Наследие древнего

Глава 13

Колонна машин ползла по вечернему Петербургу. Фары выхватывали из темноты разрушенные фасады, перевёрнутые автомобили, оцепления жандармов. Город зализывал раны после прорыва. Где-то ещё тлели пожары — красные отблески плясали на стенах зданий. Пахло гарью даже через закрытые окна.

Я сидел на переднем сиденье «Ладоги» и смотрел в окно. Николай вёл машину осторожно, объезжая воронки и завалы. Сзади Василий возился с рацией, докладывая нашим о возвращении. Изольда устроилась рядом с ним, Лидия с Георгием прижались друг к другу у противоположной двери.

Тишина в салоне была тяжёлой, все устали, все переваривали события дня.

Я закрыл глаза, пытаясь расслабиться, не получалось. Мышцы гудели от напряжения. Магические каналы ныли — слишком много силы прошло через них за несколько часов, резервы почти на нуле. Эфир восстанавливался медленно, энергии стихий тоже. Ещё пара часов и я буду в норме.

— Кирилл, — голос Изольды прорезал тишину. — Ты правда думал, что я поверю в твоё внезапное восхищение этой норвежской стервой?

Я открыл глаза. В зеркале заднего вида поймал её взгляд. Изольда смотрела с прищуром, губы поджаты.

— Игра, — коротко ответил я. — Нужно было выиграть время.

— Игра, — передразнила она. — А когда она гладила тебя по руке? Тоже игра?

— Изольда, — вмешалась Лидия устало. — Оставь его, разве ты не видела? Он просто вытащил нас всех из западни.

— Вижу, — фыркнула Шальная. — Вижу, как он пялился на эту блондинку. Вижу, как улыбался ей.

Я повернулся к ней. Изольда сидела, скрестив руки на груди. Волосы растрепались, на щеке запеклась кровь — то ли её, то ли чужая. Форма порвана в нескольких местах. Но глаза горели.

— Ревнуешь? — спросил я прямо.

Пауза. Изольда дёрнула подбородком.

— А если ревную?

— Тогда зря, — я отвернулся к окну. — Эта женщина организовала бойню, убила сотни людей, чуть не убила нас. К таким не ревнуют, таких устраняют.

Тишина стала ещё тяжелее. Василий покашлял, делая вид, что сосредоточен на рации. Николай вжался в руль, старательно не оборачиваясь.

— Спасибо, — тихо произнесла Лидия. — За то, что вытащили нас. За Жору. За… всё.

Я кивнул, не оборачиваясь. Благодарности мне были не нужны. Нужен был покой, нужна была Греция. Некрополь, мои артефакты, мои сокровища. Всё, что осталось от прошлой жизни, лежало там. И если норвежцы действительно часть какого-то заговора, мне понадобится каждая капля силы.

Машина свернула на знакомую улицу. Ещё несколько кварталов до особняка Орловых. Я расслабился. Почти дома. Почти в безопасности.

— Господин, — Николай вдруг напрягся за рулём. — Сзади грузовик, третий поворот держится за нами.

Я выпрямился. Активировал магическое зрение — резервы протестующе заныли. Позади нас, метрах в пятидесяти, ехал тяжёлый грузовик. Вроде ничего не обычного.

— Ускоряйся, — скомандовал я. — До дома три квартала.

Николай вдавил педаль в пол. «Ладога» рванула вперёд. Двигатель взревел, стрелка спидометра поползла вправо. Грузовик сзади тоже ускорился.

— Он не отстаёт! — крикнул Василий, оборачиваясь.

Я посмотрел в боковое зеркало, грузовик набирал скорость. Массивный, тяжёлый, он шёл напролом. Фары слепили, заливая салон ярким светом.

— Коля, перекрёсток! — заорал я. — Тормози!

Николай ударил по тормозам, резина взвизгнула. Машину швырнуло вперёд. Я упёрся руками в торпеду, сзади послышались крики.

Грузовик не тормозил.

Он летел прямо на нас. Я видел кабину, лобовое стекло, силуэт водителя за рулём. Видел решётку радиатора. Видел, как она приближается. Метр. Полметра, а сил на защиту не было.

Удар.

Звук был оглушительным. Металл врезался в металл с грохотом взрыва. «Ладогу» подбросило, развернуло. Мир закрутился в калейдоскопе осколков стекла, искр и крошева. Я почти вылетел в лобовое стекло, оно треснуло паутиной, но выдержало. Откинуло обратно в салон.

Машину крутило: один оборот, два. Асфальт скрежетал под днищем, где-то взвыла сирена сигнализации. Запахло бензином и горелой резиной.

Наконец «Ладога» остановилась. Я висел вверх ногами, пристёгнутый ремнём, кровь стучала в висках. В ушах звенело. Сообразил, что машину перевернуло в какой-то момент.

— Все живы? — прохрипел я, расстёгивая ремень.

Стоны сзади, кто-то ругался. Вася, кажется. Хороший знак, мёртвые не ругаются.

Я вытолкнул дверь ногой, она поддалась с третьего удара. Вывалился наружу на асфальт. Осколки стекла впились в ладони. Поднялся, оглянулся.

Грузовик стоял метрах в десяти. Двигатель работал, фары светили. Задняя дверь кузова открылась. Оттуда выскакивали люди. Один, второй, пятый, десятый. Все в чёрном. Все вооружены.

И впереди всех — Фреир.

Лысый коротышка спрыгнул на асфальт последним. В руках он держал какой-то артефакт — металлический жезл с рунами. Его маленькие глазки впились в меня. Лицо исказилось яростью.

— Хватайте их живыми! — заорал он, размахивая жезлом. — Всех и Орлова тоже! Его можно покалечить, но не убивайте! Они нужны для обмена!

Обмена? За Астрид и фон Штальберга?

Бойцы рванули к «Ладоге». Пошатнулся. Голова кружилась. Резервы на нуле. Защитный амулет треснул при ударе — осколки посыпались с шеи. Оружия нет, клык Тифона где-то в другом мире. Магии почти не осталось.

Из машины вылезали остальные. Николай с разбитым носом. Василий, прижимающий руку к рёбрам. Изольда с кинжалом наготове — хоть что-то. Лидия тащила Георгия, тот еле держался на ногах.

— За мной! — рявкнул я, отступая к тротуару.

Нужно было время, нужно было пространство, нужна была помощь. Особняк Орловых был в двух кварталах. Там дед, там капище с духами.

Первый боец добежал. Замахнулся дубинкой. Я пропустил удар мимо себя, вцепился в его запястье. Дёрнул. Боец пролетел мимо, врезался в фонарный столб. Кости хрустнули. Он осел на землю.

Второй и третий атаковали одновременно. Я блокировал кулак первого, но второй достал меня по печени. Боль вспыхнула красным. Свернулся. Получил коленом в лицо. Кровь брызнула из разбитой губы.

Отпрыгнул. Вытер кровь тыльной стороной ладони. Бойцы окружали. Человек пятнадцать. Все здоровые, свежие, отдохнувшие. Против меня — избитого, измотанного, без магии.

Но я не сдавался. Никогда.

Выхватил из резервов жалкие остатки энергии воздуха. Метнул воздушное лезвие. Оно вяло просвистело, срезало кобуру с пояса одного из бойцов. Пистолет грохнулся на асфальт, но хоть что-то.

Василий с Николаем прикрывали Лидию с Георгием. Коля размахивал обломком двери — использовал как щит. Вася палил из пистолета. Патроны кончались быстро.

Изольда кружила между бойцами. Кинжал мелькал в её руке. Один враг схватился за горло, из которого хлестала кровь. Второй упал, вцепившись в распоротый живот. Но их было слишком много. Шальную теснили к стене дома.

Фреир стоял позади своих бойцов. Жезл в его руках светился. Руны пульсировали, он что-то бормотал на своём языке — заклинание.

Воздух похолодел, асфальт под ногами покрылся инеем. Из земли начали прорастать ледяные шипы. Медленно, но неумолимо. Они тянулись к нам, окружая, отрезая путь к отступлению.

— Вы убили Астрид! — взвыл Фреир, его лысина блестела от пота. — Вы посмели! Она была лучшей из нас! Валькирией! Богиней войны!

Астрид мертва? Я не знал.

Ледяной шип вырос в метре от моих ног. Я отпрыгнул. Второй шип пробил асфальт там, где я стоял секунду назад.

Нужна помощь. Срочно. Я оглянулся через плечо, собняк Орловых виднелся в конце улицы. Свет в окнах. Ворота. Капище за ними.

— К дому! — заорал я. — Все к дому!

Мы побежали. Спотыкаясь, падая, поднимаясь. Норвежцы гнались следом. Выстрелы, крики. Лязг металла.

Один боец догнал Георгия. Схватил за плечо. Лидия развернулась, ударила врага чем-то в лицо. Кажется, камнем. Боец отшатнулся. Брат с сестрой побежали дальше.

Изольда отбивалась от троих. Кинжал свистел, оставляя кровавые борозды, но силы таяли, её движения замедлились. Один боец сбил её с ног ударом в спину.

Я рванул обратно, схватил противника за шею. Дёрнул, позвонки хрустнули. Боец обмяк, а я подал Изольде руку. Она схватилась, поднялась.

— Беги, — прошипел я.

Ворота особняка всё ближе, ещё пятьдесят метров, сорок, тридцать.

Фреир заревел что-то на норвежском. Жезл вспыхнул. Ледяная волна прокатилась по улице. Она настигла нас на подходе к воротам. Асфальт покрылся коркой льда. Ноги поехали.

Я упал, ударился коленом, боль прострелила ногу. Попытался подняться, лёд не давал опоры. Бойцы окружили нас. Дубинки, электрошокеры, арканы. Они шли методично, не спеша. Знали, что мы загнаны.

И тут ворота особняка распахнулись.

Оттуда выбежали люди. Жандармы, те, кого оставили приглядывать за домом. За ними, из глубины двора, вышли другие. Не люди. Духи. Богатыри деда.

Их было семеро. Огромные, под три метра ростом. Широкоплечие, с руками толщиной в мою талию. Лица суровые, обветренные. Бороды до пояса. На телах — старинные доспехи, заляпанные грязью веков. В руках — мечи, топоры, булавы размером с бревно.

Тяжёлые шаги гулко отдавались по мостовой, земля дрожала под их весом.

Норвежцы замерли.

— Что за… — начал один из бойцов.

Первый богатырь взмахнул мечом. Лезвие просвистело в воздухе. Голова бойца слетела с плеч, прежде чем тот успел договорить. Тело рухнуло, обливая асфальт кровью.

Остальные духи ринулись в атаку.

Это была уже не битва, а резня.

Богатырь с топором разрубил одного бойца от плеча до бедра. Половинки тела упали в разные стороны. Второй дух схватил врага обеими руками, поднял над головой и швырнул в стену дома. Кости хрустнули. Человек сполз вниз красной кляксой.

Третий богатырь размахивал булавой. Каждый удар сносил кому-то голову, дробил грудную клетку, ломал кости в крошево. Кровь брызгала фонтанами. Крики смешивались с хрустом ломающихся тел.

Норвежцы пытались бежать. Но духи были быстрее. Один боец добежал до грузовика — богатырь догнал его, схватил за ногу. Дёрнул. Нога оторвалась. Боец завыл, упал. Дух добил его ударом ноги. Череп лопнул как арбуз.

Жандармы, или кто это были тоже включились. Фреир пятился к грузовику. Жезл в его руке погас — магия кончилась. Лицо побелело от ужаса. Его бойцы гибли. Кровь заливала улицу, тела валялись повсюду.

— Ты! — заорал я, указывая на него. — Стой!

Фреир развернулся и побежал. Толстяк двигался на удивление быстро, он почти добрался до кабины грузовика.

Один из богатырей метнул топор.

Лезвие пролетело метров двадцать, вращаясь. Ударило Фреира в спину. Прошило насквозь. Острие вышло из груди, разбрызгивая кровь.

Фреир споткнулся. Упал на колени. Жезл выпал из рук, прокатился по асфальту. Лысый норвежец попытался подняться, но не смог. Кровь хлестала из раны, заливая форму.

Он повернул голову ко мне. Посмотрел. В глазах плескались боль, ненависть, страх.

— Вы… не… победили… — прохрипел он сквозь кровь. — За нас… отомстят…

Голова опустилась. Тело обмякло. Фреир умер.

Бой закончился.

Я стоял посреди улицы и тяжело дышал. Вокруг переговаривались жандармы, вызывали кого-то. Богатыри отступили назад. Они стояли неподвижно и смотрели на меня.

Я подошёл к ближайшему — седобородому гиганту с мечом.

— Спасибо дед, — произнёс я.

Дух кивнул. Лицо оставалось каменным, но в глазах мелькнуло что-то вроде одобрения.

Остальные богатыри кивнули в унисон. Затем развернулись и двинулись обратно к особняку. Их фигуры таяли в сумерках, растворяясь в воздухе. Через минуту они исчезли, будто их и не было.

— Василий, — позвал я. — Организуй уборку.

— Есть, господин, — Вася поднялся, морщась от боли в рёбрах.

— Николай, отнеси Георгия в дом, Лидию тоже. Пусть ими кто-то займётся.

— Понял, — Коля подхватил Георгия на руки, кивнул Лидии. Они двинулись к воротам.

Изольда подошла ко мне, прижалась лбом к моему плечу.

— Я думала, мы умрём, — прошептала она.

— Не умерли, — я обнял её одной рукой. — И не умрём, не в мою смену.

Мы стояли так минуту. Две. Потом она отстранилась, вытерла глаза.

— Пошли в дом, — сказала она. — Тебе нужно отдохнуть.

Мы прошли через ворота. Вокруг уже кипела работа. Люди убирали следы схватки. Кто-то собирал оружие и артефакты.

Грузовик поставили в гараж, вдруг пригодится. Задние двери были открыты, заглянул внутрь. Ящики, десятки ящиков с рунами. Артефакты, свёрнутые схемы, какие-то приборы. Целый склад.

— Разберём потом, — решил я. — Сейчас просто закрыть и опечатать.

Я развернулся к дому, особняк Орловых возвышался передо мной. В окнах горел свет, обещал тепло и безопастность

Поднялся по ступенькам, толкнул дверь.

В холле меня встретила Виктория. Она бросилась ко мне, всхлипывая.

— Кирилл! Всё в порядке? Мы слышали взрывы, видели вспышки, я думала… думала…

— Тихо, — я погладил её по голове.

Она вцепилась в мой пиджак. Плакала навзрыд. Я стоял, обнимая её, и ждал, когда она успокоится.

Из гостиной вышла мать. Её лицо было бледным, руки дрожали.

— Кирилл? — голос срывался. — Сынок?

Она подошла, обняла меня второй рукой. Виктория оказалась зажата между нами, но не возражала.

— Всё в порядке, мам, — прошептал я. — Всё позади.

Мать отстранилась. посмотрела на меня. Изучила лицо, руки, одежду. Увидела кровь, ссадины, синяки.

— Ты ранен? — она схватила меня за подбородок, поворачивая голову. — Надо обработать…

— Мелочи, — отмахнулся я. — Заживёт.

С лестницы спускался дед. Медленно, опираясь на перила. Лицо его было суровым, но глаза блестели.

— Внук, — произнёс он, остановившись на последней ступени. — С тобой всегда так?

— Как-то само, — ответил я. — Спасибо, что послал их.

Дед хмыкнул.

— Я их не посылал. Они сами вышли. Почувствовали угрозу роду. Так устроены духи-хранители.

Мать повела меня за собой. Мы поднялись по лестнице, прошли по коридору к моей комнате. Она усадила меня на кровать, начала расстёгивать пиджак.

— Мам, я сам, — попытался остановить я её.

— Молчи, — она не слушала. — Ты мой сын. Я имею право о тебе заботиться.

Пиджак упал на пол. Рубашка последовала за ним. Мать осмотрела торс. Синяки цвели по рёбрам. Ссадины на плечах. Запёкшаяся кровь на боку.

— Господи, — выдохнула она. — Что с тобой делают…

— Всё заживёт, — повторил я. — Правда, я видел и похуже.

Она посмотрела на меня. В глазах стояли слёзы.

— Я боюсь, — прошептала мать. — Боюсь, что однажды ты не вернёшься.

Я взял её руку, сжал.

— Вернусь. Всегда. Обещаю.

Она кивнула, вытерла глаза. Взяла себя в руки.

— Иди в ванну. Потом поужинаешь и ляжешь спать. Завтра поговорим.

Я поднялся. Мать обняла меня ещё раз. Крепко. Долго. Потом отпустила и вышла из комнаты.

Я остался один. Сел обратно на кровать. Адреналин уходил, оставляя усталость. Мышцы гудели, магические каналы ныли.

Греция. Некрополь. Моя сила. Нужно было туда попасть. Любой ценой.

Я поднялся. Снял остатки одежды. Прошёл в ванную. Опустился в обжигающую кожу воду и, закрыв глаза, откинул голову на край ванны. Тишина. Наконец-то тишина.

Завтра начнётся новый день. Завтра будут вопросы, разборки, планирование. Завтра я начну искать путь в Грецию.

Но сегодня… сегодня я просто лежал в горячей воде и отдыхал.

Как задремал, не помню. Очнулся от того, что дверь в ванную комнату открывалась.

Хотел резко встать и захлопнуть её, но, ещё не остывшая вода с морской солью и пеной сделала своё дело — тело оказалось расслабленным. Подняться буквально не было сил.

Делать нечего, оставалась магия, благо резерв уже прилично восстановился (сон и горячая ванная творят чудеса). Конечно, вряд ли кто-то чужой ко мне пытается зайти, но перестраховаться стоит. Из ванной поднялось водяное копьё с пеной на лезвии, и застыло напротив двери. Дверь наполовину открылась.

— Господин, — послышался осторожный голос Николая, а потом в проем между створкой и косяком пролезла его голова. — С Вами всё в порядке?

— Коля… — я ругнулся, скорее на себя, чем на него, надо было заклинание разведчика или познания отправить, узнал бы кто там, но рефлексы — они такие. — Всё хорошо, сплю я.

— Ага, Вы это, извините, — сглотнул Николай, неотрывно глядя на водяное лезвие копья, — я ж тут не просто так.

— Что-то случилось? — напрягся я, подавая по телу энергию движения, отчего сил сразу прибавилось.

— Бестужев приехал, ожидает вас внизу, говорит срочно.

— Буду через минуту, — кивнул я, дождался, когда слуга исчезнет, потом вздохнул и полез из ванны. Просушил себя заклинанием, натянул чистые вещи и, не спеша, пошёл на встречу к другу своего рода.

Бестужев действительно стал другом не только для деда, но и для меня. Боевым соратником, так сказать. После всего, что случилось я начал ему доверять, как тому же Тихону или Волкову, с которыми подружился в академии. Конечно это не та дружба, что была у меня раньше с другими великими магами, но это только начало. Уверен, Пётр Алексеевич ещё ни один раз удивит меня с хорошей стороны. А сейчас, сейчас, думаю, он приехал сказать, что в Грецию меня не отпустят. Что ж, этого стоило ожидать. На этот случай у меня есть запасной план….

— Кирилл, тебя отпустили в Грецию, — с ходу начал Пётр Алексеевич.

Стоило мне спуститься вниз, как он встал из кресла в гостиной и протянул мне свиток белой бумаги, скреплённой красным сургучом.

— Вот ты дёрганный, будто молодой снова, да неуверенный, — хмыкнул мой дед, с которым Бестужев и ждал меня. Больше никого в комнате не было. Уже наступил не то поздний вечер, не то ранняя ночь, и народ как-то разошёлся по особняку, только на кухне кто-то звенел посудой.

— Неожиданно, — улыбнулся я, принимая свиток, — хорошая новость, спасибо, Пётр Алексеевич. Уверен, только благодаря Вашим дипломатическим талантам и связям получилось так быстро.

Я сжал свиток в руке и уселся в соседнее с дедом кресло, настроение резко скакнуло выше небес. Греция, я иду! Так, надо отдать распоряжения….

— Да? — Бестужев стоял перед нами и не спешил присаживаться, напряжённо смотрел на меня, чем отвлекал. Чего это он?

Продолжить и задать вопрос я не успел. Пётр Алексеевич указал взглядом на свиток, затем заломил руки, и начал говорить:

— Разговор вышел не простой, мне пришлось многое пообещать, гарантировать, что ты вернёшься и ответишь на все вопросы, но до этого составишь подробный отчёт о прошедших событиях. Император был благосклонен, великий князь тоже. Ты спас его жизнь, но у них возникли сложности с подданными, потому есть ещё несколько условий. Насчёт транспорта, например.

Он говорил спокойным голосом, но весь его вид выражал тревогу, а взгляд постоянно падал на свиток. В конце он не выдержал и прямо руками показал, чтобы я сломал сургучную печать.

— Конечно, хорошо, — кивнул я, ковырнул пальцем податливый воск и развернул бумагу.

«Всё враньё! — было написано большими буквами, — обеспечь безопасность от прослушки!».

— Что там? Ты так лыбишься, будто в лотерею выиграл, — произнёс дед и потянулся ко мне за посланием.

Передал ему лист, а сам сосредоточился на защите особняка. Скользнул в состояние лёгкого транса, пробежался по силовым полям артефактов.

Давление на защиту дома я обнаружил сразу. Причём слабое, еле заметное, если не искать специально. Более того, в одном месте чужое заклинание смогло проникнуть за периметр охранных чар и теперь обреталось у нас в гостиной.

Ух ты, привет из прошлого! Я знал это заклинание подслушивания, которое хитро обходило даже божественную защиту. Даже знал древний артефакт, который и запускал это заклинание. Его сделал Гермес и называлось оно «Уши Сизифа».

Да, нехило тогда Гермес подставил царя Коринфа. Этот артефакт и стал в своё время началом проблем моего теперешнего управляющего.

Боги сильно прогневались на то, что их могут подслушать и обрушили весь гнев на виновника. Ну, они думали, что он виновник. Сизиф воспротивился, а потом там закрутилось всякое, пошло и поехало….

Одно радует, что тогда, что сейчас именно я обнаружил это заклинание. Хех, время течёт, а ничего не меняется. Всех интересуют чужие разговоры. Любопытство — вечный порок и не только у людей.

— Горячий чай с мёдом и вареньем — это то, что нужно вечером в это время года, — отвлёк меня от мыслей голос мамы. Она вошла в гостиную с подносом, на котором исходили паром чашки и заварочный чайник. Следом за ней, точно с таким же подносом, только без чая, а с булками, медом и кучей варенья, шла Ирина Леонтьевна.

— Спасибо, Верочка, — кивнул дед, — Ириша, — кивнул он ещё раз, от чего женщина внезапно покраснела и засмущалась.

Это не ускользнуло от взгляда Бестужева, который на мгновение растерял тревожность и, ухмыльнувшись, покачал головой. Я же в этот момент создал контр заклинание от прослушки.

Уничтожать чужие чары не стал, просто повесил обманку. Взял за основу звук звякнувших чашек, да, как дед прихлебывает чай, и запустил этот звук на повторение. Ещё и пустил фоном еле слышный бубнёж.

— Вкусный чай, спасибо прекрасной хозяюшке, — произнёс Бестужев, хитро поглядывая из-за чашки чая на деда, от чего тот приосанился и, с видом, будто ничего не понимает, тоже хлебнул горячего.

Я уверился, что заклинание захватило наши голоса, само стало создавать разговор, и вынырнул из магического транса. Хорошо, что сидел — ноги и руки слегка подрагивали, а по лицу стекал пот. Ещё неделю назад я бы такое не сотворил, а сейчас…. Не скажу, что с лёгкостью, но смог. Правда, пришлось опустошить всё, что успел восстановить за короткую передышку в ванной. Но, ничего, сейчас откроюсь эфиру, и ещё раз восстановлюсь. Такая интенсивность только на пользу. Тренировать каналы тоже надо.

Дед с Бестужевым тут же посмотрели на меня. Женщины уже ушли из комнаты, и я, не таясь, тяжело вздохнул, а затем улыбнулся:

— Всё готово, но давайте пройдём в другое место.

Поднялся и пошёл в подвал. Там на никто не подслушает, можно будет говорить спокойно. А те, кто запустил «Уши Сизифа», пусть думают, что мы пьём чай. Я ещё буду защитой особняка сбивать это заклинание, пусть думают, что помехи.

Дверь в подвал закрылась и у Бестужева, словно опустились руки. Он ссутулился и стал быстро-быстро рассказывать, что произошло на самом деле. Много времени это не заняло, слишком уж эмоционально он это говорил.

— Погоди, но ты же знаешь, что Кирилл не проходил обряда, и артефакт по-прежнему завязан на меня, — выдал дед, когда Бестужев закончил.

— И зачем мне об этом говорить? — одновременно удивился и возмутился Пётр Алексеевич. — Я, что, предатель?

— Нет, конечно, — ничуть не смутившись, кивнул дед, — спасибо тебе дружище….

— Ты же помнишь нашу клятву, — улыбнулся Бестужев, — до гроба, Ефим, до гроба.

— А я и не сомневался….

— Так, — прервал я их сентиментальный разговор, — получается, Вы, Пётр Алексеевич, подставились под удар, когда обманули императора и, теперь, когда рассказали всё нам.

— Ага, — кивнул Бестужев, — так что места в Империи мне больше нет.

— Уже начал эвакуацию? — поинтересовался дед, присаживаясь на табурет в комнате рядом с родовым артефактом.

— Нет, — покачал головой Бестужев, — привлеку внимание, пока думаю, как потянуть время.

— Легче простого, — пожал я плечами, — позвоните из Греции и скажете, что я согласен. Как приеду, отдам артефакт. Что?

Они оба изумлённо посмотрел ни меня, и я поспешил пояснить:

— Зато поездка пройдёт спокойно, и сможете незаметно подготовиться к эвакуации к моменту возвращения.

Говорить, что после Греции, когда я найду свои артефакты, всё это не понадобится, я не стал. Сначала, всё же, надо их найти. Хотя, в успехе я уверен.

— Ты думаешь вернуться? — снова изумились они оба, но Бестужев сильнее, всё же дед привык к моему упрямству и знал чуть больше. — Это же самоубийство.

Я отправил мысленный призыв Николаю и улыбнулся:

— Сейчас Вы, Пётр Алексеевич, узнаете чуть больше обо мне, и тогда, возможно, поменяете своё мнение.

— О чём ты говоришь…?

Договорить он не успел, в подвал спустился Николай. Дал ему распоряжение готовить всё к поездке в Грецию — я решил не тянуть и, раз мы должны захватить самолёт великого князя, — то лучше сделать это сегодня ночью, пока никто не передумал. Как говорится, куй железо, пока горячо.

Коля ушёл, а я направился к булыжнику родового артефакта. Чтобы не травмировать Бестужева сразу, я сделал несколько пассов руками и произнёс вслух пару греческих скороговорок.

В подвале резко похолодало. Запахло скисшими продуктами. Слегка потемнело. А потом открылся портал в Аид.

— Портал! — рявкнул Бестужев, дёрнулся ко мне, стал формировать огненный шар. Но я успокаивающе махнул рукой и дед, как самый понятливый, схватил друга за руки.

По чёрному мареву портала пробежала рябь. Марево натянулось, стало обретать форму зубастой морды Керры. Я хлопнул по ней ладонью, и существо исчезло, но тут же рябь пошла снова и оттуда появилась голова Харона.

— Я занят. Чего надо, Кириллос? — спросил старик.

— Харон — это мой дед Ефим Юрьевич и мой союзник Пётр Алексеевич, — начал я представлять друг другу присутствующих. — Дедушка, Пётр Алексеевич — это… — я запнулся и посмотрел на Харона.

— Чего? — осклабился старик в широкой ухмылке, отчего его кудлатая борода приподнялась, — забыл? Вот, что реальный мир с людьми делает. Эх, а было время….

— Эребович, — закончил я и повернулся к Бестужеву с дедом: — Харон Эеребович, в данный момент и.о. главы царства Аида.

— Чего это я и.о.? — удивился Харон.

— Ладно, тогда глава.

— Э, не, не надо мне такого счастья, лучше и.о., — возмутился старик.

— Я так и сказал, — победно усмехнулся я.

— Вот так и говори, — кивнул Харон.

— Кирилл, — просипел Бестужев, его лицо побледнело, а сам он выглядел крайне напряжённым и растерянным, — эм….

— Сейчас всё объясню, — улыбнулся я. Клиент готов, железо ещё горячее, чем было. Сейчас самое время, чтобы Бестужев окончательно уверился в моих силах и стал моим человеком.

Конрад Бергсон Греция.

Сир Конрад стоял у припаркованной на обочине машины и ждал. Взгляд его скользил по серпантину дороги, который то скрывался среди холмов, то появлялся вновь. Серая, прерывистая лента асфальта вела к далекому городу, куда уже должен был прилететь великий магистр Ирсу. По-другому называть господина Конрад не хотел. Не укладывалось в голове столь быстрое повышение начальника. При чём самовольное.

Эти чувства смущали Конрада. Подумаешь, захват власти. Сколько раз они проворачивали дела и похуже, но в этот раз как-то всё было иначе.

— Устал, что ли? — пробормотал себе под нос Конрад, следя за тем, чтобы послушники в машине его не услышали.

Не устал, понял Конрад, когда его мысли переключились на послушника Ханца. В душе стало как-то приятно и тепло от воспоминания, что Конрад смог его спасти, отправив далеко-далеко от Ордена.

Вернее не так, устал, но не физически или морально, устал от великого магистра. От его приказов, его манер и привычек. Устал от его планов. Но, к сожалению, избавиться от него Конрад не мог. Сам уйти тоже.

Ничего иного, кроме мелкого саботажа (как спасение Ханца, например) Конраду не оставалось. И осознание этого удручало, вгоняло в депрессию. Хотелось бросить всё это и улететь вслед за Ханцем, но нет. В багажнике автомобиля дожидался встречи с Ирсу похищенный с улиц Афин майор Российской Императорской армии Сергей Рысев. Ещё один, похищенный из медицинской миссии, гражданин Империи граф Чохов, под воздействием артефакта подавления воли сидел на заднем сидении. И Конрад должен был передать их великому магистру.

Передать и тогда, тогда можно будет думать о том, чтобы исчезнуть. Слишком важное дело предстояло ордену, чтобы саботировать сейчас. Вот, когда Ирсу переключит своё внимание на Аэтоса, тогда и настанет момент побега. Не раньше. Иначе Конрада найдут и уничтожат. А так хочется пожить для себя. Купить уютный домик, завести семью….

«Старость, созрел, — подумал Конрад, замечая на дороге длиннющую колонну чёрных машин. Бергсон ощутил волнение, но легко справился с эмоциями и мысленно себя приободрил: — Ничего, скоро всё закончится».