Трудно сказать, сколько я пролежала в сыром лугу, только открыла глаза я, когда солнце поднялось уже довольно высоко, хотя и не успело еще высушить росу. Я сразу вспомнила тот кошмар, который мне пришлось пережить ночью. Очнись я сейчас в своей постели, то решила бы, наверное, что все это было лишь жутким сном. Но мое пробуждение в дали от дома на росистой траве не оставляло никаких сомнений: я пережила все наяву.
Я села и, прежде всего, осмотрела себя. Ладони, сжатые в кулаки, невозможно было распрямить: спекшаяся кровь не давала мне сделать это безболезненно. Щиколотка почернела и распухла, а ступня едва умещалась в кроссовке. Из-под грязных, рваных лохмотьев, некогда бывших вполне приличной одеждой, были видны жирные красные царапины, следы самых настоящих когтей.
А где же цветок? Неужели то, из-за чего я чуть было не лишилась жизни, все-таки досталось чертовым выродкам? Я огляделась и прямо на том месте, где лежала, увидела странный предмет, похожий на жезл или скипетр. Внешне он напоминал сорванный мной цветок, только был уже гораздо больших размеров. Я осторожно взяла его двумя кулаками и как следует рассмотрела.
Растение, или то, во что оно превратилось, было уже совершенно твердым и прозрачным. Стебель — словно из какого-то зеленого камня, а сам цветок представлял собой шестигранный и чистый, как слеза, алмаз совершенно гигантских для алмаза размеров. Однако в внутри его горело что-то, словно там жил маленький светлячок.
Но мне пора было возвращаться домой. Я еле-еле поднялась на одну ногу и увидела, во что превратился мирный покос за одну ночь. Если бы я не знала, что тут было, то подумала бы, наверное, что смерч пронесся над этим местом. Повсюду валялись клочья сена, все, что осталось от кип-убийц. Весь луг был изодран, повсюду виднелись проплешины земли, как после бомбежки. Неподалеку стояла напрочь разбитая телега с остатками соломы.
Я взглянула на лес и речку. Там все уже было спокойно. Мост опять стал гнилушкой, а река — мирным ручейком.
Подняв с луга оторванную доску и опершись на нее, как на костыль, я заковыляла к дому.
Еще недавно я думала, что со мной никогда ничего не произойдет. А теперь? Что мне было думать и чего ждать? Что еще более невероятного могло бы случиться в моей жизни? Лучше уж и вовсе не ломать голову над тем, что никак не вписывается в мои привычные представления о мире и принять его таким, каким мне дано его было увидеть прошлой ночью. Несомненно, для меня наступила новая жизнь, в которую на правах реальности вошло чудо.
Мне повезло: по дороге к дому я не встретила никого из людей. Я благополучно миновала усады и подошла к нашему огороду. Теперь моей главной задачей было, не попасться на глаза бабушке в таком виде.
За огородом стояла баня, и я, едва переводя дыханье от усталости, почти вползла в нее. Моя нога и ладони очень болели, саднили ушибы и царапины на теле. Я опустила руки в оставшуюся в котле прохладную воду с налетом сажи и стала осторожно разжимать кулаки. Ладони закололо от боли, но мне ли теперь этого бояться? Чего вообще я могла бы испугаться теперь?
Наконец, мне удалось выпрямить ладони, и я увидела на них кровавую корку. С трудом, но все же у меня получилось снять с себя всю рвань и засунуть ее подальше в печку. Потом я смыла грязь с тела лица и волос, замотала руки порванным на полосы полотенцем и, надев на себя висевший тут же махровый халатик, вышла из бани.
Бабушка была уже в огороде и кормила цыплят. Увидев меня, она даже воскликнула:
— Ты что в такую рань?
— А сколько сейчас, ба?
— Восьмой час еще только.
Ее удивление было понятно: я раньше одиннадцати никогда не просыпалась.
— Понимаешь, бабуля, я, кажется, ногу подвернула.
Бабушка взглянула на мою иссини — черную ступню и всплеснула руками:
— Ах ты, боже мой! И лицо-то поцарапала! Никак все-таки провалилась в старый погреб? Говорила ведь тебе: не ходи через него! Доски-то гнилые!
— Точно так, ба. Я провалилась в погреб. Вот и руки…
— Господи! Побегу к фельдшеру, пусть придет. Может быть, ты и ребра себе переломала.
Высыпав ошалевшим от такой щедрости цыплятам сразу всю миску зерна, баба Саша побежала в медпункт, а я поплелась в свою терраску. Еще вчера я и не чаяла вернуться домой, а сегодня стала новым человеком. И уютная домашняя обстановка позволила мне вспомнить о своих болячках и пожалеть себя. Но первым делом я спрятала цветок: сунула его под матрас и уселась сверху. В терраске был полумрак, шторы я вчера задернула перед уходом. Я прикрыла глаза, прислонившись к стенке, и сразу же задремала.
Проснулась я, вздрогнув от непонятного звука. Дрему сразу будто ветром сдуло. Я вся напряглась и насторожилась, но через пару секунд поняла, что это был лишь звонок в дверь.
Бабуля открыла и, я услышала, как она разговаривает с кем-то, рассказывая историю о том, как я провалилась в погреб. Хорошо, что она сама ее выдумала и избавила меня от необходимости что-то сочинять на ходу. Баба Саша открыла дверь в терраску и произнесла шепотом:
— ИИриша, доктор к тебе. Я ему все рассказала. Проходите.
Бабушка скрылась, а вместо нее в комнату вошел небольшого роста молодой человек, патлатый и небритый. В сумраке я его не сразу разглядела, но когда он подошел поближе, поразилась:
— Доктор Ю-Ю! Вот это да!.. То есть, я хотела сказать Юрий Юрьевич. Извините.
Ну и дела! А мир-то и в самом деле тесен.
— Ладно, можешь звать меня Ю-Ю, если тебе так больше нравится. Мы ведь с тобой старые знакомые? Ну, так что ж с тобой приключилось?
— Да ведь бабуля вам все уже рассказала. Я упала в погреб, ну, и так далее.
— В погреб говоришь? А на самом деле? Я ни разу не видел, чтоб после падения оставались такие вот характерные царапины.
— А если серьезно, — вздохнула я, — на меня набросилась толпа злобных чудищ, которые пытались разодрать меня на сотню маленьких медвежат, ну, то есть, в клочья.
Доктор хмыкнул, а я подумала, что он сейчас, наверное, спросит, не ударилась ли я головой при падении в погреб и как сильно. Не отправил бы в психбольницу. Но Юрий Юрьевич лишь ухмылялся, и я продолжила:
— Кстати, уважаемый доктор, вы случайно не участвовали в этом? Вы ведь, если мне не изменяет память…черт? — спросила я, сразу же мысленно обругав себя за это.
— Нет, не участвовал. Я ведь не служу наместникам, — был его ответ.
— Кому?
— Все узнаешь в свое время, а пока дай-ка, осмотрю тебя.
Я нахмурилась. Мне в голову пришла нелепая мысль: а что если Ю-Ю, действительно черт.
А он тем временем взял мою руку и вместо того, чтоб проверить пульс, как я ожидала, вдруг положил ее на свою лохматую шевелюру. Чуть выше лба у доктора прощупывались скрытые под волосами два твердых бугорка. Я тут же отдернула руку.
— Черт! — вырвалось у меня привычное мое ругательство. — Это еще что?
— Вот именно, — хмыкнул доктор.
— И ты… вы…с ними!?
— Нет, я сам по себе.
— И что теперь?
— Ничего. Дай-ка ногу осмотрю.
Доктор-черт осмотрел и ощупал мою раздувшуюся щиколотку и сказал:
— Сейчас будет больно.
— Подумаешь! Если бы вы знали, что мне пришлось… А-а-а!!! Черт! Больно!
Он дернул меня за ногу, и в ней что-то пренеприятнейше хрустнуло. Сустав заныл.
— Я предупреждал.
— Теперь верю.
Доктор перемотал ступню туго-натуго бинтом, забинтовал ладони. Я терпеливо сносила все это и не могла понять, чем же черт отличается от человека. Посмотрела на его ноги.
— Нет, копыт нет, — заметил доктор Ю-Ю, — и хвоста тоже. Рога — это все, что досталось мне от отца. Вот он-то был настоящим чертом.
— Вы плохо видите, доктор? — спросила я, заметив линзы в его глазах.
— Нет. Я вынужден прятать глаза: зрачки выдают меня, светятся в тени и темноте. Кстати, можно на "ты".
— Почему же вы… то есть ты не вылечишь мои шишки одним взмахом руки?
— Хм. Я такого метода лечения в мединституте не проходил.
— Ну, так не интересно, — разочаровалась я. — Я думала, раз черт, значит, может все. А ты что же, учился в самом обычном мединституте?
— Не совсем обычном, одном из самых лучших в стране.
— Да я ведь не о том, ведь у Гоголя…
— Да ведь это же сказки! Когда ты познакомишься с нашим миром поближе, то поймешь, что он не совсем такой, как принято думать у вас, людей.
— Спасибо, я уже с ним познакомилась близко, ближе некуда! А как же ты оказался среди людей?
— Я эмигрировал, только и всего.
— И ты знаешь, что ЭТО у меня? — спросила я осторожно.
— Догадался. Иначе бы ты не вернулась живой.
— Так это ты будешь его выкупать?
— Нет, не я. Но я могу тебе помочь, как можно выгодней продать его.
— Ну, положим, с этим я и без тебя справлюсь.
— Ты так говоришь, потому что еще не знаешь, какую страшную вещь держишь у себя.
Зачем я вообще с этим связалась? Чем теперь это закончится? Я не имела представления о том, как мне поступить с цветком, как держать себя с тем, кто придет за ним. Мне просто необходимо было кому-то довериться. И кому же, кроме доктора-черта? Я решила быть настороже, хотя и надеялась, что Ю-Ю на моей стороне.
— Когда они придут? — спросила я у него.
— Не беспокойся, Бет, придут и не однажды. Подумай хорошо, на что выменять скипетр, не продешеви.
— Что же в нем такого, что эти страшилки так хотят заполучить его?
— Он дает абсолютную власть наместнику, власть над дремучими. Но это не главное, они и так преданы слугам Лютого Князя. Скипетр дает власть над Тварным миром, или по крайней мере в той его части, которую контролирует наш хозяин. А без скипетра — наместник вообще никто, даже для Лютого Князя. Поняла?
— Нет, ничего я не поняла. Что за Князь такой?
— Сама узнаешь скоро. Лютый Князь стремится к тому, что бы полностью управлять земной жизнью. В этом ему помогают его наместники.
— Так значит, это силы зла?
— Зла или добра, ты что, голливудских блок-бастеров насмотрелась? Вот, что я скажу: не делай поспешных выводов. Может скоро все поймешь сама.
Все это было для моего усталого мозга слишком сложно. Но одно я поняла совершенно точно: скипетр, в который превратился цветок папоротника, дает его обладателю огромную власть.
— Да-а, за него, пожалуй, я могу многое попросить, даже может быть… Впрочем, ладно…
— Тебе не кажется, что пора? — спросил Ю-Ю.
— Пора? Ты о чем?
— Пора гостей принимать. Они, наверное, уже заждались.
— Что-то мне не по себе, кажется, я не готова еще. А попозже нельзя?
— Боюсь, что нет. Время поджимает.
— И что мне делать?
— Вспомни-ка, откуда они должны будут придти?
Я напрягла память, и…
— Да, точно! Уголь.
Осторожно спустившись с кровати, я подошла к шкафу, на двери которого висели мои старые джинсы. Из кармана я вытащила уголек и вопросительно поглядела на Ю-Ю. Он ободряюще кивнул, и я стала чертить на выгоревших обоях большой прямоугольник. И в тот момент, когда я закончила свой примитивный рисунок, в стену тут же раздался гулкий троекратный стук.
Я вздрогнула, потому что все-таки не совсем еще верила в то, что изобразила сейчас самую настоящую дверь в другое измерение, проход на Ту Сторону.
— И что теперь? — спросила я черта шепотом.
— Приглашай, — пожал он плечами.
Я набрала воздух в легкие и… нет, не смогла решиться. Мне не хотелось после всего пережитого видеть снова какие-то мерзкие хари.
— А что они страшные? — спросила я для того только, чтоб отдалить момент встречи.
Доктор многозначительно промолчал, давая мне, видимо, понять, что считает меня, как минимум, трусихой. После этого я решилась:
— Войдите!
Я запрыгнула на кровать и уселась на ней, как на троне, сложив ноги по-турецки. На стене появились размытости, будто из нее сочилась и расходилась кругами вода. Я не могла понять: то ли у меня в глазах все расплывалось, то ли стена на самом деле куда-то исчезла. Но за ней я не увидела привычного пейзажа: крыльца и зеленого забора с рябинкой поодаль. Там была мрачная каменная стена с гобеленом и потухший камин, возле которого стояли двое.
Один из них был большим и толстым стариком с огромной нечесаной бородищей и седой объемной шевелюрой. Одет он был в зеленые лохмотья и обут в лапти и онучи. Другой был поменьше ростом и одет поприличней: в кожаную безрукавку и широкие льняные штаны цвета луковой шелухи. Он имел вполне человеческую, немного монголоидную внешность и куцую кисточку из волос на затылке. Оба они двинулись на меня и через мгновенье, просочившись сквозь некую водянистую плёнку, оказались в моей комнате.
— Это слуги Гавра: леший Бобровник и упырь Евстантигма, — прошептал доктор Ю-Ю, наклонившись к моему уху.
Я кивнула и вопросительно посмотрела на пришельцев.
— У тебя есть то, что нам нужно, — проревел Евстантигма.
— У них что, здороваться не принято? — нарочно громко спросила я у Ю-Ю, что перекричать свой страх и растерянность.
— Думаешь, они тебе здоровья желают? — поинтересовался черт.
— Ну, и что же вы предлагаете взамен? — обратилась я к двум страшилищам, стараясь не выдать своего волнения.
— Наш хозяин, Великий Гавр, предлагает сохранить тебе жизнь, если ты отдашь ему скипетр, — очень густым басом прогудел леший.
— Я вашего Гавра в порошок сотру, имея скипетр, — сказала я, стремясь придать тону твердость и безапелляционность, и покосилась на Ю-Ю.
Тот сделал страшные глаза и прогудел, не открывая рта:
— Не переигрывай.
— Ну, ладно. А больше ваш хозяин ничего не предлагает? — снова обратилась я к удивленным моей наглостью посланцам.
Они переглянулись. Упырь растерянно потрогал свой хвостик на башке, а из бороды Бобровника, утыканной колючками и шишками, вдруг вылезла маленькая пичужка и зачирикала. Леший схватил птичку и, выпустив ее уже в свою «прическу», где она тут же и скрылась, пробурчал:
— А чего ты сама хочешь в замен?
— Идите и скажите своему хозяину, шестерки, что я еще подумаю.
— Хорошо, но поторопись это сделать до полуночи, — сказал Бобровник и развернул свою грузную тушу к выходу.
— Ты должна сообщить о своем решении сегодня же, иначе сила скипетра погубит тебя, — сказал Ю-Ю, когда посланники скрылись за стеной.
— Да я не успела еще ничего придумать. А кто такие эти наместники?
— Наместники Лютого Князя на земле, ну, примерно на территории европейской части России. В других местах — свои наместники.
— А откуда они все взялись?
— Гавр — он из титанов.
— Титанов?
— Ну да. Помнишь легенду о том, как во времена первых людей ангелы спускались с неба и любили жен человеческих? От этого рождались дети, призвание которых было небо, а участь — земля. От этого они становились агрессивными, и Демиург наслал на них Великий потоп. Кроме небольшой кучки людей, спаслись и некоторые из титанов. Но с тех пор они поклялись служить только Лютому Князю. Гавр — один из них.
— А кто еще?
— Василиса из людей. Когда-то очень давно была простой бабой, да чем-то заслужила бессмертие и наместничество. Кажется, ее раньше Иродиадой звали.
— Уж не та ли, что Иоанна Крестителя.?
— Не исключено.
Наш разговор был вдруг прерван новым стуком в дверь.
— А это, надо думать, послы Василисы. Будь начеку.
— Почему?
— Она очень хитра и хорошо знает людей.
Теперь за стеной возникла другая картина: большой светлый зал, мрамор, зеркала. Две девушки направлялись прямо к нам.
— Так и есть, подружки наместницы тихо проговорил Ю-Ю.-Та, что вся просвечивает — виллиса Повилика, а с ромашками — Ладо, придворная советница, в основном по амурным делам.
Сначала в комнату вплыла белокурая красавица. Цветочки, казалось, росли прямо у нее на платье и в волосах. Позади ее странно семенила Повилика, бледней самой бледности, с зелеными гладкими волосами и прозрачной, похожей на холодец кожей.
Первым зазвучал хрустальный голосок Ладо:
— Наша госпожа, Первая наместница Василиса, интересуется, что бы ты хотела за цветок.
— А что у вас есть? — спросила я с нарочитым безразличием.
— Есть то, чего нет у тебя и что бы ты хотела получить. Или, вернее сказать, кого, — ласково пропела Ладо, хитро взглянув на свою спутницу.
Ага! Значит, про мою несчастную любовь знают!
— Мы сделаем так, что он будет твоим навсегда, — таинственно произнесла советница по амурным делам. — А в придачу наша великодушная госпожа предлагает еще и вот это.
У Повилики в руках невесть откуда появился серебряный ларчик. Она открыла его, и вся терраска засветилась и засверкала от переливающихся бликов. Бусики, колечки, камушки, жемчуг — этим наместница пыталась подкупить меня.
— Не нужен мне ни Муромский, ни ваш драгоценный ларец, — твердо сказала я сразу, не дав себе времени испытать искушение. Наверное, я была бы рада вернуть Кирилла, но теперь сомневалась: стоил ли он всех перенесенных мной испытаний.
Гостьи, казалось, были немного удивлены такому повороту событий, но в отличие от предыдущих ораторов, красноречия им было не занимать, да и альтернатива имелась.
— Может, ты хочешь богатства?
— Нет.
— Славы? Мы сделаем тебя знаменитой.
— Не смешите меня.
— Вечной молодости?
— Об этом мне еще рано думать.
— А хочешь стать по настоящему неотразимой, чтоб ни один мужчина на свете не смог устоять перед тобой?
— А это-то мне зачем?
Ладо растерялась. Кажется, она не знала, что еще предложить и вопросительно посмотрела на виллу. Но та только пожала своими прозрачными плечами.
— Так назови свою цену, — упавшим голосом произнесла она, наконец.
— Я хотела бы еще подумать. До полуночи.
Девицы удалились, и стена сомкнулась за ними.
Я раздумывала. Ни в коем случае нельзя было продешевить. Я столько вынесла ради этого цветка, что желание должно быть необыкновенным. А что если…
— Ю-Ю, скажи, почему я не могу оставить скипетр себе?
— Ты уверена, что тебе это нужно?
— Не совсем, однако после того, что я пережила из-за него, мне не хотелось бы возвращать его, ни на одном из тех условий, что прозвучали сейчас.
— Ты ведь смертная, и его энергия сразу сожжет тебя. Это все равно, что человеку оказаться в эпицентре ядерного взрыва. Если только…
— Что, если только?
Черт покачал головой.
— Знаешь, последний раз человек срывал цветок папоротника лет шестьсот или семьсот назад, и ему удалось продержаться до утра.
— И что же с ним стало?
— Точно не знаю, это было еще до моего рождения, но слышал будто бы сделку он заключил с самим Лютым Князем. Давай спросим, если тебе хочется, у Матушки Заварзузы.
— Матушка Заварзуза? Что-то знакомое. Уж не та ли это особа, о которой мой дедушка говорил: " Матушка Заварзуза, не ешь наш город Саратов, поверни на Тамбов"?
— Думаю, она самая, — усмехнулся черт. — Да ты ее знаешь. Она вхожа в мир людей, ее тут все Фионой Игнатьевной зовут.
— Да как не знать! Она ведь и про цветок мне рассказала, только я ей тогда не поверила. Странно все это… Слушай! Я вспомнила, где ее раньше видела! В бреду! Помнишь, я попала к тебе в больницу? Мне тогда примерещилась какая-то старая карга. Теперь я поняла, почему лицо Фионы Игнатьевны мне показалось знакомым. И вот что еще: она как будто про меня что-то знает.
— А идем-ка к ней и спросим. У нас полно времени до полуночи.
— Смеешься? А моя нога?
— Хм. В порядке твоя нога. Все-таки я не совсем простой врач, а?
Действительно, хотя ступня еще сохраняла фиолетовый оттенок, я уже легко могла наступать на нее. Я благодарно улыбнулась доктору и сказала:
— Только не через речку. Идем в обход, через новый мост.
— Ладно, — с пониманием согласился Ю-Ю. — "Нормальные герои всегда идут в обход".
Я сказала бабушке, что мы идем в медпункт на процедуры, и мы оправились в Остаповку к старой ведьме. Скипетр я предусмотрительно захватила с собой, сунув его за пояс и прикрыв длинной футболкой.