Некромант, держи меня ближе

30 Возвращение во тьму [60]

Впервые за всю неделю я проснулся в каком-то приятном месте. Ладно, больничную кровать тяжело назвать приятным местом, но никто не надирал мне задницу и не бросал меня в клетку, так что в целом все было замечательно. Комната была светлой и свежей, а одеяла – мягкими. Удобная кровать смягчила тот факт, что все мое тело болело. Но, честно говоря, я удивился, что остался в живых, поэтому я не имел права жаловаться на боль.

Комната была пустой, разве что здесь еще был незнакомый мне парень. Он развалился в кресле возле моей кровати, лениво листая раздел с комиксами в газете. Он был одет в джинсы и футболку, на которой большими буквами было написано: «Контролируй население: поддержи каннибализм!». По его рыжеватым волосам и непринужденной манере я понял, что он родственник Брайд.

— Из-за тебя я пропустил воскресный выпуск, — сказал он, не отрываясь от журнала.

— Прости? — закашлялся я. Он передал мне пластиковый стакан с водой вместе с трубочкой, все еще не поднимая взгляда.

— Воскресный комикс, — сказал он. — Поэтому теперь мне нужно догонять.

Он бросил журнал на пол.

— Я соскучился по Кельвину и Хоббсу [61].

— Мы все.

Мы пялились друг на друга в течение очень долгих пяти секунд. Окно было открыто, и дул легкий весенний ветерок.

— Так это ты тот парень, что зажигал с моей младшей сестренкой.

Внутри у меня все сжалось. Он лишь притворялся хорошим, чтобы скрыть тот факт, что он хочет откусить мне голову? Если я когда-либо встречу парня, который только прикоснулся бы к Хейли, я знал, что врежу ему хорошенько. Я закрыл глаза, готовясь принять на себя любой удар, который преподнесет этот парень.

— Я в аду, да? Ты дьявол, а я умер в подвале Дугласа.

Он наклонил голову.

— Ты всегда такой легковозбудимый?

— Нет. То есть, я так думаю, — я хмыкнул, пытаясь сесть, что было тяжелее, чем я думал. Парень вскочил со своего стула, чтобы помочь мне. После нескольких неудавшихся попыток нам удалось принять такую позицию, при которой меня не тошнило от боли. Он даже подложил еще одну подушку мне под спину, чтобы мне было удобнее.

— Прости, — пробормотал я. — Паршивая неделя.

— Слыхал, — он рухнул обратно в кресло.

— Откуда ты узнал? Ну, ты знаешь, о том, что мы с Брайд... — раньше мне никогда не доводилось разговаривать с кем-то о том, что я переспал с его сестрой. Как я и представлял, это было очень неловко. Парень подпрыгнул, спасая меня от смущения.

— Успокойся, капитан. Мы с Брайд близки, но даже мы не говорим обо всем подряд, — он почесал подбородок. — Во всяком случае, я так думаю. Короче, она ничего не говорила мне. Но позволь мне кое-что сказать, — сказал он, постукав по носу, — эта вещь не просто для украшения.

— Я даже не хочу думать, на что ты намекаешь. Мы можем сменить тему?

Он скрестил ноги и положил их на край моей кровати.

— Люди всегда такие настороженные. Ты голоден?

Мой желудок буквально сделал сальто и жалобно проурчал.

— Я знаю этот взгляд, — сказал он смеясь. — Что ты хочешь?

— Что угодно?

Он кивнул.

— Ты сегодня был настоящим героем, — сказал, вставая и потягиваясь. — Я бы воспользовался этим.

Я был настолько голоден, что все, что угодно, подошло бы. Я бы пожевал кусок деревяшки, если бы мне принесли его прямо сейчас. Но мне в голову пришла мысль об одном обещании, данном мною.

— У вас есть вафли?

Его рот скривился, когда я сказал это.

Я почувствовал укол раздражения. Что не так с вафлями? Я никогда бы не подумал, что мне придется защищать свои завтраки, но...

— Что смешного? — спросил я.

— Ты чуть было не умер и просишь вафли, — он хлопнул меня по плечу, что было больно. — Я думаю, мы подружимся.

Он неторопливо направился к двери.

— Что-то еще?

— Если несложно, можно еще свежей клубники и взбитых сливок? Никаких замороженных фруктов. Я эээ… аллергик. И две тарелки, пожалуйста.

Если ему моя просьба и показалась странной, он не подал виду.

— Ладно, — сказал он, загнув пальцы. — Вафли, клубника, взбитые сливки, две тарелки, никаких замороженных фруктов.

— И кленовый сироп.

— Понял.

— Спасибо, — я понял, что не знаю его имени, поэтому добавил слабое, — тебе.

— Пожалуйста, — крикнул он из коридора, — и мое имя Шон.

— О, — застонала Эшли, резко закатив глаза. — Это круто, — она впилась зубами во вторую вафлю с таким же аппетитом, что и в первую. Как только Шон увидел, какой аппетит у Эшли, он быстро позвонил на кухню и попросил еще вафель. Затем он сел в кресло, положив подбородок на руки, наблюдая за спектаклем.

— Она машина, — сказал он, в его голосе прозвучало благоговение. — Ты уверена, что ты не оборотень?

Эшли покачала головой, зачерпнув вилкой взбитые сливки.

— С чего ты взял? — спросила она. — Ты ешь много вафель?

— Мы едим много все подряд, — ответил он.

— Правда? Почему? — спросила она. Я наколол на свою вилку клубнику.

— Хороший метаболизм, — его взгляд был прикован к Эшли. — Подруга, твой живот похож на одну из тех гигантских воронок в Венесуэле.

Эшли изучала свою теперь пустую тарелку с выражением сожаления на лице.

— Не облизывай тарелку, — сказал я.

— Я и не собиралась.

— Собиралась, — я отдал ей остатки своих вафель и повернулся к Шону. — Так ты такой же, как и Брайд, - гибрид?

— Ага, — сказал он, тайком беря клубнику с тарелки Эшли. Она потянулось было стукнуть его по руке, но остановилась, когда я посмотрел на нее. Шон бросил клубнику в рот, не заботясь ни о чем.

Он перестал жевать, когда старший мужчина зашел в комнату. Хотя старик и был жилистым и большим, недавно я видел мужчин и побольше. Но я уже понял, что внешность может быть обманчивой. Он держался с достоинством, и по тому, как притих Шон, я готов был держать пари, что мужик может надрать задницу.

Он сел на край кровати.

— Меня зовут, — сказал он, — Брэннок Блэкторн. Я отец Брайд, — второе значение: он также глава стаи Брайд, что означало, несмотря на все штучки оборотней, Брэннок был самым крутым чуваком в городе. Одной той фразы, что он отец Брайд, было достаточно, чтобы мой адреналин повысился. Я ненавидел знакомиться с родителями.

— Сэм, — сказал я, пожимая его руку. — Спасибо за подмогу.

Он прищурился – лишь небольшое напряжение вокруг глаз – а я почувствовал себя так, будто он оценивает меня. Я не знал, с кем он меня сравнивает. С другими парнями, которых Брайд приводила домой? Другими некромантами? Надеюсь, я прошел тест. Брэннок был тем парнем, которого я хотел бы иметь в союзниках, а не врагах.

— Пожалуйста, но ты должен понимать, что мы были там ради моей дочери.

— Конечно, — я хотел, чтобы он побыстрее покончил с этим разговором. Я не думал, что он хочет навредить мне, но он все же был внушительным мужчиной, и я бы чувствовал себя лучше, если бы он был где-то в другом месте.

— Я хотел поблагодарить тебя, Сэм, за то, что помог ей быть в безопасности.

— Пожалуйста.

На его подбородке виднелась щетина, и он выглядел уставшим. По морщинкам вокруг его глаз и рта можно было сказать, что он много улыбался. Но теперь улыбки не было. Не у одного меня была тяжелая неделька.

— Где именно мы находимся? — спросил я. — Я должен успокоить свою семью, дать им знать, что со мной все в порядке.

— Твоя мама знает, где ты. Мы отправили ее и твою сестру домой, чтобы они приняли душ и поспали немного, — его рот скривился, и я понял, что он пытается не улыбнуться. В этот момент я увидел в нем некоторые черты Шона. Я готов был поспорить, что в обычный день, в день, когда он не погружен в море беспокойства, Брэннок был весельчаком.

— Их пришлось поуговаривать, — сказал он. — Не думаю, что твоя мама полностью доверяет нам, — он отмахнулся от меня, прежде чем я смог хоть что-то сказать. — Я бы точно так же вел себя на ее месте. Они скоро вернутся.

Он встал с кровати.

— Это наша собственная частная клиника, Сэм. Ты можешь остаться здесь, пока наш доктор не отпустит тебя.

— У меня нет страховки.

— Я твоя страховка, — сказал он. Он повернулся к Шону. — Когда он поправится, то может навестить своего друга, — потом он ушел, прежде чем я успел спросить, что это значит. Когда я начал допрашивать Шона, то он лишь сказал мне, что Рамон находится в палате дальше по коридору и что с ним все в порядке. Затем он быстро сменил тему разговора.

Мама продолжила тискать меня, пока Шон не сказал ей, что мои швы могут разойтись. Она совершенно не колебалась, прежде чем обнять меня. Кроме, наконец, зажившей спины, моя рука выглядела так, будто над ней хорошо поработали. У меня даже нет ни одного шрама. Ну, это на руке. Моя спина будет выглядеть ужасно, когда заживет полностью. Эшли напомнила мне, что девчонкам нравятся шрамы, и, по крайней мере, я был жив. Наша Эшли совершенно не сентиментальна.

Вместе с мамой пришли Хейли и миссис Ви. Мама переживала и все время поправляла мои одеяло и подушку, будто не знала, куда деть руки. Хейли была рада видеть меня, а миссис Ви выглядела, как обычно. Думаю, чтобы впечатлить миссис Ви, нужно попотеть.

Мама немного застенчиво объяснила, что это она подговорила миссис Ви снять квартиру возле меня, чтобы присматривать. Я мог бы сказать, что был удивлен, но у меня просто не было на это сил. Мама ожидала, что я разозлюсь, но я сказал, что понимаю ее. Это было действительно хорошим решением. За все то время, что она жила по соседству, она ничего не пропустила. Миссис Ви дала мне пакет шоколадных чипсов и печенья M&M.

— Так ваше имя, действительно, миссис Ви, или я должен называть вас Специальным агентом?

— Я не тайный агент, Сэм. Я никогда не врала тебе, я лишь не договаривала. Это большая разница.

— Понимаю.

— Не принимай близко к сердцу, — сказала миссис Ви. — В любом случае ты мне понравился.

Она открыла пакет и откусила печенье.

— Кроме того, — сказала она, пошевелив бедрами, — на той улице находится танцевальная школа. Благодаря тебе я научилась танцевать сальсу.

Я постарался не представлять миссис Ви, танцующую запрещенные танцы.

Как только Хейли успокоила маму, схватив ее за руки и сказав ей перестать переживать, она рассказала свою часть истории.

Видимо, я снова отключился. Хейли отвязала меня от стола и оттащила меня, все мои 150 [62] фунтов, к машине. И я понял по ее лицу, что она будет припомнать мне это еще долгое время.

Во время рассказа миссис Ви о погоне в ее скоростном автомобиле в дверь постучался мужчина.

— Извините, — сказал он, заходя в комнату, не дождавшись ответа. Он держал в руке портфель практически такой же блестящий, как и его ботинки, и открыл его на столе.

По тому, как все замерли и пялились на него, я понял, что они не знают его. Я тоже не его узнал. У него были коротко стриженные темные волосы, и одет он был в опрятный костюм, скорее всего, пошитый на заказ.

Он вручил мне большую кипу бумаг.

— Что это?

Он посмотрел на другой файл, который вытянул из своего портфеля.

— Вы Самайан Корвус ЛаКруа?

— Да, это я.

— Тогда мне нужно, чтобы Вы подписали там, где выделено оранжевым и розовым.

Я не знал, что ожидать от него, но уж точно не просьбу подписать бумаги. Я откинулся на подушку и уставился на него, пытаясь прочесть парня. Ничего, кроме сурового, пустого выражения лица.

— И почему я должен сделать это? — спросил я настороженно.

Мужчина опустил бумаги.

— Чтобы я смог сделать свою работу и передать вам имущество.

— Какое?

Мужчина вздохнул.

— Это Вы убили Дугласа Монтгомери или нет?

— Я не буду отвечать на этот вопрос без адвоката, — мне показалось, что так будет правильно. Такие слова всегда говорят по телеку.

— Я Ваш адвокат, — мужчина посмотрел на меня без интереса и отдал мне визитку, на которой было написано, что его зовут мистер Пол Манкин.

— Я уверен, что запомнил бы тот факт, что нанял адвоката, — по тому, как сжалась его челюсть, думаю, он хотел прибить меня. В последнее время этот желание было довольно-таки популярным.

Он указал на стопку бумаг в моих руках.

— Эти документы утверждают, что вы, Самайан ЛаКруа, убили Дугласа Монтгомери, а Совет считает это санкционированным боем за жизнь. Когда происходит такое событие, Совет нанимает адвоката, — он ткнул пальцем себя в грудь, — меня, чтобы представлять ваши интересы и позаботиться о всех деталях. Вы выжили. Дуглас - нет. Таким образом, в соответствии с Законом Совета, Вы получаете его место в Совете, во всяком случае, на время, а также все его блага и имущество.

Я потрясенно уставился на него. Я правильно понял его слова?

— Я получу все его имущество? — проговорил я медленно. — Включая дом?

Дом, в котором меня держали несколько дней. Холодок пробежал у меня по спине, когда я подумал об этом. У меня не было никакого желания заходить туда больше.

— Да, — юрист дал мне ручку. — И временное место в Совете, пока за Вас не проголосуют должным образом или пока мы не найдем более подходящего кандидата.

Я взял ручку, но не подписал бумаги. Я посмотрел на людей вокруг меня, никто из них не дал мне подсказку, что я должен делать.

— Это стандартная процедура? — спросил я.

Многие пожали плечами, а у некоторых были непонимающие взгляды. И лишь Эшли кивнула.

— Совету не нравится происходящее, но, согласно показаниям свидетелей, Дуглас не дал тебе другую возможность, поэтому ты свободен, — Манкин терпеливо уставился на меня, ожидая, когда я приму решение. Наверное, у него почасовая оплата.

— Это законно?

Он кивнул.

Я начал просматривать бумаги. Я знал, что должен прочитать их, но в этот момент мне было наплевать.

— Почему просто не продать дом? Или отдать его потомкам?

— У Дугласа нет потомков, — ответил юрист, — и мы не можем просто продать дом. Совет посчитал слишком опасным... отдавать его в руки обычным людям.

— Отлично, я выиграл жуткий смертельный дом.

— Да, — сказал адвокат, либо не поняв шутки, либо не посчитав ее смешной. Я ставлю на последний вариант. Как бы я ненавидел идею владеть своей тюрьмой, он был прав. Не то что бы в моих невежественных руках это имущество было в безопасности. Но все же я рискну собой, чем какими-то невинными молодоженами. Возможно, я мог бы сравнять дом с землей и сжечь завалы. Тогда бы я смог похоронить прах и начать все заново.

Я закончил просматривать бумаги и, едва начал подписывать их, когда одно предложение привлекло мое внимание.

— Здесь говорится, что я должен позаботиться об организации похорон в соответствии с желаниями покойного.

Адвокат кивнул.

— Опять же, это стандартная процедура. Это удерживает победителя от осквернения трупа. Достоинство очень важно для Совета. Но в этом случае это не обязательно.

— Почему? — спросил Шон. — Разве у Дугласа не было достоинства?

— Нет трупа, — ответил юрист.

Я замер. Нет трупа? Это плохо. То, что нет трупа, могло означать, что он может быть все еще где-то поблизости. Кто угодно, кто смотрел сериалы или детективы, знают об этом.

— Что... — мне пришлось облизнуть губы, прежде чем продолжить. — Что значит - нет трупа?

Казалось, впервые адвокат посмотрел на меня, как на настоящего человека. Он поправил свой галстук, а затем неловко похлопал меня по руке.

— Не думаю, что вам нужно о чем-то волноваться. Как я слышал, уже тот факт, что Ваша сила возросла, говорит о том, что он мертв. То заклинание, что он использовал, могло переместить его силы в Вас, только в случае его смерти.

— Он прав, — вмешалась Эшли. Она ободряюще улыбнулась мне.

— Кроме того, — продолжил адвокат, — судя по бумагам Дугласа, у него был редкий пукис, — увидев наши озадаченные взгляды, он объяснил. — Это существо родом из Прибалтики, домовой, если Вам так будет угодно.

Образ говорящего кота Дугласа пришел мне в голову. Юрист продолжил разговаривать, пока я размышлял о том, продают ли в зоомагазинах корм для пукисов. Они кушают «Фрискис»? Оно подходит им? Но меня быстро вытащили из моих мыслей.

— Для них не было бы странным украсть тело и спрятать его где-то, — объяснил адвокат. — Либо для захоронения... либо для накопления.

— С каждой секундой все лучше и лучше, — сказал я, возвращаясь к делу. — В моем смертельном доме также могут находиться гниющее тело и что-то, называющееся пукисом. Просто замечательно, — я заинтересовался, сколько будет стоить нанять бульдозер. И понадобятся ли мне права, чтобы ездить на нем одному? Это стоило того.

После ухода адвоката, который счастливо сжимал свои бумаги, Эшли прогнала всех, кроме моей мамы и Шона. Думаю, он был караульным. Он не сказал, почему мне нужен охранник, а только то, что будет плохо, если я умру под их присмотром. Надеюсь, что он шутил. Мама тихонько сидела в углу, глядя на свои руки, будто приказывая им перестать трястись.

— Так как ты перепрыгнул с уровня лучшего работника месяца «У Пухлого» на уровень модного некроманта... — сказала Эшли.

— Эй! — я негодующе тыкнул в нее пальцем. — Я никогда не был работником месяца.

Эшли лишь сверкнула своими ямочками на щеках на мой выпад. Это сработало. Я сразу же простил ее.

— У тебя должно быть несколько собственных духов, — она посмотрела на себя в зеркале на стене и нахмурилась: видимо, ей не понравилось то, что она увидела. Она сморщила нос, и ее наряд сменился на другую блузку и юбку. Она удовлетворенно кивнула.

— Понты.

Эшли отдернула юбку, явно игнорируя меня.

— Они будут выступать в качестве гидов, они будут посредниками в страну мертвых. Я решила стать одним из них.

Я хмыкнул, немного повозившись на месте, чтобы поправить подушку.

— У меня есть выбор?

— Над Предвестником в качестве гида нечего смеяться, — строго сказала она. У любой другой девушки такой тон прозвучал бы смешно, но не у Эшли. — Ты должен быть благодарным.

— Спасибо.

Она проигнорировала мой сарказм и сказала, что я был весьма радушным. После того, как она многозначительно посмотрела на меня и маму, Эшли ушла. У меня появилось чувство, что Эшли будет не просто гидом.

Шон тоже понял намек, но он вышел только за дверь, тем самым обеспечив лишь иллюзию уединения.

Он указал на свои уши.

— Они тоже не для украшения.

Мы с мамой сидели молча. Она приставила стул к моей кровати и взяла меня за руку. Ее кожа была бледной, а глаза – покрасневшими.

— Устала? — спросил я ее.

Она сжала мою руку.

— Я должна беспокоиться о тебе, — сказала она.

— Думаю, ты уже превысила квоту на эту неделю.

Мы снова замолчали. Я позволил минутам растянуться, пока я счастливый сидел со своей мамой. Было время, когда я думал, что больше никогда не увижу ее.

— Сэм... — ее голос был тихим, когда она собиралась начать извиняться по второму кругу. Она снова начала плакать. Хотя нам надо было о многом поговорить, тогда я не хотел иметь с этим дело. Но даже если бы и хотел, то не смог бы вытерпеть тот страх, что отразился на ее лице, или ее слез.

— Не надо, мам, все хорошо, — я слегка улыбнулся ей, взял кусок ткани с тумбочки и передал ей. — Мы начнем все сначала. Что сделано, то сделано, — я посмотрел на синяк вокруг пореза на руке. — И мы оба должны будем жить с этим.

Она положила голову на мою больничную койку и начала плакать еще сильнее, я положил руку ей на спину и позволил ей выплакаться. После прошедшей недели я, на самом деле, теперь понимал, как это иногда необходимо.

Как только она успокоилась, она подвинула меня и залезла ко мне на кровать, крепко обнимая меня. Мы сидели вот так и прислушивались к тихим звукам больницы.

— Когда ты поправишься, мы найдем твоего дядю. Избавим тебя от последнего связывания сил, — сказала она.

— Не нужно торопиться, — сказал я. — Я, наверное, должен привыкнуть сначала к тому, что у меня есть.

Она пригладила мои волосы рукой.

— Договорились, — сказала она. Она выглядела так, будто хотела еще поплакать, но сдержалась. Мама всегда старалась быть сильной для нас, нужно нам это было или нет. Думаю, это у нас семейное, потому что теперь я пытался быть таким для нее.

После этого они заставили меня поспать. Когда я проснулся, солнце уже зашло, и комната была темной. Темнота была удобной, будто теплая кровать в дождливый день. Я слушал тихий писк монитора в коридоре. Свернувшись возле меня, больше не в моей одежде, лежала Брайд. Она спала, ее глаза танцевали под веками, ее рука была прижата к груди.

Мое сердце сделало болезненный кувырок. Она выглядела истощенной. Я заправил прядь волос ей за ухо. Глаза Брайд резко открылись. Тогда она крепко поцеловала меня в губы, на этот поцелуй я ответил с некоторым сомнением.

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал я.

— Я хотела навестить тебя раньше, но папочка приказал мне отдохнуть.

— Звучит здорово.

— Ага, — она устроилась у меня на груди, заглядывая мне в глаза. Она выглядела тревожной, будто что-то изучает.

— Ты немного пугаешь меня, — сказал я.

Брайд ткнула меня в грудную клетку.

— Не хочешь немного пройтись?

Эта клиника отличалась от обычных больниц. Во-первых, мне не нужно было надевать те тупые бумажные пижамы. Кто-то с чувством юмора снабдил это место фланелевыми пижамами с нарисованными волками: картинки напоминали монстров из фильмов 40-х годов. Очень лестно. Но шлепанцев не было. Брайд сказала, что по возможности практически все члены стаи пытаются избегать обувь, поэтому они не заморачиваются по этому поводу. Мне пришлось ходить по больнице лишь в каких-то носках, которые они раздобыли для меня.

Еще одно отличие было в том, что здание больницы напоминало больше дом, чем какой-то институт, во всяком случае, изнутри. Запах лекарств остался тем же, и большинство поверхностей легко отмывались. Вокруг было полно свежих цветов и много искусственного освещения. Я не видел персонала. И если вафли были приготовлены здесь, то еда была вкуснее в восемьдесят тысяч раз.

Остальные различия были в странности вещей. В некоторых палатах были оборудованы клетки. В наружных комнатах, в коридорах и холлах не было окон. Когда я спросил об этом, Брайд сказала, что это на тот случай, если кто-то захочет сбежать раньше времени. Не думаю, что мне хотелось знать, что это значит.

На некоторых кроватях были металлические наручники, которые, по словам Брайд, были сделаны из серебра.

— Я думал, что серебро оказывает на вас плохое действие, — сказал я, рассматривая комнаты.

— У наручников есть подкладки, так что серебро не оставит шрамов на запястьях.

— Зачем тогда его использовать?

— Оборотни не могут сломать серебро, — Брайд пожала плечами, обнимая меня одной рукой. — Когда оборотни растут в городе, у них есть стая, которая помогает им пройти изменения. Это естественно, это часть жизни. Но не у всех есть такие преимущества, — сказала она. — Все, что касается самого процесса изменения, ново для них, а взрослые оборотни сильны.

Она нахмурилась, и я понял, что ей не нравится то, что она собирается сказать.

— Иногда нам приходится удерживать их для их же собственной безопасности, пока они не научатся.

Брайд сжала мою руку, когда мы подошли к двери. Я почувствовал, как от нее исходила тревога. Теперь, когда я заметил это, то не мог поверить, что не почувствовал этого раньше. Мысли завертелись у меня в мозгу. Этот день был очень насыщенным, и я верил, что если бы произошло что-то, действительно, страшное, то кто-то сказал бы мне.

— Что случилось с Рамоном? — спросил я. Ужас сжал мои внутренности.

Вместо ответа Брайд открыла дверь.

Я должен был заставить себя вернуться в свою комнату. Брайд не нервничала бы так, если с Рамоном все было в порядке. Она ответила бы мне. Но, с другой стороны, если бы он умер, кто-то сказал бы мне. Я заставил себя войти. Что бы ни произошло, Рамон был жив. Со всем остальным мы разберемся.

Рамон лежал на кровати, руки и ноги его были привязаны, а к его руке была присоединена капельница. Его кожа была красной. Пот пропитал простыни. На нем не было футболки, поэтому я видел, как под его кожей перекатываются мышцы. Брэн стоял рядом, наблюдая за ним, на его лице явно читалась забота.

— Что случилось? — спросил я. — Он... — я откашлялся. — Я лишь видел, как он упал на пол.

— Он упал на осколок стекла с пробирки, — прошептала Брайд. Ее голос прозвучал хрипло и грустно. — Никто не знал, что Дуглас собирал образцы крови. Или что он планировал сделать с ними, — она обхватила себя руками. — Там были редкие образцы. Мы не знаем, где он нашел их.

Я потер свои вспотевшие ладони о штаны.

— Во что он будет превращаться?

— В медведя, — сказал Брэн. Он отступил, освобождая место на кровати.

Брайд отошла тоже. Они вели себя так, будто он был опасным. Рамон получил бы удовольствие от этого.

Я указал на цепи.

— Это необходимо?

Взгляд Брэна был сочувствующим.

— Мы не приковываем, если без надобности. Гены медведя являются летучим штаммом, и тело Рамона борется с ними, — в его голосе прозвучала нотка уважения. — Он держится.

Я подошел к нему, желая хоть что-то сделать для него. Я был так рад быть свободным, что даже не начал подсчитывать свои долги. А Рамону я обязан многим.

Они позволили мне побыть с ним еще немного, дав мне время поговорить с другом, хотя я и не был уверен, что он слышит меня. Когда они решили, что мне нужен еще отдых, они отвели меня обратно в мою палату.

— Мы хорошо позаботимся о нем, Сэм.

— Как будто он член семьи? — я выдавил вопрос, мое горло сжалось, когда я попытался справиться со всем.

Брэн помог мне лечь в кровать.

— Он и есть член семьи, — сказал он тихонько.