Наместник

ГЛАВА 11

Я схватилась за бок, фу-у… Я так привыкла к нему, что не замечала даже, что он царапает кожу.

Я вынула его из-за пояса и вдруг заметила, что в кристалле горит огонь во много раз ярче, чем раньше. У меня сразу заслезились глаза от пронзительного излучения, а может быть от страха перед этим страшным светом, который может сжечь меня.

Что там советовала ведьма? Вспомнить бы… Я не могла собрать в голове никаких мыслей: слишком волновалась и трусила. Только одно прочно засело в мозгах: если вдруг, ну, допустим, ну, каким-нибудь чудом, мне удастся выйти из этой передряги живой, то клянусь, что стану хорошей и доброй, буду жить, как правильно, как нужно, и никогда, клянусь, больше никогда, не буду совать свой нос в чужие миры.

Зловещие голубое свечение внутри скипетра становилось все ярче и ярче, и, наконец, вся терраска осветилась мертвенно-бледным сиянием. По стенам поползли серые тени, задвигались яркие блики. Нет ничего страшнее, чем ожидание чего-то страшного.

Мне необходимо было сосредоточиться, собраться, вспомнить и обобщить все, что говорила мне ведьма. Но бесконечный ужас не давал сосредоточиться ни на минуту. Я так и сидела без единой мысли в голове, пока в стену не раздался стук. Троекратный. Сердце рванулось, будто кто-то живой забился в груди и тут же снова застучало ровно, как часы. В тот же миг в голове наступила полная ясность. Я вдруг поняла, что мне нужно сделать и как поступить, будто некто извне вложил в мой мозг четкую и целесообразную программу действий.

Я положила скипетр на колени и оглядела себя, готовясь принимать гостей. Да, ну и зрелище: девчонка-малолетка вся в синяках и царапинах, в растянувшейся, полинялой майке и пушистых шерстяных носках на босу ногу, держит на своих ободранных коленках грозное оружие великой силы.

— Войдите! — рявкнула я не своим голосом и уставилась в стену прямо перед собой.

Стена тут же стала расплываться и растекаться, словно на нее плеснули кислотой. Всматриваясь в колышущуюся муть, я различала какие-то силуэты. Как я и ожидала, это были те самые мужчина и женщина, которых я видела в лесу прошлой ночью. Они имели вполне человеческий облик, и чем яснее я могла их видеть, тем отчетливей читалось недоумение на их лицах. Видимо они ожидали увидеть отнюдь не то жалкое зрелище, что предстало их глазам, а кого-то более воинственного и постарше.

Когда стена окончательно стала прозрачной, двое, как по сигналу двинулись на меня. Я замерла и напряглась так, что даже свело мышцы. Мне показалось, что они сейчас просто заберут скипетр и прибьют меня, не смотря на то, что Матушка Заварзуза заверила меня в том, что лишь я сама могу передать им его лично в руки.

Несколько минут прошло в молчании. Я ощущала лишь хищный взгляд блондинки, устремленный на мои коленки, где лежал заветный предмет, да свирепый взгляд Гавра, готового, наверное, в любой момент разрубить меня на куски висящим на поясе мечом.

Когда они, наконец, закончили меня разглядывать, заговорила Василиса:

— Ну? Ты решила, конечно, отдать скипетр мне? — проговорила она звучно и одновременно вкрадчиво, словно серебряный колокольчик обронила.

Гавр при этом нахмурился, собираясь, видимо возразить, если я вдруг отвечу «да», и сложил руки на груди.

Я выдохнула из легких застоявшийся воздух и осмелилась заговорить:

— Но я еще не слышала, что предложит мне за скипетр Гавр, — сказала я тоном светской львицы, понимая, однако, что к моему внешнему виду он вряд ли подходит. Но это было не важно. Нужно только протянуть время до полуночи. Я мельком глянула на часы: было без четверти двенадцать. Я не была уверена в том, что полночь на часах совпадает с реальной, и потому ждала исхода силы в любой момент.

Голос наместника прервал мои расчеты времени:

— Ты сейчас же отдашь скипетр мне, а взамен получишь все, что пожелаешь, — не сказал, а прорычал он.

— Ну, не знаю. А что ты можешь?

— Все!

— А что значит, все? Вот Василиса предлагала мне и богатство, и славу, и вечную молодость, и необыкновенную внешность. Было из чего выбирать.

Наместник насмешливо поглядел на соперницу:

— Ты, как всегда, размениваешься по мелочам? — иронично заметил он и, взглянув на меня, пробуравил черными глазищами. — Впрочем, я бы посоветовал тебе воспользоваться именно последним предложением. Тебе бы это не помешало, рыжая замухрышка.

Василиса расхохоталась, радуясь тому, что Гавр совершенно не умел вести переговоры. Вместо того, чтоб уговаривать и задабривать меня, говорит мне гадости.

Сделав вид, что очень обижена, я надула губы и обратилась к наместнице:

— Ты тоже так думаешь?

— О нет! — льстиво заулыбалась та. — Я бы, конечно, могла бы сделать тебя самой красивой женщиной на свете, но тебе это совсем не нужно. Она грациозно присела на край моей кровати и продолжила:-Клянусь, ты и так сможешь свести с ума любого мужчину. А в придачу к твоей собственной красоте я подарю тебе: особняк у моря, машину, какую захочешь, огромный счет в любом банке и мужа, какого пожелаешь.

Да, от такого предложения трудно было бы отказаться, пребывай я в неведении об истинных намерениях наместников.

Между тем скипетр разгорался все ярче и ярче. Оставалось не долго. Это было видно и потому, как нервничали наместники. А вот мне до последнего нужно было сохранять спокойствие. Я взяла в руки предмет раздора и сделала вид, что собираюсь отдать его Василисе, у которой так и засверкали изумруды под ресницами.

— Я, пожалуй, соглашусь на твои условия, если только… — посмотрела я на наместника, — если только твой свирепый оппонент не предложит мне что-нибудь заманчивей.

Василиса вскочила и, забыв напрочь о своей хитроумной игре, закричала:

— Скоро полночь! Вот-вот эта дуреха превратится в кучку пепла! А мы с тобой на год останемся без власти. Что скажет Хозяин!

Гавр жестом остановил вопли блондинки и заскрежетал зубами.

— Решай сейчас же. Остались считанные минуты. Посмотри, как горит огонь. Он убьет тебя. Отдай скипетр мне, и я подарю тебе жизнь.

— Я не уверена, что могу тебе верить, Гавр.

— Ты смеешь сомневаться?!

— Так точно, смею.

— И правильно делаешь, — вмешалась Василиса. — Он обманывает. Если ты отдашь ему скипетр, он сразу убьет тебя! Отдай его мне, и сделаю все, как обещала.

— Я не верю никому из вас, — твердо сказала я. — Я умру в любом случае.

— У тебя нет выбора! Либо ты решишься, либо сгоришь! — взревел Гавр.

— Хорошо. Дайте подумать минуту, — ответила я, пытаясь еще хоть немного потянуть время.

Ну, сколько еще!

— У тебя ее нет! Все кончено! Можешь молиться своему богу!

Вот и настала эта минута. А может наместники не врут? Может быть они сохранят мне жизнь?

— Поздно, — услышала я где-то вдалеке голос Гавра, — сейчас от нее не останется и мокрого места.

Огонь заливал уже всю комнату, и глаза мои ослепли. Я уже не видела и не слышала ничего вокруг. В ушах стояло какое-то зомбирующее, пульсирующее гудение. В груди разливался и нарастал жар. Собрав всю свою волю, я закричала:

— Вот вам мое решение! Я оставляю скипетр себе!

Жар растекался по груди, поднимался к горлу и вдруг ударил в голову, по глазам. Я увидела перед собой необыкновенно яркие круги: красные, алые, оранжевые. Они вращались и надвигались на меня, образуя внутри себя воронку, сужающуюся в центре до невообразимо маленьких размеров. Я потеряла вес и меня понесло прямо в центр этих кругов. Внутри полыхал пожар. Я чувствовала, что температура такая, какую не смогло бы стерпеть ни одно живое тело, не вспыхнув и не сгорев.

Жива я или уже нет?

Я продолжала падать, а жар нарастал. В голове бились гулкие стонущие звуки. Я приближалась к центру вращающихся кругов, понимая или даже откуда-то зная, что там — конец пути. Изнутри меня как — будто что-то пробивалось. Обжигающая волна ударяла в глаза, уши. Нет! Я не могу выпустить огонь! Не хочу сгореть! Я выдержу! Выдержу! Как я еще не превратилась в жаркое!? Как!?

Как? Наверное, я особенная. Да, я особенная. Точно! Теперь у меня нет и тени сомнения в этом. Иначе я бы уже не существовала.

Я особенная и потому — огонь, смирись! Тебе не вырваться и не победить меня!

Я почувствовала, да, я физически ощутила свою неуязвимость и уверенность в том, что этот атомный ад не сумеет поглотить меня. Потому что я сильнее его. Я совершенно четко поняла, что попытки пламени пробиться безрезультатны. Потому что я покорила и заперла его внутри себя.

И тут я увидела, не глазами, а закипающим мозгом, что подлетаю к центральной точке, и мне нужно пройти через нее. Но это же не возможно! Она меньше игольного ушка, а я во плоти и не могу, нет! Но меня затягивало туда, неотвратимо и настойчиво. Я не могла ничего с этим сделать. Пульсирующий гул в ушах стал громче, но вдруг замедлился и растянулся, как тягучая резина, затем снова стал учащаться до дробного, пронизывающего до самого мозга, визжания.

Я перестала что-либо соображать, потому что проходила сквозь центр дьявольской воронки, непостижимым образом проглатывалась крохотной точкой в середине ее. Я рождалась заново. Не дышала и не жила. Сколько?

И вдруг — свет. Яркий, слепящий, искрящийся и ошеломляюще белый. Я вылетела на этот свет и, ощутив снова тяжесть своего тела, ударилась обо что-то твердое. Тут же все померкло.

В течение некоторого времени еще в глазах бегали белые мошки, но я скоро смогла понять, что нахожусь у себя в терраске. На улице глубокая ночь. Я цела и лежу на полу. Ожогов нет. Глаза — видят. Уши? "Тик-так, тик-так", — слышат единственный в тишине звук, стрекот ходиков. Руки и ноги на месте. Неужели все позади?

В терраску с визгом дверей ворвалась баба Саша.

— Ириша, ты что? Что это было?

Она услышала, как я грохнулась об пол, и тут же примчалась.

— Ба, я, представляешь, упала с кровати во сне.

— Не ушиблась?

— Да, немного. Я спать, спать.

Засыпая, я еле-еле взобралась на свою кровать. Ну все. Хватит с меня приключений. Надо, наконец, и выспаться, как следует. Теперь у меня есть завтра, а что будет завтра — завтра и узнаем.