Мой маг с высокой башни

Глава 7 Первая красавица Кинара и ее покровитель

Пусть прислужница отличалась правильными чертами и была все еще молода, она не казалась привлекательной женщиной. Суровое выражение на лице в сочетании с бесформенным платьем из плотного темно-коричневого сукна убивали отмеренную ей при рождении красоту.

— Там у тебя травы для лекарства госпожи? — спросила женщина при виде корзинки в моих руках.

Она, вероятно, была компаньонкой Ринелии — в экономки таких молодых обычно не брали, а для обычной служанки у нее была слишком гладкая кожа. Ее руки выглядели более ухоженными, чем мои собственные.

— Не для лекарства, уважаемая, а для укрепляющего снадобья. Ровным счетом пятнадцать разных растений.

— Напрасно ты их принесла, — сказала она, ведя меня к хозяйке. — У нас еще осталось сырье для отвара, а госпожа хотела увидеть тебя с совсем иной целью.

— Я буду рада, если окажусь полезной твоей госпоже.

— Разумеется, ты будешь, травница. Госпожа щедра.

Я промолчала.

Ринелия владела двухэтажным особняком в богатом Родниковом огородке. Кинар застраивался тесно, но в этой части города у каждого жителя имелся собственный небольшой сад.

Дом знаменитой артистки я нашла почти сразу. Особняк покрывала белая штукатурка, которая ранним утром окрашивалась в розовый, а стены нижнего этажа частично скрывались под плетями клематиса и дикого хмеля. О вкусе Ринелии сплетники не соврали: ее дом выглядел очаровательно, словно игрушка. Со стороны… Из-за болезни хозяйки его изрядно запустили, и только теперь слуги занялись уборкой. В коридорах пахло уксусом, а задувавший в распахнутые окна ветер не мог прогнать резкий запах чистящего раствора. Блестели паркетные доски, недавно натертые воском, а стены скрывались по легкими цветными драпировками. Вся обстановка создавала ощущение уединенности и изолированности, хотя мы находились посреди шумного города.

Меня привели в комнату с окнами на восток, в центре которой стояла кровать под пологом глубокого фиолетового цвета с желтыми кистями. На кровати полулежала молодая женщина, обладательница прекрасных золотистых кос. В руках Ринелия держала зеркало в блестящей оправе, но при моем появлении отложила его в сторону.

— Подойди. Не стой у двери, — приказала Ринелия. — Так ты и есть травница Эйна? Ты довольно мила.

Голос у нее был плавный и мелодичный, как ручеек. И не скажешь, что недавно его обладательница перенесла грудную болезнь… У знаменитой певуньи были большие синие глаза с густыми черными ресницами, тонкие брови, высокий лоб и длинная шея. Однако же… Молодая женщина не старше двадцати пяти выглядела высохшей, а ее губы казались бескровными на пергаментном лице. Тело Ринелии скрывала рубашка нежного розового цвета с широкой горловиной. Будь красавица здорова, ей бы, наверное, шел этот оттенок, но сейчас одежда подчеркивала бледность кожи, а свободные рукава обнажали тощие руки.

— Благодарю, уважаемая, — сказала я, встав в положенных пяти шагах от кровати.

— Значит, это ты сделала для меня целебный отвар? Нолма говорила, что купила кулек с травами у мальчика.

Компаньонка, оставшаяся стоять около двери, склонила голову в знак согласия.

— У Вилиса, госпожа. Это мой помощник. Он занимается торговлей, пока я собираю то, что позже превращается в наш товар.

Ринелия еще раз окинула меня взглядом, задержавшись на башмаках. Они у меня были тяжелыми, с толстой подошвой и квадратным носком, сшитые как на мужчину. В таких было удобно пробираться по зарослям.

— О! И где ты его собираешь?

— Здесь же, в окрестностях Кинара. Не волнуйтесь об этом, госпожа. Не так важно, из чего готовится снадобье, как то, помогает оно или нет. Вам ведь стало легче после моего?

Ринелия переглянулась со служанкой.

— Я начала принимать отвар, и мне стало лучше, пусть немного. Но…

— Но болезнь не отступила? — подсказала я.

— Нет…

— Вашему телу потребовалось время, чтобы накопить достаточное количество сил. Подскажите, когда вы стали выздоравливать, уважаемая госпожа?

Внезапный вопрос Ринелию насторожил, но она ответила:

— Семнадцатого дня.

Сегодня был двадцать третий день четвертого в этом году лунного цикла, а нищенку убили после двенадцатого. Нашли Бену на пятнадцатый день.

— Прошло так мало времени! Вы выглядите прекрасно для той, кто одолел грудную болезнь.

— Откуда тебе знать, от какой болезни страдала наша госпожа? — вмешалась Нолма.

— Ни откуда, уважаемая. Люди болтают.

— Люди всегда болтают про мою бедную госпожу. Не повторяй их слова здесь.

— Прошу меня простить.

Я замерла, ожидая, что они перейдут к делу, но обе женщины тянули с главной частью разговора. Они чего-то боялись? При мысли, что Нолма стоит за моей спиной, мне стало не по себе. Слабая Ринелия не казалась угрозой, но вот ее служанка была рослой (выше меня) и крепкой. И смотрела она прямо мне в затылок…

Нелепые измышления! Было позднее утро. Многие — включая самого лорда! — знали, к кому я пошла… И все же в светлой, заполненной утренним воздухом комнате захотелось поежиться.

— Нолма говорила, что ты довольно известная травница. Даже лекарь Дорвус знает твое имя.

Как ему было не знать! За эти полтора года Вил доставлял мои сборы доброй четверти кинарских лекарей. Торговля с лотка была баловством, способом занять бойкого мальчишку.

— Да, госпожа, — я заставила себя улыбнуться, — заготовки у меня отличные. Их хвалили многие лекари.

— Хорошо, — прошептала она.

Кроме роскошной кровати, в комнате находилось много мебели. На полу лежал пушистый ковер, а за позолоченной ширмой стоял стол для косметики с большим зеркалом. Были стулья, комод, высокий шкаф, вышитые картины, украшавшие стены… Быстрее всего исцеляющие амулеты действовали, если были спрятаны среди постельного белья больного и лежали под его подушкой или тюфяком. Этот способ не подходил брезгливым, и существовала опасность, что непосвященная в тайну служанка найдет странный предмет. Начнет задавать вопросы, создаст хозяйке проблемы…

Умный колдун спрятал бы зачарованную вещь на виду. Руны можно было нанести на шкатулку, кувшинчик из-под лекарства, гребень для волос — на уместную в доме и не привлекающую внимание вещь. Предмет должен был иметь размер не меньше моего кулака (иначе бы не хватило места для вязи), но вряд ли был слишком большим, потому что во время обряда заготовку помещали в тело жертвы.

Если я не ошиблась и исцеляющий амулет действительно делали для госпожи Ринелии, то он находился или в этой комнате, или в ближайших соседних… Нет, не обязательно! Если колдун сумел добыть кровь больной или ее волосы, он мог оставить заколдованный предмет и на большем расстоянии. «Как сложно! Слишком много вариантов!» — думала я, рассматривая комнату.

— Травница…

— Да, госпожа. Чем я могу быть вам полезна?

— Полезна? — повторила Ринелия, как эхо. — Я надеюсь, что ты будешь полезна…

Она бросила отчаянный взгляд на брошенное зеркало. Синие глаза расширились, и в них мне почудился страх. Я обернулась к служанке, не понимая, что происходит, но Нолма оставалась спокойной.

— Я благодарю Создателя, что выжила, но мне этого мало! Ты понимаешь?

— Боюсь, что нет, госпожа…

— Нолма сказала, что у твоего мальчика было много разных вещей для…

Ринелия запнулась. Она глубоко вдохнула, устремила на меня затравленный взгляд и все-таки закончила мысль:

— Для красоты.

Что? Я была готова услышать любую просьбу, но только это! Колдовской амулет, созданный через такую жертву, возвращал — пусть не сразу, но неизбежно — прежний вид человеку, для которого предназначался! Ринелия об этом не знала? Или не знала об амулете? Или его здесь никогда и не было? Я растерялась, но после пары глубоких вдохов взяла себя в руки. Хватит игр!

В три быстрых шага я заняла стоящий у изголовья стул, хотя мне не разрешали садиться. Нолма состроила кислое лицо, но я успела заговорить первой.

— Госпожа, возьмите — запах рассеет грустные мысли, — сказала я, пока служанка не предложила выставить меня вон.

Я всегда носила с собой мешочки с листьями дикой герани или другого ароматного цветка — от травницы должно было правильно пахнуть. Эти мешочки не раз доказывали свою полезность.

— И я знаю, что еще развеселит вас, — произнесла я. — Обещание, что красота вернется. Так будет, госпожа, не волнуйтесь.

Ринелия растерянно моргнула.

— Ты меня обманываешь… Взгляни! Это лапка курицы, а не женская рука!

— Разве несколько дней назад вы не боялись худшего? Видите, как быстро все меняется?

Она беспомощно потерла висок.

— Но…

— Или вы не были больны так серьезно, как все утверждали?

— Конечно была! — возмутилась она. — Разве не видно?

— Не видно, госпожа! В том-то и дело! Вы выглядите прекрасно.

— Ты, верно, издеваешься, — произнесла она. — Это было так страшно. Ужасно! Мне не хватало сил, чтобы поднять руку. От слабости меня тошнило, и в последние дни я уже не помнила себя. Они прошли, как в полусне, травница! А ты говоришь, что я обманывала!

Нолма подошла к хозяйке, чтобы поправить подушку и забрать ручное зеркальце. Отражение в нем расстраивало Ринелию.

— Вам нужно набраться терпения, уважаемая. Со временем…

— Но у меня нет времени! — воскликнула она.

Обессилев Ринелия тяжело вздохнула. Я ждала.

— Я не могу встречаться со знакомыми. Не с таким лицом, — сказала она. — Лицо было всем для меня! Лучше умереть, чем жить, зная, что они злорадствуют над моей потерей.

Глаза ее влажно заблестели. Может, Ринелия и считалась талантливой актрисой, но я поверила в искренность ее горя. Холл особняка украшал большой портрет, на котором хозяйка была изображена с пышной прической и в расшитом золотом платье. Ее волосы почти сливались с драгоценной отделкой, такими яркими нарисовал их художник… Если портрет не врал, в прошлом эта женщина была красивее любой магессы, которую я когда-либо видела.

— Я не принимаю посетителей, но есть те, кому я не могу отказать в доме, понимаешь? Этот человек скоро придет. Я знаю, что он придет, как только узнает, что мне стало лучше. И что он увидит? Я не могу перед ним показаться, но и прогнать его я тоже не смогу!

А ведь столик под большим зеркалом был заставлен баночками и изящными флакончиками с красками для лица. Их было там много, очень много.

— Госпожа, — мягко произнесла я, — вы хотите, чтобы я помогла вам быстрее вернуть красоту?

— Это возможно?

— Возможно. Почему же нет. Продолжайте пить укрепляющий отвар, а я сделаю притирания, которые вернут вам румянец, как у ребенка.

— Как скоро вернут? — капризно спросила она.

— Скоро, госпожа. Очень скоро. Чтобы вы не ждали, я могу навестить вас уже завтра. Кое-что я успею приготовить к утру.

Если колдовской амулет находился где-то тут, то он проявит себя. По перемене в Ринелии я пойму, является ли ее исцеление естественным и нет. Мне хватит для этого знаний. Должно было хватить.

Она снова взяла в руки зеркало, выхватив его у служанки.

— Ты думаешь, что этого будет достаточно? — спросила Ринелия, рассматривая себя с разных сторон.

— Возможно, что нет, уважаемая. Тогда я приготовлю что-нибудь еще. Я приготовлю вам разные снадобья, и мы найдем лучший состав. Вам следует хорошо отдыхать и не думать о плохом… Скажите, госпожа, чем все-таки вы болели?

— Это важно?

— Очень важно, госпожа! Некоторые травы, полезные сами по себе, могут навредить, если неправильно их использовать. Например, горец сгущает кровь, а багун вреден при болезнях желудка…

— У меня нет болезни желудка, — перебила Ринелия, хмуря тонкие брови.

— Верно. У вас была болезнь в груди?

Она колебалась, но я, видимо, вызвала в этой женщине достаточно доверия. Ринелия рассказала, и с каждым ее словом я убеждалась, что без исцеляющего амулета не обошлось. Я слишком часто видела, как колдовство поднимало безнадежных больных, чтобы верить в чудеса. За каждым претворенным в жизнь чудом обычно скрывалась чья-то воля.

Покинув дом артистки, я направилась к Заячьему рынку, размером уступавшему лишь Большому. Это место получило называние благодаря ушастым фигуркам, беспорядочно расставленным между торговыми рядами. Вил утверждал, что нашел «почти точно» их все, насчитав аж двадцать восемь штук. По Кинару ходило несколько легенд, кому пришла в голову идея так оригинально украсить место для торговли. Я сама слышала пять разных версий, ни в одну из них не верила, но это не мешало мне регулярно посылать сюда мальчишек. На Заячьем рынке давали лучшие цены, чем на Большом, а чтобы выполнить заказ Ринелии мне требовались воск и жир.

От рынка до Мерцающих ворот было довольно далеко, а ведь потом предстояло добраться до резиденции Лироса. Чтобы освежиться перед обратной дорогой, я остановилась около питьевого фонтанчика. Будь рядом со мной Вил, он бы подсказал короткий маршрут — мальчик давно выучил расположение всех огородков, улиц и площадей. Мой ученик облазил, наверное, каждый квадратный лирн Кинара и по одной только форме камней на мостовой мог точно определить, где находился. Немалое достижение! Кинар был одним из важнейших городов Эннавы с населением почти в сто тысяч человек. Располагался он в центре страны на пересечении Коренного тракта, идущего с юга на север, и большой судоходной реки.

Стоило ли удивляться богатству владетельного дома Лироса! Высоченную башню их резиденции я могла видеть даже отсюда, с окраины Заячьего рынка… Маги вообще любили башни — считалось, что чем дальше от поверхности земли, тем сильнее становились заклинания. В орденах адепты обычно закапывались как можно глубже, а знать предпочитала возвышаться.

Ну вот… Наконец-то я вернулась, не прошло и двух часов.

Резиденцию лордов построили несколько сотен лет назад — вряд ли это здание на потемневшем замшелом фундаменте было много моложе самого города. Больше всего строение напоминало четыре пузатые бочки, соединенные вместе, одна из которых свечой уходила вверх. Вилис, когда впервые оказался в Кинаре, сказал, что башни магов втрое превышали самые старые тополя в его родных краях.

Дорожка из серого плитняка плавно огибала холмики и прудики. Многие растения были принесены сюда из ближайших рощ, но я с удивлением заметила несколько брусничных кустов, растущих обычно много севернее. В Алаазии это растение превозносили лекари, а в Эннаве даже в сушенном виде брусника встречалась так же часто, как снег в разгар лета.

Ягоды на кустах еще не появились, но листья тоже годились для чая. Не будь рядом стражника, я бы, возможно, сорвала пару веточек. Матушка очень любила брусничный чай, и почти полтора десятка лет спустя я еще помнила его вкус… Я повернулась к стражнику, думая уговорить старика отвернуться на минутку, но быстро прикусила язык. В нашу сторону направлялся сам лорд Кинара бок о бок с незнакомым мне магом.

Внешне второй маг напоминал Кернела. У него тоже были густые темно-каштановые волосы, только немного короче, чем у лорда, вытянутое худое лицо с высоким лбом и такими же, как у Кернела, густыми бровями, нависавшими над глазами. Даже ростом двое благородных казались почти одинаковыми, зато сильно различались выражениями лиц и манерой держаться. Лорд Кернел выглядел строгим, серьезным и хмурым. Он шел, ровно держа спину, отчего походка казалась слегка деревянной. Спутник владетельного мага, наоборот, как будто постоянно пребывал в движении. Он жестикулировал на ходу, дергал плечами и крутил головой. Почтенный Велиард (я почти не сомневалась, что встретила именно его) двигался порывисто и энергично.

— Кто это? — спросил он, заметив меня. — Она та самая?

— Да, — подтвердил Кернел.

Я поклонилась, а затем услышала, что один из магов приблизился. Чужая рука коснулась моего подбородка, и мягкие пальцы заставили поднять голову. Все произошло быстро и неожиданно. Совсем неожиданно. Хорошо, что Велиард сразу отстранился — я не знала, как надлежит держать себя с ним. Маги требовали иного обращения, чем подвыпившие ремесленники или раскованные странствующие торговцы, к обществу которых я привыкла.

— Нелия писала про тебя. Она считает, что именно ты спасла ее жизнь. Наверное, мне надлежит тебя поблагодарить?

— Нет, господин, мне уже заплатили. Я думаю, вы переоцениваете мое участ…

Маг развернулся к брату, и я застыла с открытым ртом.

— Она придала такое значение этому странному способу исцеления! Травы, подумать только! — сказал он и взмахнул рукой. — Вдохновленные женщины часто драматизируют, но мы любим их за это.

— Ты сам выбирал ее, — ответил Кернел ровным тоном. — Я не осуждаю твой вкус.

Велиард носил белые свободные одежды с наброшенным поверх ярко-желтым распашным плащом. Вблизи становились заметны вышитые маленькие розочки, украшавшие верхнее одеяние благородного и почти сливавшиеся цветом с основной тканью. В лучах выглянувшего солнца волосы у младшего брата оказались светлее, чем у Кернела, и приобрели красивый медный блеск.

— Я рад, что ты позволил лекарке остаться. Нелия думает, что так ты заботишься о ней. Наивно, но мило, — сказал он, не глядя в мою сторону. — Но какое удивительное совпадение! Травница жила в том самом месте, где свершился колдовской обряд! Я прав?

Кернел кивнул, и внимание Велиарда снова обратилось на меня. Маг улыбался, хотя в его глазах я не заметила теплоты.

— Значит ты видела колдуна?

— Да, почтенный, видела, только не рассмотрела.

— Какая жалость! Как досадно!

— Вел! — произнес лорд. — Довольно!

Велиард издал короткий смешок и поднял руки, раскрыв ладони.

— Ты все такой же скрытный, Кер! Пойми, меня постоянно спрашивают о расследовании, и мне нужно что-то отвечать.

По лицу лорда даже я сообразила, что «Велу» следовало немедленно заткнуться.

— Не желаю слышать, что на ближайшем круге вы обсуждали колдуна или метрвячку! Будь сдержанным, Велиард! В свое время ты все узнаешь.

Улыбаться тот перестал.

— Понимаю, дорогой мой брат. Тебе не о чем волноваться.

— Я надеюсь на это, — сказал лорд, а затем наступила неловкая тишина.

Когда молчание стало совсем уж тягостным, Велиард обратился ко мне:

— Доверяю тебе здоровье моей дорогой Ринелии, лекарка. Позаботься о ней.

Мне показалось неуместным говорить, что я не лекарь, а всего лишь скромная травница. Я молча положила руку на сердце и прикрыла глаза. Мага такой ответ устроил.

— Почтение, брат! Позволь мне покинуть тебя?

— Это доставит удовольствие нам обоим. Иди.

Полы золотистого плаща и широкие рукава затрепетали в такт шагам мага. Велиард уходил быстро, как будто сбегал. Оставшись наедине с лордом, я почувствовала неловкость, а ведь мне, как воздух, требовалось доброе отношение этого человека.

— Никому нельзя обсуждать колдуна без моего разрешения, — предупредил Кернел. — Не говори о том, что знаешь, никому, даже моему брату… Особенно ему.

— Да, господин. Я поняла.

Маг перевел взгляд на травянистые заросли. Растения в резиденции лорда подбирали тщательно и со вкусом. Кто-то сильно заботился о красоте сада, и вряд ли это был сам Кернел.

— Что ты там высматривала?

— Вы заметили, почтенный?

— Разумеется. Ты выглядела так, словно под моими окнами растет золотоносное дерево.

Он шутил?

— Разве золотоносные деревья бывают, мой господин? Говорят, это выдумка моряков с торговых городов.

— Может быть, и выдумка, — согласился Кернел, с любопытством поглядывая на меня. — Только откуда тем, кто никогда не был в Полуденных землях, знать, что растет? Что ответит на это травница, живущая в конюшне за стенами?

— Я отвечу, что про Южный континент ходит слишком много слухов. Не нужно верить в них, пока нет доказательств.

— Слухи могут оказаться правдивыми… Хотя легенда о дереве с золотыми ветвями даже мне представляется слишком романтичной.

Кернел усмехнулся, как будто считал себя выше такой наивности. Я постаралась уловить его шутливое настроение.

— Алчность сложно представить чем-то романтичным, господин.

— Отчего же. Жажда богатства — ведь тоже мечта. В некотором смысле… Идем!

Он направился по дорожке, но пошел не в сторону холодной каменной громадины родового дома, а свернул на боковую тропинку. Я не осмеливалась бродить по владениям магов, и никогда не видела эту часть сада… Впрочем, участок вокруг было сложно назвать садом. Тут росли старые деревьев, некоторые из которых я не смогла бы обхватить руками.

— Раньше моя мать занималась здесь всем. Она отправляла людей в разные концы страны за необычными семенами. Я бы понял, будь это цветы, но у прошлой леди дома Лироса был своеобразный вкус.

Кернел говорил задумчиво, словно размышлял вслух. Я не понимала, зачем он привел меня сюда. Землю скрывали подушки из чабреца, невысоких гвоздик и примул, но встречались и более интересные травки. Леди Тарлимея (я, конечно, знала, как звали покойную мать владетельного лорда, — кто в Кинаре этого не знал!) собрала коллекцию из весьма ценных экземпляров.

— Здесь есть растения не только из Эннавы. Вон то маленькое деревце, я уверена, привезено с Ларслирии.

— С торговых островов? — удивился маг. — Как разорительно!

— Не совсем так, господин. Я уверена, что Кармский куст. Видите, какие у него узкие игольчатые листья? Из них ларслирийские купцы готовят самый лучший чай. Вы вряд ли представляете, сколько он стоит.

— А ты умеешь его готовить, травница?

— Нет, мой господин. На островах я не была и видела куст только на рисунке. Но уверена, что это он.

Кивнув Кернел продолжил идти вперед, пока тропинка не закончилась, подведя нас к старому каштану. Тут рука садовника не чувствовалась вовсе. Травостой стал высоким и буйным, а наверху, среди ветвей что-то мелькало. Сначала я решила, что в резной листве летали бабочки, но ошиблась. Это оказались не они. Я посмотрела на лорда, а он… Он пристально наблюдал за мной.

— Это духи? — спросила я.

Полупрозрачные червячки постоянно перемещались вокруг дерева, меняя в полете форму и длину. Духи являлись отражением сил природы, тех самых, которыми управляли маги, и обитали там, где скапливался избыток стихийной энергии. Такие места не возникали спонтанно, поэтому обычные люди редко сталкивались даже со слабенькими тенями. О ком-то более разумном и говорить не стоило.

— Они чувствуют намерения людей. Воздушные сущности подходят только к тем, у кого легкая душа.

Кернел протянул руку, щелкнул пальцами, и к нему спустилась целая стайка шустрых созданий. Затем он добавил, как мне показалось, немного меланхолично:

— И к магам, бесспорно. К магам любые духи испытывают особую привязанность.

Я осталась на месте.

— Не думаю, что пройду проверку, господин.

— Да? — спросил он. — Очень жаль. Твой успех бы все упростил. Подойди, Эйна.

Я сделала шаг, и духи мгновенно упорхнули к верхушке каштана.

— У меня сейчас неспокойно на душе. Нужно иметь беззаботную душу ребенка, чтобы не напугать этих созданий.

Кернел повернулся ко мне. Было тяжело сохранять спокойное выражение под его пристальным взглядом.

— Вовсе нет. Это необязательно. Достаточно быть счастливым человеком.

— А… Вот как! Мне жаль, что я вас разочаровала, господин.

— Не могу сказать, что разочарован. Я и не ожидал, что ты понравишься духам. Это случается очень редко.

— Правда редко, господин?

Я посмотрела на каштан. В солнечном свете невесомые тела воздушных сущностей блестели, как искры фейерверков, и это зрелище казалось нереальным. Подобно большинству эннавцев, мне редко доводилось сталкиваться с живым проявлением магии. Почти никогда, если честно. Почти… Маги варились в собственном мире, куда не было дороги неодаренным. Даже знать предпочитала общаться с подобными себе, а об орденах и говорить не стоило. Орденские «правильные» маги не покидали своих резиденций, если только особенно острая необходимость не вышвыривала адептов неведомого в настоящий мир.

Кернел направился обратно, и я пошла за ним.

— Мерет попросил меня привести тебя сюда. Он считает, что ты слишком умна для странствующей торговки.

— Лестно слышать это от мага.

— Мерет занял свое положение благодаря дару. Его родная семья не является знатной.

О… Так болтовня Хисы оказалась правдой… Способность подчинять стихии редко появлялась у детей из незнатных семей. Когда такое происходило, причиной обычно становился благородный, связавшийся с женщиной низкого происхождения и не подумавший о последствиях. Хотя случалось по-всякому…

— Почтенному Мерету повезло высоко забраться! Он талантлив.

— Его здесь нет, поэтому можешь не стараться. Мерат все равно тебя не услышит, — усмехнулся лорд. — Его способности заметила моя мать. Она отправила мальчика лоунский орден послушником, где Мерат получил образование, а затем приняла юношу на службу дому. Он лучше меня понимает обитателей нижнего города, травница Эйна.

Я могла бы поспорить с лордом. В послушники брали детей не старше пятнадцати лет. Что Мерет мог знать о жизни бедных огородков?

— Почтенный Мерет ищет колдуна не там, где нужно.

Кернел еще раз усмехнулся.

— Он вообще не ищет колдуна! Мерету надлежит выяснить, откуда в Кинар попадал цитрел и куда он потом отправлялся.

— Господин, я ничего не знаю и цитреле!

— Я тебе верю, — кивнул Кернел, глядя на Кармский куст, мимо которого мы снова проходили. — Кстати, ты ведь травница, и тебя так нахваливал мой брат. Приготовь для меня чай.

— Я говорила, господин, что не умею собирать листья карма…

— Не обязательно из этого растения. Выбери сама, травница. Мне стало интересно, что пьют за пределами высокого города.

Делать чай для лорда было много приятнее, чем говорить с ним о колдунах. Да что там! Я сама только что мечтала о возможности приготовить брусничный отвар.

— Я приложу все усилия, господин, — пообещала я, и на этот раз я говорила совершенно без притворства.