Незабываемая Лола

Ep. 09. Тот, кто поддержит

Как это обычно бывало, разбудил ее шорох в шкафу. Точнее у шкафа, потому что он все еще лежал на полу, покореженный и разбитый, с выпавшими из петель дверками, поломанными полками и разлетевшимися зеркалами. У ее ног стояла покосившаяся картонная коробка, щепки и осколки были сдвинуты в сторону, и Лили осторожно копалась среди них, выбирая из груды вещей те, которые ей нравились. Оперевшись о стену, Лола попыталась встать. Во всем теле была неприятная слабость, в голове невнятно шумело, ноги непослушно дрожали, но все-таки она могла идти. Обходя сестру как можно дальше, она приблизилась к открытой двери и, стараясь ее не касаться, бесшумно выскользнула в коридор.

Родители были на кухне. Отец привычно прятался за газетой, а мать намазывала джем на лежащий на тарелке тост. Лоле захотелось разрыдаться и кинуться ей на шею, но после вчерашнего даже подходить близко было страшно. А еще безумно хотелось есть, но взять со стола что-то казалось немыслимым. Она сомневалась, что, уставшая и измотанная, сможет это сделать так же незаметно, как Эван в столовой. А в противном случае, как она подозревала, ее ждала мучительная боль — такая же, как ночью, а может, еще и хуже. Кто знает, есть ли у боли предел.

Голодная, слабая и унывшая, она вышла из дома. С серого неба лил противный мелкий дождь, под одежду коварно прокрадывался ветер. Школьный автобус проехал мимо, даже не остановившись. Не зная, куда идти и что делать, Лола побрела в школу. Опоздать она не боялась, потому что этого все равно бы никто не заметил.

На школьном дворе как обычно была толпа, и Лола замерла у ворот, нервно отскакивая от каждого проходящего мимо. Раздался звонок, один за другим ученики исчезли в здании. Только когда ни на лужайке, ни на крыльце не осталось никого, Лола рискнула зайти внутрь.

Бредя по пустым во время занятий коридорам, она постоянно прислушивалась к шорохам за спиной. Время от времени мимо пробегали опоздавшие ученики, и, опасаясь столкновения, Лола испуганно вжималась затылком в холод металлических шкафчиков.

На пути возник коридор, стена которого была исписана абстрактным бессмысленным граффити. Однако, к ее удивлению, оно больше не было бессмысленным. Линии, кружки и квадратики, непонятные ранее символы и иероглифы теперь стали читаемыми. Они превратились в обычные буквы, которые, складываясь вместе, образовывали слова. Ее глаза торопливо скользили по строчкам.

ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!

Граффити, которое раньше казалось не более, чем развлечением школьного вандала, было криком о помощи.

ПОМОГИТЕ!!

Я ЗДЕСЬ!..

Я ЭВАН!

Лола зажала рукой рот, чтобы не закричать, и только потом вспомнила, что ее крика все равно никто не услышит. Не в силах больше этого видеть, она кинулась к своему классу. Сквозь приоткрытую дверь мелькнули белоснежные локоны Ширли, ярко-красные пряди Кэти и безмятежная улыбка Криса. Ни злости, ни обиды, ни даже боли или сожаления больше не было. Казалось, все чувства разом покинули ее, кроме одного: страха остаться совсем одной.

Уставившись за спину Криса, она старалась рассмотреть самый дальний угол класса, где у окна стояла старая исписанная парта.

Исчезни для меня!

Место за партой пустовало. Страх рывком сковал тело, подступил к горлу и сжал его. Прислонившись к стене, она закрыла глаза. Из класса доносились слова учителя и скрип мела по доске. Там все было как всегда. Отчаяние стало почти абсолютным.

— Лола, — раздался знакомый голос за спиной, — я хочу извиниться…

Она резко развернулась. Прямо за ней стоял Эван и виновато разводил руками.

— Надо было сказать тебе все сразу, но я…

Не дослушав, она кинулась ему на шею. Грудь сдавливали рыдания, из глаз непослушно текли слезы. Капли одна за другой оседали на его свитер и, к ее радости, не исчезали, оставляя маленькие влажные следы. В этом мире еще был один-единственный человек, для которого она существовала. И это немного успокаивало.

— Я просто хотел тебя подготовить, — смущенно произнес Эван, глядя на нее так, словно раздумывал, обнять или нет. Но так и не решился.

Она отстранилась, вытирая глаза.

— Прости, — пробормотала она, — как я могла подумать, что я здесь из-за тебя… Знаешь, ночью, — ее голос дрожал, — мне было так больно и страшно… Что? Почему⁈

— Ты ела? — спросил он.

Она мотнула головой, и, развернув висящий на плече рюкзак, он протянул ей шоколадку.

— Пойдем во двор. Там все и расскажу.

— Только сначала скажи, — она взволнованно теребила обертку, — я же живая, правда?..

— Правда, — подтвердил он и улыбнулся.

На школьном дворе гуляли только ветер и они, не видимые никому, кроме самих себя.

— В детстве я любил качели, — сказал Эван, подводя бледную растерянную Лолу к старым качелям, — потому что в них можно играть одному…

Стряхнув капли недавнего дождя, она села на деревянную доску, и он стал неспешно раскачивать. Некоторое время тишину нарушал только скрип ржавых петель и шелест листьев, взлетающих вверх под ее ногами. Ее пальцы сжимали холодные металлические поручни, в спину бил ветер, пытаясь проникнуть под жакет, теребя воротник блузки и разбросанные по плечам волосы. Забыв про обычные привычки, этим утром она не сделала ни прически, ни макияжа. Глаза покраснели от слез, одежда помялась после ночи, проведенной на полу… Впервые за целое утро она подумала, как выглядит. И стало немного неловко, потому что Эван тоже это видит. А еще стало грустно, потому что, кроме него, ее больше не видит никто.

— За что? — тихо спросила она. — Почему я тут?

— Не ищи причины.

— Но почему я? — Лола подняла на него глаза. — Почему ты?.. Почему не они все? — она махнула на здание школы.

Эван пожал плечами, продолжая раскачивать качели.

— Может… — неуверенно предположила Лола. — Меня сюда Ширли отправила?.. Ну чтобы… Ты видел, — не стала она договаривать.

— Вряд ли у нее есть такие способности, — хмыкнул он.

Способности увести моего парня у нее нашлись, подумала Лола. И удивилась, что ей, еще вчера переживавшей из-за этого, сейчас было без разницы. Не хотелось даже вспоминать ни о нем, ни о Ширли. Она повернулась к школьным окнам, за которыми мелькали далекие, почти не различимые силуэты. Людей, которые их не видят, но которых видят они.

— Может, извиниться перед всеми, кому сделали зло или обидели? — в памяти вспыли ярко-красные пряди и ветер, бьющий в спину почти так же сильно, как и сейчас. — Может, Лимб — это кара или наказание?..

Ее ногти корябнули по металлическому поручню, и старая высохшая краска стружками полетела на землю.

— Но я ведь неплохой человек, да?..

— Не вини себя, — сказал Эван. — Лучше прими Лимб как данность.

— Я хочу вернуться… — она прислонилась щекой к холодному поручню.

Земля то приближалась, то отдалялась. Ветер завывал все сильнее то ли вокруг, то ли в ее голове.

— Тебя хоть раз ударяло? — неожиданно спросил Эван.

Она молча кивнула.

— Так Лимб защищает свои границы, — пояснил он. — С ними надо осторожнее.

— Границы?

— Границы… Или барьер, — ответил Эван, толкая качели, — который отделяет нас от них, — его рука небрежно махнула на школьные окна. — И потому они нас не слышат и не видят. А когда мы пытаемся как-то до них достучаться, мы бьемся об этот барьер. Как будто медуза ужалила.

— Меня никогда не жалила медуза, — пробормотала Лола.

— Ну тогда как шокером.

Задумавшись, она вспомнила прошлую ночь. Шокер? Медуза? Ощущения были такими, будто ее заставили сидеть на электрическом стуле.

— Мне казалось, я ночью умру, — сказала она, чувствуя, как плечи подрагивают от одних только воспоминаний.

— Что ты сделала? — быстро спросил он.

— Перевернула шкаф.

Лицо Эвана перекосило так, словно этот шкаф она перевернула на него.

— Случайно?

— Разве это имеет значение? — эхом отозвалась она.

Качели протяжно скрипнули и замерли в воздухе, когда он резко их остановил.

— Лола, нельзя делать что-то такое намеренно! — голос его звучал серьезно, даже встревоженно. — Лимб ударяет за это сильнее всего! Нельзя пытаться менять события, понимаешь?

— Почему?

— А как ты себя чувствуешь? — вместо ответа спросил он и посмотрел на нее так внимательно, что ей снова стало неловко.

— Как обычно…

Только плакать хочется, подумала она. Хотя и это в Лимбе уже тоже стало обычным.

— Больше ничего не трогай, — сказал он, вновь продолжив ее раскачивать. — По крайней мере, пока ты тут не обосновалась.

— Но как же…

— Я буду пока все делать за тебя.

Деревянная доска поднялась вверх, а затем с легким скрипом полетела вниз. Одной рукой Лола придерживала взметающий край юбки, а другой — холодный поручень. Ветер закинул несколько прядей на лицо, закрыв глаза. Когда ей удалось их отбросить, она заметила трех школьников, переговаривающихся у дерева неподалеку и с удивлением смотрящих на качели.

— Эван, они же нас не видят?.. — пробормотала она. — Или видят? — появилась слабая надежда.

— Нет, не видят, — мотнул он головой и повернулся к школьникам. — Привет, придурки! Чего встали? На занятия опоздаете!..

Школьники, никак не отреагировав, продолжали изумленно смотреть на скрипящие качели, будто ничего более странного не видели. Только в этот момент до Лолы дошло, что ветер, гуляющий по двору, был не настолько сильным.

— Но качели же сами себя не качают… — тихо сказала она.

Пальцы Эвана слегка подрагивали, словно по поручню был пущен ток.

— Тебе больно? — немного виновато спросила она, не понимая, почему не подумала про это раньше.

— Разминка, — равнодушно отозвался он.

Придерживая юбку, она торопливо соскочила с деревянной доски. Эван сразу же отпустил железные поручни и спрятал руки в карманы. Прощально проскрипев, качели остановились, и школьники, потеряв к ним всякий интерес, направились к крыльцу — не столько на занятия, которые они прогуляли, сколько в столовую, потому что незаметно подошло время обеда. Подумав об этом, Лола почувствовала, что голодна. Позавтракать дома не получилось, а одной шоколадки, которую дал ей Эван, явно было мало.

— Пойдем пообедаем, — словно угадав ее мысли, предложил он.

— Опять будешь яблоки таскать? — слегка улыбнулась она.

— Есть идея получше…