Общество Должников (СИ)

Глава 5. Непредсказуемые осадки

Если я что-нибудь в чем-нибудь понимал, то контейнер принадлежал транс-материковому грузовозу Тенебрии. Об этом говорили остатки черной краски на искорёженном металле и ощущение Палева. Палево сопровождает каждого отсталого, когда он оказывается рядом с имуществом палочников. Никто не крадет у тенебрийцев безнаказанно, потому что для них закон действует как хорошо смазанный ствол. Щелк, чик, бах-бах-бах. С вами покончено мерзавцы, — слышится голос шерифа. Бывают, конечно, исключения, но кто-то ведь и в лотерею выигрывает.

Так что да. Никто не крадет у палочников. Кроме Шторма.

Я подошел ближе. О, Леди, дела обстояли еще хуже, чем показалось сначала. На вогнутом боку контейнера были выдавлены три крупные литеры. ССТ. Секретная Служба Тенебрии. Леди милосердная и Девять Лордов Хранителей. Мы ведь ехали сюда чтобы просто вытрясти столовое серебро в мешки, и свалить. Какая еще ССТ? Это было все равно расстегнуть ширинку, чтобы отлить, а вместо хозяйства внезапно вытащить ядовитую змею.

— Ни хрена себе, — сказала Хо, протирая потемневшие от слез глаза. — Ни хрена себе, — повторила она снова.

Мы стояли в пяти метрах от дома. Красивый в общем-то домишко у господина Либуля. Был. Теперь его левую часть размозжил тяжелый бронированный короб, в котором самые серьезные ребята из палочников перевозили самые ценные ништяки на свою родину.

— Да ни хрена ж себе.

Удивительно, однако тройное «нихренажсебе» Хо подействовало как какое-то отпирающие заклинание, навроде «сезам откройся». Что-то громко лязгнуло и дверцы контейнера растворились словно от пинка. Здоровяк наклонился в нашу сторону, а потом из темноты с грохотом повалились паллеты с какими-то белыми массивами. Они тяжело бухались на землю, разрывая дерн. На последних двух лопнула пленка и бесцветные обгорелые бумажки лавиной сошли к нашим ногам.

Я медленно подошел к ним. За мной, как тень, следовала Хо.

— Что это такое? — спросила она, поднимая один прямоугольник. — Какие-то салфетки что ли?

— А-ха, — сказал я. — Порционная бумага для сворачивания косячков. Это номы. Сраная куча номов. Миллионы номов. Хватит… Хватило бы, что б жить тысячу лет не работая.

— А тебе не кажется, что на них не хватает идолов и циферок, контуженный? — Хо смяла бумажку и выкинула. — А подожди, я поняла. Это бумага для подделок?

— Нет. Это именно что номы. Только обесцвеченные. Я уже такое видел. Когда мы плыли на Фугию, по правому борту пошло волнение. Потянулся грохочущий туман, ветер поднялся, была пара молний. Ну мы, как и полагается бессмертным дебилам ринулись на все это смотреть. Одна молния ударила так близко, что пара бедолаг ослепла. Попали на бабки даже не успев заработать. А у половины личного состава обесцветились все бумаги. Паспорта, карточки страхования, военные билеты, фотографии баб. И наличные деньги. Просто «пах»! И только голая бумага, как тут.

Хо ошеломленно молчала. Затем она ринулась впереди и стала копаться в шелестящем сугробе.

— Что ты задумала? — спросил я.

Не то чтобы мне не нравился вид ее попки, но нам нужно было срочно решать, что делать дальше. Оставаться тут было небезопасно. К господину Либуле запросто могли нагрянуть с проверкой на предмет того, не укрывает ли он у себя свободовцев.

— А вдруг остались нетронутые, — Хо посмотрела на меня через плечо. — Я знаю, ты в последнее время едва успеваешь платить. Сдохнешь еще, что я буду делать? Давай пошукаем вместе.

Я был почти растроган ее заботой. Вместе мы попытались разворошить целые паллеты, но все было напрасно. Если уж молния смогла пробить защитный контейнер ССТ… Короче, она не оставила нам ни единого нома на чай. Мы с оливой утомленно лежали на горе мертвых денег. Миллионы и миллионы напрасных жертв.

— Надо идти, — сказал я, приподнимаясь на локте. — Сидеть рядом с этой штукой опаснее, чем в горящем танке.

— Обидно как, — Хо душераздирающе вздохнула. — А ведь могли за день стать мажорами. Вот всегда у нас так. Облом за обломом, облом за обломом. Вроде вот он — счастливый случай… А, нет, это всего лишь просроченный лотерейный билет прилип к разлитому винищу.

Я усмехнулся.

— Моя мать в таких случаях говорила, что везет только дуракам. Но не настолько, блин, тупым как ты, сынок.

— Слушай… — начала Хо.

— Простите.

Мы с оливой аж подскочили на своей скорбной перине.

— Простите, вы еще не закончили со своими делами?

Господин Либуля. О целомудренная Леди, мы ж про него совсем забыли. Бедняга фуг стоял справа от нас, негромко всхлипывая и сотрясаясь как утренний пьяница. Выглядел он отвратительно. Я не пытался его унизить, просто так оно и было. И то сказать, попробуй-ка пять лет прожить под постоянными уколами, которые делают с организмом тоже самое, что блендер обычно вытворяет с бананом и стаканом теплого молока. Как бы то ни было, один из уколов оказался полезным, иначе то, что мы перед собой видели, просто не могло бы дышать.

Короче говоря, мистер Либуля выглядел как раковая опухоль больная диатезом. Не знаю, как описать ближе.

В руках он сжимал рюкзак. По-видимому, с самым необходимым для выживания в канализации. Фуги в этом шарят. Сэт непременно заставил бы меня досмотреть и этот рюкзак, но майора тут не было, а я не был сволочью достаточного калибра, что б трясти последнее у человека с такими проблемами. Теперь фуг был нищим, как и я. И это после периода процветания. Процветания, добытого тяжелейшим путем.

— Здраствуйте, господин Либуля, — подскочила Хо. — Вы один?

— Да, — убитым голосом подтвердил фуг. — Моя жена с детьми была в той части дома, куда упало… это.

Бля. Это уж совсем жестко.

— Соболезную, — выдавил я, медленно вставая. — Вы не против, мы сначала…

«Обнесем дом, бегая с вырванными розетками рядом с братской могилой ваших ближайших родственников». Жопа Леди. И Сэт еще выговаривает нам за утилизацию трупов и рассказывает про корпоративную этику. Проститутки хотя бы были погребены как люди. А семья этого фуга… А-а-а, да хрен с ним. Чего-то у меня опять прорезался щит и копье.

— Обнесем ваш дом, — уверенно продолжил я.

— Это больше не мой дом, — глухо отозвался фуг. — Теперь там нет ничего, что мне по-настоящему нужно. Я покупал все ценности для жены и детей. Теперь я с ними попрощался. Можете забирать все, что найдете… Но, пожалуйста, поторопитесь. Я не хочу попасть к этим людям. Я уже был под надзором палочников. Это не тот опыт, который хочется повторить.

Он сел на траву, сжимая рюкзак дрожащими руками. Меня поразило, что он до сих пор держался. Даже не попробовал наложить на себя руки. И в этом мы снова были похожи. Черт возьми, да я почти симпатизировал этому парню. Как-нибудь закину бутылку холодного пива в люк.

— Ну, — сказал я Хо. — Пошли посмотрим на наследство Либулей.

Олива смотрела на темный зев контейнера. Затем ловко запрыгнула на карниз, подобралась, ближе и вскарабкалась внутрь.

— Я не последний неудачник в Новой, — крикнул я вслед. — Смотри осторожней там, не рискуй ради свинопаса!

Хо не ответила. Слышно было как она чем-то гремит внутри, заскрипели поврежденные доски. М-да, кто-то в Тенебрии не досчитается кубышки, которой хватило бы на неделю поддержания тамошнего уровня жизни. Я преисполнился сочувствия к хозяину этих денег и поспешил приступить к своим обязанностям. В течении следующего часа я старательно обчищал дом, превращая несчастную Заразу в барахолку на колесах. У мистера Либули было несколько действительно ценных вещей, но в целом жизнь он вел скромную. Только однажды я отвлекся, когда Хо попросила закинуть ей набор инструментов из багажника. Я подумал, что она собирается открутить какой-нибудь цветмет. Сам по себе этот контейнер из штормоупорной стали весил не меньше двадцати тысяч номов.

Когда Хо напомнила о себе, я из последних сил пытался забить в багажник посудомоечную машину. Внутри нее гремели полки и переносной масляный обогреватель. Зимой его можно будет выгодно толкнуть.

— Сам! — завопила Хо. — Иди скорее сюда! Быстрее лысый! У-уха-а!

Это «у-ха» меня скорее напугало, чем обрадовало. Иногда Хо могла быть слишком непосредственной. Если она окрутила там какой-нибудь очень заметный кусок металла, который побоятся брать даже самые отпетые перекупы, мне придется отнимать его у оливы как пирожок у ребенка. Вот только ребенок этот способен буквально разделить твою задницу на две половинки.

— Иду! — откликнулся я, наваливаясь на дверь.

Бесполезно. Придется что-то выкинуть из салона. О, эти муки выбора, что украсть, а что оставить. Если б майор в конце концов разорился на прицеп, я был бы сейчас самым счастливым мародёром в Новой Победе.

Хо помогла мне вскарабкаться внутрь контейнера. Внутри было сумрачно, прохладно и неуютно. Пахло гарью и дымом. Ощущение палева стало просто болезненным. Мне хотелось поднять вверх руки и сдаться каскам, которых тут не было. Черт побери, как же они хорошо нас выдрессировали.

Меня потащили вперед. Теперь стало видно, где молния пробила сталь. Я задрал подбородок, разглядывая дыру размером с диск для фрисби. Края были оплавлены и приобрели странный лиловый оттенок.

— Не трогай, — предостерегла меня олива. — Они все еще горячие как угли.

Я пробормотал пару ругательств касательно проклятого Шторма.

— Иди сюда!

Клянусь Леди, если это какие-нибудь прототипы, я напрягу все свои силы, но вышвырну Хо наружу. После этого мы уедем так быстро, что за нами потянется шлейф из барахла господина Либули. В конце концов, чтобы выживать в этом мире необязательно быть гением и просчитывать все на сто ходов вперед. Достаточно, как минимум, не рамсить с хреновым ССТ.

Я чихнул от запаха гари и посмотрел на сгоревшие сейфы, надежно закрепленные в дальней части контейнера. Всего их было шесть: разных размеров и назначения. В них зияли сквозные отверстия: молния напала и пробила почти все, так что все содержимое наверняка выгорело дотла. Хо рассуждала точно так же, поэтому вскрыла целый шкаф, который сейчас гордо демонстрировал свое содержимое. Оно сохранилось идеально.

Я рассматривал доспех проводя зажигалкой то вверх, то вниз. Древнее церемониальное произведение искусства. Золотой орнамент на платине. Львы, драконы, орлиный клюв на шлеме с глухим забралом. Щиток с гербом из драгоценных камней. На черных шашках красовались алмазные короны, на белых — сапфировые мечи. Нагрудник, поножи, рукавицы, юбка — все как полагается. Не хватало только плюмажа на макушке.

— Да судит меня честный суд, — вымолвил я, ухмыляясь как аллигатор. — Мы можем загнать эту скорлупу ее же хозяевам за такие деньжищи, что Сэт будет подавать нам кофе в постель каждое утро. Часов в одиннадцать. А то и в двенадцать.

— А кто ее хозяева? — не поняла Хо.

— Мои земели на Побережье, — я посмотрел на нее как на дурочку. — Это лонгатский доспех для вечеринок. Возможно, в нем ходил на парады один из Девяти. Похоже ССТ сперли его.

— ССТ интересуют такие вещи?

— Наверное, раз они тут. Этот их Донебесный, говорят, коллекционирует всякое. По легенде каждый такой доспех мощный артефакт. Если его надеть — получишь силу Шторма, но железо прирастет к телу как вторая кожа. Следующему носителю придется выковыривать останки или ждать пока время сделает все самостоятельно. В конце концов вытряхнуть кости куда легче.

Хо выглядела впечатленной.

— Ничего себе. А как тогда срать?

— Понятия не имею.

— Жутко неэффективно.

— А-ха. Волшебство не про КПД или удобство.

В это самое время Сэт Сатия Холейгула задумчиво рассматривал обломок старого кирпича. Он все так же лежал на диване, пока очередной посетитель сбивчиво и жалобно рассказывал палочнику как оказался в долговой яме.

Странная история, думал Сэт. Этот кирпич из стены, принадлежащей одному из заброшенных помещений на Ударной. Раньше там были склады, но не пианино, а строительных материалов. Этот кирпич ни с чем не спутаешь, все современные здания строятся из пеноблока. Кому понадобилось взрывать пустующие руины, которыми брезговали даже крысы? Свободовцы, конечно, дегенераты, но их теракты всегда сопровождаются жертвами. И напротив, тот, кто закладывал бомбу, рассчитывал, что не пострадают люди и материальные ценности. Складывается впечатление, что он просто хотел… отвлечь внимание?

— Простите, господин Холейгула, вы меня слушаете?

— Что? А. Да-да. Конечно. Продолжайте, господин Артурикс…

Я похлопал себя по карманам, как будто собирался упрятать находку в них. Нужна была большая сумка.

— Снимай железки с фиксаторов, а я пока сгоняю за баулами, — сказал я оливе. Похлопал по ягодице: — Ты молодец, знаешь? Просто молодчинка!

Она быстро поцеловала меня в губы и схватилась за нагрудник, который отражал наши довольные моськи. Я спрыгнул на землю и посмотрел на господина Либуля. Тот покорно ждал своей очереди быть погруженным в машину. Мне оставалось только сказать ему, что б потерпел еще несколько минут. Фуг печально вздохнул. На кухне я отыскал пару подходящих клетчатых сумок для корнеплодов. О, Леди, я был похож на счастливую пастушку, идущую на воскресный рынок за свежими луковицами.

Я так спешил, что зацепил стойку с приправами, и солонка разлетелась по полу вместе с содержимым.

— Ой-ой, — произнес я.

Потом нагнулся, чтобы собрать белый порошок и это спасло мне жизнь. Рефлексы и мышечная память очень важны для солдата. Особенно когда его пытаются зарезать. Рыцарь пошатнулся, увлекаемый инерцией собственного удара, тогда я резко выпрямился, толкая его в раковину. Консерва налетел на нее тяжестью доспеха, проломив железным горшком ящик с моющими средствами. Сода осыпала его плечи.

— Священный панцирь Лютера будет возвращен! — заорал он басом.

Я без разговоров выхватил ствол и всадил единственную пулю под забрало. Горло разнесло в клочья. Только когда меня обдало брызгами крови, появилась первая мысль.

«Проклятая соль».

В этот момент автоматная очередь прошила стену слева от меня, разнося вдребезги кафель и посуду. Ну, что я мог на это сказать? Поговорка моей матери не врала. Таким дебилам как я не место среди честных дураков… На полу было вполне удобно, учитывая, что дом медленно, но верно превращался в решето. Я полз, вспоминая былые деньки, и пытался определить количество стрелявших. Судя по плотности огня — человек пять-шесть, не меньше. У входной двери я замер и осторожно выглянул наружу.

Их было пятеро. Все в облегченных версиях рыцарских панцирей и с приборами расширенного зрения на забралах. Держались у деревьев, сохраняя безопасные позиции. Вот уроды. Ну просто невероятно, как мне могло везти и не везти одновременно.

Господин Либуля лежал на траве, похожий на мусорный мешок, разорванный бродячими псами. Быстро же он воссоединился с семьей. Эх, может оно было и к лучшему. Я заслонился руками от косяка, взорвавшегося над головой. Эти ребята шутить не собирались. Готов был поставить два своих взноса по кредиту на то, что парни явились за костюмчиком. Но как они узнали, что доспех тут?

Дирижабли, — подумал я. Один из пилотов куплен и сливает информацию Побережью. Черт, кажется, мы с Хо залезли куда-то ни туда.

— Сама-а-ара! — услышал я как только наступило короткое затишье.

— Не выходи! Сиди внутри, они меня прижали!

Ничего Сам-Сам. Сейчас тебе помогут.

Туп-туп-туп…

Консервы заметались за деревьями. Клянусь Леди, их высыпало еще человек десять. И все они начали палить куда-то вверх, совершенно позабыв про ползучего гада по имени Самара де Хин. Вертолет завис над домом и принялся поливать рощу из стационарного пулемета. Что ж, вот и орлы из ССТ. Сэт… Милый Сэт. Если я выберусь из этой передряги живым, вымажу твое эспертуа кошачьим дерьмом. «А если б ты просто сделал как я сказал», — произнес его тихий голос, — «то ничего бы этого не произошло. Я дал тебе четкие инструкции… Кажется». Он издевался надо мной даже в воображении.

— Самара!

Консерв косило одного за другим. Железные горшки пробивало вместе с содержимым. Отверстия в нагрудниках извергались красным как маленькие гейзеры. Потом что-то грохнуло о крышу и на лужайку свалился мертвый палочник в тактической экипировке. Его так переломало, что он напоминал прижжённого спичкой паука.

Сейчас или никогда. Я приподнялся, и на полусогнутых побежал к контейнеру. Надо мной пролетело несколько пуль, но я сейчас играл слишком маленькую роль в этом спектакле. Хо, светло-зеленая от страха, так дернула меня за руку, что чуть не вырвала плечо из сустава.

— Ты на хрена это сделала, — крикнул я. — Я хотел вытащить тебя и уходить огородами! Здесь мы в ловушке!

— Я не подумала, — олива быстро дышала. — Прости. Черт, Самара, что происходит?

По контейнеру пробежала очередь.

— Кажется у этой драки за вечерний костюм есть какая-то история, — я вытер лицо панамой. — Они сошлись тут почти одновременно, и готовы драться за него насмерть. Такое ощущения что никого не волнуют даже дипломатические последствия. Консервы нарушили договор о границах. ССТ палит по ним без предупреждения и требований сдаться. Кажется все это глубоко личное.

— Что нам делать? — олива взяла себя в руки и говорила теперь совершенно спокойно. — Неважно кто победит, в живых они нас не оставят, ведь так?

— Еще чего не хватало! Если бы не моя чертова жадность.

— А-а-а, я тоже виновата. Полезла куда не надо. Теперь нас выкурят отсюда как лис и продырявят затылки.

Я лихорадочно соображал, что можно предпринять. Леди, знать бы, что там с Заразой. На ходу она еще или уже отдала свою душу железным богам.

— Так, у меня идея, — сказала Хо, вцепившись мне в руку. — Слушай меня.

— Сейчас, в ушах только прозвенится…

— Не придуривайся хоть пять минут, Сам! Обе футбольные команды пришли сюда сыграть за доспехи, так?

— Ясно как день. Парень, которого я укокошил на кухне это подтвердил. Блин, да что ты задумала?

Олива силой воли заставляла себя говорить так, словно объясняла бармену, что и с чем ей нарезать в пивнушке «Ричард». Я тоже был скорее раздосадован тем, что так не вовремя рассыпал соль, чем напуган. Нам обоим давно бы уже не помешала шальная пуля.

— Надевай эти царские обноски.

— А?!

— Слушай, если две самые чокнутые организации Немоса грызутся насмерть ради старых железок, то СКОРЕЕ ВСЕГО, они не будут стрелять в тело, которое эти железки носит! Дошло?

— А-а-а. Скорее всего?

Мы не были специалистами по историческим реконструкциям, так что переобувание в сабатоны заняло некоторое время. Все эти ремешки, замочки и стяжки просто выводили из себя. В конце, словно коронуя меня во владыку идиотов, олива нахлобучила мне на голову шлем. Поверх него я надел панаму, пончо теперь стало чем-то вроде церемониального табарда. Клянусь леди, я почти сразу же почувствовал себя как кусок мяса в фольге. Штаны и майка под слоем железа стали чем-то вроде охлаждающих накладок Сэта. Только наоборот.

— Мне хана, — сказал я, приподняв забрало.

Оно тут же упало обратно.

— Нам всем хана, если не сможем скрыться, — сказала Хо. — У тебя достаточно грязные номера?

— Грязнее только кресло для посетителей у нас в офисе.

В целом доспех оказался мне почти по размеру. Немного жал гульфик, натирало плечи и локти. Внутри кисло попахивало стариной и, возможно, гнилым хозяйством бывшего владельца. Все это было терпимо. Господь Гарзонский, если б не чертова жара.

— Отлично, — сказала Хо. — Тогда план такой…

Мы вывалились из контейнера, словно парочка аниматоров на детском празднике. Мне не хватало только стукнуть в прыжке железными каблуками. Приве-е-ет, ребятня! Ребятня уже пыталась договариваться. Из вертолета, при помощи громкоговорителя, сообщали, что с минуту на минуту, тут будет дивизия ГО и лучше бы консервам валить обратно в лес по добру по здорову. Потом добраться до оставленного транспорта и газовать в свои смердящие цитадели, да так, чтоб асфальт собрался в складки. А они, ССТ, так уж и быть, закроют глаза на все, что здесь сегодня случилось.

Я расценил это роскошное предложение так, что Тенебрия ни в коем случае не желала устраивать полномасштабную войну с Побережьем. Получить кучу партизан у себя в городах было бы так же здорово, как сесть голой задницей на муравейник. А ведь были еще колонии, почти полностью состоящие из лонгатов. В то же время, ССТ категорически отказывалось что-либо передавать «террористам».

— Пошли нахер, сыны псов и ворон! Панцирь Лютера вернется домой! А если вы посмеете помешать нам и в этот раз, Лонга поднимет стяги войны!

Таков был дипломатический ответ оставшихся консерв.

— Одумайтесь, это не ваше дело! — увещевали с вертолета. — Это предмет обсуждения на другом политическом уровне. Прекратите стрельбу, не усугубляйте своего положения!

Бесполезно. Решимость рыцарей была тверда как их пустые черепушки. До самой своей гибели, лонгаты продолжали бы слать палочников нахер, а потом… Потом могло случиться все, что угодно.

Но случились мы с Хо.

Я тяжело спрыгнул на землю. Олива — следом. Она спряталась за мою спину, как за бронещит спецназа и сказала:

— Теперь к Заразе. Бочком, бочком. Должникам терять нечего.

Обе стороны кажется оцепенели от неожиданности. Вертолет гулко шумел лопастями, зависнув метрах в пятидесяти над крышей. Чертовски хорошая реплика! Может даже оригинал. Консервы зашевелились на своих позициях, выползая из-под срезанных стволов и веток. Даже раненные пытались подняться, завидев свою обожаемую реликвию.

Леди, неужели эта рухлядь действительно того стоит?

Консервы начали вскидывать винтовки. Я нацелил на них железку, но олива смекалисто согнула мою рабочую руку и приставила дуло к шлему. Да. Так было гораздо лучше. Только попробуйте, дескать, шмальнуть, я продырявлю этот драгоценный горшок. Вот вы его реставрировать замучаетесь!

Рыцари подняли винтовки над головой. Они с самого начала собирались это сделать, но, — слушайте, — всегда нужно быть готовым пустить себе пулю в висок ради собственной же безопасности. Меня потряхивало. Что там не говори про выгорание, но, когда находишься между двумя сборищами убийц, одни из которых еще и болтаются в воздухе, становится как-то не по себе.

— Вы двое! Немедленно лечь за землю, руки за головы!

Ну да, конечно. Именно это мы и собирались сделать. Провести в застенках ССТ остатки наших жалких жизней было так себе идеей. Я бы ни за что не позволил лишить Хо ее светлого будущего. Шестидневная рабочая неделя и два минимальных оклада в месяц. За это стоило бороться.

— Это последнее предупреждение! Вам не скрыться!

— А мы все-таки попробуем, — олива шмыгнула в Заразу.

Хлопнула дверь. Еще раз. Я терзал стартер. В катафалке хоть и прибавилось дырок, но мы с оливой сохраняли оптимизм. И Зараза не подвела. Палочники продолжали что-то кричать в мегафон, я выкручивал руль. Хо перелезла в багажное отделение и принялась вышвыривать пожитки Либулей. Увидев, что мы решили покинуть вечеринку, консервы ломанулись в лес: с ранеными остался всего один рыцарь…

Он застрелил их.

Что ж, для кого-то проблемы закончились навсегда. У нас же они только начинались.

Подвеску я не жалел, гнал прямо по веселой грунтовке так, что Хо несколько раз серьезно ударилась головой о крышу. Это ее ничуть не расстроило. Она продолжала вышвыривать багаж: загрохотала моя посудомойка. Прости милая, нам не суждено быть вместе. Несколько раз я пытался поднять забрало, но этот дуршлаг, через который я видел только какие-то прыгающие зеленые пятна, издевательски возвращался на место. Я не выдержал и приклеил его скотчем из бардачка.

ССТ тут же село на хвост, продолжая баловать нас деловыми предложениями. Я боялся, что на шум могут притащиться другие стервятники.

Над лесом поднялся сигнальная ракета.

— Господи, Сам, мы когда-нибудь так лажали?

— Не припомню. Похоже мы растем как организация. Играем как третья сторона в сраче двух материков.

— Если выкрутимся, я наскребу половину тебе за внос, только не погибни.

— О себе подумай и хватит каркать.

Скотч отлепился и забрало лязгнуло, ставя точку в этом коротком пораженческом разговоре. Еще до того, как мы выскочили на автостраду, я увидел их. Консервы приближались к нам по полю на неприметных фургонах, в которых обычно возят скот. Лонга очень хорошо понимает в его разведении, Тенебрийцы, в свою очередь, платят большие деньги за импорт мраморной говядины. Даже отдают под это дело свои корабли штормоломы.

Четыре своеобразных БМП, в которых вместо слюнявых коров, сидят красные от злости лонгаты. Одуреть, сколько же их приехало изначально и как они пробрались через город?

К первому вертолету ССТ присоединилось еще двое. Кроме того, я видел обещанную дивизию ГО на автостраде. Конечно, это была не дивизия, а полтора десятка броневиков, но… по-моему баланс сил и так был не в нашу пользу.

Господь Гарзонский.

— Зараза, — сказал я машине, — если не сможешь взлететь как эти вертушки, или, хотя бы, стать невидимой, я сдам тебя на разбор. Прямо тут, на автостраде. Эй! Хохотушка!

Олива как раз выкинула за борт мешок со всяким мелким хламом вроде электрических зубных щеток, и чуть не вылетела сама на очередной кочке. Конечно же она удержалась и с грохотом захлопнула дверь.

— Ты что-то хотел, дорогой?

— Возьми мой ствол…

— Сейчас?

— Вот этот, вот этот!

— Мне начать сбивать из него вертолеты или сначала взорвать скотовозы?

— А ты становишься нервной, когда на нас охотится сотня-другая головорезов! Одно из двух, либо ведешь, либо стреляешь!

— Я поведу, — сказала она, переползая вперед по лежанке. — В последний раз я была на стрельбище два месяца назад. К тому же…

— О нет, только не говори, что ты поддала!

— Я смогу вести прямо!

Я хотел ответить, что прямо нас ждут только мобилизованные броневики ГО, но решил, что Хо права. Водит она не хуже меня, но может промахнутся даже по «молоку».

— Я в норме, — и олива прямо на моих глазах приложилась к фляжке.

— Принимайте управление, машинист номер два, — сказал я с философской смиренностью. — Как только выедем на трассу.

В этот момент наше отступление могло и закончится. Мы столько пыхтели, пытаясь поменяться местами, что я уже готов был смирится с тем, что упругая ягодица Хо останется под моим подбородком до конца жизни. В конце концов я все же вылез из-под нее и перебрался на эспертуа. Хо вцепилась в руль и воинственно запела:

Бледные звезды на тысячи лет

Стали к нам ближе родных берегов

Великого Шторма суровый запрет

Поставил несдвигаемый засо-о-ов…

Я пролез в багажное отделение и выглянул в заднее окно. Скотовозки были у нас на хвосте. Хорошо был виден ближайшей водила: здоровяк в кепке и этих потешных штанах с лямками на голые плечи. В таком прикиде он напоминал обычного крепостного, но его русая бородища и татуированные руки говорили о том, что парень — уважаемый дружинник. Северные лонгаты были самыми желаемыми наемниками для Побережья. Они славились свирепостью и презрением к смерти.

В оконца, предназначенные для жующихся голов повысовывались пушки. Между ССТ и лонгатами начался активный обмен свинцовыми сообщениями. Потом что-то пыхнуло, ха-кнуло дымом, словно прокашлялся дракон с моего герба. Над вертолетом пролетел снаряд древнего гранатомета и ушел в небо. Мне стало почти смешно. Эти ребята были настоящими мусорщиками, когда собирали себе арсеналы. Формально Компания Тенебрии запретила любые поставки современного оружия на Побережье, но… Да черт возьми, я был уверен, что они сами и толкали им списанную рухлядь. Или же предприимчивые шишки из ГО.

Вертолет рванулся в бок. Остальные тоже нарастили дистанцию.

Не бойтесь братья и сестры!

Смелее в Шторм, смелее в Шторм!

Пока он спит, а в руках наших весла,

Смелее в Шторм, смелее в Шторм!

Я оглянулся на моего водителя, который скорее всего уже прикончил фляжку.

— А можно что-нибудь посвежее? — крикнул я.

С ней нужно было разговаривать, просто на всякий случай. Мало ли как оливку может развезти после двухдневного воздержания, да еще и потери мужа. Он, между прочим, тоже участвовал во всех попойках (бедняга) и усваивал часть алкоголя. Теперь же все доставалось только несчастной вдове.

А мы уже купили мыла!

Чтобы веревочка скользила!

Что бы не мучался с петлей!

Наш кореш падла мусорской!

Когда пахан его раскрыл

Тот, как сирена голосил!

Как та сирена у кидал!

Которым душу он продал!

Ну что, вставай на табуретку!

Под башмаки клади газетку!

Сейчас ты сделаешь шажок!

За свой грешок!

За сво-о-й грешок!

Я снова посмотрел назад. Хо, не дай Леди, ты бросишь нас в ограждения.

Вж-з-и-и! Бабах!

Клянусь Леди, этот звук я хорошо знал. Это взвизгнул навороченный ПЗРК производства Крашелл. Над арьергардной машиной лонгатов поднимался дым. И над вертушкой поднимался дым. Но был нюанс. Вертушка камнем падала вниз: верхнюю часть машины снесло начисто, словно ее сбрили. Что ж, стоило признать мои земляки могли удивить не только количеством выжранного пива. Оставшиеся реплики настолько озверели от произошедшего, что принялись лупить по колонне из все что у них было. Моего насупленного северного друга одной длинной очередью превратило в фарш прямо в кабине. Я вдруг понял, что скотовозки как-то подозрительно хорошо держаться. Похоже их специально укрепили бронепластинами, покрашенными под обычную жесть.

На мгновенье у меня мелькнула безумная в своем оптимизме мысль, что наши попутчики перестреляют друг друга еще до въезда в город. Или хотя бы до того, как здесь появится армия.

— ГО! — закричала олива. — Осталось метров триста!

Ах, да, эти ребята. Я высунулся в люк для курения. Ничего не скажешь, маскировка у меня была получше балаклавы или черного платка. Панама хлопала полями, грозясь сорваться со шлема. К счастью, ее надежно удерживали золотые крючки короны.

Я приподнял забрало.

Броневики разошлись и полностью блокировали полосу: перескочить на встречку мешало бетонное заграждение. Жопа Леди, похоже я ошибся в расчетах из-за идентичности реплик. На нас катило штук тридцать этих дзотов на колесах. Плотных укрепленных колесах. В моем револьвере марки Халг и Люстон стоял барабан на шесть патронов. Это архаичное, медленное оружие, но ваш покорный слуга мнит себя отличным стрелком, так что возможность зарядить железку разными патронами и быстро их выбирать, проворачивая цилиндр, кажется ему очень удобной. Ведь все, что тебе нужно, это один хороший выстрел.

Я провернул барабан, в котором оставалось три обычных патрона и один бронебойный для особых случаев. Немного поколебавшись, я выбрал обычный, и прицелился в узкое лобовое стекло центрального броневика. Разумеется, пуля не пробила его. Своим прекрасным, восстановленным Крашелл зрением, я увидел только белую ямку. Прекрасно. В этом месте материал уже дал слабину. Водила наверняка посмеивался надо мной, даже не думая, что…

Я провернул барабан.

Хлоп!

Сначала я подумал, что промазал. Броневик по-прежнему двигался так, словно готов был таранить тысячи Зараз в минуту. Потом он резко вильнул вправо и началась великолепная куча мала. Смотреть на то, как сталкиваются эти железные айсберги — одно удовольствие. Как будто рушаться крохотные муниципальные здания. Впрочем, вес и приземистость давали им хорошую устойчивость. Неуправляемый броневик даже не перевернулся. Он просто собрал своим бортом пять или шесть затормозившись братьев, и заглох. Остальные хищные черепахи мчались на нас как ни в чем не бывало. Разве что предприняли какие-то смешные маневры уклонения.

Два стандартных патрона. До этого их счетчик никогда не опускался так низко. Общество Должников — мирная организация. Я убивал, когда кто-то пытался убить нас, поэтому боезапаса у меня не было. Этих патронов в любом случае оказалось столько, сколько нужно, чтобы не мы с оливой не попали в лапы ССТ.

Я посмотрел, как там дела у наших преследователей. Не сможем ли мы повернуть назад? Остался всего один вертолет, похожий на странную головку пористого сыра. Все скотовозки были уничтожены. Друг за другом они нашли свой конец, и напоминали теперь цепь сигнальных костров, предупреждающих о беде. Во мне затеплилась надежда. Если попытаться…

В пылающий солнечный круг

В последний момент на подножку вскочить

Всего лишь пустой звук.

Принять, успокоиться и не ныть.

От этого вопля у меня в заднице похолодело как в морозилке. Хо все-таки сорвало с нарезки. Это ведь был ее первый муж. Олив часто колбасит после первого покойника из-за гормональных бурь. Посмертный секрет папы сообщает организму, что произошло нечто ужасное, вызывая сильную депрессию. Редко, но бывает и так, что слабые духом оливы в этот момент кончают с собой. Другие бегут к Разводчикам и берут нового мужа.

Как назло, у меня ни одного под рукой не было. Олива же шла прямо на черепах. Потом резко затормозила, вывернула руль и поставила Заразу боком. Я подумал, что моя подружка просто вырубилась, и готов был засмеяться в лицо этому сраному дню, но вдруг услышал крик:

— Прицелься в крайнего левого! Быстрее!

Я так и сделал.

Тот мгновенно снизил скорость и спрятался за идущим справа. Потом я чуть не вывалился из люка. Мы проскочили в этот уголок трусости, но только едва. Заразу успели впечатать в ограждение, однако старуха вырвалась. Клянусь Леди, сегодня она смогла расплатиться за все свои косяки. Я буквально не успевал получать от нее переводы.

— Да-а-а! — заорала Хо.

Я тоже вопил что-то нечленораздельное.

К сожалению, наше ликование было недолгим. ГО не были дуболомами настолько, чтобы не перекрыть трассу, пока свободные подразделения пытались закончить дела пораньше и завалится в бар. Мы почти сразу увидели стену из серых бортов со звездами и номерами. Они настолько хотели поболтать с нами, что даже приволокли ежей, навроде противотанковых, только поменьше. Впрочем, они были ни к чему. Каскам впереди достаточно было просто застрелить Хо. И, без сомнения, снайперы у них имелись.

Я спустился вниз и пролез к торпедо по лежанке. Хо была почти по-лонгатски бледной, и абсолютно трезвой. Руки на руле не дрожали.

— Ну что, Сам-Сам, — она улыбнулась мне. — Мы сделали все, что могли.

— А-ха, — сказал я. — Раздумываю, не послать ли Сэту последний электронный поцелуй.

— Лучше не трогать баланс. Иначе он призовет наши души из Шторма и затолкает в эспертуа.

— Сделаем это сами? — предложил я.

— Конечно.

Олива сбросила ход. Я снял чертов шлем, и по привычке надел панаму на голову. Вертолет почти сразу завис над нами. Рычание броневиков нарастало, перебивая его металлический рев. Итак, злой дракон во главе темной армии настигли славного рыцаря де Хина, а, так же, его даму сердца, безносую и остроухую фрейлину Хо Хо. Обдумав свое положение, они решили, что благородная и быстрая смерть через сбрасывание излишка мозгов, подобает им куда больше, чем заключение в тюрьме.

И это правда. Я бы кончился там после третьего же предупреждения о просроченной задолженности, а Хо, даже выйди она потом на свободу, могла бы рассчитывать только на работу фуга. Или, в лучшем случае, навсегда осталась рабыней Сэта. Но не этого хотела олива.

— Испортим эту штуку напоследок? — спросила Хо, кивнув на шлем.

— Нет, — сказал я. — Глупо и… В общем мы с ней успели подружиться.

— Чур я первая, — сказала Хо.

Я стиснул зубы. Клянусь Леди. Глаза защипало.

— Давай уже, они до вечера ждать не будут.

— Я…

— Ничего не говори, — попросила она. — Мы с тобой и так все знаем. Проходили уже.

Она взяла железку из моих рук. Что ж, сколько веревочке не виться… Мы оба устали. Оба знали, что шанс стать настоящими людьми исчезающе мал и теряется где-то в мусорных кучах, оставленных теми, кто был гораздо сильнее, умнее, приспособленее нас. Хо вставила холодную трубку в рот. Потом раздумала и прижала ее к виску.

— Говно какое, — резюмировал я.

Клик.

— Извини, попался дед спейс. Крутанул барабан от злости.

— Да черт бы тебя подрал, Хин, с твоей доисторической пукалкой.

— Просто нажми еще пару раз.

— Что еще за дед спейс?

— Так гарзонцы говорят, когда нет патронов. Дед спейс, типа. Дед спейс, все, нечем стрелять. Ты фильмы что ли не смотришь?

— Ну и произношение у тебя. Дэад спэйс!

— Может просто шмальнешь уже себе в лицо, и свалим из этого сраного мира?

— А тебе не терпится увидеть, как я растекусь по потолку, да? Хрен тебе, стреляйся первый!

— С моим удовольствием Миледи!

Я забрал у нее ствол.

Клик.

— Да еб твою мать, он вообще заряжен? Ты решил напоследок отшутить все свои тупорылые шутки, Хин?

— Заткнись, Хо, или я тебе пальцем пулю в голову вдавлю, богом клянусь! Дай мне, блять, застрелится в тишине.

Клик.

Мы оба засмеялись. Мы ржали как полоумные. Мы забрызгали слюной лобовое стекло. От этого смеха даже вертолет, казалось, неуверенно приутих. А потом его разнесло в клочья.

Обломки просыпались в сторону, словно кто-то злобно пнул огромное мусорное ведро.

Мы с Хо заткнулись как по щелчку. Никогда еще до этого я не видел такого нелепого, устрашающего и… величественного зрелища одновременно. Мне понадобилось секунд пятнадцать, чтобы понять, что вообще происходит. А происходило следующее: ГО и ССТ атаковала кавалерия. Да какая! Бронзовые, мать их, быки с несколькими седоками, вооруженными черт знает чем. Всего их было три штуки, и они тяжело бухнулись с неба, словно возмездие Леди. Когда я говорил, что лонгаты понимают в говядине, я вовсе не это имел ввиду. Элитные стейки не готовят при помощи технологий тесно переплетенных с волкачеством.

Быки были механическими, с реактивными двигателями в тушах, но двигались как живые, словно рассвирепевшие бугаи с корриды.

Гремя широкими копытами, они скакали среди броневиков, высекая искры и переворачивая машины толстенными рогами, словно коробки с апельсинами. Апельсины при этом визжали от ужаса и пытались выбраться наружу, но, Леди свидетель, я бы на их месте оставался внутри, потому что седоки не дремали. Они меткими выстрелами снимали тех касок, кто пытался сделать вид, что именно сегодня, именно сейчас пришел торжественный момент выхода на пенсию. Клянусь Леди, я прямо видел в их движениях попытку нащупать в воздухе ручку и листок, чтобы написать заявление по собственному желанию.

Реплики оставшиеся позади притормозили, явно размышляя их ли это война. Учитывая, что от ССТ остались одни обломки, я бы на их месте тоже подумал бы, стоит ли вмешиваться в этот цирк с быками.

— Валим, — сказал я. — Нужно ухитрится и проскочить между ними…

Хо была в трансе.

— Да что б тебя.

Я вытащил ее с водительского кресла и положил на эспертуа. В этот момент какой-то столб с грохотом пронзил крышу Заразы, и, шелестя молниями, ахнул в пол. Похоже он пробил добрые полметра дорожного полотна. Поездка отменялась.

В этот момент, я забылся. Тоже погрузился в транс, но адреналиновый. Я видел, как этот херов столб дрожит сантиметре от головы Хо. Мы только что чуть не застрелили сами себя, будучи в нескольких секундах от вмешательства судьбы. И теперь эта судьба снова пыталась насрать мне на голову. Ну уж нет.

Я выбрался из люка для курения, словно осатаневшая росомаха, в нору которой только что помочился медведь. Надо мной кто-то был. Кто-то крутой. О, Леди, это ублюдок явно был королевской крови. Его бык, четвертый и самый крупный в отряде, завис там, где раньше был вертолет. Шевалье в голубом табарде, восседал на нем в полном одиночестве. Его окружал прозрачный щит похожий на огромный сувенирный шарик: потряси и начнется буря из петушиных перьев.

Шевалье не собирался лично участвовать в бою. Он просто пригвоздил Заразу к шоссе метким броском, чтобы мы не смылись. Копье выглядело как настоящий реактивный снаряд. От него пахло грозой.

Всадник, тем временем, обратил внимание на мое появление. Его шлем склонился, а рука, держащая мотоциклетный руль на горбу зверя, поплыла в сторону, словно приглашая сесть и расслабиться, пока с меня будут стаскивать краденные латы.

А-ха. Хрен там.

Я вцепился в ручку копья. Она была обита жестким ребристым материалом, хорошо ложилась в руки и не скользила. Вот только это не слишком мне помогало. Копье было волшебной дрянью, зависящей от хозяина, и вытащить ее мог только шевалье… Или промышленный экскаватор c группой парней в оранжевых жилетах. Бедная моя Зараза была словно маслина, вероломно пробитая зубочисткой, а внутри ее лежала беспомощная Хо. Ее либо станут пытать, либо прикончат сразу, в зависимости от стороны, которой мы достанемся.

Как там было в легенде?

Я потянул копье вверх и на себя. Восстановленные мускулы трещали и лопались от напряжения, выдавая паническое «трынь-трынь». Как написано в моей медкарте, Крашелл немного «повысили жесткость мышечных волокон». Слово «немного», к сожалению, первый синоним слова — «недостаточно».

Быки тем временем разносили ГО в пух и прах. Это было настоящее побоище. Пару наездников подстрелили, но те продолжали оставаться в седлах, намертво прикрученные к ним невидимыми саморезами. Шевалье благосклонно следил за их успехами.

Клянусь Леди, да откуда же вы такие взялись?

Я никогда не слышал ни о чем подобном. Лонга могла похвастать большим количеством волков, но, как я уже говорил, в техническом плане могла рассчитывать только на скудные подачки Тенебрии. Как и все остальные. Этих быков создал кто-то очень продвинутый… Если какие-то палочники — тогда они были по меньше мере предателями своего народа.

Бесполезно. Как сказала бы Хо, моих сил не хватало, чтобы добить эту кружку. И тут я услышал ее прекрасный звонкий голосок.

— Тащи!

Я прижался к копью и так рванул, что даже драгоценные железки на мне зарыдали. Электричество, живущее в копье, вгрызлось в меня, я чувствовал боль и покалывания в груди. Руки и ноги свело судорогой, зубы трескались, но я продолжал тащить, а Хо продолжала толкать снизу.

Черт, только бы эта хреновина не повредила кардан!

Копье сдвинулось. Я не верил своим глазам. Еще на сантиметр. Ну же!

Я в несколько рывков выволок его наружу, и поднял над собой как бревно. Красивое бревно. Украшенное алыми молниями и воинскими триплексами. И швырнул его на дорогу. Готов поклясться, я услышал одобрительные возгласы касок, оставшихся в стороне от всей кучи-малы. Шевалье опустил на меня взгляд. Я видел, как он отпрянул назад в седле, а потом бросил своего бугая вниз. Прямо на нас.

— Огонь! — заорал кто-то из «нейтральных» ГО. — Огонь по этой хреновине! Не дать захватить доспех!

Шевалье резко сменил курс. Мне подумалось, что теперь, когда он понял, что не нужно ему было высокомерно игнорировать пару десятков вооруженных касок за спиной, его дворянская сущность просто вскипела. Да как это они смели?! Эта чернь! Смерды! Свиные рыла! Вне всякого сомнения, он испытывал наслаждение, повернувшись к ним спиной. А также легкий мандраж, с рюмочкой адреналина. Ну, теперь когда пули грохотали по его идиотскому новогоднему пузырю адреналин парню был обеспечен.

Впрочем, касок ждал очень неприятный ответ. Зря они обратили на себя внимание, ох, зря. Я немного посочувствовал ребятам. Выбирать между гневом хозяев из ССТ и… тем, что сейчас с ними происходило, было трудновато. Кровища лилась рекой. Не был бы я солдатом, непременно заблевал бы крышу Заразы.

— Держись!

Я тяжело бахнулся вниз, и успел только зацепится за край идеально ровной дыры, оставшейся от копья.

— Держись изо всех сил!

Зараза вдруг взбыкнула и стала быстро набирать скорость. Раздался громкий хлопок, из салона повалил черный дым. Потом что-то шумно заскрежетало, и мы подались в сторону пробитого быком ограждения.

Шевалье успел взглянуть в нашу сторону. Кровь, шипя, испарялась с поверхности пузыря.

Я показал ему воинское приветствие.