Наследие древнего

Глава 2

Над расстеленной на полу картой склонились три фигуры — я, Бестужев и Шальная. Красные, синие и зелёные отметки словно пульсировали в свете настольной лампы, выхватывающей из полумрака гостиной наши сосредоточенные лица.

— Итак, — палец Бестужева скользнул по периметру третьего красного круга, — здесь находится оружейный склад. Самый уязвимый из объектов Огонь-Догановского, но охраняемый лучше всего.

Я молча изучал обозначения на карте. Дом и бизнес-империя Василия Сергеевича напоминали паутину, раскинувшуюся по всему городу. Грамотно, продуманно, со страховкой.

— Склады здесь и здесь, — палец Петра Алексеевича перескочил на другие отметки, — снабжают все остальные объекты. Перекрыть их — значит обескровить всю систему.

Шальная наклонилась ниже. Пряди её волос коснулись карты. Глаза, казавшиеся в полумраке почти чёрными, сузились.

— Три группы, — сказала она, быстро оценив ситуацию. — Отвлекающий удар по оружейному складу, второй по топливным резервуарам здесь, — её ноготь постучал по синему квадрату в промышленном районе, — и основной удар сюда, где проходит логистический узел.

Бестужев покосился на неё с явным интересом.

— Военный стратег? — в его голосе звучало неприкрытое удивление.

— Отец считал, что его дочь должна уметь не только танцевать на балах, но и командовать родовой гвардией, — Изольда выпрямилась, её тонкие пальцы поправили выбившуюся прядь волос. — В нашем положении это оказалось полезным навыком.

Пётр Алексеевич хмыкнул, но сделал это скорее одобрительно, чем насмешливо.

— Логично, — он снова склонился над картой. — У топливных резервуаров наименьшая охрана, но сигнализация завязана напрямую на центральный пост, здесь, — его палец отметил точку на юго-западе города. — Значит, придётся действовать очень быстро.

Дверь гостиной тихо скрипнула, впуская ещё одного человека. Высокий, с седеющими висками и глубоким шрамом через левую щеку, он остановился на пороге, коротко поклонившись.

— Пришёл, как только получил ваше сообщение, сир, — обратился он к Бестужеву.

— Виктор Петрович, — кивнул ему Пётр Алексеевич, — познакомьтесь, это Кирилл Дмитриевич Орлов и Изольда Шалье, наши союзники. А это, — он повернулся к нам, — Виктор Петрович Воронов, начальник моей родовой гвардии.

Воронов окинул нас цепким взглядом военного человека, задержавшись на Шальной чуть дольше, чем требовали приличия. Что-то в её фамилии явно привлекло его внимание.

— Рад знакомству, — произнёс он, и его голос, низкий и хриплый, выдавал бывшего курильщика. — Сир Бестужев сообщил, что наша миссия требует поддержки… специфических навыков.

Пётр Алексеевич жестом пригласил Воронова к карте.

— Как раз обсуждаем стратегию удара по тылам Огонь-Догановского, — сказал он. — Госпожа Шалье предлагает атаковать по трём направлениям одновременно.

Начальник гвардии наклонился над картой, его тяжёлая ладонь легла на участок с оружейным складом.

— Здесь периметр простреливается из трёх точек, — произнёс он, указывая места. — Снайперы, тепловизоры, датчики движения. Подойти невозможно.

— Если только не спуститься с крыши соседнего здания, — возразила Шальная. — Три каната, тихий спуск, нейтрализация датчиков на крыше.

Воронов посмотрел на неё с новым интересом.

— Вам известна планировка? — спросил он.

— Не в деталях, — Изольда покачала головой. — Но у меня есть источники.

Он хотел что-то спросить, но в этот момент дверь снова открылась. На пороге стоял невысокий, но необычайно широкоплечий мужчина с абсолютно лысой головой и густыми чёрными бровями.

— Простите за задержку, — произнёс он, сразу направляясь к Изольде. — Пришлось сделать крюк, за мной следили.

— Георгий, — Шальная слегка кивнула ему. — Знакомьтесь, это Георгий Твардовский, глава моей службы безопасности.

Твардовский коротко поклонился, его глаза, тёмные и непроницаемые, быстро оценили обстановку. Между ним и Вороновым мгновенно возникло едва заметное напряжение. Два волка оказались на одной территории.

— Я как раз рассказывал о системе охраны на складе Огонь-Догановского, — сказал гвардеец Бестужева, нарушая паузу. — И о том, что пробраться туда невозможно.

Твардовский усмехнулся, обнажив неожиданно белые зубы на фоне смуглой кожи.

— Невозможно — это то, чем мы занимаемся по вторникам и четвергам, — сказал он без тени улыбки в голосе. — По понедельникам и средам — немыслимое. А в пятницу — совершенно исключённое.

Шальная едва заметно улыбнулась, зная, что это не бравада. Её служба безопасности действительно специализировалась на невозможном. Именно поэтому она всё ещё была жива.

— У вас есть схемы? — спросил Твардовский, склоняясь над картой.

— Частично, — ответил Воронов. — Вот здесь, здесь и здесь, — его пальцы отмечали точки, — установлены охранные комплексы «Сокол». Вещь серьёзная, военного класса.

— Хм, — Твардовский задумчиво потёр подбородок. — В «Соколе» модуль связи отдельно от блока питания. Если сначала вывести из строя питание…

— Сработает автономная система и поднимет тревогу, — возразил Воронов.

— Нет, если глушить частоты ещё до отключения питания, — парировал Твардовский. — У нас есть устройства, способные…

Я отошёл от стола, оставив их обсуждать технические детали. Мне было всё равно, как именно будет проведена операция, главное — результат. А пока профессионалы занимались планированием, я заметил в дальнем углу комнаты Николая. Он стоял, прислонившись к стене, и выглядел непривычно напряжённым.

Незаметно для остальных подошёл к нему.

— Что случилось? — спросил я, понизив голос.

Коля вздрогнул, словно только сейчас заметил меня.

— Сестра… — лицо его болезненно сморщилось, как от сильной зубной боли. — Ей стало плохо.

В его голосе прозвучало что-то такое, что сразу передалось и мне — тревога, страх, беспомощность.

— Где она? — я непроизвольно опустил руку ему на плечо, чувствуя, как напряжены его мышцы.

— Она с Ириной Леонтьевной уехала в вашу клинику, — Николай судорожно сглотнул, его кадык дёрнулся. — Вы… Вы можете ей помочь?

Его глаза смотрели с такой надеждой, что на мгновение я почувствовал себя неуютно. Тысячи лет назад меня почитали как целителя, но то магическое искусство требовало гораздо больше сил и концентрации, чем доступно мне сейчас.

— Наверное, — пожал я плечами, но увидев, как сникло его лицо, тут же поправился. — Поехали!

Коля моргнул, словно не поверил своим ушам.

— Но как же?.. — он бросил быстрый взгляд на увлечённо обсуждающих план Шальную и Бестужева с их военачальниками. На столе уже появились какие-то чертежи и схемы, извлечённые из сумки Твардовского.

— Сами справятся, — хмыкнул я, направляясь к выходу.

В обсуждении явно назревал конфликт между начальниками гвардий. Я уловил нотки соперничества в их голосах. Пусть Шальная с Бестужевым разбираются с этим сами.

Мы вышли из комнаты, никем не замеченные. В коридоре услышал громкий голос Твардовского, доказывающего что-то Воронову. Мужчины выплёскивали друг на друга тестостерон, обозначая границы влияния. Это займёт какое-то время.

— Машина готова? — спросил я Колю, набрасывая плащ.

— Да, после поездки как раз заправил, — кивнул он, хватая с вешалки свою куртку.

Стоило нам выйти на крыльцо, как холодный зимний воздух обжёг лицо. Небо затянули тяжёлые серые тучи, пахло снегом. Коля почти бегом спустился по ступеням, опередив меня, и уже открывал заднюю дверь «Ладоги», когда я подошёл.

Через секунду он уже сидел за рулём, вставляя ключ в замок зажигания. Двигатель завёлся с первого раза, радуя ровным гулом.

«Ладога» плавно набирала скорость, выруливая с территории особняка на улицу. Я приоткрыл глаза, наблюдая, как за окном проплывают дома и деревья, покрытые инеем. Петербург, всегда элегантный и строгий, сегодня казался по-особенному напряжённым.

Коля вёл машину уверенно, но я видел по его сжатым челюстям и побелевшим костяшкам пальцев на руле, как он нервничает. Его взгляд метался по зеркалам заднего вида, словно ожидая погони или нападения.

— Давно твоя сестра болеет? — спросил я, нарушая тишину.

Николай вздрогнул, будто очнувшись от тяжёлых мыслей.

— У Надюши проблемы с позвоночником, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги. — Врождённый дефект. Иногда бывают обострения, тогда ей очень плохо. Но сегодня… — его голос дрогнул, — сегодня что-то не так. Ирина Леонтьевна сказала, что сестра пару раз потеряла сознание.

Последние слова он произнёс так тихо, что я едва расслышал их сквозь шум двигателя. В его глазах стояла такая тоска, что мне стало не по себе.

Мы проехали мимо большой площади, где раньше стоял памятник какому-то генералу. Теперь на его месте виднелись лишь руины — последствия одного из прорывов. Булыжники мостовой были разворочены, словно игрушечные кубики, разбросанные капризным ребёнком. Жандармы оцепили территорию, не допуская зевак.

— Они опять пришли? — Коля покосился на разрушения.

— Нет, — покачал я головой. — Это последствия прошлого нападения.

На следующем перекрёстке нас остановил патруль. Молодой офицер с усталыми глазами проверил документы и заглянул в салон машины. Его взгляд остановился на мне, в глазах мелькнуло узнавание.

— Проезжайте, граф, — он отступил.

Я промолчал. Чувствовал, что в этих словах больше правды, чем хотелось бы. Нестабильность между мирами нарастала с каждым днём. Это ощущалось в самом воздухе, в потоках эфира, окружающих нас. А ведь я пока видел лишь верхушку айсберга.

Вспомнил утреннее столкновение с Буковым-Дубининым. Удар по нему был лишь началом. Мне нужно набраться сил как можно быстрее, чтобы противостоять тому, что грядёт. А для этого не обойтись без поездки в Грецию и встречи с другими «усиленцами».

Коля припарковался прямо у входа, игнорируя знак «Только для персонала». Заглушил двигатель и повернулся ко мне, его лицо выражало смесь надежды и страха.

— Пойдём, — я кивнул, открывая дверь. — Посмотрим, что можно сделать.

Двери клиники разъехались перед нами с тихим шипением. Внутри царила атмосфера сдержанной суеты. Медсёстры тихо переговаривались у стойки регистратуры, врачи в белых халатах проходили по коридорам с планшетами в руках, пациенты ожидали своей очереди на удобных диванах в зоне отдыха.

— Господин Орлов! — администратор за стойкой, высокая блондинка с аккуратным пучком волос, удивлённо привстала. — Мы не ожидали вас сегодня.

— Экстренный случай, — коротко бросил я. — Где женщина Ирина Леонтьевна и молодая девушка?

— Они в отделении интенсивной терапии, на третьем этаже, — ответила медсестра, быстро листая что-то в компьютере. — Там сейчас работает бригада доктора Лебедева.

Я кивнул, направляясь к лифтам. Коля шёл за мной, его подошвы глухо стучали по мраморному полу холла. На его лице застыло выражение сдерживаемого страха.

Лифт домчал нас до третьего этажа за считанные секунды. Двери открылись, впуская в царство клинической стерильности — белые стены, яркое освещение, запах антисептиков.

Ирина Леонтьевна сидела на скамье у стены, её обычно собранный вид сменился растрёпанностью и тревогой. Руки, сложенные на коленях, заметно подрагивали. Увидев нас, она вскочила.

— Кирилл Дмитриевич! — воскликнула она, и в её глазах блеснули слёзы. — Слава богу, вы приехали!

Коля бросился к ней, хватая за руки.

— Что с Надей? — его голос сорвался. — Как она?

Ирина Леонтьевна судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Она в операционной, — произнесла женщина, её губы дрожали. — Доктор Лебедев и вся бригада сейчас с ней. Они сказали, что… — она прервалась, глядя на Колю виноватыми глазами. — Они сказали, что состояние критическое. Воспаление распространилось на спинной мозг, есть риск необратимых повреждений.

Николай побледнел так резко, словно из него выкачали всю кровь. Казалось, он вот-вот упадёт.

— Коля, — я положил руку ему на плечо, чувствуя, как оно дрожит. — Я посмотрю, что можно сделать.

Он поднял на меня глаза, полные мольбы и отчаяния.

— Спасите её, господин. Она же совсем ребёнок. У неё вся жизнь впереди.

— Я поговорю с врачами, — сказал я, направляясь к двустворчатым дверям операционного блока.

— Туда нельзя! — окликнула меня молодая медсестра, сидевшая за небольшой стойкой. — Идёт операция!

Я обернулся, и она осеклась, узнав меня.

— Господин Орлов! Простите, я не…

— Всё в порядке, — кивнул я ей. — Подготовьте мне стерильную одежду. Я буду ассистировать.

Девушка удивлённо моргнула, но возражать не стала. Она быстро поднялась и открыла шкаф, извлекая оттуда комплект одноразовой операционной одежды.

Ирина Леонтьевна подошла ко мне, пока я переодевался.

— Кирилл Дмитриевич, — её голос звучал тихо, почти умоляюще. — Я знаю, вы можете больше, чем обычные врачи.

Я только кивнул, надевая стерильную маску.

— Я сделаю всё, что в моих силах.

Операционная встретила меня яркими люминесцентными лампами и звуками работающего оборудования. Хирургическая бригада из пяти человек окружала стол, где лежала маленькая фигурка, почти полностью скрытая под зелёным операционным бельём.

— Кто разрешил? — резко обернулся высокий хирург с усталыми глазами над маской. Он замер, узнав меня. — Господин Орлов? Что вы здесь делаете?

— Я пришёл помочь, доктор Лебедев, — ответил я, подходя ближе. — Как пациентка?

Лебедев бросил быстрый взгляд на мониторы жизненных показателей.

— Стабилизировали, но состояние критическое, — ответил он. — Компрессионный перелом позвонка с повреждением спинномозгового канала. Осложнённый гнойным воспалением. Мы удалили гной, но повреждения нервных волокон…

Он не договорил, но его взгляд сказал всё. Прогноз неутешительный.

— Можно взглянуть? — я указал на операционное поле.

Лебедев помедлил, но затем кивнул и немного отступил, давая мне пространство. Я подошёл к столу, глядя на лицо девочки — бледное, осунувшееся, с синими кругами под глазами. Её русые волосы были спрятаны под одноразовую шапочку, а дыхательная трубка во рту выглядела неестественно большой для этого детского лица.

Я осторожно коснулся её руки, чувствуя через перчатку хрупкость костей. Медсестра, стоявшая рядом, молча протянула мне планшет с историей болезни и результатами анализов.

Цифры и графики рассказывали историю запущенной болезни. Высокие показатели воспаления, низкие — иммунитета. Позвоночник деформирован, несколько позвонков смещены. Старые рентгеновские снимки показывали прогрессирующее ухудшение состояния.

— Вы сделали всё правильно, — сказал я, возвращая планшет. — Но этого недостаточно.

Лебедев нахмурился.

— Мы применили самые современные методики, господин Орлов. К сожалению, повреждения настолько обширны…

— Я понимаю, — перебил его я. — И не ставлю под сомнение ваш профессионализм. Но я хочу попробовать кое-что ещё.

Врачи переглянулись. В их глазах читалось недоверие. Я не был дипломированным медиком, всего лишь владельцем клиники. Богатым графом с полезными связями.

— Что именно вы собираетесь делать? — спросил Лебедев.

— Регенеративная терапия с использованием магических потоков, — ответил я. — Наподобие той, что применяют в военных госпиталях для высшего командного состава.

Это была ложь, но правдоподобная. Военные действительно имели засекреченные методики лечения, доступные только элите.

— Мне понадобится полная тишина и ваша ассистенция, — добавил я. — И, пожалуйста, держите показатели её жизненных функций стабильными.

Лебедев колебался лишь мгновение, затем решительно кивнул:

— Хорошо. Что нужно делать?

— Следите за показателями. При любых отклонениях немедленно сообщайте, — я натянул вторую пару хирургических перчаток. — И будьте готовы ввести стимуляторы, если пульс ослабнет.

Врачи расступились, освобождая мне место у операционного стола. Над раной в позвоночнике девочки висели ретракторы, удерживая ткани разведёнными, а в глубине виднелись обнажённые позвонки и воспалённые нервные окончания.

Я глубоко вдохнул, позволяя своему сознанию сосредоточиться. Тысячелетия прошли с тех пор, как я в последний раз занимался целительством, но тело помнило. Пальцы сами расположились над раной, не касаясь тканей, но ощущая их на энергетическом уровне.

Осторожно раскрыл ауру. Магия наполнила меня тягучим теплом, растекаясь от груди к кончикам пальцев. Бесцветное для обычного зрения, для моего внутреннего взора это сияние переливалось всеми оттенками золота и белого.

Начал собирать силу. Медленно. Осторожно. Каналы, перегруженные после недавней встречей с Буковым-Дубининым, ещё не восстановились полностью.

Сначала — диагностика. Мои магические щупальца проникли в тело девочки, просачиваясь между клетками, ощупывая нервные волокна, позвонки, мышцы. Я как будто прочёл целую книгу её жизни.

Воспаление началось не сегодня. Инфекция проникла через микротрещину в одном из позвонков.

— Давление падает, — тихо произнесла анестезиолог. — Сто на шестьдесят.

Я кивнул, не отвлекаясь. Перешёл от диагностики к непосредственному лечению. Магия собралась в кончиках пальцев, энергия уплотнилась.

Сначала — очищение. Тонкие струи энергии потекли в ткани, вымывая остатки гноя, бактерий, токсинов. Каждый миллиметр воспалённых тканей омывался магией, возвращая им природный цвет и эластичность.

— Невероятно, — прошептал кто-то из ассистентов. — Ткани буквально очищаются на глазах.

Я не отвечал, погружённый в процесс. По лбу стекал пот, рубашка под хирургическим костюмом прилипла к телу. Лёгкое головокружение — слишком много энергии тратилось сразу, но это только начало.

Очистив рану, перешёл к самому сложному — восстановлению повреждённых нервных волокон. Здесь требовалась ювелирная точность. Каждая нервная клетка подобна сложнейшему механизму с тысячами соединений.

Закрыл глаза, полностью полагаясь на магическое зрение. В темноте век яснее виделись мерцающие линии нервов, их тонкие ответвления, прерванные воспалением связи. Начал восстанавливать их одну за другой, соединяя разорванные концы, регенерируя повреждённые участки.

— Пульс участился, — сообщила анестезиолог. — Сто двадцать ударов.

— Это нормально, — мой голос звучал глухо. — Тело реагирует на восстановление.

Чувствовал, как тают резервы. Лицо горело, а руки начали подрагивать от напряжения. Но не мог остановиться на половине пути. Магия струилась сквозь меня, питая клетки девочки жизненной силой, заставляя их регенерировать с невероятной скоростью.

Кто-то отёр пот с моего лба. Я благодарно кивнул, не отрываясь от работы.

Самое сложное — восстановление костной ткани. Сломанный позвонок необходимо не просто срастить, но и вернуть ему правильную форму. Здесь требовалась грубая сила, и я вкачивал в заклинание всё больше энергии, ощущая, как каналы расширяются на пределе возможностей.

— Давление стабилизировалось, — донёсся до меня словно сквозь вату голос анестезиолога. — Сто тридцать на восемьдесят.

Хорошо. Девочка крепкая, несмотря на всё перенесённое. Её тело активно сотрудничало с моей магией.

Осторожно выправил позвонок, возвращая ему естественную форму. Подрастил хрящевые прослойки между костями, укрепил связки. Закончив с позвоночником, перешёл к мышцам спины — снял спазмы, восстановил тонус, удалил микроразрывы.

Магия потекла к спинному мозгу, окутывая его защитной плёнкой, стимулируя регенерацию клеток. Здесь я действовал особенно осторожно. Малейшая ошибка могла обернуться непоправимыми последствиями.

— Господин Орлов, — раздался обеспокоенный голос Лебедева. — Вы в порядке? Вы очень бледны.

Я не ответил. Перед глазами плыли чёрные точки, ноги стали ватными. Но остановиться сейчас означало бросить всё на полпути. Насколько же легче ломать и крушить всё вокруг, уничтожать врагов магией. Целительская магия для меня сейчас оказалась подобной сносу горы. Тяжело, практически не подъёмно. Но практически, это не значит, невозможно. Просто надо больше сил.

Последний рывок. Вложил в заклинание остатки силы, направляя поток магии к нервным окончаниям в ногах девочки. Чувствовал, как возобновляется связь, как оживают онемевшие участки. Нейроны восстанавливали связи, мембраны регенерировали. Жизнь возвращалась в повреждённые ткани.

«Давно я этого не делал», — мелькнула отстранённая мысль. Час кропотливой почти ювелирной работы с телом девушки истощил меня до предела.

Наконец, когда последняя капля магии влилась в тело пациентки, я выпрямился. Глубоко вдохнул, чувствуя, как дрожат колени.

— Всё! — выдохнул я, отступая от стола.

Врачи бросились проверять показатели, осматривать рану. Я слышал их удивлённые возгласы, видел изумление в глазах, но всё как будто через мутное стекло.

— Это… невозможно, — Лебедев смотрел на мониторы, затем на операционное поле. — Ткани полностью регенерировали. Воспаление исчезло!

Я привалился к стене, борясь с головокружением. Кто-то подставил мне стул, и я благодарно опустился на него.

— Как она? — спросил я, с трудом фокусируя взгляд.

— Стабильна, — ответила анестезиолог, не скрывая изумления. — Все показатели в пределах нормы. Даже лучше, чем до операции.

Лебедев склонился над пациенткой, проверяя рефлексы.

— Реакция на раздражители в нижних конечностях положительная, — произнёс он с плохо скрываемым восторгом. — Нервная проводимость восстановлена. Это… это настоящее чудо!

Я слабо улыбнулся под маской. Чудо? Нет, просто правильное применение магии, основанное на тысячелетнем опыте.

Врачи суетились вокруг пациентки, проверяя жизненные показатели и делая дополнительные тесты. Их лица выражали смесь недоверия и восторга — такого они ещё не видели.

— Господин Орлов, — доктор Лебедев подошёл ко мне, в его глазах светилось уважение, почти благоговение. — Как вы это сделали? Я никогда не видел ничего подобного.

Я медленно поднялся, всё ещё ощущая слабость после истощения магических резервов. Снял маску и хирургические перчатки, бросив их в специальный контейнер.

— Военные разработки, — повторил я легенду, которую придумал ранее. — Секретные методики, доступные только в особых случаях.

Лебедев выглядел не вполне убеждённым, но решил не настаивать. Он снова взглянул на мониторы, демонстрирующие стабильные показатели девочки.

— Артефакты фиксируют полное отсутствие воспаления, — сказал он, качая головой. — Это невероятно. Костная ткань позвонка восстановлена на сто процентов. Даже старые микротрещины зажили.

К нам подошла анестезиолог, её глаза над маской выражали профессиональное любопытство.

— Анализы крови показывают значительное улучшение, — сообщила она, протягивая планшет с результатами. — Лейкоцитоз снизился до нормальных значений, гемоглобин вырос. Даже электролитный баланс нормализовался.

Я взглянул на цифры, хотя мне это было не нужно. Я чувствовал состояние девочки на более глубоком уровне.

— Переведите её в палату интенсивной терапии, — распорядился я. — Хочу, чтобы за ней наблюдали круглосуточно следующие сорок восемь часов.

— Когда она придёт в сознание? — спросил один из ассистентов.

— Скоро, — ответил я. — Возможно, уже через несколько часов. Не позволяйте ей двигаться слишком активно. Хотя повреждения устранены, телу нужно время, чтобы привыкнуть к восстановленным функциям.

Лебедев кивнул, его взгляд был полон вопросов, но он держал их при себе. Профессиональная сдержанность победила любопытство.

Медсестра помогла мне снять хирургический костюм. Я чувствовал, как постепенно возвращаются силы, хотя полное восстановление магических резервов займёт какое-то время. Тем не менее, я был доволен. Целительство удалось лучше, чем я ожидал.

Врачи провожали меня взглядами, в которых читалось новое уважение — не просто как к владельцу клиники, но как к коллеге, причём превосходящему их в мастерстве. Некоторые шептались между собой, явно обсуждая произошедшее.

Покинув операционный блок, я остановился у раковины и плеснул холодной воды на лицо. В зеркале отразились усталые глаза и бледная кожа. Действительно выложился по полной. Но оно того стоило.

Умывшись, я глубоко вздохнул и направился в зону ожидания, где Коля и Ирина Леонтьевна ждали новостей.

Вышел в коридор. Коля сидел на скамье, опустив голову на руки, его плечи мелко подрагивали. Рядом Ирина Леонтьевна тихо гладила его по спине, шепча какие-то утешительные слова. Они оба выглядели совершенно потерянными.

Услышав мои шаги, Коля резко поднял голову. Его глаза покраснели от слёз, а лицо осунулось, словно он постарел на несколько лет за эти часы.

— Господин? — в его голосе звучала такая надежда.

— Она будет жить, — просто сказал я. — И ходить тоже.

Секунду Николай смотрел на меня, словно не понимая смысла слов. Затем его лицо преобразилось — глаза расширились, на губах задрожала неверящая улыбка.

— Правда? — выдохнул он. — Надюша будет в порядке?

— Полностью, — кивнул я. — Позвоночник восстановлен, воспаление снято. Ей потребуется время на восстановление сил, но никаких необратимых повреждений не осталось.

Ирина Леонтьевна тихо ахнула, прижав ладонь ко рту. Её глаза наполнились слезами — на этот раз от облегчения.

— Как это возможно? — прошептала она. — Доктора говорили, что шансов нет.

Я пожал плечами:

— У нас хорошая клиника. И отличные врачи.

Коля поднялся на ноги. Его взгляд был полон такой искренней благодарности, что мне стало не по себе.

— Господин, я… — он запнулся, слова, казалось, застряли в горле. — Я не знаю, как благодарить вас.

— Не нужно благодарности, — отмахнулся я, внезапно почувствовав неловкость от этих эмоций.

В этот момент из-за поворота коридора появился доктор Лебедев. Его лицо всё ещё выражало профессиональное недоумение, но глаза светились энтузиазмом.

— Вы брат? — обратился он к Николаю. — Ваша сестра транспортирована в палату интенсивной терапии. Состояние стабильное. Должен сказать, это самый удивительный случай в моей практике. Господин Орлов… — он взглянул на меня с уважением. — Господин Орлов продемонстрировал поистине чудесное мастерство.

Коля смотрел на врача широко раскрытыми глазами, словно боясь поверить в услышанное.

— Можно мне увидеть её? — спросил он дрожащим голосом.

— Пока она без сознания, — ответил Лебедев. — Но вы можете посидеть рядом. Только, пожалуйста, не беспокойте её. Телу нужен покой.

Николай торопливо кивнул и, бросив на меня ещё один благодарный взгляд, поспешил вслед за доктором.

Ирина Леонтьевна осталась стоять рядом со мной.

— Что вы сделали там? — тихо спросила она, когда мы остались одни. — На самом деле?

Я пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

— То, что было в моих силах.

Женщина покачала головой, в её глазах читалась смесь благоговения и страха.

— Я видела, каким вы вышли оттуда. Бледным как смерть, едва держась на ногах. Вы отдали ей часть своей силы, не так ли?

Вместо ответа я только слабо улыбнулся. Ирина Леонтьевна не была глупой женщиной, и явно догадывалась, что простой медициной такие результаты не достигаются.

— Спасибо вам, — просто сказала она. — Вы спасли не только её, но и Колю. Он обожает свою сестру. Это всё, что у него осталось от семьи.

Я кивнул, внезапно почувствовав острую усталость. Магическое истощение всё ещё давало о себе знать, и сейчас мне хотелось только одного — отдохнуть.

Ирина Леонтьевна, словно прочитав мои мысли, указала на небольшую комнату отдыха неподалёку.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала она заботливо. — Я принесу чай.

Я не стал возражать. Прошёл в указанную комнату и опустился в мягкое кресло, прикрыв глаза. Странное чувство удовлетворения разливалось внутри. Не торжество победителя, не гордость мага, а что-то более простое, человеческое. Я спас жизнь.

Через несколько минут вернулась Ирина Леонтьевна с чашкой горячего чая. За ней маячила фигура Николая — он вернулся из палаты сестры. Его лицо всё ещё хранило следы недавних слёз, но теперь оно светилось надеждой и благодарностью.

— Господин, — он остановился на пороге комнаты, словно не решаясь войти. — Простите, что отвлекаю, но я должен сказать… — его голос дрогнул. — Спасибо вам.

— Считай это премией за хорошую службу, — я отпил глоток горячего чая, чувствуя, как тепло разливается по телу.

Коля уходил из комнаты отдыха несколько раз. Ирина Леонтьевна оставалась со мной, но ничего не говорила. Стала молчаливой и бросала на меня задумчивые взгляды.

Она ничего не говорила, и я закрыл глаза, нырнул в медитацию. Со стороны, наверное, показалось, что я заснул. Поэтому Ирина Леонтьевна вышла из комнаты и больше не возвращалась.

Полчаса медитации закончились, когда вернулся Николай.

— Ирина Леонтьевна с Надюшей осталась, — пояснил он, когда я открыл глаза и посмотрел на него.

— Домой без неё едем? — уточнил я, и он кивнул. — Что ж, тогда поехали.

Мы покинули комнату отдыха, и я остановился. Вспомнил, об одном неоконченном деле.

— Коля, погоди, давай навестим управляющего.

Арсений, я даже не знаю его фамилии и отчества, был нанят Изольдой. Он управлял стройкой и ремонтом клиники. Когда они закончились, Шальная выделила ему кабинет здесь.

Мне это решение показалось странным ещё тогда, когда я уезжал к деду. Но, Изольда была убедительна. Всё же клиника наш крупнейший актив. Будут и другие, но пока ему лучше быть здесь, чтобы управлять финансами.

Я согласился, хотя Петров был против. Он теперь у нас главврач, и, как я понял, невзлюбил Арсения. Мне он тоже не нравился, но убеждённость Шальной, что он полезен для нас, подкупала.

Кабинет Арсения размещался на первом этаже, в крыле хозяйственников. Управляющий ещё не ушёл домой, из-под двери пробивалась тонкая полоса света. Я оставил Колю в коридоре, постучал и вошёл в комнату.

— Я заня… господин Орлов, — Арсений подскочил с места, когда увидел меня, — рад, безмерно рад нашей встрече. Я как раз…

— Присаживайтесь, — улыбнулся я одним уголком рта и указал на его стул. Сам же уселся напротив него.

— Благодарю, — Арсений занял своё место и нервно хохотнул, — как Вы это делаете, господин?

— Делаю что? — ровно спросил я.

— Вроде и кабинет мой, и я в своём кресле, а чувствую себя, словно школьник на ковре у директора, — выпалил Арсений, хватаясь пальцами за столешницу. Взгляд он отвёл в сторону.

— Так и должно быть, — спокойно ответил я, — Вы хотите по-другому?

— А? — вздрогнул Арсений, — нет, конечно же нет, Вы же господин…

— На этом остановимся, — я похлопал ладонью по столу, — я зашёл к Вам по поводу отчётов и накладных о строительстве клиники.

— Да-да, я не предоставлял вам его, — он засуетился и полез в ящик стола, — не успел до Вашего отъезда, но у меня всё готово. Вот, — он вытащил папку с бумагами и положил перед собой.

— Не надо, — я напрягся и те силы, что восстановились во время медитации, ринулись вперёд.

Я не разбираюсь в финансах и всех этих отчётах. Зато разбираюсь в людях. В поезде мне показалось, что отчёты идеальны, а так не может быть. Люди всегда ошибаются, есть непредвиденные моменты. В бумагах они тоже были, но предчувствие, что меня обманывают, появилось ещё во время поездки в Лоснёвку.

Сейчас же оно обострилось.

Заклинания различия лжи, считывания намерений и эмоций окружили Арсения. Он не маг, но избыток магии вокруг заставил его лоб пропотеть. Он достал платок и стал им вытираться.

— Я ознакомился с бумагами в поезде, брал копию у Изольды Игоревны.

Арсений внешне остался спокойным. Вернее, таким же суетливым, но внутри у него всё напряглось. Мысли заметались, и в нём поселился страх. На эмоциональном уровне он боялся разоблачения.

— Я зашёл поблагодарить Вас за отличную работу, меня всё устроило, — улыбнулся я, — мы подумаем о премии для Вас.

— Умм, — Арсений на миг запнулся и быстро продолжил: — благодарю, господин Орлов, рад работать с Вами, очень рад.

Внешне он вновь никак не изменился. Тот же суетливый лысеющий толстяк. Но внутри у него всё ликовало. Его чувство превосходства и злорадство заполнили всю комнату. В том, что о премии он уже позаботился, не оставалось никаких сомнений.

Что ж, за этим я и приходил. Узнать, ворует он у меня или нет. Узнал. Пора решать этот вопрос, пока у меня есть время. Но решать его надо аккуратно, не вызывая подозрений. Пора сейчас такая, беспокойная, и надо сделать всё тихо.

— Не буду Вас отвлекать, — улыбнулся я и встал, — всего доброго.

Кабинет управляющего я покинул под бодрый речитатив Арсения. Кивнул Коле, и мы, провожаемые взглядами медсестёр, вышли из клиники.

Ладога мягко тронулась с места. Дорога легла под колёса. Уже почти стемнело. Слишком рано, даже для зимы. Встречных машин попадалось мало. Прохожих на улицах ещё меньше. Магазинчики и лавки стояли закрытыми или закрывались.

— Коль, тормози, — скомандовал я, когда взгляд зацепился за одну из вывесок.

— А? Сейчас.

Николай сбросил скорость и прижался к обочине, а я взялся за дверную ручку. Взгляд скользнул от вывески на дверь. Всё ещё открыто.

— Господин, Вы куда?

— Есть одно дело, которое давно откладывал, — хмыкнул я и вышел из машины.