Незабываемая Лола

Ep. 25. Исчезая в пустоте

Эван метнулся к столу быстрее, чем Лола успела перевести дыхание. Она вскрикнула, когда его пальцы коснулись металлической ручки. Судорога исказила его лицо, будто он схватился за оголенный провод, но он продолжал тянуть, пока ящик не распахнулся. А затем Эван отшатнулся в сторону и глухо ударился о стену.

— Зачем? — Лола подбежала к нему, с ужасом глядя, как Эван бессильно сползал на пол. — Это же напрасно…

— Это не может быть напрасно, — выдавил он, в уголке его рта выступила кровь.

Опустившись на колени рядом с ним, Лола потянулась дрожащими пальцами к красной дорожке.

— Ты обязательно выберешься, — выдохнул он, когда она коснулась его лица. — Она тебя вспомнит, она тебя захочет вернуть! Она просто сердится. Продолжай, не оставляй попыток!..

— А ты? — голос ее почти не слушался.

— Все будет хорошо.

Снова выступили несколько красных капель. Сейчас она точно знала, что он говорит неправду.

— Я не хочу возвращаться без тебя, — прошептала она, вытирая кровь на его губах.

Несколько мгновений в темной комнате было совсем тихо, а потом раздался тяжелый вздох.

— Знаешь, есть еще кое-что, чего я тебе не рассказал, — глухо произнес Эван.

Лола испуганно вцепилась в его ладонь.

— Я думаю, нет, я почти уверен, — продолжил он, — что ты сюда попала из-за меня…

Она почувствовала, как внезапно в груди все сжалось и похолодело.

— Но ты же говорил…

— Я соврал.

Он исследовал этот мир как Робинзон свой маленький остров, искал лазейки и новые возможности. Поначалу было очень весело, а потом постепенно — особенно после того блога — стали появляться мысли, которые он старался гнать прочь. Одиночество, которого было так много в реальности, но которое раньше казалось временным и преодолимым, в Лимбе стало всеобъемлющим — оно будто окружало его со всех сторон, сдавливало кольцом. И это было тем ироничнее, что вокруг были люди, которых он видел и слышал, а вот они его — нет. И они его почти не помнили, не ждали обратно и даже не скучали по нему. Это лишало надежд, оставляя их за барьерами Лимба, по другую сторону от него.

Но самым невыносимым было видеть Лолу, оказываться к ней так близко, как он не посмел бы раньше, но при этом знать, что шансов у него нет. Всякий раз, когда в классе вспоминали его имя, он смотрел на ее лицо, надеясь увидеть в нем хоть что-нибудь, хоть тень воспоминания, но она забыла его, как и все. А вот он ее забыть не мог. Она ему нравилась настолько сильно, что это, наверно, правильнее было бы назвать другим словом…

Сначала, только попав в Лимб, он пытался не обращать на нее внимания, уговаривал себя не думать о ней, потому что у нее есть парень, потому что она слишком хороша для него. Но раз за разом, вынужденный возвращаться в класс, к своей парте, он невольно приковывал взгляд к Лоле. Скоро быть рядом с ней стало почти потребностью, последней иллюзией того, что все когда-нибудь может измениться.

Он бы многого не стал ей рассказывать: как ночевал в ее комнате, слушал ее разговоры, старался угадывать ее желания и мысли, молча наблюдал за ней, когда она в одиночестве слушала музыку, читала книгу, засыпала и даже принимала душ. Зачем ей это знать? Она и так уже наверняка догадалась. А ему просто хотелось быть рядом, пусть даже и так, как далекая, неосязаемая тень.

А потом была та вечеринка, он видел ее ссору с парнем. Слышал ее разговор с подругой, видел ее слезы и захотел — впервые захотел по-настоящему — вырваться из Лимба. Оказаться за ее спиной, обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо, что ей не нужно плакать. Он словно ощутил в тот момент, как задрожали границы Лимба, ему даже показалось, что его начал бить знакомый ток, будто он менял реальность. И ему стало страшно: не исчезнуть, не испытать неведомую боль. Ему стало страшно оказаться с ней рядом и увидеть, что он ей не нужен. Так же, как и не нужен всем остальным.

Только Лимб давал ему право быть рядом, а в обычной жизни — той, которую миллиарды людей называют нормальной, — такого права у него не было. И он ей был совершенно чужим. И тогда у него появилось совсем другое желание.

— После твоей ссоры с подругой, видя твои слезы, — он перевел дыхание, чувствуя, как давит грудь, — я безумно захотел, чтобы ты оказалась со мной, в Лимбе. Я знал, что только так могу быть с тобой…

Ее руки, до этого крепко сжимавшие его ладонь, безвольно разжались. Со вздохом она прислонилась к стене.

— Но того, что получилось, я правда не желал, — еле слышно продолжил он. — И когда я тебя на следующий день увидел, я, с одной стороны, был безумно рад, а с другой — чувствовал себя виноватым. И ты можешь меня за это ненавидеть…

Его слова бесследно растворялись среди пустых стен, где еще совсем недавно висели фотографии, а темнота комнаты безжалостно давила на плечи.

— Это не твоя вина, — тихо сказала Лола. — Я сама хотела, — она вновь сжала его подрагивающую, как в лихорадке, руку. — А ненавидеть тебя я не смогу. Никогда. Потому что…

— Не надо, — он мотнул головой. — Так будет проще.

На ее глаза выступили слезы. Его пальцы осторожно коснулись ее щеки, холодные, дергающиеся. Мокрые дорожки, больше ничем не сдерживаемые, побежали по лицу.

— Ты должна вернуться, — сказал он, вытирая ее слезы. — Слышишь, должна! Тебе здесь не место! Тебя ждут там… — последние слова он произнес одними уголками стремительно немеющих губ.

— Эван… — пролепетала она.

Он был бледным настолько, что казался почти прозрачным в обволакивающей их темноте.

— Закрой глаза.

— Нет, Эван… — она в ужасе смотрела, как от каждого слова болезненно дергаются его губы. — Нет…

— Пожалуйста, закрой глаза, — едва слышно попросил он.

Веки непослушно дрожали, но она все же смогла их закрыть. Она слышала его дыхание, тяжелое и прерывистое, которое становилось все ближе.

— Лола, — раздался его слабый шепот, — не оставляй надежду. Пробуй, продолжай. Я знаю, ты сможешь…

А затем его губы оказались на ее губах. Это был самый нежный поцелуй, который она только могла представить.

— Когда вернешься, — прошептал он, — не забывай меня…

Его слова растаяли в воздухе, а когда она открыла глаза, его больше не было рядом.

— Эван!..

Но из пустоты вокруг никто не отозвался. Он растворился в темноте, словно никогда и не существовал. От него остались лишь несколько красных капель на ее пальцах, короткие воспоминания и тяжелый рюкзак на полу.