Не тот год

Глава 4

ГЛАВА 4

Из сна Иванова вырвал возглас порученца.

— Товарищ майор, есть новое сообщение!

С трудом разлепив глаза, он посмотрел на лейтенанта, застывшего рядом с кушеткой, на которой майор ГУГБ прилёг около часа назад чтобы хоть немного отдохнуть. Личное задание Берии привело его в Белоруссию почти на самую границу с Германией. И здесь пришлось заниматься не только поисками неизвестно кого и неизвестно где, но и задачами по основной своей направленности. Один раз во время разъездов его машины попали под беспорядочный обстрел из далекой лесопосадки. Чудом никто не пострадал.

— Что за сообщение? — устало спросил он.

С момента получения приказа, он больше двадцати раз выезжал к людям сам или к нему доставляли странных личностей. Почти всегда это были сочувствующие буржуазному режиму, враги советской власти из местных, перешедшие границу диверсанты и вредители. И только трижды к нему попали тихие сумасшедшие.

— В селе Листово задержан неизвестный, который представился каким-то агентом Карацупой и назвал личный код для опрзнания. Код я проверил. Это какая-то чепуха. Полагаю, что задержанный назвал набор цифр и букв, чтобы потянуть время, — быстро и чётко доложил лейтенант. — При этот милиционер уточнял про некий особый отдел области. Именно его сотрудникам он должен был сообщить данные от агента.

— И? Пусть им милиция занимается или местные коллеги, — не проявил интереса смертельно уставший Иванов.

— Но при нём имелись странные вещи и оружие. Вот в чём дело, иначе бы я к вам не пришёл. Милиционер, который задержал неизвестного и лично доставил сообщение, рассказал, что видел шпионскую вещь, с помощью которой можно делать фотографии. Цветные.

— Не тяни, Максим, вижу, что есть что-то ещё, — сказал майор, с трудом удержавшись от зевка.

— Есть. Не знаю сколько правды в словах милиционера, но он клялся, что на этом устройстве можно смотреть эти самые сделанные фотографии. Задержанный во время демонстрации сделал снимок и тут же показал ему. Без проявки и прочих необходимых манипуляций. Прямо на устройстве.

— Это как? — удивился майор.

Лейтенант пожал плечами:

— Я сам не понял. Честно, товарищ майор. Милиционер сказал, что одна сторона устройства стеклянная и картинки появляются на этом стекле.

— Что ещё было у задержанного?

— Оружие, карабин и пистолет, одежда, патроны, бинокль, несколько жестяных банок разного размера с консервами. И ряд вещей, которые милиционер описать не смог.

— Задержанный рассказал, что в них?

— Нет, — лейтенант отрицательно мотнул головой. — Со слов сотрудника, он показал только работу шпионского устройства… А-а, чуть не забыл. На устройстве милиционер видел фотографии иностранных танков и броневиков с крестами и царским трёхцветным флагом. Задержанный рассказал, что это секретная информация, которую он нёс в Москву.

— Собираемся. Отдай приказ, что выезжаем через двадцать минут в полном составе, — принял решение майор.

Я не успел уйти.

Чувствовал, как внутренняя энергия по капле заполняет меня и вот-вот её окажется достаточно, чтобы наложить заговор. Предвкушал этот момент и… не успел.

Сначала услышал шум автомобильных моторов на улице. Ревели они будь здоров. Потом понял, что машины остановились рядом с избой пункта милиции.

— Твою же мать, — сквозь зубы прошептал я, чуя пятой точкой, что это прибыли неприятности по мою душу.

Как милиционер смог так быстро добраться до особого отдела и удостоиться разговора? И почему там мгновенно ему поверили и отрядили аж пару машин? Неужели этот дятел взял с собой что-то из моих вещей? Сотовый⁈

— За тобой прибыли, слышишь? — произнёс Порфирий. Старшина не нашёл никого лучше моего «таксиста» для охраны. Мол, не нужно посвящать лишних людей в наше дело. — Ажно на двух автомобилях.

— Слышу, слышу, — кивнул я и широко улыбнулся ему, демонстрируя спокойствие и уверенность. — Кстати, за тобой тоже. Начинай вспоминать кому успел растрепать про меня. Сам понимать должен, что за простым человеком две машины не пришлют.

Собеседник аж весь потемнел после моих слов. Мне от его лица даже стало приятно. Не всё старому хрычу глумиться.

— Здесь, товарищ майор государственной безопасности, сюда, — раздался голос знакомого милиционера в сенях.

Буквально через минуту перед решёткой образовалась внушительная толпа. Сам старшина, слегка полный и невысокий мужчина в годах в тёмно-синих штанах, в гимнастёрке хаки с нарукавными золотыми нашивками, с петлицами со знаками различия майора ГУГБ (уж это я знаю, краповые петлицы были только у гебистов), лейтенант и два, кажется, сержанта в такой же форме, только синие галифе имелись лишь у летёхи. За их спинами маячил Порфирий, враз сдувшийся и старающийся вести себя очень тихо. Но и уйти мужичок не мог, так как команды такой не было.

— Вы на меня как на диковинную зверушку в зоопарке смотрите, товарищи, — прервал я тишину. — Не очень приятно, чесслово.

— Агент Карацупа? — поинтересовался майор. По местному табелю он равняется комбригу, если я не ошибаюсь. Нехилое такое звание и должность. Неужели до меня снизошёл сам начальник местного особого отдела по области? Или тут по округам делят территории ответственности? И есть ли особые отделы? Чёрт, вот эти нюансы как-то подзабылись. Потом, конечно, вспомню, но будет уже не нужно. Точно знаю, что в начале войны особые отделы существовали. Но их же могли ввести после начала военных действий.

Да уж, с моими знания юлить, придумывать или отмалчиваться будет, пожалуй, даже опаснее, чем вывалить всю правду о себе. В последнем случае, как минимум, у меня есть что предоставить в качестве доказательств.

— А кто спрашивает, товарищ майор государственной безопасности? — в наглую поинтересовался я у него.

Милиционер побелел и вспотел, как бутылочка беленькой, выставленная на стол из холодильника.

Тот молча расстегнул пуговку на кармане гимнастёрки, достал удостоверение, раскрыл его, поднёс к решётке и сказал:

— Майор…

Бинго! Иванов оказался не просто крупной шишкой в системе НКВД, но и являлся самим порученцем Берии.

— Товарищ майор, вы-то мне и нужны! — обрадовался я. — У старшины лежат мои вещи, которые нужно срочно переправить в Москву. Уверен, что кое-какие из них заинтересуют даже товарища Сталина.

Почти у всех глаза стали размером по пять рублей. До меня только после чужой реакции дошло, что здесь не привыкли вот так просто называть главу государства. Это, если так можно сказать, конщунство.

— Хм… хм… ну, это не вам решать, товарищ Карацупа. Или Кузнецов? — кашлянул майор. Потом повернулся к милиционеру. — Откройте.

После того, как я получил условную свободу, майор отправил одного из сержантов с милиционером за вещами, а сам с парой своих коллег и со мной устроился в соседней комнате, где меня уже пытался допрашивать местный представитель закона. До момента появления милиционера и особиста с большим брезентовым свёртком, обвязанным тонкими ремнями, с бумажками с печатями мы играли в гляделки.

— Вот тут всё, что было при товарище и что нашли в лесу. Я везде печати поставил. Видите? Всё целое, никто не трогал, — торопливо доложил майору младший милиционер, потея, как будто был болен лихорадкой.

— Вижу. Вы пока свободны. Далеко не уходите, побудьте рядом с домом.

— Слушаюсь.

Свёрток вскрывал лейтенант. Он же аккуратно разложил часть вещей на столе, а часть на лавке рядом с ним.

— Артём Владимирович? — наконец, вновь обратился ко мне майор.

— Андрей Михайлович, — правильно представился я.

— Лев Алексеевич, — в свою очередь назвался тот.

— Очень приятно.

— Взаимно. А теперь, расскажите, что из себя представляет каждая из этих вещей. И в первую очередь меня интересует устройство для фотографирования.

— Если всё рассказывать, то не будут ли ваши коллеги лишними? — уточнил я. — Кое-что прозвучит так, словно я сумасшедший.

— Мне нужно сначала в этом убедиться.

— Хорошо, как скажете, — хмыкнул я и показал на чехол с телефоном. — Устройство там.

Как и с милиционером с первого раза набрать пароль у майора не вышло. Он давил на экран с такой силой, что по нему шла фиолетовая волна. Как на кнопки на современной печатной машинке. У меня от такого обращения сердце кровью обливалось.

— Да аккуратнее! — взмолился я и в сердцах добавил. — Там хрупкая электроника. Её нужно носом касаться, если пальцами не получается!

К моему удивлению мои слова не были проигнорированы. Кажется, мной так плотно заинтересовались, что любую фразу готовы проверять, чуть ли не пробовать на зуб.

— Это как?

— Вот так, — я поднёс пустую ладонь и несколько раз коснулся ей кончика носа.

— Хм, — майор с сомнением взглянул на экран, а затем сделал так, как я показал.

Со второго раза у него вышло набрать нужную комбинацию для разблокировки экрана. Жаль, что у меня не было второго сотового, чтобы снять видео о том, как грозный майор НКВД водит носом по телефону с самым серьёзным и очень напряжённым лицом. Выглядело это достаточно забавно. Забавно, хм, в иной ситуации. Например, при просмотре ролика в каком-нибудь тик-токе.

Его сразу же заинтересовала картинка. У меня там стояло фото международной космической станции на фоне Земли с висящим рядом космонавтом на тросу́.

— Это что? — вперил он в меня взгляд и повернул в мою сторону телефон. — Это же фотография? Откуда?

— Космическая станция с космонавтом в скафандре на орбите нашей планеты. Примерно, четыреста километров от поверхности Земли, — сказал я чистую правду. Удивлять так удивлять.

И тишина.

— Брешет, — наконец, вырвалось у лейтенанта. Сержант молчал. Он, наверное, даже не особо понял о чём речь. Лейтенант понял, но не поверил, не осознал. Майор… майор же о чём-то задумался. По его взгляду было видно, что он настолько глубоко погрузился в себя, что для него сейчас нет ни этой комнаты, ни нас.

— Так, все выйдите из дома. Никого к нему не подпускать. Самим ближе пяти метров к окнам не подходить, — резко пришёл в себя особист и принялся отдавать короткие чёткие команды.

— Товарищ майор, вы уверены? — спросил его помощник.

— Выполнять!

Тон у Иванова был такой, что первым из комнаты вышел сержант. Даже вылетел. За ним торопливо зашагал лейтенант, буцкая сапогами по щелястому полу. Майор встал, проверил дверь, закрыл окно, вернулся обратно на прежнее место и спросил:

— Это правда?

— Правда. Если вы мне решили поверить, то хочу сразу представится. Я Андрей Михайлович Дианов, рождён в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году, — сразу выкладывать про Российскую Федерацию не стал, чтобы подсознательно не настраивать против себя.

— Ещё.

— Служу оперуполномоченным в уголовном розыске, капитан.

— Тяжело служить? Банды? Я же вижу, что вы не из кабинета сюда попали. И не просто на перекрёстке стояли. Ощущение, что вы воевали.

— Воевал, — коротко кивнул я. — Несколько лет назад. Почти три года на фронте.

— С кем? Против кого?

— На Украине против нацистов и бандеровцев.

— Кто такие бандеровцы? — нахмурил брови собеседник.

— Последователи Степана Бандеры. Он сейчас один из лидеров ОУН, — припомнил я, чуть покопался в памяти и добавил. — В середине или конце тридцатых по его приказу националисты в Польше убили нескольких известных людей. Один из них был послом СССР и разведчиком. Кажется, даже другом Судоплатова…

— Андрей Майлов, — неожиданно перебил меня майор. — Я понял о ком вы, Андрей Михайлович. Но при чём тут мелкий вожак из УПА и война в СССР на Украине?

— Не хочу вас расстраивать, но СССР развалился в начале девяностых. Перед моим рождением. Украина получила самостоятельность, во власть пришли те, кто ненавидит русских и СССР. Они вырастили два поколения нацистов и сделали Бандеру национальным героем, сражающимся и погибшим за свою родину.

— Твою мать! Вы это серьёзно? — прорычал он.

— Позволите телефон? У меня там найдётся немало доказательств моих слов.

Вываливая на голову гебиста всю правду, я особо не боялся последствий. Один на один я с ним справляюсь даже без рук, одними ногами запинаю. А потом прошепчу заговор-другой, чтобы стать невидимым для его сопровождения и — пишите письма до востребования. Это всё будет, если собеседник окажется неадекватным. Вроде тех, кого так любят рисовать режиссеры из когорты либералов, в чьих картинах СССР от нацистов спасали зеки с черенками от лопат, пока им в этом мешали заградотряды с «максимами» и дуболомы особисты, которые вместо борьбы за Родину отбивали смазливых радисток и снайперш у пехотных командиров. Но отчего-то майор мне казался адекватным, тем, кто примет мои слова на веру. А дальше, чем чёрт не шутит, поможет встретиться с Берией. Или как минимум передаст тому мои слова и телефон с данными. Как им пользоваться и как искать информацию я его научу.

— Телефон? — он машинально провёл взглядом по столу. — Здесь вряд ли он имеется. Кажется, в сельсовете есть.

— Мой телефон. Это устройство по основному назначению является мобильным, переносным телефоном. Все прочие функции лишь дополнения.

Мне вновь удалось удивить его. Слегка шокированный он протянул мне сотовый. Я быстро открыл галерею, нашёл несколько коротких видео и запустил воспроизведение. Я показал ему майдан, шествие фашистов по улицам, измазанные краской и разбитые советские памятники, идущие военные колоны с нацистами из «азова» и «кракена», разбитые позиции ВСУ и наши с убитыми солдатами и уничтоженной техникой, последствия ударов ракет по Белгороду и Донецку.

Потом отвечал на десятки вопросов. Тема СВО вновь пробудила во мне тяжёлые воспоминания и заставила забыть обо всём. И только новые вопросы майора заставили встряхнуться.

— Что за памятники? Солдат-освободитель? Когда и за что их поставили?

— Скоро будет война, товарищ майор. Её назовут Великой Отечественной. Погибнет за четыре года свыше двадцати миллионов граждан Советского союза. Кто-то пишет про двадцать четыре, кто-то про двадцать восемь. Памятники станут ставить после неё в честь героизма и самопожертвования бойцов, которые будут освобождать захваченные города…

И вновь мне пришлось показывать мужчине новые видео и фотографии. Увы, но на тему ВОВ материала у меня было очень мало. Больше половины данных — это клипы с использованием документальных кадров. В какой-то момент засигналила батарея сотового, предупреждая о снижении заряда до десяти процентов. Телефон и так был заметно посажен. А просмотр фото- и видеоизображений забрал львиный остаток заряда. Повербанк был пуст ещё в момент магического перехода. Я все силы бросил на подготовку к магическому ритуалу и незаметному изъятию бандитских вожаков.

— У меня есть солнечная панель, чтобы зарядить батарейку. Нужно только выйти под солнце, — сказал я майору.

— Идём, — без единого сомнения произнёс тот.

Через десять минут мы с ним устроились на большом лугу рядом с селом. Сопровождение особиста с милиционером разогнали детей, следящих за пасущимися козами и телятами. А потом они встали в оцепление, не подходя к нам ближе чем на полсотни метров.

Показывая кадры будущей войны, я попутно рассказывал о том, что знал про неё. Точных дат я помнил мало. Но основной ход войны более-менее знал. Майор прикипел взглядом к одному из клипов, где под переливы гармошки вздымалась земля от взрывов снарядов, шли бесконечные колонны улыбающихся немцев, горели на поле советские и немецкие танки с лежащими возле них убитыми танкистами. На колонны беженцев и взятые крупным кадром плачущие лица женщин, на детей, стоящий на фоне горящих изб или рядом с мёртвыми матерями. На стрельбу прямой наводкой из орудий на городских улицах с длинными немецкими названиями на указателях, на перебегающих через улицы советских автоматчиков, на бойца в телогрейке, вставляющего древко красного знамени в крепление на вершине рейхстага, на толпу советских солдат с радостными улыбающимися лицами, стреляющими в небо на ступеньках полуразрушенного Рейхстага.

'По плачущей земле не чуя сапогов

Наш обескровленный отряд уходит от врагов…'.

— Когда начнётся война? — сиплым, будто ему сдавили горло, голосом спросил он.

— Ранним утром двадцать второго июня сорок первого года.

— Через четыре дня⁈

Я вздрогнул и уставился на него:

— Что⁈

— Сегодня восемнадцатое июня. Сорок первый год…