Обет

Глава 3

От вида, открывшегося перед глазами, кровь стыла в жилах. Я увидел его лицо. Оно было неестественным. Ужасающе искаженным, словно слепленным из кусков сырого теста, с неровными, бугристыми чертами, напоминавшими скорее маску смерти, чем человеческий лик. Один глаз был крошечным, почти незаметным, словно бусинка, затерявшаяся в этом уродстве, второй — огромным, выпученным, с красным, набухшим белком, пронизанным сеткой лопнувших капилляров. Он смотрел на меня с холодной яростью. Рот — широкий, словно у жабы, с рядами острых, как иглы, зубов, готовых разорвать плоть.

Но самым страшным были волосы. Они росли прямо из-под кожи — длинные, жирные, седые пряди, спутавшиеся в омерзительный ком, грязные, словно борода лешего. И в этих волосах… в этих волосах шевелились… ползали… копошились… десятки, а может, и сотни Живых змей. Они извивались, высовывали раздвоенные языки, фиксируя меня своими холодными, бездушными глазами.

Я застыл на месте, не в силах отвести взгляд от этого кошмара, воплотившегося в полутьме хижины. Казалось, сама земля разверзлась, чтобы выпустить наружу порождение тьмы, мучительную пародию на человеческое обличье. Змеи, кишащие в спутанных прядях «лесника», извивались, шипели, высовывали раздвоенные языки, словно предвкушая скорую трапезу.

Ян, негромко вскрикнув, инстинктивно отпрянула назад, прижавшись ко мне. Даже Тинг, эта бесстрашная кошка-волшебница, выгнув спину и грозно зашипев, отступила на шаг.

«Лесник» (если его, конечно, можно было так назвать) медленно поднялся со скамьи. Он был выше нас, гораздо выше — настоящий великан, уродливый и грозный, как древо зла, вырастившее среди чащи. В его единственном огромном глазу светилось холодное, будто лишенное разума любопытство, словно мы были для него не людьми, а какими-то забавными букашками.

— Гости… — прохрипел он, и его голос был похож на скрежет камней. — Давно… не было… гостей…

Он сделал шаг в нашу сторону, и пол хижины жалобно заскрипел под его весом. Змеи в его волосах заволновались, зашипели громче, словно подбадривая своего хозяина. Дверь сама по себе захлопнулась. Магия?

В тот момент я понял: бежать некуда. Мы попали в ловушку. И единственный выход из нее — сражаться. Опять.

Когда моё сердце решило выпрыгнуть из груди от волнения, а в голове судорожно заметались мысли о том, какой смертью предпочитают убивать лесные чудовища — быстро или мучительно, в дело, как всегда эффектно, вступила Тинг.

— Какая неучтивость! — прошипела она, взвиваясь в воздух прямо перед носом ошарашенного великана. — Не успели войти в дом, а нас уже съесть норовят! И это гостеприимство лесного отшельника⁈

Великан, застигнутый врасплох внезапным появлением говорящей кошки, на секунду замер. Его единственный глаз бегал туда-сюда, словно пытаясь уследить за проворной Тинг, которая кружила вокруг него, словно разъяренная оса.

— Кошка… — пробормотал он, и я почувствовал в его голосе странную смесь удивления и любопытства. — Ты… говоришь…

— Не только говорю, но еще и видеть умею, старый ты Лис! — отрезала Тинг, приземлившись на ущербный стол возле камина.

— Тинка⁈ — пробасил великан, его громоподобный голос смягчился, а единственный глаз, размером с кулак, расширился от удивления. — Да быть не может! Ты ли это, проказница⁈

Тинг перестала кружить и грациозно приземлилась на край стола, словно принцесса на трон.

— А ты, я смотрю, Лис, совсем одичал здесь, — промурлыкала она, облизывая лапку. — Гостей в доме уже не узнаёшь!

— Да какая ты мне Тинка! — удивился лесовик, почесав затылок лапой, покрытой корой, словно древесной корой. — Моя Тинка — красавица статная, волшебница могучая! А ты… ты… кот обыкновенный!

— Обыкновенный⁈ — Тинг вспыхнула, её шерсть встала дыбом, а глаза сверкнули изумрудным огнём. — Да ты, Лис, видать, за эти годы не только бороду отрастил, но и глаза свои единые проглядел! Или забыл, что я чародей⁈

Великан-лесовик, ошеломлённый таким напором, отступил на шаг. Он долго и внимательно разглядывал Тинг, щурясь и принюхиваясь.

— Ну, — пробормотал он, наконец. — Чудеса да и только! Быть того не может, а оно вот оно как… Ну, Тинка, ты даешь! Вот старик обрадуется! Проходите, гости дорогие, проходите! Не стесняйтесь!

Мы с Ян, переглянувшись, неуверенно двинулись вглубь хижины. Признаться, несмотря на дружелюбные — насколько это было возможно для существа подобного вида — заверения Лиса, я все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Слишком уж необычной была обстановка: хижина, пропитанная запахами леса и каких-то неведомых зелий, огромный лесовик с большим глазом и змеями в волосах, да еще и Тинг, с важным видом развалившаяся на столе, словно хозяйка этого уникального заведения.

— Ну, рассказывайте, с чем пожаловали? — Лис усадил нас за стол, предварительно смахнув с него рукавом кучку сушеных грибов (или что это было такое). — Чайком угостить могу, настойкой травяной… Или покрепче что-нибудь предпочитаете? У меня тут настойка из мухоморов сейчас варится… для особых гостей.

— Спасибо, Лис, от мухоморов мы, пожалуй, воздержимся, — торопливо ответил я, представив, какие галлюцинации могут вызвать грибочки из этого леса. — А вот насчет чая…

— Чай так чай, — пробасил лесовик и, повернувшись к печи, зачерпнул из котелка деревянной поварешкой что-то бурое и душистое. — Только ты, Тинка, не хитри! Рассказывай, что за беда вас ко мне в такую даль загнала? И что это за воин с тобой? Не уж то… жених?

Тинг, услышав последнее слово, аж поперхнулась воздухом и чуть не свалилась со стола.

— Жених⁈ — прошипела она, сверля Лиса изумрудным взглядом. — Ты, старый пень, совсем умом тронулся в своей глуши⁈ Какой еще жених⁈ Это Макс, он… он…

— Он воин, призванный спасти Арантею от тирании моего дяди, — вмешалась Ян, прерывая Тинг, которая явно не могла найти подходящих слов.

— Арантею? От тирании? — Лис крякнул, в его глазу мелькнул огонёк забавы. — Серьёзное дело! Героическая миссия! Нужен такому делу настоящий мужчина! Сильный, смелый… статный! — он многозначительно взглянул на Макса, оценивающе оглядывая его с ног до головы.

Я почувствовал, как краска приливает к моему лицу. Ну вот, началось… Кажется, в этом мире шутки про свадьбу с первой встречной принцессой так же актуальны, как и на Земле.

— Ежели судить по твоему описанию, этот юноша — твой жених, а не Тинки, — ответил Лис принцессе.

Он откинулся на спинку грубо сколоченного стула и с хитрым прищуром продолжал сверлить меня взглядом.

— Лис, — протянула Тинг, покачивая головой, — Мы устали, давай-ка ты уложишь нас спать, а завтра продолжим беседу, старый отшельник.

— Ох, конечно, — засуетился змееголовый, — только сначала — ужин.

— Может потом? — вздохнула кошка.

— Невежливо отказываться от угощения, тем более от такого… лакомого! — Лесовик расхохотался.

Тинг с Ян, сидевшие напротив, обменялись многозначительными взглядами.

Лесовик, словно по волшебству, наколдовал на столе сытный ужин: жареное мясо, ароматный хлеб, овощи и даже кувшин с чем-то, подозрительно похожим на ягодное вино. Усталость и голод взяли своё, и скоро все четверо, сытно поужинав, улеглись спать: Лис — на лежанке у печи, Тинг с Ян — на широкой кровати в соседней комнате. Я устроился на раскиданных на полу шкурах.

Несмотря на усталость, сон не шёл. Мысли о дочери и новом мире не давали покоя. Я повернулся на бок и посмотрел в окно. Две луны, большая алая и поменьше, мерцающая серебром, заливали лес призрачным светом.

Большая луна, словно гигантский рубин, висела низко над горизонтом, окрашивая небо в оттенки ржавого железа и тлеющих угольков. Тонкие облака, зацепившиеся за верхушки деревьев, казались пропитанными кровью. Малая луна, холодная и бледная, парила почти в зените, противостоя огненному гневу своей сестры. Её свет, пробиваясь сквозь густую листву, ложился на землю серебряными монетами, создавая причудливую игру света и тени.

Лес в этом нереальном освещении превратился в место таинственное и немного пугающее. Стволы деревьев казались черными змеями, вьющимися к небу, а шелест листвы напоминал шепот невидимых существ.

Я смотрел на это завораживающее зрелище, и меня охватывало странное чувство одиночества и тревоги. Этот мир, красивый и пугающий, был мне чужим.

В этот момент из соседней комнаты бесшумно скользнула Тинг. В лунном свете её глаза горели яркими изумрудами. Не обращая на меня внимания, она легко прыгнула на подоконник, а оттуда, через приоткрытое окошко, на крыльцо. Я встал и вышел из хижины за ней.

Тинг сидела на деревянном поручне, её хвост нервно подрагивал. Я встал рядом, облокотившись о перила, стараясь не спугнуть чародейку.

— Не спится? — тихо спросил я.

— Духи беспокойные бродят ночью, — ответила она, не смотря на меня. — Не дают покоя.

— Мне показалось, или ты расстроена? — Я всё-таки решил спросить напрямую.

Тинг тяжело вздохнула и повернулась ко мне. В её глазах светилась скрытая печаль.

— Скажи, воин, — начала она, и в её голосе послышалась горечь, — ты всегда был так… обычен?

Я нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил я.

— Легенды гласят, — продолжала Тинг, игнорируя мой вопрос, — что придёт герой, обладающий мудростью дракона, силой тигра и скоростью ветра. Он соберёт раздробленные земли, изгонит зло и вернёт на нашу землю золотой век. По крайней мере в описании ритуала так говорилось. Подразумевалось, что ритуал откроет портал в мир таких героев. Я думала, что приведу в Арантею могучего воина…

— И что? — нетерпеливо спросил я.

— А то, воин, — Тинг наконец взглянула на меня, и в её глазах мелькнула искорка разочарования, — что, глядя на тебя, трудно поверить, что ты способен хотя бы курицу у лисы отобрать, не говоря уже о спасении мира.

— Ну, знаешь, не всегда получаешь то, что заказывал, — попытался отшутиться я, чувствуя, как в груди разрастается неприятный ком обиды. — Приходится брать то, что дают. Да и дарёному коню, как говорится, в зубы не смотрят.

— Да, это я уже поняла. Наверное, это моя ошибка.

— В смысле? — Я с надеждой посмотрел на Тинг.

Может, она преувеличивает? Может, я не так уж и плох?

— Кошка дарует быстроту и грацию в бою, — Тинг снова отвернулась, устремив взгляд на мерцающие вдалеке огни неизвестного города. — А я заняла ее место. Может потому и не получилось у тебя взять качества кошки.

Она замолчала, и в этой тишине я вдруг отчётливо осознал всю глубину своего провала.

— Понятно, — только и смог пробормотать я.

Неужели все настолько плохо?

— Эй, не унывай ты так! — Тинг внимательно посмотрела на меня. — Просто… Легенды они на то и легенды, что быть такими прекрасными и недостижимыми. В жизни всё сложнее.

Она прошлась взад-вперёд по поручню, нервно потряхивая хвостом.

— Послушай, — продолжила она, наконец остановившись и повернувшись ко мне. — То, что ты не обладаешь качествами героя из сказок, ещё не значит, что ты никуда не годишься. Просто… твоя сила в другом.

Это она меня убеждает или себя? Самовнушением занимается?

— В чём же? — я с горечью усмехнулся. — В умении рассчитывать эффективность рекламы? Очень полезное на войне качество, знаешь ли.

Тинг проигнорировала мою иронию. Её глаза вдруг стали серьёзными, взгляд — пронзительным.

— Твоя сила, Макс, в твоей человечности. В том, что ты не забыл, что такое любовь, сострадание, верность. В мире, который погряз в войнах и интригах, эти качества встречаются так же редко, как… как цветы среди камней.

Она замолчала, словно прислушиваясь к чему-то.

— Так вот, — продолжила она спустя мгновение, — быть может, именно это и нужно Арантее. Не бездушный герой, слепо следующий пророчеству, а человек, способный чувствовать, сопереживать, любить. Человек, который будет бороться не за власть или славу, а за мир и справедливость. За будущее своей дочери.

Тинг подошла ко мне.

— Путь героя — это не только битвы и подвиги, — прошептала она, глядя мне в глаза. — Это ещё и выбор, который ты делаешь каждый день. Выбор между добром и злом, между светом и тьмой. И иногда самые важные победы одерживаются не силой меча, а силой духа.

— Наверное, ты права, — тихо сказал я, чувствуя, как слова Тинг проникают глубоко в душу. — Наверное, я слишком зациклился на том, чего не умею. Но это не значит, что я не могу научиться.

Тинг одобрительно кивнула.

— Именно! И не забывай, у тебя есть то, чего нет у героев из легенд — у тебя есть мотивация. Ты сражаешься не за славу или золото, ты сражаешься за самое дорогое — за свою дочь.

Она сделала паузу, ее глаза заблестели в призрачном свете лун.

— Знаешь, Макс, — начала она, и ее голос прозвучал непривычно серьезно, — когда я впервые коснулась тебя… в тот момент, когда мои когти впились в твою спину… — она на мгновение замялась, словно стесняясь своих слов, — я почувствовала твою Ци.

— Мою… что? — я вопросительно посмотрел на Тинг.

— Твою Ци, — терпеливо повторила она. — Жизненную энергию, циркулирующую в каждом живом существе. У тебя она… необычная. Могучая, но спящая. Словно огромный дракон, дремлющий в глубине горы.

Тинг подошла ближе и положила лапу мне на плечо.

— Ци — объяснила она, — это дыхание жизни. Цигун — искусство управления этой энергией. Ты, Макс, даже не представляешь, насколько велика твоя сила. Тебе лишь нужно научиться пробуждать её, управлять ею. И тогда…

Она не договорила, но в её глазах сверкнула надежда, которую она, казалось, хотела передать и мне. Надежда на то, что даже обычный человек способен на необыкновенные вещи. Надежда на то, что даже в самом тёмном лесу можно найти путь к свету.

— И что же тогда? — спросил я, захваченный ее рассказом.

Несмотря на мой скепсис, я чувствовал, как внутри зарождается росток интереса, даже, а может быть, надежды.

Тинг улыбнулась — впервые за весь вечер — и её глаза засверкали ещё ярче.

— А вот об этом ты узнаешь позже, — промурлыкала она, хитро прищурившись. — Когда будешь готов.

— Но… — начал было я, но Тинг остановила меня взглядом.

— Всему свое время, Макс, — сказала она. — Путь в тысячу ли начинается с первого шага. А твой путь, лежит по пути Семи Металлов.

— Семь металлов? Это такая градация типа поясов в карате?

— Медь — начало. — кошка проигнорировала мой вопрос, — Потом Олово, Железо, Сталь, Серебро, Золото… И, наконец, Адамантий.

— Адамантий? — переспросил я. — Это ещё что такое?

— Легендарный металл, — ответила Тинг, и её голос прозвучал с благоговением. — Прочнее стали, легче пера, острее любого клинка. Говорят, что он способен впитывать магию и наделять своего обладателя невероятной силой. Но… — она многозначительно посмотрела на меня, — это уже совсем другая история. А тебе пора отдыхать. Завтра нам предстоит долгий путь.

— Подожди, — я остановил её, чувствуя, как внутри разгорается жажда новых знаний. — Не уходи. Расскажи хотя бы про Медь. Про первый этап.

Тинг некоторое время молча смотрела на меня, словно оценивая мою искренность. Потом вздохнула и снова уселась на подоконник.

— Ладно, — сказала она, — так и быть. Расскажу тебе про Медь. Но только про Медь. Договорились?

Я энергично закивал, стараясь не выдать своего торжества. Тинг — хоть и с видом великомученицы — но согласилась!

— Итак, — начала она, — Медь — это пробуждение. Это тот самый первый шаг, с которого начинается путь любого воина Ци. Он делится на три ступени.

Она снова загнула коготок, отчего на стене на мгновение мелькнул причудливый отблеск лунного света.

— Первая ступень — Искра. Ты уже знаешь, что это такое. Это тот самый первый, неуловимый контакт с твоей Ци. Когда во время сражения ты выплеснул энергию, защищая Ян. Ощущение энергии, которая течет в твоих венах, наполняет твоё тело. На этой ступени главное — научиться ощущать эту энергию, удерживать её, не давать ей рассеяться.

Тинг замолчала, словно погрузившись в собственные воспоминания.

— Вторая ступень — Пламя. — продолжила она спустя мгновение. — Искра разгорается в огонь. Ты уже не просто чувствуешь свою Ци, ты можешь ею управлять. Направлять её по своему телу, усиливать её поток. Это подобно тому, как кузнец раздувает меха, наполняя горн воздухом, чтобы пламя разгорелось еще сильнее.

Ее голос звучал тихо, но в нем чувствовалась сила и уверенность.

— И наконец, третья ступень — Горн. Твоя Ци становится подобна раскалённому металлу, готовому принять любую форму. Твоё тело — это тот самый горн, в котором происходит эта трансформация. Ты становишься сильнее, выносливее, твои реакция и чувства обостряются. Ты уже не тот человек, которым был раньше. Ты — на пути к тому, чтобы стать… другим.

Тинг замолчала, снова устремив взгляд на две луны, заглядывающие в окно.

— И это только начало, — прошептала она, и в её голосе прозвучало что-то неуловимо тревожное. — Начало долгого и опасного пути.