Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

Глава 13.

Торм.

Откуда взялись трансы или "проклятые", как их иногда называли? В сущности, этот вопрос к их реальному существованию отношения не имел. Есть они - и все тут.

Другое дело, почему и как они существуют. Вся загвоздка в устройстве человека. В 21-м веке даже самые одиозные атеисты среди ученой братии вынуждены были признать - известный нам трехмерный мир, это лишь один из слоев бытия. И сами мы тоже не трехмерны, нас окружают энергии - от грубых, почти материальных, до тончайших, уловить которые и приборам-то никаким не под силу. Сообществу трансов это было известно давно и на практике - так же, как и множеству человеческих религий.

Правда, от религиозных деятелей, которых высшие силы наделяли способностью прозревать духовные дали, трансы существенно отличались. По сути, им было доступно восприятие лишь одного вида тонкоматериальной энергии - линий Кармы.

Потоки жизненной силы разной плотности, интенсивности движения, цвета окружают каждого из нас с рождения. Этот кокон, веретено - щит, оберегающий от вампирических сущностей этого мира. Их физические воплощения бесчисленны: опасные бактерии, вирусы, выматывающие, болезненные состояния психики... И кое-что менее вещественное, но не менее реальное. К примеру, некое разрушительное событие, о котором мы не знаем. Оно имеет волю, растет, набирает силу, формируется из сотен маленьких предпосылок и, наконец, выливается в определенную форму, чтобы нежданно-негаданно свалиться нам на голову. Мы думаем, что произошедшее случайность, но на деле случайного в нем не больше, чем в полете пули. У него есть цель, и эта цель - вы.

За порогом нашего восприятия лежит целый мир, живая среда, каждый обитатель которой - хищник. А мы его возможные жертвы.

И все же на Земле каждую секунду появляются маленькие люди, и их путь от точки "А" - рождения, в точку "Б" - к смерти, бывает довольно долог. От жуткого окружения их защищает тот самый энергетический кокон - решетка, преграждающая доступ инфернальным злодеям. У каждого щит свой, отличный от других - это заметно уже при рождении. Один пропускает мелкие неприятности, зато удерживает даже самые легкие хвори, другой словно дырявое решето, не способное остановить болезнь.

То, что происходит с человеком, как он идет по жизни - вечно преодолевая трудности, пасуя перед ними или разгоняя беды и невзгоды одним своим появлением - во многом зависит от состояния решетки. И потому защитную систему принято называть коконом судьбы, а ее энергетические потоки - линиями судьбы, линиями кармы.

С течением времени состояние щита меняется, когда в лучшую, а когда и в худшую сторону. Обычно это происходит неспешно, но порой и довольно быстро. От чего зависят перемены - этого точно не знал никто. Но среди трансов считалось, что причина - как раз в судьбе, в карме. Линии не появляются ниоткуда, их вырабатывает душа, и они - один из ее инструментов управления жизнью человека. А когда приходит время покинуть мир, душа перестает выдавать энергию, отказываясь от тела. И мы остаемся один на один с инфернальными хищниками. Тогда-то и появляется Серый Пес, блюститель кармы. И его визит означает одно - беззащитный умрет.

Это существо можно было бы назвать царем вампирического сообщества. Но он не свободен в своих действиях, он будто заключил соглашение с судьбой - вступать в игру, только когда защита полностью рухнула, и, как палач, исполнять приговор.

Так, в общих чертах, обстоят дела до момента, когда в них вмешиваются трансы - люди, лишенные собственных линий судьбы. Те, кто должен был умереть, но по каким-то причинам задержался на этом свете. Изгои и хозяева жизни одновременно, забирающие энергию кармы у других, чтобы длить свой век.

Самым старым из известных Торму трансов был Ясон. Если себе он приписывал возраст в районе 50-55 лет, то наставник прожил уже около сотни. Так что к его размышлениям по этому поводу стоило прислушаться.

- В том, что жизнедеятельность трансов паразитична по своей природе, сомнений не возникает, - говорил Ясон, - а у паразитов вполне определенные законы развития. Это существа, которые заняли в природе нишу настолько комфортную, что она позволяет получать пищу, не прилагая к этому особых усилий. В результате многие присущие им изначально черты отмирают. Зато те, что относятся к процессу кормления, развиваются.

Возможно, человеческие паразиты существовали с самой зари времен. С тех пор, когда единственным духовным переживанием было ощущение разлитой в пространстве энергии - праны. Кто-то из людей мог почувствовать и другие силы - те, что принадлежали братьям по племени. Почувствовать, и попробовать ими овладеть.

Ясон считал, что поначалу речь шла об энергетическом или правильнее - эмоциональном вампиризме. Не более. Если кто-то из древних и перешел бы черту, отделяющую вампира от полноценного транса, то он был обречен. Он просто не мог выжить, пока человечество переживало период небольших сообществ - стад, родов. Не хватило бы "пищи". Но потом люди начали объединяться в племена, народы, строить города и государства. С увеличением количества "пищи" сама возможность воспринимать линии судьбы и существовать за их счет получила шанс реализоваться.

Когда именно появился и выделился в отдельный вид человеческий паразит, не важно. Гораздо значимей, по мнению Ясона, было то, что прародитель трансов сделал свой выбор осознанно. Это была не слепая игра эволюции, а акт человеческой воли, свою жизнь поставившей выше многих других жизней. Единичный отъем линий судьбы не привел бы к возникновению вида. Почти всегда жертва транса погибала, не выдержав неизбежный период ударов судьбы, несчастий, сыпавшихся, как из рога изобилия, после того, как кармический кокон оказывался поврежденным. Но те, кому паразит оказывал помощь, выживали. Если достаточно долго кормить жертву чужой энергией, она и сама научится пользоваться линиями судьбы.

- Чтобы суметь "размотать" кокон человека, нужно обладать высоко развитым сознанием, и органами чувств, способными воспринимать тонкоматериальное, - говорил Ясон, - Чтобы решиться пойти против Бога и стать массовым убийцей, нужно обладать душой, почерневшей от злодеяний. Казалось бы, такая личность могла появиться когда угодно от времен Великого переселения народов, до Греко-римского периода и первых веков христианства. На первый взгляд в истории кандидатов в пра-паразиты - хоть отбавляй: удачливые завоеватели - "любимцы богов", тираны и изверги на престолах, умудрявшиеся прожить век, достаточно долгий, не смотря на все интриги покушения. Но то лишь на первый взгляд. Чтобы развить в себе воспринимающие способности, надо отдать этому десятилетия напряженного труда. У воинов и монархов такого времени не было. Скорее - у жрецов и адептов древних культов. Но и они на роль Первого не очень подходят. Конечно, им принести в жертву сотни людей, было раз плюнуть. Но только не ради себя - жертва принадлежит Богу. Красть у него, значит, навлекать на себя кару. К тому же, для них самих смерть была не так уж страшна - там, за порогом, ждала новая, привилегированная жизнь. А пра-паразит умирать боялся.

Поэтому более подходящим вариантом мне представляется время Инквизиции. Тогда среди сотен тысяч невинных во множестве погибали и настоящие чернокнижники. Многие из них имели задатки, необходимые, чтобы стать Первым. Высоко развитый ум, жажда власти, небрежение законами Божьими, холодное любопытство, не останавливающееся ни перед чем ради самоудовлетворения, постоянная угроза со стороны Церкви, которая обостряла восприятие. Да и энергетический вампиризм являлся для этих людей делом обычным. А главное, был страх - ведь смерть обрекала их черные души на муки страшные.

Я думаю, однажды кто-то из адептов оккультизма оказался на пороге гибели. Когда карма подвела черту под его существованием, сработал известный нам механизм. Вырабатываемый душой защитный кокон истончился, линии судьбы, ограждавшие его от болезней и бед, пропали. Он оказался открыт для ударов извне, и очень скоро не один, так другой "пинок" Фортуны, прикончил бы его. Но опыт развил в этом человеке оккультные способности. И он смог осознать механизм действия кармы. Быть может, даже увидел пришедшего за ним блюстителя. И понял, что светящиеся нити, овивающие других людей и исчезнувшие вокруг него, - тот самый щит, который ограждает от удара Серого Пса. Он попробовал вырвать из чужого кокона защитную нить, обвил себя ею, и так сумел избежать гибели.

- Но почему бы этому пра-паразиту не брать понемногу, как делаете это вы? - Торм помнил себя, сидящего перед Ясоном в гостиной его уютного дома тридцать лет назад. Он был молодым новообращенным - изможденным долгой болезнью высоким худым парнем с ранней сединой в волосах. - Зачем убивать? Это уже не паразитизм, это больше похоже на вирус - или уничтожить клетку, или сделать ее себе подобной.

- Да, мой мальчик, больше похоже на вирус, - соглашается Ясон, такой же старый в этом воспоминании, как и сейчас, разве что чуть менее сухой и плотной выглядит его выдубленная годами кожа. - Проблема в том, что не всегда нужно взять много, чтобы убить. Чаще достаточно нарушить баланс, разладить работу механизма кармы, и донор просто не успеет восстановиться. Развалить карточный домик гораздо легче, чем вытащить карту и не повредить строение. Чтобы научиться этому, нужно иметь терпение, время и желание. И все равно пока придет умение, ты прервешь не одну жизнь. Допускаю, что пра-паразит видел возможность питаться, не разрушая. И мог овладеть этой наукой. Но у него не было самого главного - желания. Новички же вроде тебя, выжившие случайно и оккультным опытом не обладающие, не умеют ничего. От роковых ошибок их может предостеречь лишь человек опытный. Именно потому с тех пор, как я нашел тебя, я позволяю тебе забирать линии только у меня, а не у других людей. И так будет продолжаться, пока ты не сможешь делать это, не повреждая донора.

- А потом? - Торм представил себе долгие унылые годы, во время которых он будет жить от одного кормления до другого.

- А потом все будет зависеть от тебя. Брать ничего не давая взамен - скотство. Пусть ты не виноват, что стал жертвой, но дальнейший выбор целиком на твоей совести. Обычно, чтобы освоить технику безопасного питания, требуется месяц-два. Но у таких, как ты, период ученичества дольше, необходимо постичь и еще кое-какие умения.

- Каких это - "как я"?

- Твои странные сны... они ведь уже начались. Ощущение такое, будто влез в шкуру незнакомца, и проживаешь его судьбу. Другая личность, другие поступки и их логика, совершенно тебе не свойственная. Наутро почти все забывается, но остается ощущение, что этот сон не спроста. Он дан, чтобы изменить что-то, помочь, предостеречь. Ты просыпаешься в поту, потому что чувствуешь ответственность, но не можешь вспомнить, за кого, за что... Так ведь?

Торм удивленно кивнул.

- Тебе дано находить в неизведанных просторах духа людей, чей жизненный путь, как и твой, грубо прервали, - продолжал старик, - тех, кого лишили права следовать своей карме, и кто теперь в одном шаге от преступления. У них будут свои наставники - трансы, решившие обратить их в себе подобных, чаще всего "дикие" охотники. Они покажут ему притягательность своей жизни. Дадут этот сладкий наркотик: почувствовать вкус крови, отведать духовной плоти, чтобы их ценности стали и его ценностями. Твоя задача прийти раньше, чем трансформа завершена и выбор сделан. И уберечь от падения. Ты - антитело в организме человечества, клетка, останавливающая вирус. Когда-то ты был таким же, как все, но болезнь изменила тебя, и, не убив, и дала возможность бороться с заразой. Это - судьба взамен той, что у тебя отняли. Принимать ее или нет, выбор твой.

Торм решил уходить ночью, когда солнце село и даже его бурые отсветы перестали тревожить потускневшее небо. Своего выбора он не объяснил. Цыганка и Славик провожали его. Парень явно грустил, расставаясь. Цыганка была невозмутима. Когда рукопожатия и пожелания удачи были закончены - Славик и еще пара десятков парней назавтра отправлялись к лагерю Фука, так что последняя ему была ох как нужна - молодой цыган пошел обратно в селение. Ему еще предстояли сборы.

Унылую группку вагончиков, давным-давно вставших на прикол у лесной опушки, у Торма язык не поворачивался назвать "табором". Но жившие здесь люди иначе его не величали. Двух десятков парней, готовых сражаться с оружием в руках, в таборе не было. Цыгане стали прибывать позавчера днем, по двое - по трое, призванные Славиком из соседних общин. Какой интерес у них был в этом деле, Торм так и не понял. Разве что надеялись обнаружить в лагере Фука деньги, что маловероятно.

Это было похоже на подготовку к войне в каком-нибудь северо-американском племени. Вожди вынесли решение, и вот рассыпанные по огромной территории рода собираются в главном стойбище. В окрестностях вырастают типи, гомон ребятни становится громче, запахи еды, которую готовят скво, сильнее. Мустанги острыми копытами попирают зеленую траву, и вскоре в окрестностях сплошь ржавеют вытоптанные ими проплешины.

Шаманы трут краски для "рисунка войны", который скоро нанесут на тела воины, и глотают толченный мухомор, чтобы духи подсказали им исход сражения. С утра до ночи звучат боевые барабаны, а когда солнце прячется за поросшую лесом, похожую на спящего гризли скалу, у костров скачут в дикой пляске воины. Мелькают копья и томагавки, разнося в щепы воткнутые в землю символические столбы - их "противника". Мужчины приводят себя в боевой экстаз. Они не торопятся, день за днем едят сушеное мясо, пьют ягодный сок, объезжают коней, готовят оружие. На тропе, ведущей к смерти, спешить ни к чему...

В таборе Славика вместо мустангов были УАЗы с усиленным кузовом и мотоциклы, вместо типии палатки из плащевины, а вместо луков и томагавков, "УЗИ" и Калашниковы". Но смуглые воины напоминали тех, кто еще пару сотен лет назад танцевал у костров на другом конце земли. Торм знал, что пятерым из них не вернуться. Линии судеб вели этих людей к лагерю Фука, для того, чтобы там прерваться.

- Я хотела что-то тебе сказать, - мать задержалась, глядя, как удаляется в ночь тонкая фигура Славика.

- Надеюсь, не жалеешь о том, что дала мне приют?

- Не жалею, - ответила старуха, - Ты, пока болел, часто кричал во сне. Все о каком-то выборе говорил.

- Выборе?

- Будто кто-то давным-давно сделал неправильный выбор. И погубил тем самым людей, не понеся наказания. И еще, что пришла пора отплатить. Но ведь ты говорил, что приходишь к новообращенным как раз, чтобы уберечь их от падения?

- Обычно так, - сказал Торм, - Но сейчас... одно время я тешил себя надеждой, что мои сны идут параллельно с действительностью. Но потом увидел надпись о встрече миллениума, и вспомнил, что она была сделана прошлой зимой. Получается 2001 год, 30 лет назад... Почему мне снится то, что уже не изменить? Я сам задаю себе этот вопрос.

- А если тот человек все эти годы убивал? Ведь будь он цивильным трансом, сны не позвали бы тебя.

- Что ж, может, наша встреча послужит для его раскаяния, - с сомнением в голосе произнес Торм.

- Лев, попробовавший человеческого мяса, порченый лев, - убежденно проговорила мать, - я бы не стала поворачиваться к нему спиной. Я бы засадила его в клетку, а лучше - пристрелила.

- Вечный выбор, - ответил Торм, - поверить и быть обманутым, или не поверить и оттолкнуть душу от пути исправления...

Когда огоньки горевших в таборе костров слились в одну тусклую звездочку почти у горизонта, Торм позволил себе обернуться. Казалось, что там тепло и уютно, там тебя ждут, и если ты повернешь назад, будут тебе рады. Маленькая идиллия семейного очага - такая безупречная, когда глядишь на нее из напоенной тревожными звуками ночи. Он видел миллионы схожих идиллий - в слеповатых окошках затерянных в глуши избушек, у лесных балаганов, в широких окнах городских высоток. Простой электрический свет, лившийся оттуда, становится теплым и золотым, если вокруг тебя темно и холодно.

И почти всегда Торм знал, что это - иллюзия. Где-то ждут мужа, зная, что он проводит время с любовницей. Где-то волнуются за детей, и тревога, смешанная с родительским эгоизмом, вихрем кружится над бессонным супружеским ложем. Где-то ждут смерти - уныло и беспросветно, не надеясь уже ни на что. Где-то, как в таборе Славика, готовятся к войне. Где-то украдкой, второпях, то забываясь в душных волнах наслаждения, то окунаясь в воды страха, изменяют себе и любимым чужие друг другу люди.

Вблизи Торм мог видеть все это, и волшебный свет исчезал. Поэтому он и любил смотреть издалека. Поэтому и отправился сегодня в дорогу после заката, чтобы запомнить тепло приютивших его людей маленькой желтой звездочкой на горизонте.

Супер-человек, и недо-человек в одном лице. Одинокий, лишенный любви, детей и нормальной жизни. Тот, кто может так много, и все же самым главным считает умение держать свои способности в узде. Лев в клетке морали, с ключом на шее, который жжет, как будто раскален добела.