Наместник

ГЛАВА 20

Прошло два дня с тех пор, как ко мне прилетал голубь, а никто так и не объявился. Я нервничала и больше не гуляла по лесу. Одна мысль о том, что я могу случайно встретить там Гавра приводила меня в ужас. Что если я наткнусь на него и нам предстоит объяснение? А если я ошибаюсь, и он ничего не знает об этом происшествии с голубем? А если Лелио, противный мальчишка, все-таки причастен к этому случаю? Тогда я точно окажусь в глупейшем положении.

Я притаилась в своем тереме и выходила теперь только в мир людей, который уже почти перестал для меня существовать. Я забыла буквально обо всем. Ни одна мысль, не касающаяся Гавра, больше не посещала мою голову. Я рассеянно отвечала на все бабушкины расспросы, часами сидела в терраске, поминутно вызывая к себе Алику, которая неизменно разводила руками. Наместник не объявлялся. Матушка отмалчивалась и так же, как и я, избегала разговора на щекотливую тему. Впрочем вся моя свита уже была в курсе и перешептывалась по углам и закоулкам, а я делала вид, что ничего не замечаю.

В конце концов я не выдержала, и спросила Заварзузу напрямую:

— Почему он не идет?!!

Ведьма пожала плечами. Наверное она и сама не знала.

— Пойду к нему и потребую объяснений, — категорично заявила я, но…

Я ждала его, и время шло. Моя гордость то восставала, не позволяя мне отправиться к нему и спросить как ни в чем не бывало: почему мол не пришел сам, то пряталась куда-то, когда я размышляла о том, как была бы счастлива, если бы могла надеяться на взаимность… Гордость твердила о том, что он, может быть, так и ждет, что я сама примчусь. Сначала понервничаю, побешусь, погадаю на ромашках: любит — не любит, а потом прибегу. Но сердце, глупое человеческое мое сердце, оно обещало мне счастье…

Время в ожидании текло возмутительно вяло и лениво. Настроение мое менялась от минуты к минуте. То я уже почти решалась пойти в его замок самой, то вдруг начинала возмущаться собственной мягкотелостью и слабоволием. Собралась идти к нему на поклон! И это я, Первая наместница Дремучего Мира, обладающая силой! Силой! Впрочем какой мне в ней толк?

Очень редко я пользовалась обретенными способностями или открывала пространственную дверь. Даже скипетр я почти не носила с собой, оставляя у себя в терраске. Лишь в официальных случаях я брала его с собой, как символ власти и не более. Для меня все это было новым, непонятным и чужим. Моя сила пугала меня своей непредсказуемостью и неуправляемостью и иной раз даже ставила в неприятное положение.

Однажды мы с Троей, исследуя отдаленные уголки Дремучего леса, заблудились. Вокруг нас стеной встали непроходимые кустарниковые заросли вперемешку с валежником. К тому же то и дело встречались глубокие канавы и овражки, заполненные обильными дождями. Продираясь сквозь заросли кустов и окончательно в них, наконец, потерявшись, я вдруг решила попытаться расчистить себе путь. Результат оказался не таким как я ожидала. Вместо того, чтоб расступиться в стороны, ветки обгорели, листья пожухли, а те кусты, что были ближе ко мне и вовсе выворотились с корнем. И тут откуда ни возьмись появился Бобровник. Он был явно рассержен. Мне пришлось выслушать от него назидательную лекцию. Какому лешему понравятся, что в его лесу творятся такие безобразия?

— Не пристало тебе, госпожа безобразничать, — басил он дидактическим тоном. — Кусты пострадали, корни к небу смотрят! Теперь долго не будет здесь зарослей!

— Ну, прости меня, милый Бобровник! Но ведь и ты виноват! Зачем вырастил здесь такие джунгли? Не пройти, даже не пролезть! — оправдывалась я с виноватым видом, размышляя о том, что Гавру или Василисе он, наверное, не стал бы выговаривать.

— Так было надобно, — объяснил леший. — В лесу ничего нет ненужного и лишнего. Не следовало бы жечь кусты! Обошла бы стороной.

— Я же не знала, что попаду сюда, а знала бы ни за что не пошла. Мы заблудились. И люди, между прочим, говорят, что если кто по лесу блуждает, то это значит ты их водишь!

— Люди много чего говорят.

— Так это не ты?

Леший захохотал как-то по звериному и тряхнул длинной бородищей, из которой на землю тут же просыпались семена. Падая в примятую траву, они сразу же, на моих глазах стали прорастать. Я с изумлением смотрела на то, как вылупляются возле ног Бобровника зеленые побеги и словно в ускоренной съемке тянутся вверх, разветвляясь и толстея. Леший поглядывал на них ласковым взглядом из-под мохнатых бровей и то ли бубнил какое-то заклинание, то ли пел песенку.

— А ты говорил, что долго не будет зарослей, — сказала я, наблюдая как между мной и лешим вырастает зеленая стена.

Он не отвечал и продолжал мурлыкать. Вскоре кустарник заполонил все свободное пространство вокруг меня, а я так была поражена происходящими чудесами, что не сразу подумала о том, как мы с Троей будем выбираться отсюда.

— Бобровник! Постой! — закричала я в образовавшуюся кудрявую массу зелени. — Как же мы выйдем отсюда?!! Эй!

За листвой уже ничего не было видно. То ли леший исчез, то ли невозможно было его просто разглядеть из-за камуфляжного одеяния. Ведь даже когда Бобровник просто стоял спиной, его легко можно было принять за куст.

— Э-эй! — снова крикнула я.

— Тихо, — раздался голос из-за спины.

Я повернулась и увидела ухмыляющегося лешего. Он надо мной просто подтрунивал. И поделом. Я ведь никакая не наместница, а девчонка, которой нечего здесь делать. Я человек и попала в этот мир по ошибке, по нелепой случайности. И даже силой, подаренной мне в общем-то ни за что, я не умела пользоваться. Мне сразу стало грустно и ужасно захотелось попасть домой, но не в терем, а к себе домой, в город, из которого я не так давно сбежала.

— Идите за мной, и я вас выведу, — сказал Бобровник.

Он направил свое тучное тело прямо в заросли, и ветки и даже толстые сучья стали расступаться перед ним, давая дорогу. А я словно утлая лодка вслед за ледоколом отправилась за ним…

В следующий раз от моей неудачной попытки открыть лесную дверь серьезно пострадал муравейник. Я уже не стала дожидаться пока леший снова отчитает меня и быстренько сбежала от того места. Но он, думаю, все же догадался чьих это рук дело. Прежние наместники такого себе уже не позволяли. Они давно научились управлять своей силой и обращать ее туда, куда им было нужно. А еще было одно сломанное дерево, упавшее гнездо и много чего еще. В конце концов, я все же более или менее научилась рассчитывать свою силу, но все равно по возможности старалась не применять ее.

Так что же мне было делать? Мне Первой наместнице, обладающей силой или мне, смешной и невезучей девчонке? Стоило ли мне гордиться? Было ли чем?

И вот на третий день неизвестности я все-таки решилась на неслыханный поступок: пойти самой к Гавру и все выяснить. Проснувшись утром и узнав у Алики о том, что вестей снова никаких не было (я ждала Гавра, но спрашивала: "нет ли от кого вестей?"), я смирилась с мыслью о том, что придется все выяснять самой. Я вздохнула глубоко, словно набираясь смелости, и окунулась в Дремучий Мир. Взять с собой Трою я решительно отказалась, и она не могла понять, почему я оставляю ее дома, идя на встречу со своим врагом. Мой пес-дух и не подозревал, что я стала мало-помалу забывать о вражде и вместо этого питать бессмысленные надежды. Но иногда я все же обретала здравый смысл. Так произошло и по дороге к владениям Гавра. Пытаясь думать о своей безопасности, а не о чувствах, я по пути несколько раз останавливалась и, до боли сжимая виски, стремилась обрести твердость духа и уверенность. Но где там!

Меня била жестокая дрожь, когда я подходила к сосновому бору. А когда в промежутках деревьев я увидела серую стену и башню, сердце забилось, словно дикая птица в путах. И тут во мне снова заговорила гордость, а может быть робость. Остановившись у толстой разлапистой сосны, самой древней, наверное, в этом лесу, я присела у края каменной дороги, ведущей в замок. Гавр уже наверняка знал, что я здесь, так уж лучше подождать его, чем бесцеремонно вламываться в его жилище. По здешним обычаям мужчина сам приходит к женщине, чтоб узнать о ее решении, и наместник подумает, наверное, что я — бесстыжая дура. Я догадывалась, да какое там догадывалась, твердо знала, что поступала глупо и позорно. И вот гордость моя снова поднялась на дыбы. Да что он себе воображает! Прочь отсюда! Я вскочила и хотела было уже пуститься бежать, но что-то вдруг отвлекло мое внимание.

На том месте, где я только что сидела, у подножья старой сосны, я увидела молоденькую зелено-голубую сосенку. В моей голове вдруг возникла удивительная аналогия. Деревце пробилось каким-то чудом сквозь плотно уложенную каменную кладку дороги, и было на нем всего три нежных пушистых веточки. А прямо над ним возвышалась дремучая махина и своими широкими ветвями закрывала солнце. Или защищала от ветра. А я ведь тоже не знала, кто он мне: враг или…

В этот момент я услышала его шаги и чудовищно напряглась. Даже когда мне предстояло обрести силу или сгореть, мне не было так страшно. Это был он. Я поняла это даже не видя его, чувствуя спиной его взгляд, слыша уверенный шаг не знавшего сомнений наместника. Я не обернулась и осталась стоять, все еще разглядывая зеленое чудо. Он подошел и тоже посмотрел вниз.

— Удивительно, — сказала я, — сколько сил и энергии понадобилось бедному деревцу, чтоб пробиться сквозь камень. И все же оно сумело.

Гавр молчал. Я чувствовала, что он смотрит на меня, будто изучает или ждет чего-то, но не решалась повернуть голову в его сторону. И не спешила начать разговор, из-за которого пришла сюда.

— Странные вещи творятся со мной в последнее время, — продолжала я.

Гавр словно воды в рот набрал. Я заставляла себя успокоиться, унимая дрожь и бешеное сердцебиение. Говорить было сложно.

— Странные вещи. Мало того, что мне, человеку, попал в руки чудесный цветок, который не принес мне ничего, кроме проблем и разочарований, так еще и сам Хозяин разозлился на меня и готовит мне какую-то пакость. Как думаешь, сумею я выбраться из этой передряги? Желательно, конечно, живой…

Ни звука в ответ.

— Еще совсем недавно я полагала, что со мной никогда не произойдет ничего необычного и странного. Мои детские проблемы казались мне не разрешимыми, жизнь законченной и неудавшейся. Сейчас мне смешно вспоминать об этом. И теперь я не хочу умирать. Да, совсем еще недавно я собиралась покончить с собой из-за какой-то глупости, которая казалась мне величайшей, неразрешимой трагедией. Но если бы я знала, что меня ждет впереди! Да как можно знать такое? Как что-то подобное вообще может вообразиться!

Гробовое молчание.

Я усмехнулась перед тем, как сказать главное, чтоб Гавр не подумал, что я отношусь к этому серьезно.

— И вот новый сюрприз. Прилетел голубь, на лапе — кольцо. Матушка говорит, что кто-то предлагает мне стать его женой. Но я уверена, что этот кто-то весьма неудачно пошутил, — сказала я и выдавила из себя, как мне показалось, легкомысленный смешок, который на самом деле вышел нервным.

Я была напряжена, как струна и пылала огнем.

— Ну, что ты все молчишь?! — не выдержала я, наконец, и взорвалась. — Отвечай, что это значит?!

Я все еще не смотрела на него. Не могла. Не смела. Мне было страшно, будто сейчас, а не на приеме у Лютого Князя, решится моя судьба. Он был краток:

— Да. Это мое кольцо, — спокойно, по-деловому произнес Гавр и снова замолчал.

Я растерялась и тут же поняла, что как бы ни старалась, мне не удастся скрыть волнение. Мне пришлось прижаться к сосне и спрятать кисти рук под мышками, чтоб они не дрожали.

— Я все-таки жду объяснений, — потребовала я после некоторого молчания, которое понадобилось мне, чтоб немного успокоиться.

Гавр развернулся, подошел так, чтоб оказаться в поле моего зрения, остановился, прижавшись плечом к могучему дереву, и заговорил:

— Хочешь знать, зачем я все это затеял? Странно, что ведьма тебе этого не объяснила. Она ведь догадливая старуха. А дело вот в чем: если Лютый Князь прикажет мне убить тебя, я окажусь в затруднительном положении.

— Интересно, почему же? — спросила я, не отвечая на его бесплодные попытки поймать мой взгляд.

— Я не привык убивать беззащитных женщин и детей.

По тону его я догадалась, что меня он относит сразу к обеим категориям.

— А если я буду защищаться? — спросила я, уже зная ответ.

— Ты, в любом случае, слишком слабый соперник. У тебя нет никаких шансов против меня, а Яр, я уверен, не посмеет пойти против Хозяина, покинув границу.

— Я думаю, что Василиса с удовольствием выполнит за тебя твою работу.

— Она исчезла. И теперь у меня и у тебя остался только один выход.

— Все-таки я не совсем понимаю, при чем тут кольцо и… все остальное.

— Если ты станешь моей женщиной, то по законам нашего мира, один я буду решать твою судьбу. Даже Хозяин тогда не сможет мне ничего приказать.

— И что будет со мной потом?

— Потом… Я отпущу тебя. Живи, как знаешь. Но только в своем мире.

Так. Похоже, я вновь получила реальный шанс остаться живой. Но почему же мне вдруг стало так горько? Я почувствовала, как слезы стали комом в горле. Все выяснилось. Но как стыдно! Как больно! Как глупо было надеяться растопить ледяное сердце истукана! Гордыня снова взяла верх надо мной. Я устыдилась своих прежних чувств и прокляла себя за идиотскую самонадеянность.

— И что? Как это должно произойти? В дремучем загсе, венчание у Лютого Князя или Дидилии? — поинтересовалась я, позаимствовав его ледяной тон.

— Нет. Здесь нет ничего подобного.

— Какой-нибудь древний обряд?

— Вряд ли это можно назвать обрядом.

— Так что же?

— Ты притворяешься или действительно не знаешь, как девушка становится женщиной?

Тут до меня дошло. И как я сразу не догадалась? Ничего официального, все естественно и до жути обыденно. Но не подать виду, только не подать виду…

— И я могу быть уверенной в том, что останусь жива и в том, что в мире людей меня никто не станет преследовать? — снова спросила я казенным тоном, словно выясняла условия сделки.

— Я даю тебе слово.

— А других гарантий нет?

— Тебе этого не достаточно?!! — возмутился он было, но тут же осекся и ответил в прежней спокойной манере:-В любом случае у тебя нет другого выбора.

Я вновь ощутила себя слабой и глупой идиоткой. И надо же было вообразить, что имеешь власть, что значительна, что сильна! Нет! Ничего подобного! Я оставалась всего лишь человеком, которого можно было уничтожить, унизить, растоптать…

— Я не хочу, — тихо сказала я. — Не хочу так…

— Как?

— Без любви, — еще тише, едва слышно произнесла я.

Несколько секунд он молчал, потом подошел ко мне ближе и негромко произнес:

— Отчего же без любви? Ты ведь меня любишь?

Я отпрянула от него.

— Напрасно надеешься! Ничего подобного!

— Не пытайся обмануть меня. Я все знаю.

— Ничего ты не знаешь! Ничего!!!

Я закрыла руками лицо, низко наклонив голову. Больше я не могла сдерживать слезы.

— Или тебе еще дорог твой желторотый юнец? — услышала я снова раздраженный звук его голоса.

Я помотала головой, не отрывая рук от лица. Он молчал, ждал пока я успокоюсь и смогу хоть что-нибудь ответить. Наконец, я решилась отнять руки от мокрых глаз, быстро размазав слезы по щекам, но, как оказалось, не могла говорить, не всхлипывая. Прошло еще несколько минут, пока я чуть успокоилась. Гавр на удивление терпеливо дожидался.

— А что будет, если я не соглашусь? — спросила я, хотя совершенно точно знала ответ.

— Что будет? — со злобой выкрикнул наместник. — А вот что будет!

Резко наклонившись, он с остервенением выдернул с корнем маленькую сосну и швырнул себе под ноги. Комментариев не требовалось.

— Решай! — рявкнул он.

— Это слишком унизительно.

— Не думай о гордости, подумай о том, чтоб спасти жизнь! Лютый Князь не церемониться с такими выскочками как ты!

— С чего вдруг ты решил проявить милосердие?

Это был вопрос который давно вертелся у меня на языке, ведь в то, что воинская или какая-та там еще честь не позволяет титану убивать женщин и детей, я не поверила. Гавр служил Хозяину, Лютому Князю, князю тьмы… Что для него жизнь какой-то маленькой девчонки?

— Мне просто тебя жаль, — ответил он совершенно искренне.

Ну что ж. Жалость не любовь, конечно, но большего ожидать от Гавра не приходилось.

— Твой ответ, — услышала я его требовательный голос.

— Я не знаю… Нет…

— Это твое последнее решение?

Я молчала. Сказать сейчас «да», значит умереть. И сказать «да» — выжить. И я сказала:

— Да.

— Да, это нет или да?

— Да, — повторила я и, достав из кармана кольцо с красными камушками, надела его на безымянный палец правой руки.

Мы молчали. И я, вдруг опомнившись, поспешила уточнить:

— Но мне нужно время, чтоб решиться.

— У тебя есть еще недели три, — равнодушно согласился Гавр.

— Я дам тебе знать, — сказала я и зашагала прочь.

Но сделав несколько шагов, я вдруг вспомнила, что забыла кое-что, очень важное для меня. Обернувшись, я пошла обратно. Гавр удивленно приподнял бровь. Я подошла к нему и, лишь мельком взглянув в его дьявольские глаза, наклонилась к земле и подняла вырванное деревце.

— Может и мне удастся спасти чью-то жизнь, — сказала я ему и быстрым шагом, почти бегом, отправилась домой…

Я посадила ее в своем мире возле крыльца. Здесь было достаточно места и света, чтоб расти.

— Будем жить! — как можно бодрее сказала я сосне, и мне показалось, что она даже слегка расправила свои поникшие ветки.

На небо высыпали звезды. Было уже давно за полночь. Я смотрела в темное небо не в силах оторвать глаз от жемчужной россыпи. Одна из искрящихся точек вдруг стала подвижной и яркой, сорвалась с неба и горящим шаром устремилась к земле.

"Пусть все сбудется", — загадала я без особой надежды на исполнение желанья.

Видишь, отчалил последний корабль

От моих берегов,

От изуродованных огнем

Взорванных облаков.

Там, где след сгоревшей звезды,

Блеск твоего дворца.

Спят сторожа и цепные псы,

Кони стоят у крыльца.

Ласковый мой, не томи коней,

Ты к высоте привык.

Между твоей судьбой и моей

Только один миг.

Но не дозваться мне до тебя

С черной моей земли.

Ведь затерялись на Млечном Пути

Все мои корабли…