Наследие древнего

Глава 4

Петров застыл у входа в клинику, нервно теребя воротничок халата. Тёмные круги под глазами выдавали бессонную ночь. Рядом с ним переминались две медсестры, обмениваясь тревожными взглядами.

Выскочив из машины, я быстрым шагом направился к ним. Коля с Василием двигались следом, отставая на полшага.

— Кирилл Дмитриевич, — с облегчением выдохнул Петров, — вы не представляете, что здесь происходит!

— Спокойствие, — я положил руку ему на плечо, чувствуя, как напряжены его мышцы. — Что именно случилось?

Петров нервно оглянулся на медсестёр, словно не решаясь говорить при них.

— Пройдёмте. Вы… Вы всё сами увидите.

Уголки губ главврача дёрнулись в нервной полуулыбке. Он повернулся, чтобы вести нас внутрь, но Коля неожиданно шагнул вперёд.

— Простите, доктор, — голос моего слуги звучал непривычно робко. — Как… как моя сестра?

Лицо Петрова преобразилось. Тревога отступила, сменившись искренней улыбкой.

— Надюша? — он подмигнул Коле. — Слушайте, всё замечательно! Идёт полностью на поправку, осталось совсем чуть-чуть. Сейчас проходит реабилитацию — восстановление подвижности конечностей, тонуса мышц и так далее.

Петров похлопал Колю по плечу.

— Скажу вам как врач. Она теперь здоровее многих здоровых людей. Вам очень повезло.

Николай просиял, его плечи расправились, словно невидимый груз упал с них.

— Спасибо вам, — пробормотал он, быстрым движением вытирая глаза. — И господину спасибо, — Коля бросил на меня полный благодарности взгляд.

— Не время для сентиментальностей, — напомнил я, кивая Петрову. — Ведите.

Петров торопливо зашагал по коридору. В раннее время клиника казалась другой. Полумрак, приглушённый свет, тишина, нарушаемая лишь гулом медицинской аппаратуры и приглушёнными голосами редких дежурных.

— Уже почти семь утра, — вполголоса пожаловался Петров, — а этот… этот…

Он не договорил, только раздражённо махнул рукой. Мы миновали приёмное отделение, свернули в административное крыло. Чем ближе мы подходили к кабинету Арсения, тем отчётливее становились доносившиеся оттуда звуки.

Грохочущие басы. Раскатистый смех. Звон бутылок.

— Вот, — Петров остановился перед знакомой дверью, на которой теперь красовалась небрежно приклеенная бумажка с надписью «Администрация. Не беспокоить!!! СОВСЕМ!». — Всю ночь. Мы пытались поговорить, но…

С каждой секундой музыка становилась всё громче. Внезапный женский смех, донёсшийся из-за двери, заставил одну из медсестёр покраснеть.

Я решительно взялся за ручку и распахнул дверь.

Запах ударил в нос сразу. Смесь алкоголя, пота, сладкого парфюма и секса. Глаза непроизвольно сощурились от яркого света и открывшейся картины.

Посреди кабинета, на столе для совещаний, восседал Арсений. Вернее, Сизиф в теле Арсения. В одних семейных трусах и майке, заляпанной жирными пятнами. Он энергично тряс лысеющей головой в такт грохочущей музыке, размахивая бутылкой шампанского.

Весь стол был заставлен едой и алкоголем. Между блюдами с селёдкой, картошкой и солёными грибами теснились бутылки водки, коньяка и шампанского. Ломоть сала поблёскивал на тарелке рядом с нарезанным луком.

Но главным украшением интерьера был раскладной диван, притащенный откуда-то в центр кабинета. На нём, едва прикрытые простынёй, которая сползла до колен, лежали две женщины. Обнажённые, с пышными формами, они раскинулись в позах полного изнеможения.

— О! — воскликнул Сизиф, заметив меня. — Кириллос! Сьарый дрюг!

Его язык заплетался, а глаза смотрели расфокусировано. Он попытался соскочить со стола, но лишь покачнулся и чуть не упал.

— Эсто… здорофо! — он поднял бутылку, расплескивая шампанское. — Я тут решшил атмесить новую жисть!

Петров, стоявший за моей спиной, не выдержал.

— Вот! Видите⁈ — он ткнул пальцем в сторону Сизифа. — Это беспредел! Шум, гам, стоны! Персонал возмущается! Пациенты жалуются!

Я медленно обвёл взглядом кабинет, останавливаясь на женщинах, затем снова посмотрел на раскрасневшегося Сизифа. Вопросительно поднял бровь.

— Всем выйти, — скомандовал я, не оборачиваясь. — Я сам разберусь.

— Но… — начал было Петров.

— Выйдите. Все.

Дверь за моей спиной тихо закрылась. Я медленно подошёл к столу, где восседал Сизиф.

— Ты что, — сказал тихо, — совсем обалдел?

Сизиф расплылся в улыбке, размахивая руками.

— Дя ладна тебе! — он икнул. — Ты што, сам, кагда тут появилься, не атмечал, што ли?

Он попытался подмигнуть, но получилось так, словно у него случился нервный тик.

— Сколько я эт-с-с-сот бозжеником! — Сизиф с трудом выговаривал слова. — А тут… окассыв-ца… женсщины такие… алькоголь… дефушки… всьё доступно… всё так, по щелчк-ку…

Он щёлкнул пальцами, демонстрируя, как легко всё достаётся, но не рассчитал и чуть не свалился со стола.

Я схватил его за грудки и сдёрнул вниз. Хватило одного щелчка — не пальцами, а магией — чтобы выпустить энергию. Волна силы прошла сквозь тело Сизифа, мгновенно отрезвляя его.

— А-а-а-а! — заорал он, дёргаясь в моих руках. — Рэ-е-е-езко-о-о!

Я усилил поток, чувствуя, как Сизиф приходит в себя. Через несколько секунд его взгляд прояснился. Он моргнул и уставился на меня уже нормальными, осмысленными глазами.

— Блин, — пробормотал он, — я это… я… это…

— Всё! Допраздновался, — оборвал я его. — Собирайся.

Я отпустил его майку и отступил на шаг. Сизиф уже не шатался, хотя вид имел потрёпанный.

— А девушки? — он кивнул на дам, что даже не старались прикрыть свою наготу. — Им надо заплатить. Я обещал премию за то, что они… старались.

Я закатил глаза и распахнул дверь. Василий и Коля, дежурившие снаружи, тут же шагнули внутрь.

— Этим, — я кивнул на диван, — дайте денег и выведите незаметно из клиники.

Коля поморщился, увидев обнажённых женщин, а в глазах Василия мелькнул заинтересованный блеск.

— Есть, господин, — кивнул гвардеец.

Я схватил с кресла брюки и рубашку и бросил их ему.

— Одевайся.

Сизиф, всё ещё тяжело дыша после магического отрезвления, начал натягивать одежду. Его движения были дёрганными, но уже вполне координированными.

Петров заглянул в кабинет, осторожно высунувшись из-за косяка.

— Господин Орлов, — он переводил взгляд с меня на Сизифа.

— Поверьте, такого больше не повторится! Правильно, Арсений? — я прожёг Сизифа взглядом.

— Клянусь царством мёртвых! — с серьёзным видом кивнул тот.

Петров удивлённо приподнял брови, но я уже толкал Сизифа к выходу, не давая главврачу опомниться.

Мы спустились по лестнице, и вышли через запасной выход. Утренний воздух ударил в лицо прохладой и свежестью, прогоняя остатки спёртого запаха разгульной вечеринки.

Я усадил Сизифа на заднее сиденье машины и захлопнул дверь. Теперь оставалось только дождаться Василия с Колей.

— Голова как в тисках, — пожаловался Сизиф из салона. — Мог бы и помягче отрезвлять. А девки. Во! — показал он мне большой палец. — Такое вытворяли…

— Заткнись, — буркнул я, прислоняясь к капоту.

Через семь минут появились Василий и Коля, сопровождающие двух женщин. Одетые явно наспех, с размазанной косметикой, они пошатывались и хихикали. Коля держался на почтительном расстоянии, а Василий снисходительно поддерживал одну из дам под локоть.

— Куда вы нас теперь, красавчики? — игриво поинтересовалась блондинка, пытаясь заигрывающе стрельнуть глазами, но попадая взглядом куда-то в район моего плеча. — В другой клуб?

— Такси вызвали, — сухо ответил Василий. — Вот деньги. Езжайте домой.

К обочине подкатил автомобиль с шашечками. Василий аккуратно усадил женщин на заднее сиденье, дал водителю крупную купюру и захлопнул дверь.

— Ещё счастливого утречка им пожелай, — проворчал я, глядя вслед отъезжающей машине.

Василий усмехнулся, пожимая плечами.

— Домой к нему, — я кивнул на Сизифа через стекло машины. — Едем.

Мы тронулись с места. Дорога в утреннем Петербурге была почти пустой. Военное положение давало о себе знать. Мы ехали молча, только тихое гудение мотора нарушало тишину.

Внезапно я заметил, что Сизиф крутит в руке небольшой камень, гладкий и округлый. Его пальцы непрерывно толкали камень туда-сюда, словно стремясь сдвинуть с места. От него слегка фонило Аидом.

— Ты что, — я не сдержал удивления, — с собой забрал?

— А? — Сизиф поднял на меня глаза, затем смутился, глядя на камень в своей руке. — Ну… он такой родной. Сколько веков, тысячелетий толкал этот проклятый камень…

Он развёл руками, камень перекатился по ладони.

— От привычки сложно избавиться, вот и взял осколок… на память.

Я поморщился, но решил не комментировать. Каждый сходит с ума по-своему.

Машина свернула в спальный район. Высотные дома темнели вокруг, лишь изредка в окнах мерцал свет — большинство жителей ещё спали.

— Приехали, — сообщил Василий, останавливая машину у одного из домов.

— Отведёте его домой? — я кивнул на Сизифа.

Бывший обитатель Тартара изобразил на лице раскаяние:

— Я займусь всем, всё улажу. За свой проступок обещаю, что всё будет быстро.

— Надеюсь, — я смерил его скептическим взглядом.

Сизиф уже потянулся к дверной ручке, но вдруг замер. Его лицо медленно вытянулось в выражении растущего ужаса.

— Подожди, — он резко повернулся ко мне, — я туда не пойду.

— Почему? — я удивлённо вскинул брови.

— В смысле, почему? — Сизиф уставился на меня, словно на идиота. — Зачем мне туда идти? Там жена и пятеро детей!

— Хорошо, семья, — я пожал плечами, не понимая проблемы.

— Пятеро детей! — глаза Сизифа распахнулись в панике. — Я туда не пойду!

— Ты чего? — я наклонился к нему. — Хочешь обратно?

Сизиф выпрямился, его решимость явно укрепилась.

— Да хоть в Тартар, — произнёс он с неожиданной твёрдостью. — Я лучше камень буду таскать, чем жить с женой и пятью детьми. Там одни бабы. Я с ума сойду.

Он покачал головой, удивлённо разглядывая свои руки.

— Не удивительно, этот Арсений до меня был готов заниматься чем угодно, лишь бы домой не приходить, — буркнул беженец из Тартара.

Я не сдержал смешка. Похоже, моё решение подселить Сизифа в тело казнокрада оказалось более проблематичным, чем я ожидал.

— Давай-ка тащи его домой, — я кивнул Василию.

Сизиф поморщился, с тоской глядя на меня через окно. В этот момент мой телефон зазвонил. На экране высветилось имя Бестужева.

— Да? — я поднёс трубку к уху.

— Кирилл, — голос Петра Алексеевича звучал напряжённо. — План работает. Всё как и задумали. Необходимо сделать ещё один налёт. Сегодня ночью.

Я прищурился, глядя на часы. Раннее утро.

— Что именно?

— Нам нужно атаковать ещё одну цель, — пояснил Бестужев. — После этого будем наступать на усадьбу Огонь-Догановского.

— Хорошо, — я потёр подбородок, прикидывая варианты. — Я подготовлюсь. Пришлите координаты, где нужно быть.

— Отправлю сейчас же, — бросил Бестужев.

Звонок завершился, и я убрал телефон в карман.

Война войной, а мои планы не должны страдать. Я обещал Бестужеву подготовиться, и не обманул его. Мы готовились. Вернулись в особняк и проспали почти до четырёх вечера. Здоровый сон — лучшая подготовка, которая нам требовалась. А дальше я решил заняться своими делами. Времени как раз хватало.

Встал с кровати, оделся, и, не заходя в столовую, и ни с кем не разговаривая, выскочил на улицу. Николай уже ждал в машине.

— Господин, — произнёс он, протягивая мне пакет с бутербродами, — наш темп жизни ускорился, и я беспокоюсь за ваш желудок.

— А? — только и промычал я, вгрызаясь в бутер с бужениной.

— Второй день уже едите в сухомятку, Вам бы супчику. Ирина Леонтьевна как раз сварила куриный…

— Коля, ценю твою заботу, — мой взгляд упал на термос на переднем пассажирском сидении, — но давай не сейчас. Налей мне чаю, и газуй к дому мамаши Шнайдер.

Слуга выполнил распоряжение. Я с удовольствием, шумно отхлебнул сладкого чаю из крышки термоса, а машина, взрыкнув двигателем, тронулась вперёд.

Десяток бутербродов и пол литра чая уместились во мне как раз к тому моменту, когда машина остановилась. Я хлопнул дверью. Оправил пиджак под плащом и, ухмыльнувшись, подумал о Шальной. Интересно, какую истерику она устроит, когда узнает, где я был?

Представил себе, как Изольда гневно раздувает ноздри, и засмеявшись, стал подниматься по ступенькам. Туда, где над дверью висела вывеска «Дом терпимости мамаши Шнайдер».

Фантазия у меня разыгралась. Шальная в моих мыслях разве что огнём не плевалась. В голове, словно наяву, звучали её колкие, ядовитые фразы. Хотя, нет, она же изменила планы. Буквально вчера ввязалась в авантюру Бестужева и заявила мне, что ждать нашего сближения не намерена.

А, плевать. Всё равно забавно её злить. Тем более, что у неё не будет никаких причин для этой злости. Если не считать, что я сейчас зашёл в бордель, конечно же. Но это не для потехи тела, а для важного дела. Так что, можно насладиться не только гневом Изольды, но и потом, когда она всё узнает, её удивлением и попытками загладить вину.

Блин, кажется, я слишком много с ней общаюсь. Уже начинаю получать удовольствие от скандалов…

— Господин Орлов, мы Вас ждали, — мелодичный голос вырвал меня из раздумий, и взгляд сфокусировался на приятной девушке ростом мне по плечо, и килограмм на сорок легче меня.

Стройная, можно даже сказать, тонкая как тростинка фигурка, казалась хрупкой. Грозила вот-вот сломаться под весом тяжёлой, красивой груди третьего размера, которая торчала прямо, наведясь на меня красными вишенками.

Эту кажущуюся хрупкость подчёркивали чулки, кружевные подвязки и длинные, до поясницы тёмные волосы. Больше на девице ничего не было. Ни на ней, ни на её товарках, которые ходили из комнаты в комнату, лежали на мягких диванах, или томно курили кальян, развалившись в глубоких креслах.

— Если желаете, — девушка заметила мой оценивающий взгляд и игриво улыбнулась, — то для начала можете отдохнуть. Любая из нас и, даже я, с радостью составим Вам компанию.

Она шагнула ближе, коснулась грудью моей руки, и томно произнесла:

— Какие Вам нравятся, господин Орлов?

— Крупные, — хмыкнул я, — желательно четыре и, чтобы, все одинаковые.

— А? — озадачилась девица, — близ…

— Я про карты, — ухмыльнулся я, — четыре одинаковые, каре.

Девица только начала осознавать мои слова, а я решительно развернулся и направился в соседний зал, где, как подсказало заклинание разведчик, за столом собралось много народу.

— Я пришёл играть в карты, остальное меня не интересует, — пояснил я девице, которая так и стояла на месте, растерянно хлопая глазками.

Эх, а мне говорили, что такие дамы никогда не теряются, и всегда находят, что сказать. Врали. Вон, стоит и туго соображает.

Дом терпимости мамаши Шнайдер давно облюбовали представители купечества и нетитулованной аристократии для проведения игр в покер. Капитан лейб-гвардии Алексей Микеш, номер два в моём списке похитителей ауры, тоже любил сюда захаживать.

Сегодня он был здесь.

— Господа, прошу простить за задержку, — я прошёл в «игровой зал» через арочный портал, и занял последний стул за столом с зелёным сукном.

— О, граф Орлов, не беспокойтесь, мы ещё не начали, — радостно затряслась, похожая на откормленную матку порося, мамаша Шнайдер. — Ждали Вас.

— Приятно знать, что ждали, — улыбнулся я и обвёл взглядом собравшихся.

Шесть мужчин выглядели слегка напряжёнными. Двое нетитулованных дворян и четыре купца. Они, видимо, не привыкли общаться в борделе с графами. В отличие от мамаши Шнайдер, конечно же. Та была в родной стихии, обмахивала утянутые в корсет телеса огромным веером и томно щурилась на игроков.

— Алексей Валерьевич Микеш, — первым мне кивнул капитан лейб-гвардии, за которым я сюда и пришёл.

— Вениамин Павлович Фролов, — за капитаном, покручивая на пальце родовое кольцо, подтянулся второй дворянин.

Следом, согласно старшинству, представились купцы.

— Граф Орлов, Кирилл Дмитриевич, — улыбнулся я всё ещё хмурым лицам и спросил — сыграем?

— Можно попробовать, — пожал плечами капитан Микеш.

— Ох, мальчики, эти ваши расшаркивания меня умиляют, — влезла в наш разговор мамаша Шнайдер, — неужели храбрость вы только девицам в спальне готовы показать?

Она рассмеялась, когда Микеш бросил на неё косой взгляд и резко скомандовала раздающему:

— Начинай Мефодий, господа заждались.

Мефодий ловко растасовал карты, стал раздавать, и тут я почувствовал работу мощного артефакта. И не где-нибудь, а прямо под столом!