На грани победы 1: Завоевание

ГЛАВА 16

Нен Йим смотрела, как корабли-дамютеки садятся среди чужих деревьев, и изо всех сил старалась скрыть свое ликование. Проявление эмоций, особенно таких детских, не поощрялось. Формовщик был осмотрителен; формовщик обладал аналитическим умом. Формовщику не пристало таращить глаза с изумлением и восторгом и, забывшись, теребить свой парик.

Так что Нен Йим ничего подобного не делала. Но, великие боги, ей казалось, что она ведет себя совершенно неподобающим образом. Настоящая планета! Пусть формально луна, но все равно мир, неведомый мир! От незнакомых запахов, непредсказуемого движения воздуха, невообразимо странной гравитации, которая была совершенно неправильной, ее разум гудел. Но настоящая причина волнения была внутри нее. Подобно толстотрубчатому дамютеку, она была семенем, обретшим подходящую почву, чтобы прорасти в ней.

Почва. Нен Йим наклонилась и зачерпнула горсть жирной черной грязи. Ее запах был ни на что не похож – ну, немного напоминал аромат сточного канала под бассейнами, где разводили мернипов, или дыхание мау луура большого корабля-мира. Последний с помощью своей обширной капиллярной сети собирал отходы и разлагал их на питательные вещества, металлы и воздух. В детстве Нен Йим любила стоять там, где выдыхал мау луур; до сих пор это был единственный ветер, который она знала.

– Первый раз в настоящем мире, адепт?

Нен Йим обернулась, ожидая увидеть одного из своих приятелей-адептов, но тут же почтительно сложила щупальца парика, увидев, что это вовсе не жалкий ученик, а ее новая наставница – Межань Кваад.

Наставница дождалась, когда она закончит укладывать щупальца, и знаком разрешила ей повернуться.

– Можешь поднять глаза, адепт.

– Да, мастер Межань.

Межань Кваад была женщиной, приближавшейся к последней черте молодости. Не будь она формовщицей, она могла бы уже выносить ребенка, но это, конечно, была одна из разновидностей формовки, запретных для мастеров их касты. Она была худощава, но, несмотря на свой высокий статус, до сих пор обладала формами зрелой женщины. Широкое скуластое лицо Межань украшали ритуальные шрамы ее домена, а ее правая рука была рукой мастера с пальцами для боя. Прочие ее преобразования, в соответствии с эстетикой формовщиков, были более сдержанными. Знаки ее жертвоприношений не были внешними, как к тому стремились члены других каст. На ней был облегающий тело узит мастера, его крошечные реснички переливались неуловимыми оттенками, вылавливая из атмосферы чужие микроорганизмы и поедая их.

– И ответь на мой вопрос, – продолжала наставница.

– Да, мастер. Я никогда не была ни на одной планете за пределами нашего корабля-мира.

– И каковы твои впечатления?

– Наши корабли-миры строились на века, а может, и на тысячелетия. Йун-Йуужань создал планеты и луны на миллионы и миллиарды циклов. Ресурсы выходят наружу из недр луны медленно, при тектонических процессах, или с участием живых существ, приспособившихся к их нехватке. – Нен Йим снова посмотрела на грязь под ногами. – Но у меня такое чувство, что я стою на каком-то странном, невообразимом богатстве! А живые существа! Они отличаются от наших, они разнообразны, и ни одно из них не создано, чтобы служить нам!

Главная формовщица прищурилась.

– Они созданы, чтобы служить нам, – негромко сказала она. – Такова воля богов, чтобы жизнь служила нам. Тебя этому учили.

– Конечно, мастер, – сказала Нен Йим. – Я лишь имела в виду, что мы еще не преобразили их. Но мы это сделаем.

– Да, сделаем, – согласилась Межань Кваад. – Я подчеркиваю: именно мы. Ты знаешь, почему ты стала адептом, Нен Йим? Ты знаешь, почему ты здесь, а не занята устранением мутаций в метаноулавливающих рекам-фортепах разлагающегося мау луура?

– Нет, мастер.

– Потому что я видела твою работу в эндокринной галерее “летающего мира” “Баану Кор’н”.

Нен Йим потупилась и придала парику форму смущения.

– Я лишь сделала то, что нужно было сделать, – сказала она.

– Ты все сделала оптимально. Многие ограничились бы разложением тии, но ты пошла дальше. Ты применила протокол Вал Эг, хотя он никогда не использовался в эндокринной галерее.

– Я подумала, что это улучшит проницаемость внешних осмотических мембран…

– Да. Традиция и соблюдение правил имеют абсолютное значение в нашей работе, но все же чрезмерное увлечение ими может привести к ограниченности мышления. Мне нужны находчивые адепты, которые сумеют использовать священные, неизменные знания по-новому. Ты понимаешь?

– Надеюсь, мастер, – осторожно ответила Нен Йим. В горле возник маленький комочек страха. Что, если мастер знает?

Но она не могла знать. Если бы она знала, что Нен Йим погрязла в ереси, она никогда бы не стала повышать ее в должности ее. Разве что она сама…

Нет. Только не мастер Межань. Это невозможно.

– Не надейся, – сказала наставница. – Знай, и пойдешь далеко. Видишь? Как ты сказала, по прошествии многих поколений мы держим сегодня на кончиках пальцев целую новую галактику, полную жизни. Настало время продемонстрировать, для чего нас предназначил Йун-Йуужань.

Нен Йим рассеянно кивнула, снова засмотревшись на дамютеки. Они уже проклевывались сквозь защитные оболочки и начинали расширяться, чтобы вырасти в высокоспециализированные поселения формовщиков.

– Идем, адепт, – сказала мастер. – Пришло тебе время получить руку.

– Так скоро? – удивилась Нен Йим.

– Наша работа начнется завтра. У нас есть один из джиидаев, ты знаешь. Всего один, но должно быть больше. Сам верховный владыка Шимрра внимательно следит за тем, что мы делаем здесь. Мы его не разочаруем.

Нен Йим ступила из церемониальной купели и закуталась в плотный узит. При ее прикосновении одеяние туго обвилось вокруг ее стана, и она ощутила покалывание, когда его усики вошли в ее поры. Это был не узит для всей кожи, а укороченное одеяние, оставлявшее руки и большую часть ног открытыми. Нен Йим пригладила назад короткие черные волосы и протянула перед собой правую руку, глядя на нее словно в первый раз, а не в последний. Затем она проследовала за служителем, который отвел себя в темный грот Йун-Не'Шель, где ожидала наставница.

В гроте пахло рапой и маслом. Пещера была тесной и влажной и слегка реагировала на прикосновения. Грот был дальним родственником йаммоска; все, что посетитель чувствовал, находясь в этой камере, усиливалось и возвращалось к нему обратно.

Так и теперь, от собственного рвения и от трепета кровь стучала у Нен Йим в жилах. Она встала на колени перед пастью грота – дырой величиной с кулак, окруженной массивным кольцом мускулов. Без колебаний и дрожи она сунула руку в отверстие.

Какое-то время ничего не происходило. Затем из трубок выскользнули зубы – восемь резцов – и впились в ее запястье.

На челе выступили капли пота. Она подчинилась боли. С неторопливостью ледника зубы погрузились в мягкую ткань и заскрежетали о кость. Губы время от времени смыкались, чтобы слизать кровь. Грот послал ей обратно усиленную боль, и ее дыхание прервалось. Нен Йим потеряла чувство времени; каждое нервное окончание в ее теле было обнажено, как будто усики ее одеяния превратились в терзающие иглы.

Но наконец зубы сомкнулись в центре ее запястья; она почувствовала, как они клацнули. Нен Йим сделала долгий успокаивающий вдох-выдох, чтобы приготовиться к тому, что будет дальше.

Это случилось быстро. Внезапно пасть повернулась на девяносто градусов. Рука Нен Йим дернулась следом всего на градус или два, и затем ее кисть оторвалась, оставив кровавую рану. Нен Йим подняла культю вверх и уставилась на нее в тупом удивлении. Она почти не осознавала, что служитель обнял ее за плечи и ведет к темному бассейну в центре грота.

– Я могу это сделать, – прошептала Нен Йим. Она встала на колени у края бассейна, голову мотало из стороны в сторону. В воде плавали темные тени – пятиногие существа, жадно бросившиеся на запах ее крови. Она опустила кровоточащую культю в воду.

Нен Йим думала, что ее тело никогда не испытает большей боли, чем та, что уже была. Она ошибалась. Боли в руке не было вовсе, а был мощный спазм, выгнувший ее тело дугой и заставивший ее корчиться на полу. Она не видела тварь, вцепившуюся в ее запястье. В какой-то ужасный момент она даже не хотела, чтобы это случилось. В голове взорвалась яркая вспышка света, и дальше она не помнила ничего.

Она очнулась, и из глаз полились слезы стыда. Словно сквозь туман Нен Йим увидела стоящую над ней наставницу.

– В первый раз еще никто не выдерживал этого без кратковременного обморока, – сказала она. – В данном случае в этом никакого позора. Если ты когда-нибудь получишь руку мастера, все будет по-другому. Но ты будешь готова.

Рука. Нен Йим поднесла ее к глазам.

Она все еще усаживалась на свое место; густой зеленый секрет обозначал границу между кистью и ее запястьем. Рука имела четыре узких пальца и один большой палец, все они торчали из тонкого, но гибкого щитка, служившего теперь тыльной стороной ладони. Пальцы и ладонь покрывали тысячи крохотных сенсорных узелков. Два самых удаленных от большого пальцев заканчивались маленькими щипчиками. Ближайший к большому палец имел тонкий, острый выдвижной коготь.

Нен Йим попробовала пошевелить пальцами; ничего не вышло.

– Понадобиться несколько дней, чтобы срослись нервные окончания, и потом еще некоторое время, чтобы твой мозг привык к сделанной модернизации, – сказала наставница. – Радуйся, Нен Йим – теперь ты воистину адепт. Ты поможешь мне формировать джиидай и принесешь славу нашей касте, нашему домену и народу йуужань-вонгов.