешеная! И бедный мальчик ещё и пожалел тебя, скотина! Он вспомнил, какую страшную бойню устроил тут его возлюбленный демон, и как горько и отчаянно плакал он, защищая Лиора от боли. О, Рейза! Что же мы наделали!

— Вот это хороший вопрос! — Лиор вздрогнул от неожиданности. Овадья, что ли? Да, точно, он. Сидит тут, возле койки пленника, и смотрит на него. Лиор не заметил его присутствия и невольно заговорил сам с собой. Овадья поднялся, подошёл к нему и откинул одеяло, которым был укрыт Лиор. Несколько мгновений он недоверчиво рассматривал тело пленника, покачивая головой:

— Нет, ну ничего себе! Это просто невероятно!

Лиор проследил за его взглядом, и ему понадобилась целая минута, что бы осознать то, что видит. Он был совершенно цел! Никаких шрамов, никаких ожогов и рваных ран, оставленных кнутом. Даже, насколько он мог видеть, ни одного синяка или царапины. Ничего! И ничего, что болело бы. Он попытался сесть, но тело было каким — то непослушным, точно ватным. Овадья взял его за руки и помог подняться. Штормило. В голове снова загудело, как с перепоя. Но он действительно был совершенно невредим. Уж не сон ли ему приснился? Он огляделся. Да нет, не сон, это точно. Комната изменилась до неузнаваемости. Следы разрушений и адского жара, оплавившего стены и уничтожившего большую часть мерзких «инструментов», скрыть не удалось, хоть слуги явно старались навести здесь порядок. Он содрогнулся, снова вспомнив Рейзу, учинившего казнь тем, кто надругался над его… Вещью? Пленником?… Или… «Прости меня, любовь моя!» Так он сказал? Лиор облизнул пересохшие губы и попытался сглотнуть комок, подкативший к горлу. Овадья подумал, что как — то незаметно для себя превратился в водоноса, или даже няньку. Ну с господином Рейзой понятно: хозяин — есть хозяин, и ухаживать за ним одно удовольствие. А этого тупицу чего ублажать? «Ну да ладно. Пусть немного попользуется моей добротой!» И подал пленнику воды, немного подкисленной лимоном, и помог напиться — тело пока слушалось кое — как. Он внимательно наблюдал за Лиором, видел его смятение, его потерянность и снова покачал головой:

— Говоришь, «что мы наделали»? Да уж, натворили вы оба чёрте — чего! Ты хорошо всё помнишь?

Лиор неуверенно пожал плечами, стараясь не смотреть в лицо стражнику.

— Может, и помню, да поверить трудно…

— А ты уж поверь! Мы четыре трупа отсюда вынесли, и, должен сказать, ваши с господином Адмони игры слишком дорого всем обходятся. Вам обоим в том числе. Может, хватит уже? — Он сел рядом, закурил. Дал затянуться Лиору, и сладковатый крепкий дымок колечками поплыл по комнате. — Убивать его ты не хочешь, это ясно. Так прекращай доказывать, что ты непомерно крутой мужик! Тогда и он угомонится, и вы будете жить долго и счастливо… Все те пару дней, что у вас осталась! — Он вздохнул и выпустил новую струйку дыма из округлившихся губ. — Если бы мне досталась его любовь, я был бы счастливейшим из людей! А ты чего выпендриваешься? Просто возьми то, что он хочет дать тебе, и люби! Дубина пустоголовая! Не понимаю я тебя. Что ты за человек?!

Лиор ненадолго задумался, а потом недоверчиво хмыкнул:

— А чего это ты стал таким лапочкой? Ты же, кажется, сам не прочь был пристрелить меня? И это за меньшее, а уж за то, что я и правда почти убил его, ты мне лимонад подносишь, и покурить? С какого перепугу? А могу я ещё и пирожков попросить? — Он почему — то начал злиться, сам не зная, почему. Но Овадья проигнорировал лёгкий вызов в его словах.

— Пирожков? Да пожалуйста! Пожрать тебе сейчас принесут. Я тут для того, что бы проследить за твоим грёбаным благополучием. Меня господин Адмони попросил об этом, понимаешь? Я из-за ваших игр уже двое суток на ногах, часа три всего поспал. А знаешь, что он со мной сейчас сделал? — Лиор хмуро насупился, и по его скулам заходили желваки. — Да ладно тебе надуваться-то! Он выжал меня, как тот самый лимон, и все соки выпил! Я — то не против, но сил совсем не осталось. — Он скользнул взглядом по напряжённому лицу Лиора: — Ты не бесись! Я это к тому говорю, что смертельно устал. И пристреливать мне тебя совершенно не хочется; к тому же, тупую, злую образину тут уже хорошо проучили, правда? Мне бы в постель сейчас, да поспать! Только ты смотри: когда он придёт, не делай ему больно! Он не заслужил этого!

Овадья с трудом поднялся, потянулся и направился к выходу. Лиор недоверчиво смотрел ему в след, размышлял. Нет, братец — тюремщик, что — то ты темнишь! Наконец окликнул его на пол — пути:

— Так ты не собираешься убивать меня? И даже в сводники подался? Ты что задумал?

Овадья остановился и, не оборачиваясь, улыбнулся своим мыслям: жаль, Лиор не видел этой змеиной, жестокой улыбки. Но он почувствовал что-то, и продолжил с повелительным нажимом:

— Я задал тебе вопрос! Отвечай мне! Чего ты хочешь?

Овадья обернулся, и глухо, цинично прошипел:

— Рейзу! Только Рейзу! Но всего, целиком! И ты мне в этом поможешь!

Лиор просто опешил. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он опомнился и наконец — то выдавил, стараясь скрыть закипавший гнев:

— Что ты несёшь? Как это я тебе помогу?

— О, ты лично отдашь его мне в руки, и, когда тебя тут уже не будет, мы с ним станем так близки, как никто на этом грёбаном свете!

— То есть, руками, липкими от моей крови, ты будешь обнимать его, и надеяться, что кошмары не будут мучить? Ты говоришь, что он любит меня — что довольно странно, и я тебе не верю; — и думаешь, что после моей смерти он полюбит тебя? Да как такое возможно?

Овадья немного помедлил, стоя посередине комнаты, а потом решительно вернулся к Лиору и сел напротив него.

— А кто говорил про твою смерть? Ничего подобного! Он ведь сказал, что отпустит тебя на свободу! Повезло тебе, сукин ты сын! Никому ещё так не везло; я даже думаю, что это он зря замыслил!

— А что, тебя это беспокоит? Хочешь поговорить об этом? — Лиор сквозь зубы процедил это с насмешкой, пародируя старинные «мыльные оперы», что ещё и сейчас иногда по праздникам показывали в уличных театрах. — Давай, приляг вот тут, и расскажи мне всё, поделись наболевшим!

Овадья осклабился, довольно покачивая головой:

— А ты забавный! И утром тоже был забавным, мне понравилось. Ты всем понравился! Только хозяин был чем — то недоволен; не могу понять чем! — улыбка сползла с его недоброй физиономии. — Ну да это его дело. Всё равно, скоро господин Рейза станет моим. И вот в этом — то ты и подсобишь своему дружку, своему любовнику, Овадье Бараку! Всё просто: Его Милость чуть — чуть ещё поиграет с тобой, а потом можешь катиться восвояси. Мне это нравится. Очень, очень нравится! И в моих интересах, что бы вы наконец увенчали пламя, и после этого ты убрался туда, откуда пришёл!

Лиор ещё не понимал, что на уме у его «дружочка», но чувствовал, что готовится что-то очень мерзкое, подлое; очень жестокое и грязное. Ему стало холодно, и он поёжился. Несколько секунд он обдумывал, что сказать, а Овадья торжествующе лапал взглядом его роскошную полураздетую фигуру.

— Да, у Его Милости хороший вкус! Зря он, конечно, влюбился в такую скотину, как ты, но уж я — то знаю, что он будет в восторге от вашего соития! Конечно, он захочет ещё и ещё, но тебе всё — таки придётся уйти, и очень скоро! Ты не бойся: он низачто не убьёт тебя. Никто и никогда не сводил его с ума, и только тебе это удалось. Ты уж поверь, я слишком хорошо его знаю! Он спасёт твою жизнь, и очень скоро ты окажешься на свободе. А господину Адмони тогда останутся только одинокие, безрадостные дни и ночи, да надежда на то, что господин Барон не узнает о его чувствах! Вот тогда я и пригожусь моему прекрасному Рейзе!

— А что, Барон ревнив?

Стражник усмехнулся:

— Барон? Нет, он не ревнив. Это я ревнивый, и ты ревнивый, а Барон… Он просто одержим своей любимой игрушкой. Я даже представить не могу, что он сделает с господином Адмони, если хотя бы только заподозрит его в чувственной измене. Заметь, я говорю — «заподозрит». А уж если он будет знать наверняка….! — Овадья поёжился. — К счастью для господина Адмони, только я знаю правду!

Лиор с недоверием покачал головой, и в словах его Овадья услышал презрительное негодование.

— Поверить не могу! И все твои слова о любви к этому демону, все игры в верного рыцаря — всего лишь обман! Ты, зная о его влюблённости, будешь шантажировать его, принуждать спать с тобой, так? О, Небеса, и ты ещё меня спрашивал, что я за человек?!

— Чего?! «Шантажировать»? «Принуждать»? Да в своём ли ты уме, красавчик? Я что, совсем идиот, по-твоему? Да если он только заподозрит, что я хочу его так «поиметь», как дешёвку, он мои мозги в суп — пюре превратит, а ливер по стенкам размажет, как и всем, кто его огорчал в последние дни! Нет, дружочек, у меня другой план!

Овадья разошёлся не на шутку. Если бы у него хватило ума, он прикусил бы язык и не стал выбалтывать правду о своих грязных планах, но уж очень ему хотелось покрасоваться перед более удачливым соперником. Да и кто на самом деле более удачлив, это как посмотреть!

— Конечно, Его Милость меня не любит, и я это знаю. Возможно, я ему даже не нравлюсь. Возможно, я вообще никогда ему не понравлюсь. Жаль, конечно, но он всё равно будет моим! И это — правда! Как правда и то, что он позволил мне сегодня завладеть им только из чувства одиночества: он просто хотел, что бы рядом был хоть кто-то! Так вот: ты уйдёшь, и оставишь его с разбитым сердцем. Он будет точно знать, что никогда больше не увидит тебя, а я постараюсь убедить его, что ты не любил его на самом деле, и просто бросил, сбежал. Что, если бы ты был хоть немного влюблён, то низачто не оставил бы его в грязных лапах Барона. И он поверит в это со временем, и, я думаю, ему будет очень плохо. Но я буду утешать его, и рассказывать, какой ты потрясающий; может быть, придумаю какие — нибудь истории о твоих подвигах — как будто ты мне о них говорил. И он будет с удовольствием слушать эти сказки снова и снова, и я даже позволю ему закрывать глаза и воображать, что я — это ты. Он сможет звать меня твоим именем, и ему будет сладко, очень сладко от его звучания. Конечно, ему придётся расплачиваться за это, и я возьму своё полной мерой, но что ещё ему останется!

Овадья притворно вздохнул, выражая поддельное сочувствие своему сказочному принцу. На самом деле, его просто пьянили эти мысли и ожидания, и он совершенно не волновался о том, что предрекает возлюбленному боль и страдания. Лиор понял это. «И эту сволочь я пытался защитить от Рейзы! А кто Рейзу защитит от него?» Но вслух он довольно вяло поинтересовался:

— А что, всё-таки убить меня не проще? Тогда вроде и причин для печали больше, и утешать придётся чаще, если ты прав на счёт того, что он влюблён?

— О, нет, нет! Того, кого забрала смерть, разлюбить невозможно. Мёртвые всегда идеальны, им нельзя приписать предательство или безразличие. В воображении живых они всегда особенно красивы и романтичны, и нельзя стереть их образ из сердца никакими ласками или пытками. Ты уж поверь, люди с древности знают это! Может быть, и тебе когда — нибудь придётся хоронить возлюбленного; вот тогда ты узнаешь, что такое вечная любовь! А мне вовсе не хочется, что бы он любил тебя всю жизнь! У меня другие планы на него!

— Да с чего ты взял, что ему вообще кто — то нужен? Я, или ты, или кто угодно? С чего ему должно стать плохо? Влюблённость — это только часть жизни, и вокруг него сотни людей и удовольствий. А ты расписал всё так, словно это будет прямо конец света. И вы двое — последние выжившие! Ты не слишком всё драматизируешь?

— Вовсе нет! Ты ведь ничего о нём не знаешь! — Овадья придвинулся немного ближе, и, ядовито глядя в глаза невольника, с каким — то сатанинским удовольствием стал открывать Лиору правду: — На самом деле, Господин Рейза очень одинок. И это не дворец для него, а могильный склеп, и он не возлюбленный господина Бар — Арона, а его вещь! Очень дорогостоящая, но всего лишь вещь! Кукла, предмет искусства, любимое украшение — всё, что угодно, только не человек. Ты представить себе не можешь, как он обращается со своим ненаглядным Рейзой! Конечно, он по — своему любит его, и даже очень, но… Господину Рейзе слишком дорого обходится его любовь! Я тут такого насмотрелся, ты представить себе не можешь. По-этому точно знаю, какого ему будет после того, как ты бросишь его с разбитым сердцем!

Он засмеялся, шлёпнул Лиора по колену и поднялся.

— Но ты не волнуйся! Я буду очень хорошо заботиться о нём, и смогу и утешить, и придать его чувствам остроту и напряжение, если надо. Ты же знаешь, какой жгучий перчик у меня есть!

Лиор ничего не ответил. Он смотрел в спину бывшего партнёра с презрением и ненавистью, а в голове его снова и снова крутились слова стражника о том, что он бросит Рейзу с разбитым сердцем. Несколько минут он неподвижно сидел на койке, а обрывки мыслей и образов беспорядочно теснились в его голове, без его дозволения собираясь в неожиданную мозаику. Вот все его чувства соединились: нежность со злостью, разочарование с обожанием, желание обнимать со стремлением убить… Всё это слишком сложно и совершенно незнакомо ему: с ним такого никогда прежде не было! Но с того момента, как он впервые увидел эти магические изумрудные глаза, голова его кружится от странной эйфории, а сердце всё время сжимается: то от боли, то от нежности, а ещё от горького разочарования. Ему всё время хочется обнять этого прекрасного монстра, погладить его волосы… О, Небеса, как же сильно хочется зарыться лицом в огненные шёлковые пряди, прижать к себе это хрупкое тело! Очень хочется увидеть Рейзу спящим: умиротворённым, расслабленным, чуть раскрывшим мягкие, чувственные губы… Как же нестерпимо хочется поцеловать эти нежные коралловые лепестки Огненной Розы! Лиор откинулся на постели, заложив руки за голову, и уставился в потолок, как в летнее небо. И больше не было серого свода могилы над ним, и обожжённых стен. Не было оков и стражи — ничего этого не было. Он чувствовал себя по — настоящему свободным, словно он лежал сейчас на берегу озера Компер, что в лесу Пемпон, неподалёку от его родного города Ренна. Говорят, что лес это раньше звался Брекелин, и в его пределах жили волшебники, способные творить чудеса, и феи, наводившие морок, если заглянуть в их Зеркало. После того, как мир рухнул, и люди перестали верить в невероятное и невозможное, волшебники и феи ушли по потайному мосту в облаках, но и сейчас они смотрят на нас и наши желания. И, если желания действительно очень сильны, они могут показать ответ, подсказать верный путь. Он любил в те дни ходить в этот лес. Там было так легко и радостно на душе, так хорошо мечталось! Зелёная сочная трава мягко щекотала его кожу, солнечные блики скользили зайчиками по прозрачной синей воде, и юный Лиор Нерия смотрел в мордашки облаков, окружённые белоснежными кудряшками, пытаясь угадать в них образ будущего возлюбленного. В его храбром, молодом сердце бродило много желаний. Он жаждал приключений, подвигов; он хотел увидеть что — то совершенно невероятное, обрести что — то такое, чего ни у кого нет. Но больше всего он мечтал влюбиться. Вернее, полюбить по — настоящему. Всем сердцем; до боли, до крика, до полного изнеможения, до абсолютного растворения в сиянии любви. Ни больше, ни меньше! Много лет он скитался, многое повидал, и многими обладал. Но ни разу он не испытывал даже намёка на загаданные им чувства. Он верно сказал Амиту Рафи на прощание, что почти все его желания исполнились. Все, кроме одного единственного, и самого главного! Но теперь… Он снова оказался мысленно на берегу озера Компер, и в проплывавших над его головой облаках он смог наконец-то разглядеть образ того, кого ему предначертано любить. Рейза. Рейза Адмони, на половину демон, на половину — ангел; такой переменчивый и странный, такой пугающий, и такой прекрасный! Лиор улыбнулся своим мыслям: вот теперь он действительно чувствует себя счастливым! Головоломка сложилась до конца. Рейза всё время путал его: может быть, нарочно; может быть, в силу своей противоречивой, загадочной натуры. Но Лиор вспоминал его влюблённые глаза: то полные счастья и нежности, то почерневшие от боли и отчаянья… Он вспоминал его ласковые, страстные губы; горячие поцелуи, жаждущие ответа — любовью на любовь! «Нет, мой дорогой мальчик, мой странный бог! Я больше не верю в твой неразумный обман, и знаю, что ты и правда любишь меня! Я никогда больше не заставлю тебя плакать!» Лиор сжал кулак с такой силой, что ногти воткнулись в ладонь. Жаль только, что крови нет, но и боль сгодится для принесения клятвы. «Ты никогда больше не будешь плакать, клянусь, что сердце твоё не будет разбито!» Овадья зря размечтался о своём драгоценном господине. Лиор как — то до странности отчётливо представил себе, как этот двуличный подонок подталкивает Рейзу к грустным мыслям, накручивает его всё больше и больше. Он изводит его израненное, одинокое сердце тоской от расставания с любимым; заставляет страдать от не проходящей боли и безнадёжности… А потом, когда несчастный Рейза уже не в силах будет терпеть эту муку, он постарается утешить его, втыкая при этом свой меч всё глубже и глубже в незаживающую рану… Именно так он сам и сказал Лиору. Тварь! Подлая, жестокая гадина! Лиор не мог понять, как тот, кто клянётся в любви, может такое пожелать своему идеалу, а тем более сотворить с возлюбленным подобную низость. Убивать, что бы иметь возможность показать себя целителем! Он сел, продолжая сжимать кулаки. «Ну уж нет, такому не бывать! И с чего ты решил, сукин сын, что я брошу его? Что я уйду, и оставлю моего бедного мальчика вам на растерзание? Даже не надейся! Я заберу его с собой. Мы уйдём вместе!»

…. Никогда ещё он не чувствовал такого волнения. Часы прошли с тех пор, как ушёл Овадья, а он открыл для себя истину своих отношений с Плектром Огненная Роза. Ему не терпелось поскорее увидеть Рейзу, но тот всё не шёл. Наконец Лиор совершенно извёлся от нескончаемого ожидания, и решился ускорить дело. Он подошёл к двери и постучал в неё. Охрана никак не отреагировала. Тогда он принялся колотить своими огромными кулачищами по металлической обшивке, и грохот поднялся такой, что все мертвецы округи проснулись и бросились бежать без оглядки. Наконец стражники отреагировали. Клацнул замок, дверь открылась и в лицо ему нацелился шокер. Он примирительно поднял руки и отступил вглубь комнаты. Небритая злая морда охранника с подозрением уставилась на него:

— Ну и чего тебе? Дури что ль много, дубасишь по железу? По башке тебе настучать?

— А ты попробуй! Тут одни уже пытались. Хочешь тоже на кладбище по частям? Может, у Плектра попросишь разрешение по морде мне дать? Нет? А тогда заткнись, понял? Я тебя по делу звал.

— Так чего звал? — охранник решил не рисковать, и немного сбавил тон. — Какого пса тебе надо?

— Я хочу… — Лиор вдруг замялся, сообразив, что его пожелание прозвучит слишком странно, но как ещё высказать его, он не знал. — В общем, мне надо повидаться с Плектром. Пошли кого — нибудь к нему!

Тюремщик недоверчиво покачал нечесаной головой:

— Чего — то я не понял! Ты вообще того, что ль? — Он покрутил пальцем у виска. — Не терпится опять на цепи оказаться? Или задумал что?

— А это не твоё собачье дело! — Лиор начал злиться. — Немедленно пошли за ним! Передай, что я должен сказать ему что — то важное! Он хотел услышать это, и я думаю, будет очень недоволен, если по твоей милости ему придётся ждать. Теперь понял?

Тюремщик ничего не ответил; только смурно и презрительно хмыкнул и попятился в коридор. Дверь снова закрылась, и Лиор упал на койку. Он зарылся пылающим от волнения лицом в подушку и перед его мысленным взором поплыли видения. И в каждом из них был Рейза Адмони. Плохих видений не было: Лиор не позволил им омрачить его полусон, полуявь. Он действительно ненадолго задремал. При том, что нервы его были натянуты, как струны, он, как ни странно, легко отключился: это умеет любой хорошо натренированный солдат.