Навь. Книга 4

Глава 11

Граф выпустил облако сизого ароматного дыма, и медленно покатал «гавану» в пальцах. Надо немного успокоиться, после такого разговора-то. И ведь подобрали гады время и место, чтобы попытаться надавить — закрытый аристократический клуб «Вензель», почти масонская ложа. Примерно как те знаменитые лондонские клубы, куда посторонним вход воспрещен, и даже имея деньги и титул, стать членом клуба без приглашения невозможно — нуворишей и выскочек из грязи в князи тут не жаловали. Граф давно был членом клуба, но в нем не появлялся — претило обилие хитрожопых аристократов с их маленькими грязными тайнами и интригами, а также их снобизм. Его-то пригласили в клуб понятно зачем — вроде как свой человек в СБ не помешает, не будет копать под верхушку такого общества, став членом элитарнейшего клуба. Граф с серьезной понимающей мордой и благодарной гримасой смахнул суровую мужскую слезу счастья, принял приглашение, и… стал копать под членов клуба с удвоенной энергией, набивая пухнущие день ото дня досье. Благо теперь доступ был изнутри и не требовалось напрягать наружку, чтобы выяснили, кто состоит в этой клоаке. Так что досье пухло и хорошело, пополняясь грешками от педерастии и педофилии до банальной наркомании и казнокрадства — в банке с пауками выживает тот, у кого жало толще и яда больше. Разумеется, это не пошло бы в суд, местный высший свет прикрыл бы своих на уровне Императора и доставил бы неприятности самому графу, но как рычаг воздействия и оружие последнего шанса сработало бы безотказно.

И вот сегодня ему приказали явиться в клуб. Ну, собственно, как приказали — приказывать ему никто, кроме Императора, не мог, а просьбой это назвать было трудно. Председатель клуба светлейший князь Радзиловский лично позвонил, попенял графу за долгое отсутствие, и изъявил желание лично побеседовать наедине. Скажем так сегодня вечером, и никакие отговорки не допускаются. Иметь светлейшего князя во врагах мог позволить себе только сумасшедший, да и компромата на него было маловато для полноценного противостояния, и вообще рановато было ссориться, время не пришло. Так что, вздохнув, граф в плохом настроении прибыл в клуб. Что им там неймется?

Придверник встретил его у входа, лично принял верхнюю одежду и проводил до кабинета князя, не проверив его на входе — это считалось дурным тоном, избранные должны были доверять друг другу, а посторонний в клуб не войдет.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство! — Радзиловский, изображавший доброго пожилого дядюшку, проявил излишне подозрительную радушность.

— Здравствуйте Ваша Светлость! — Драбицын нацепил такую же маску дружелюбия. Поиграем, раз так хотите.

— Прошу вас, садитесь! — князь указал Драбицыну кресло напротив себя. — Не изволите ли утолить жажду?

— Премного признателен, Ваша Светлость! — граф следил, как Радзиловский лично разливает шустовский в бокалы, прекрасно знает его вкус.

— Итак, я пригласил вас по одному делу, не требующему отлагательств…

Мягко стелил князь, да жестко спать теперь. Все о той же долбаной коллекции Извариной, и особенно об одном артефакте, той самой статуэтке, о которой говорил Кресислав. И вряд ли тут пожаловалась Изварина, она не та натура, к которой будет прислушиваться светлейший. Не та порода. Но им нужна именно статуэтка.

Граф слушал Радзиловского и прикидывал, кто заказчик этого разговора. Да кто угодно, может быть и сам светлейший — почувствовал, что на этом можно хорошо подогреться. Метит на место Императора, если учесть те байки, которые сейчас ходили об артефакте? Власть, подчинение и много золота? Возможно. Не зря князь сам лично затеял этот разговор.

Драбицын ушел в глухую оборону, пытаясь все свести к тайне следствия и государственной тайне. Но Радзиловский слишком много знал. И про папистов, и про ФАРК, и про шаманов, такое впечатление, что у него был доступ к материалам дела. Граф слушал во все уши и запоминал — дома надо будет изложить содержание беседы на бумаге и проанализировать, на каком уровне ушла информация, сопоставив известные князю факты, и откуда они стали ему известны.

— И помните, граф! Изварины — старинный дворянский род, и надо уважить вдову, вернуть ей фамильные реликвии как можно скорее! — воздел палец князь.

— Пренепременно, Ваша Светлость! — да пошел ты на хер, подумал Драбицын. Уж не тебе меня напрягать. А вот работы ты мне подкинул, теперь придется вычислять твои источники и кто за тобой стоит, кому так приспичило. — Приложу все усилия для скорейшего завершения дела!

Такое впечатление, что князь сейчас скажет «И помните граф — я слежу за вами!», подумал Драбицын. Нет, удержался, не сказал. И на том спасибо.

На этом возня вокруг Драбицына не закончилась. На завтра последовал срочный вызов во дворец, на аудиенцию к Императору. Владимир Четвертый потребовал полный отчет по операции «Инка», как ничтоже сумняшеся оформил ее задним числом граф, выведя от руки это название на папке с материалами. Ну Император владел полной и подробной информацией и с ним можно было беседовать свободно. Услышав о подкате Радзиловского, Владимир только хмыкнул, и сказал, что графу с той стороны беспокоиться не о чем, монаршья воля — закон. Так что граф может действовать свободно с неограниченными полномочиями. А что там, кстати, как проходит операция?

— С затруднениями, Ваше Величество. Операция не планировалась долгой, это больше командировка для двух оперативных агентов.

— Один из которых — ваш сын? — Император заинтересованно взглянул на графа. — Помню, как же, достойный юноша. Далеко пойдет… может быть. И что, вы не можете туда перебросить несколько групп, более подготовленных и снаряженных, чтобы выполнить миссию?

— Можем. Но это может вызвать международный конфликт. Колумбия закрыла границу с Венесуэлой, Эквадор закрыл границу с Колумбией и перебросил туда дополнительные войска, Бразилия тоже.

— Граф, сформулирую в двух словах — мне нужен этот артефакт. И то, что за ним начали охоту другие знатные рода, уже подчеркивает его ценность. — Владимир уперся пальцами в столешницу своего рабочего стола, котрый был известен всему миру по трансляциям из дворца. — Кресислав мне предоставил полный отчет по нему. Я попрошу передать копию вам. В любом случае, он должен быть здесь. И не у Извариной, Радзиловского и иже с ними, он должен быть у меня. Это ясно?

— Так точно, Ваше Величество!

— Вы свободны, граф.

Ну и вишенкой на торте стал отчет Кресислава по артефакту, присланный в управление лично Драбицыну. Граф прочитал распечатанный текст. Вот так артефакт. Помимо того, что Кресислав сказал ему, в отчете было изложено более подробное описание свойств артефакта. Проклятая статуэтка не просто искала аватару. Она наделяла его той самой силой, о которой говорил волхв. Но вот о том, что она не была инкской, он умолчал. В отчете было указано, что она была получена инками от неизвестных жрецов. И вот тут в тексте проскочило слово «Атлантида». Не будь граф уверен в психическом здоровье Кресислава, он списал бы на шизофрению или увлечение психоактивными веществами, такой бред активно обсасывали желтая пресса и пара телеканалов с альтернативно одаренными ведущими. Тем тоже все рептилоиды с атлантами и пришельцами мерещились. Но тут все было намного серьезней. И не в пресловутом мире нави дело, а в том, что предположительно артефакт атлантов позволял наделить избранного силой ходить между мирами и открывать другие пространства.

Граф полез в тумбу стола и достал бутылку коньяка. Если все это правда, то существовала серьезная опасность использования этой чертовой статуэтки не по назначению, или — наоборот, по ее прямому назначению. Вот и думай теперь, сказал себе граф. Или вернуть артефакт и сдать его согласно приказу, или просто его уничтожить. И эту дилемму надо решить немедленно. И дать отмашку Александру.

Граф потянулся к ящику стола, в котором лежал спутниковый телефон с ЗАС…

Я сидел на лавке сбоку и слушал размеренное «бонг-бонг» болиндера — да, и такая древность была здесь еще в ходу, хотя я сталкивался с ней и раньше, в низовьях Волги, под Астраханью, и вот теперь знакомый с детства звук старого лодочного мотора разносился над мутными водами Какеты, или Жапуры, как ее называют в Бразилии. А что, мотор практически вечный, жрет любое топливо от нефти до растительного масла, что весьма немаловажно там, где нет заправок.

У Серхио была своя довольно большая лодка — почти катер. Старая как дерьмо мамонта, побитая местами, но относительно недавно покрашенная, с маленькой деревянной рубкой как будка деревенского сортира, в которой сейчас горделиво стоял проводник, он же капитан, крутя руль от какого-то еще более древнего грузовика.

Серхио совмещал приятное с полезным — не только брал с собой туристов, но и возил пуды индийского и китайского шмурдяка на продажу — от иголок и рыболовных крючков до вечных светодиодных жужелиц и канцелярских принадлежностей. Может быть индейцы раньше и были детьми природы, но теперь, переняв некоторые привычки пришлых белых, они ими с удовольствием пользовались — тетрадку из коры не сделаешь, а рыболовным крючком из металла ловить гораздо лучше, чем костяным. Да и рубахи и штаны, которых индейцы отродясь не носили, тоже никто не отменял, обычная европейская одежда пользовалась спросом. Короче, все то, что стоит в обычном городе дешево, а вне его стоит дорого. Бизнес по-бразильски. А, впрочем, почему по-бразильски? Я помню в смутные перестроечные времена один мой знакомый барыжил почти тем же самым по деревням — все один к одному.

До Курильо, городишки на Какете мы добрались на мощном грузовичке Серхио — привычный для него маршрут, там стояла его торгово-экскурсионная посудина. Почему до Курильо? Да Гоша указал. Его магия крови указывала на речной путь. Да в принципе это и так понятно. Чем проламываться сквозь джунгли, рискуя нарваться на кого угодно — от бандитов до представителей промышленных компаний, что в принципе одно и то же — проще спуститься по реке. Что и сделали те, чью кровь чувствовал Гоша. Там мы сели на плавсредство Серхио и поплыли вниз по реке. С редкими остановками в прибрежных деревнях, которые бесили Гошу — его прямо гнало вперед, за уходящими шаманами.

Откуда я узнал, что это шаманы? Ну спутниковый телефон у меня с собой, и я поимел безумно дорогой по гражданским меркам, но бесплатный для меня разговор со Старшим, предусмотрительно отойдя во время одной из стоянок и убедившись, что моя защита от других, особенно от Гоши, работает.

Вести были не особо радостные. Граф подробно описал, что меня ждет, и дал на выбор два варианта — либо захватить артефакт и действовать по обстоятельствам, инструкции позже, либо просто его уничтожить, что предпочтительнее. Он не хотел, чтобы такой сувенир вернулся в Империю, слишком много вокруг этой, как казалось ранее всем безделушки, закрутилось.

Ну а пока я сидел на скамье под навесом от припекавшего тропического солнышка и задумчиво глядел на грязную реку, как раз в это время у нее разлив. Как и в других тропических странах, в ней была не вода, а жуткий коктейль из всевозможных микроорганизмов и вирусов, щедро взращенных на фекалиях, трупах и что там еще в воду падает или в ней дохнет. А еще этот коктейль щедро сдобрен паразитами всех мастей и не особо добрыми рыбками. Я уже наслышан об историях, когда одному при купании в член на всю длину влезла какая-то местная рыбка, любящая естественные отверстия, причем вынуть ее никакой возможности не было, у нее колючки как у ерша и против шерсти ее не извлечь. Пришлось вырезать. Что было дальше — история умалчивает. А еще, если проводник не врал, здесь водились те самые знаменитые пираньи. Ну все равно, у меня желания в воду лезть абсолютно не было, я лучше попотею, чем схвачу гепатит или подружусь с той самой рыбкой. Воду мы сначала пили бутилированную из баллонов для кулеров, а по ее окончании — только кипяченую, каждый день вечером кипятился котел на двадцать пять литров и после остывания разливался по бутылям и бутылкам, предварительно сдобренный на всякий случай таблетками для обеззараживания воды, от которых потом драло горло и была мерзкая химическая отрыжка.

Артефакт Гоши вел нас все дальше и дальше по реке, и неизвестно было, на каком удалении от нас эта братия. Она могла быть и в ста милях от нас, а могла за очередным поворотом. Ну в таком случае было бы легче. Хотя неизвестно, сколько там народу и какой магией они владеют, мы всегда были готовы на них напасть или оказать сопротивление. Нас все-таки трое, и мы вооружены — у меня на бедре болтался жутко неудобный «Кольт 1911», Гоша щеголял «парабеллумом», который когда-то был на вооружении бразильской армии, а Серхио не расставался со своим «винчестером». Впрочем, как я выяснил, у него в лодке была и хорошо спрятанная заначка — старый, но надежный «АТ», заменивший в этом мире «АК», и столь же распространенный во всех вариантах по свету. Так что к неприятностям проводник подходил с позиции, что рано или поздно они все-таки случается, а прав тот, у кого больше огневая мощь. Правильная позиция.

Но к этому мы были не готовы. В очередное утро, когда я еще клевал носом и героически пытался опять не брыкнуться на лавку и поспать, убаюканный стуком болиндера и мерным плеском воды за бортом, раздался рев и мат по-испански, и наша посудина сделала разворот на левый борт. Затем скрежетнул болиндер, переключаясь на реверс, и мы с малой скоростью потянулись по течению реки.

Вот тут сон слетел разом, и мы с Гошей не сговариваясь подскочили на лавках и побежали к рубке.

— В чем дело?

— Нас здесь похоже ждали, — сплюнул Серхио на палубу. — Смотрите.

Ну да, ну да. Перегораживая русло реки на уровне роста человека между деревьями на берегу был натянут трос. И не пожалели ведь полусотни метров, прямо богатые какие-то индейцы.

— И что? Перерубим и поплывем дальше…

И тут с противным стуком в открытую деревянную дверь воткнулась стрела. Я потянул из кобуры «кольт».

— Не дергайтесь. Иначе сейчас нас нашпигуют как подушечку для булавок.

— Что это вообще такое?

— Либо Юри, либо Пассе, сказать не могу. Дикие. Абсолютно. И белых ненавидят. Защищают джунгли от золотодобытчиков, так что если решат, что мы из их числа — нам не жить.

— А если попытаемся отбиться?

— Бесполезно, — сплюнул проводник. — Их тут может сотня, а может и тысяча, черт их знает. Придется принять их настойчивое приглашение.

— Ограбят?

— Ограбят. А могут и в расход пустить.

— Да что за сегодня день такой! — в сердцах топнул я ногой по деревянному настилу палубы.

— Херовый, — сказал по-английски Серхио, и прислонил ружье к стене рубки. — Молитесь, чтобы он не стал еще херовее.

— Ты сможешь с ними договориться?

— Попробую. Но я их наречие плохо знаю, только если они знают тупи-гуарани.

— А вот и комитет по встрече, — заметил я отчалившие от берега три пироги с размалеванными дикарями, которых можно было бы принять за актеров дешевого фильма. С размалеванными красной краской рожами, откуда и пошло прозвище «краснокожие», в набедренных повязках, с ожерельями из чьих-то зубов и прочим трэшем. Ну что поделать, у «неконтактных», как их называли этнографы, свои причуды.

— Ну что, будем прорываться? — задал мне вопрос Гоша.

— А зачем? — пожал плечами я. — Два характерника легко уделают всю эту ораву, но нам нужна информация. Тем более эти черти краснорожие знают все, что творится между Какетой и Путумайо, может и нам повезет это узнать. А сдернуть мы всегда успеем. И помни — мы по легенде люди ученые и грамотные. Играй испуганного белого.

— Ну ладно, смотри, — злобно сказал Гоша. — Чтобы мы об этом не пожалели.

Борт пироги со стуком соприкоснулся с бортом нашей посудины, и мигом на палубе оказалось пятеро раскрашенных рыл, наставивших острия своих копий на нас.

— Э-э, уважаемый, — как можно более жалобнее заблеял я, и тут же легонько получил по затылку древком копья. Понятно, к разговорам они были явно не расположены.

Но хоть они и неконтактные, они превосходно разбирались в оружии — нас моментально разоружили и отдали наше оружие, видимо, самому главному пахану в этой банде. А вот Серхио вроде как нашел с ними общий язык, в смысле язык общения. По крайней мере ухал, квакал и издавал прочие звуки он как настоящий индеец, которым на самом деле и являлся.

Говорящий с ним главнюк сказал какую-то фразу с интонацией японского самурая и Серхио, повернувшись к нам, развел руками.

— Приказывают пристать к берегу.

— Ну что делать, давай…

Серхио вновь встал за штурвал, увеличил обороты мотора, и катер плавно свернул к берегу под контролем голопузых аборигенов.

Серхио не ошибся в своих предположениях — в зарослях сидело рыл пятьдесят соплеменников вождя, только уже без раскрашенных рож, но борые, злые и с оружием наперевес. И тут для индейцев наступил сбор лута — все наше имущество моментально словно ветром сдуло с катера.

— Еще подчиняемся? — злорадно прошипел Гоша.

— Подожди, надо попасть в их деревню, а там видно будет, — я пытался незаметно растянуть узел веревки, которой мне связали руки.

Шедший рядом индеец что-то прокаркал и погрозил нам своим копьем. Я опять скорчил испуганную рожу, что его весьма позабавило.

Пока перлись через джунгли, я упорно запоминал ориентиры и дорогу — придется уходить обратно к лодке, вариантов нет. И наконец где-то через час мы пришли — показалась их деревня — скопище традиционных индейских хижин-малока, покрытых пальмовыми листьями. Ну тут культурный шок был уже у меня — местные женщины топы не носили. Совсем. Так что выставка сисек была знатная — от еле заметных бугорков молодых до «ушей спаниеля» уже поживших. А то что с демографией и отсутствием противозачаточных было все в порядке, свидетельствовали голые пупсы, с визгом носившиеся по деревне. Кто сказал, что играющие дети такие милые и такие замечательные? Эти ходячие рекламы презервативов визжали так, как будто из них изгоняли сатану, да и вели себя соответственно — брошенный одним из этих чертей ком грязи шлепнулся передо мной.

Нас в хижины не позвали — жестко усадили, прислонив к деревьям.

— Ну, еще не пора? — ехидно спросил Гоша.

— Скоро, скоро, — я наконец ослабил веревочную петлю так, что мог скинуть ее одним взмахом. — Оба, смотри!

Из хижины вышел Серхио, уже со свободными руками, а рядом с ним шел вождь. Они, не торопясь, подошли к нам.

— Тут вот какое дело, — начал Серхио. — Среди вас есть врач?

— Ну смотря что надо вылечить, — сказал я. — У тебя же наверняка есть тюк с медикаментами на продажу? Триппер вождю можем вылечить, остальное — не знаю. Сам-то что?

— Местные считают, что только белые — искусные лекари. А вылечить надо сына вождя. Насколько я понял, пулевое ранение.

— Ведите, — уверенно сказал Гоша. Я недоуменно покосился на него. Нет, конечно я владею навыками оказания помощи при такого рода ранениях, но там задача была другая — вывести раненого бойца или заложника и довести его до врачей, а дальше ургентными состояниями пусть занимаются хирурги с реаниматологами.

Нас подняли с задниц и разрезали путы, которые я так успешно растянул… И повели вглубь деревни, по пути шугая голожопую малышню, которой так были интересны пришельцы.

Внутри хижины вождя стоял тяжелый запах грязного больного тела. Нас подвели к лежанке из тростника, на которой вытянулся медленно постанывающий индеец.

Гоша откинул какие-то тряпки, осматривая рану в ноге, а я приложил ладонь ко лбу индейца и сразу же отдернул — горячий.

— У него жар, — сказал я Гоше.

— Вижу, — кратко ответил тот. — Ты сюда посмотри.

Рана выглядела плохо, очень плохо. Сильный отек, краснота, распротраняющаяся почти на всю ногу.

— Когда ранили? — Гоша спросил Серхио, тот перевел вождю.

— Позавчера, говорит.

— Ну еще день, и ему был бы кирдык.

Я осмотрел Поселенный Пузырь пострадавшего. Ого, дело плохо. Такой деформации наяву я не видел. Можно, конечно, попробовать, но…

— Я оперирую, ты ассистируешь и пытаешься его подкачать, — приказал Гоша. — Сможешь?

— Давай, — согласно кивнул я. Если он знает, что делает — мое дилетантское вмешательство будет лишним.

— Несите сюда тюки с лекарствами, что встали? — он прикрикнул на Серхио с вождем. — Плохо то, что инструмента нет…

— Есть, — я вспомнил свой набор путешественника, подаренный Яном. — И мои вещи тоже сюда, или он умрет!

Серхио прикрикнул на вождя, и тот отдал приказание своим воинам, рванувшим из хижины так, что листья чуть с крыши не сдуло.

— Кипяти воду.

— В чем?

— Сейчас будет, — уже рванулся Серхио.

В хижине уже прибавилось народу. Вот уже появился и местный шаман, что-то бубня и пританцовывая подошел к больному…

— Уберите нахер этого Пиздящего с Духами, заразы мне еще не хватало! — прикрикнул Гоша.

Я взял дергающегося дикаря за плечи и вытолкал из хижины, борясь с искушением отвесить ему полноценный пендель, чтобы отвести душу. Единственное, что меня остановило — местные меня бы явно не поняли, оскорби я зама вождя по духовной и магической части таким понятным и примитивным образом.

И понеслось. Гоша свое дело знал туго — это только в фильмах засевшую пулю аккуратно вынимают пинцетиком через раневой канал, и заштопанный герой уже через пятнадцать минут бегает, стреляет и вообще ведет себя как и положено киногерою-идиоту без малейшего неудобства. Только вот хирургам этого не рассказывайте, не поймут. Как и те, кто хоть раз в жизни испытал хирургическое вмешательство — резвились вы, отойдя от наркоза например после аппендицита? То-то же.

Вот Гоша и резал, вырезая пораженные ткани, может дикарю и повезло, что он не носил одежду — пуля еще и забивает частицы от нее в рану, вызывая заражение.

Я подавал время от времени Гоше инструменты и материалы, не забывая следить и подкачивать Пузырь. Иначе бы больной точно не выжил.

— Ну, все, — вытер обильно выступивший пот на лбу рукавом Гоша.

Я осторожно взял пинцетом деформированную пулю, в потеках крови. Могу сказать только, что парабеллумовская или тридцать восьмой калибр, а вот из чего выпущена — хрен его знает.

— Ну что? — обеспокоенно спросил Серхио.

— Переведи ему — жить будет. На пару дней останемся, я научу местных делать перевязки и ставить уколы.

Серхио о чем-то перекалякал с вождем, потом повернулся к нам.

— Вот какое дело, парни, только без обид, — замялся он.

— Что, мы попали к каннибалам-бисексуалам и теперь он назначил нас любимыми женами? — слышал я байки об отсутствии подобных комплексов у индейцев.

— Насчет этого я не знаю, но он твердо решил оставить вас у себя. Он вас не отпускает. Ему нужны врачи.

— До первого трупа, которого я спасти не смогу, потому что не врач, — сказал Гоша. — Мы так не договаривались.

— Мы вообще-то никак не договаривались. Так что извините, парни, я своим путем — вы своим.

— А как ты объяснишь, куда мы подевались? — спросил я.

— Ну сельва — место такое. Несчастный случай. Туристы иногда пропадают без следа.

— Хороший нам проводник попался. Главное — надежный, — сказал по-русски Гоша. — Теперь пора?

— Дождемся темноты и рвем когти, — согласился я.

— О чем вы там говорите? — встревожился Серхио, который русского не знал.

— Обсуждаем, что вождь будет нам должен за наши услуги, — сказал Гоша. — Пусть про выпивку и баб не забудет, только красивых, а то я не зоофил.

Серхио перевел.

— Вождь согласен. По две жены каждому. От великих белых шаманов ему нужно потомство.

— Заводчик бультерьеров нашелся, мля, — я сплюнул на пол.

— Ничего парни, привыкните, — осклабился Серхио. — Ведь это не самое страшное.

— Тебе легко говорить, — пробурчал Гоша.

Мы сидели у костра, прихлебывая из бутылки вискаря, оставленной щедротами продавшего нас в рабство за свою свободу Серхио, который не просто развел тут торговлю, меняя шмурдяк на золотые самородки и всякую прочую экзотику, видимо пользующуюся спросом, а еще и бухал с вождем, пока индейцы тащили часть его поклажи обратно в лодку. Больной сын вождя явно шел на поправку, как выяснил сделавший импровизированный обход Гоша, так что с этой стороны нам ничего не грозило.

— Торговец черным деревом Себастьян Перейра, бля, — Гоша сделал хороший глоток.

— Сука, — согласился я. — Взял и продал. Ладно, хорош глушить вискарь, начинаем работать…

И тут ночь разорвал треск автоматных выстрелов, засвистели пули, взрывая листья хижин, деревня наполнилась многоголосым криком и воем — где испуганным, а где и воинственным.

— Я за оружием! — перешел я на ускорение, и забежав в хижину, которую приметил раньше, схватил наши кобуры и свой чемоданчик, лежавшие на циновке.

Выбежав на улицу, я сделал жест Гоше — говорить на такой скорости было бесполезно — и мы ломанулись обратно через джунгли по протоптанной индейцами тропе.

— Фух, я уже выдохся, — Гоша вышел из ускорения тяжело дыша. — Как думаешь, кто это был?

— Не все ли равно? — я подал ему кобуру с его артиллерийским «парабеллумом». — Сам неси. Побежали, нам надо на лодку успеть раньше этого мудака.

— Побежали.

Но мы опоздали, когда выйдя к берегу, увидели, как Серхио священнодействует с запуском своего калильного болиндера.

— Пусть заведет, — шепнул я Гоше. — В этой модели я ни бум-бум.

Гоша мне ничего не ответил, только согласно кивнул.

Наконец двигатель затарахтел. Серхио выпрямился, отвязал лодку… Больше он ничего не успел сделать, сбитый с ног маваши.

— Привет, Серхио! — как можно более приторно-дружелюбно сказал я. — Ты кажется решил, что от нас избавился?

Проводник ничего не ответил, вытирая рукавом кровь, потекшую из носа.

— Да что с ним разговаривать, дай я его грохну, — Гоша расстегнул кобуру.

— Не, во всех фильмах герой сначала читает злодею нотацию, — махнул я рукой. — Как будто она ему нужна, и больше он так не будет, хотя и так понятно, что не будет. Ты понял, Серхио?

Тот заерзал, пытаясь пятой точкой оттолкнуться от настила.

— Э, парни, это только…

— Бизнес, я понимаю, — кивнул я. — В котором туристы иногда пропадают без следа. Но иногда пропадают и проводники.

Заметив, что Серхио напрягся, как будто что-то задумал, я выхватил «кольт» из кобуры и проделал ему во лбу третий глаз для просветления. Со стуком упала на пол еще дымящаяся гильза.

— Ну и кто будет палубу мыть? — сварливо сказал Гоша.

— Потом, все потом, — отмахнулся я. — Помоги лучше скинуть этого утырка в воду и становись за штурвал. А я пока из его тайника автомат выну. Не нравится мне эта веселуха!