Моргемона (СИ)

3. Принц на синем коне

В трапезном зале старинного замка Лорнаса проходили сопутствующие свадьбе торжества. Лорнас был не старше Оскала, но всё же казался неуловимо приятнее, просторнее. Глухие тёмно-серые стены постоянно выводили к небольшим гостиным в округлых башенках, сменялись то галереями, то верандами. Это был замок, но замок действительно женский, замок-палас.

Трапезный зал служил одновременно бальным, а потому был самым большим залом Лорнаса, но всё же куда более тесным, чем следовало бы для такого количества знатных гостей. Лорды в длинных парчовых плащах с прорезями для рук, леди в тугих корсетных платьях с расшитыми шлейфами юбок; всяк одет по моде Рааля, дворца Астрагалов на острове Дорг. Ни одного привычного глазу сари.

Шудры сновали меж лордов, боясь ненароком пролить вина на чей-нибудь подол. Вино это легко было узнать из тысячи по пьяно-пряному цитрусовому запаху. Это было особое мандариновое с Аратинги, привезённое по велению Тавра. Сей жест доброй воли, однако, был для марлорда Гидриара лишь поводом стяжать благодарность и комплименты своему изысканному вкусу.

Но Гидре это вино было противно. Она видела, как в аратингских садах рабочих бьют зазубренными палками, и воображение живо рисовало ей прямую связь мучителей с отцом. «Буду пить красное лавильское», — решила она.

Гости же подобных предрассудков не имели. Янтарно-оранжевое вино с красными бликами расходилось по бокалам. Лорды и леди угощались десертами и деликатесами Мелиноя. Главным блюдом была особым образом запечённая плащеносная акула длиною почти в три метра, что выловили к свадьбе из великой реки Тиванды. Кроме того, к пиру щедро выносили приготовленные с перечным уксусом лебедей, речных креветок акоцилов, солёные зерновки кукурузы и многое другое.

Гидра так бы и вгрызлась в угощения — хоть бы даже в хлеб со спирулиной! — но вид родителей отбивал у неё аппетит. Она слишком привыкла, что мать больно тыкала её в бок или в живот, если замечала, что Гидра тянется к чему-нибудь вкусному. Так Гидра и привыкла не хотеть ничего съестного в её присутствии.

«Но вы уедете, и я сожру весь стол», — пообещала себе Гидра.

Музыка флейт свивалась с гармоничным бренчанием десятиструнных чаранго. Приходил голубник с полными клетками птиц, и подпитые гости стали выкидывать в окно белых голубей. Но некоторые разлетелись по холлу, накидав повсюду мелких перьев. Танцы в тесноте то и дело оборачивались курьёзами, а на традиционную для свадьбы раздачу милостыни был выделен мелинойский казначей, потому как, по заявлению диатра Эвридия, «из этого окна самолично кидать монетки — только в Тиванду попадёшь».

И действительно, замок, венчавший город, одновременно отстоял от него на возвышении поросшего манграми холма. Большая часть спален выходила на речную пойму. Словно стрелка в солнечных часах, Лорнас составлял с холмом утёс, что тянулся к Тиванде и бросал тень на строящиеся кварталы.

Множество прочитанных за здоровье молодых тостов перешло в иного рода разговоры. Диатрийская чета расположилась во главе стола. Диатрину Энгелю и его новоиспечённой супруге были отведены резные стулья с украшениями из слоновой кости, старинные, когда-то использовавшиеся как троны правителей Мелиноя.

Сидящая меж членов своего нового семейства Гидра чувствовала себя величественно. Справа от неё был диатрин Энгель, за ним — диатр и диатрис; а слева от неё — диатрин Эван, который мило общался с марлордом Вазантом Мадреяром и его четырьмя дочерями.

Эван и марлорд Вазант Мадреяр, налегавший своим пузом на стол, а аппетитом — на сочное мясо пекари, вели оживлённый разговор о расширении торгового порта на острове Благовест. По другую сторону диатр Эвридий провозглашал, что назначает Энгеля марлордом Мелиноя, таким образом возрождая прибрежное марлордство Рэйки спустя шестьдесят лет после уничтожения титула. И хотя Гидре больше нравилось слушать разговоры слева о том, как из Цсолтиги в порт Благовеста привозят редких тигров, внимание всех остальных гостей было устремлено к диатру Эвридию и его младшему сыну.

Постепенно голоса диатрийской семьи заглушили беседу Эвана и Вазанта. И Гидре невольно пришлось внимать тому, что происходило с правой стороны от неё.

— Это надо пресекать жёстко, но не жестоко, — гудел голос диатрина Энгеля. — Пускай будет усилен гарнизон всех горных границ Рэйки.

— Сын мой, — хрипло отвечал ему диатр Эвридий. Он почти не прикасался к еде и был полностью увлечён их беседой. — Ты сам был в чужих странах. Знаешь, что люди, никогда не седлавшие драконов, куда более привычны к людским тактикам. Их полки собираются на зов не за лунар, а за несколько дней. Им известны миллионы стратегий против фортов ли, или против засад. Единственное преимущество Рэйки перед их куда более многочисленными армиями — это драконы. И мы должны на малейшее проявление агрессии ответить им огненным дождём.

Диатрин Энгель упрямо сдвинул белые брови и поднял голову. Видимо, привык смотреть на собеседника сверху вниз; но, осознав, что беседует с собственным отцом, чуть исправил свою горделивую позу.

— Ваша Диатрость, я потому и говорю, — настаивал Энгель. — О Рэйке даже вспоминать забыли. Всякая сказка о драконах имеет место быть «в далёком восточном краю», но не в Рэйке как таковой. Многие искатели и исследователи далёких земель просто не знают о том, что здесь наша земля. Обозначить это гарнизонами будет мудрее, чем настраивать против себя гигантские державы севера и запада.

— Святая наивность, — качал головой старый диатр. — Надо пользоваться тем, что им о нас почти ничего не известно. И драконы испугают их куда больше, чем гарнизоны. Или ты, уча историю северных держав, не знаешь, что маленькие незнакомые страны для них — словно корм? Они разграбляют их и занимают, не задумываясь об их названии.

— Отец, я уверен, это ошибка. Я знавал много знати из Барраката и Ририи. Искатели золота действительно не путешествуют без сопровождения, но это не захватническая армия. Инцидент на горной границе — это недоразумение. Они не заслужили утонуть в огне из-за произошедшего недопонимания.

— Нет, нет, нет…. — обожжённое лицо диатра жутковато кривилось. — Послушай меня и не верь в чужое благородство, никогда не верь…

«Кто о чём, а мужчины — о войнах», — Гидра незаметно закатила глаза. — «Хотя, как говаривала Пиния, пусть лучше воюют со своим воображением, чем с лицом жены».

Чем дальше она слушала, тем яснее понимала: на диатрина Энгеля устремлены взгляды всех гостей. Даже если они зачастую поддерживали точку зрения диатра, принцу-диатрину всегда доставался приз симпатий. Энгель купался в любви рэйкской знати. И он воспринимал это с видом привычным и уверенным, словно так всегда и было.

Диатрин Эван же, напротив, меркнул на его фоне. Наследный принц казался словно бы чужим на этом празднике. Его фигура была незаметной, а взгляд то и дело упирался в тарелку, словно у наказанного мальчишки. Собственная мать обращала внимание лишь на Энгеля; принц Эван казался позабытым. Его потуги сказать что-либо о трудностях снабжения горных границ оставались едва услышанными.

Гидра прониклась симпатией к диатрину Эвану. «Хоть и старший среди детей, но не в фаворе, словно ему так и не простили нападение Мордепала на диатра Эвридия», — оценила она. — «Прямо как и я».

На глазах у наследника рэйкской короны знатные лорды чествовали лишь его брата, поздравляли с обретением марлордства и выказывали уважение его храбрости в отношении драконов. Говаривали даже, что у Энгеля теперь целых два дракона — Сакраал и Лукавый — и хотя ни тот, ни другой не были пригодны для ведения войны, Энгелю уже приписывали возрождение былой славы Рэйки, а то и всей Рэ-ей.

Диатрийская чета поддерживала подобные толки. Только один человек действительно раздражался и хотел больше внимания к своей персоне: марлорд Тавр Гидриар. Он ёрзал на своём стуле и всякий раз умудрялся подсолить счастье правящей семьи, говоря о том, что Лукавый не готов к лёту. Да и искусство лёта, передававшееся с кровью Кантагара, давно уже оставило все знатные рода Рэйки — и никому многие годы не удавалось сесть в гриву дракона живым.

Он ершился как мог, будто злая ведьма на дне рождения принцессы. И диатрин Энгель делался всё суровее. Он отвечал ему, что, если б дело было только в крови Кантагара, то всякий бастард смог бы стать доа. И что требуется куда большее, чем просто происходить от рода доа.

Тавр возражал.

Это всё могло бы перерасти в перепалку, если б марлорд Вазант Мадреяр не велел бы внести подарки для молодых. Драгоценности и крепкий алкоголь для диатрина, шелка и украшения для диатриссы… таких подарков Гидра в жизни не получала. Она была тронута весельчаком Вазантом и сердечно поблагодарила его; но потом услышала, что его дочери между собой смеются, что, дескать, даже самое дорогое платье сядет на тощую диатриссу как на вилы для уборки навоза.

Гидра обиделась и поняла, что дружбы с этими напомаженными курицами у неё не выйдет.

Потом диатры одарили своего сына рыцарским конём, которого привели прямо в трапезный зал, нарядной белой бронёй и какими-то свидетельствами его прав на запечатанных свитках. После чего Энгелю стали подносить подарки и другие знатные семейства, включая марлордов Гидриаров; и Гидра сидела в хмуром одиночестве.

Диатрин Эван, однако, обратился к ней и подозвал своего слугу.

— Диатрисса, — произнёс он со своей дружелюбной улыбкой. — Энгель солдат и не знаток женских сердец. Он попросил у меня совета о том, что можно подарить вам, и, видимо, чёрт бы его побрал, совсем уже забыл об этом. Это вам.

И слуга поднял на уровень глаз Гидры соломенную клетку. Внутри сидела испуганная кошка. Трёхцветная, с розовым носом, она испуганно блестела из-за решётки жёлто-зелёными глазами. Одна половина морды рыжая, одна серая.

Гидра удивлённо моргнула и смущённо заулыбалась Эвану.

— Спасибо, диатрин.

— Он сказал, что ваши сёстры обмолвились о том, что вы любите кошек. И я велел купить эту кошечку в Ширале, известном как Котовий Перевал в Золотых Горах. Коты из Ширала очень умные и, по поверью, приносят удачу.

Гидра благодарно кивнула ему и невольно покосилась на белоснежного диатрина. Тот их даже не замечал. Эван махнул рукой:

— Считайте, что это от нас двоих, — промолвил он смущённо, но всё же не сводя с неё взора. — Знаю, нам следовало бы подготовить для вас что-то куда более ценное, а то, право же, смешно, что два принца дарят принцессе одну кошку…

— Нет-нет, — выдохнула Гидра и сморгнула влагу с глаз. — Это очень ценный подарок для меня. Благодарю вас…

— Да-да, — вмешалась в их разговор марледи Ланхолия. — Вы угадали, Ваше Диантринство. Гидра всегда интересовалась драконами. А единственный дракон, позволенный женщине, — это и есть кот!

Дочери Мадреяров засмеялись вместе с ней. А Гидра положила руку на крышку соломенной клетки и ощутила, как сердце её сжалось злобой.

«Жду-не дождусь, когда мать и отец сгинут навсегда с глаз моих».

Леди Аврора подошла к ней тогда, когда Гидра почувствовала себя совсем неважно посреди пёстрой толпы. Она представила ей себя и Лаванду Паррасель как фрейлин, которые будут ей прислуживать в Лорнасе. И когда она назвала себя лишь «леди Аврора», без фамилии, Гидра наконец поняла: это незаконорождённая дочь марлорда Вазанта Мадреяра. То-то диатрис Монифа едва не ударила её, когда она о чём-то заговорила рядом с ней. А сам марлорд даже не обращал на неё внимания.

Зато он очень трудился выслужиться перед диатрином Энгелем. Он пообещал провести рыцарский турнир в его честь, когда тот прибудет с визитом на Благовест. Под эти разговоры Энгель со всей толпой отправился пробовать под седлом нового жеребца. Тот был удивительной серо-вороной масти, которая под солнцем отчётливо казалась синей.

Гидра, как всегда, отговорилась плохим самочувствием и в сопровождении Авроры решила посмотреть на происходящее с балкона. Один из балконов выходил на внутренний двор, где диатрин гарцевал верхом на своём новом коне вокруг фонтана со статуей тигра.

Даже Лукавый выбрался из поймы Тиванды. Он наблюдал за происходящим с крыши каретного двора. Подогретые вином, гости быстро упросили диатрина пообщаться ещё и с ним.

«Нельзя подходить к дракону в пьяном разуме», — Гидра помнила один из главных заветов старинных книг. Подобная дерзость не раз губила доа. Любой дракон, даже позволивший человеку связаться с ним лётным браком, требовал беспрекословной верности ему одному — и уважения. Амбре спиртного было вопиющим издевательством и над тем, и над другим. Ибо единственное пьянящее счастье для доа было в лёте и лётном браке со своим драконом.

Но Лукавый, словно сговорившись со всеми, ничуть не смутился дерзости диатрина. Он свесил с крыши свой длинный нос, будто готовый коснуться его пальцев. Но в последний момент со странным смущением улизнул и улетел назад к реке. Этого, впрочем, было более чем достаточно, чтобы дворяне провозгласили Энгеля потомком Гагнаров и новым Кантагаром.

Гидра вздохнула, обмахиваясь веером, и изучающе посмотрела на своих фрейлин. Лаванда Паррасель была дочерью лорнасского камергера: у неё были золотые локоны и красивые голубые глаза. Она выделялась статью и воспитанностью и, очевидно, рассчитывала на службе у диатриссы заслужить себе хорошего жениха.

Аврора же казалась более скромной на вид. Её золотисто-русые волосы были темнее, платье — не столь изящное. Но как сияли её ореховые глаза! Она смотрела на диатрина Энгеля с такой неподдельной радостью, словно он был Ирпалом, сошедшим с небес.

«Весь двор влюблён в диатрина», — подумала Гидра сердито. — «Кроме его собственной жены».

— Вы так печальны, Ваше Диатринство, — обратилась к ней Аврора непривычным титулом. Голос девушки звучал сочувственно. — Вы скучаете по дому?

Гидра чуть не прыснула в ответ. Она вздохнула с усмешкой и покачала головой:

— Нет, я лишь… думаю, что, чтобы я была счастлива, всё должно быть совершенно иначе.

«Лучше бы меня сосватали диатрину Эвану. Мне кажется, мы бы поняли друг друга».

— О… — с пониманием ответила Аврора. И без лишних утешений произнесла:

— Да. Если б всё было иначе…

Гидра покосилась на неё. «Хотела бы она быть на моём месте? Или мечтает быть законной дочерью? Не пойму, о чём она».

Но даже на балконе, на возвышении от множества гостей, было неприлично вести подобные разговоры. Поэтому девушки смолкли, наблюдая за танцами, что развернулись уже и снаружи.

Празднество разгорелось с новой силой. Диатрины принялись соревноваться в метании ножей; и здесь в кои-то веки Эван одержал над младшим братом верх. Но вскоре всеобщее внимание переключилось на фокусников с острова Тис, которые стали показывать трюки с огнём, изображая из себя драконов.

Этот день казался Гидре долгим, как постная неделя.

Лишь когда солнце склонилось к закату, ей позволили уйти — чтобы разжать стиснувший её корсет и расплести причёску, которая, несомненно, помешала бы ей в ближайшие часы. Аврора отправилась вместе с ней.

— Дышите нормально, Ваше Диатринство? — участливо спросила Аврора, ведя её на лордский этаж над трапезной и аванзалом. — Сейчас мы минуем второй аванзал, пройдём через галерею мимо Игорного Салона, и попадём в анфиладу комнат принца. Там будет и ваша — я постаралась обустроить её так, чтобы вы чувствовали себя как дома.

«Значит, у меня всё же будет отдельная постель», — немного взбодрилась Гидра.

— Дышу через раз, — призналась она. — Кажется, корсет въелся мне в живот. Как вы такое носите каждодневно?

Аврора неловко рассмеялась.

— А вы, наверное, привыкли к сари? Очень красивые наряды, но всё-таки оголённый живот смотрится так… так…

— Непристойно?

Щёки фрейлины раскраснелись. Она подобрала иное слово:

— Непривычно.

— Конечно, и на Благовесте, и на астрагаловых островах все носят закрытые одежды, — вздохнула Гидра. — Подражать Гидриарам давно уже перестали.

«А ведь когда-то, если верить преданиям, сари было одеждой королев».

Они прошли в Аванзал Принца — небольшой холл, украшенный панелями из красного дерева и гобеленами с цветочными мотивами — и попали в анфиладу принцевых комнат. Гидра не силилась заглядывать в арки и двери; они и без того ощущала себя на чужой, мужской территории, где ей было боязно. Однако она пыталась отвлечь себя:

— А где остановилась диатрийская чета?

— В Анфиладе Высоких Гостей, — отвечала Аврора. Она тоже шагала по роскошным коврам осторожно, словно не хотела ненароком сунуться куда-нибудь в Игорный Салон или другую мужскую комнату. — Это в правом крыле замка, не здесь. А отсюда вы можете видеть Тигровый Двор — внешний, с фонтаном — и Садовый Двор, внутренний. Туда вы легко можете попасть по внутренней лестнице; вы ведь любите природу, Ваше Диатринство?

«Здесь живёт диатрин», — напряжённо думала Гидра, косясь на простор множества помещений, отделанных красным деревом, палисандром и золотом. Одна галерея выходила куда-то, взаправду, на кроны деревьев; другая линия комнат, похоже, смотрела на Тигровый Двор. — «Столько места для одного человека. Даже если этот человек — принц, что ему делать во всех этих закоулках с рыцарскими доспехами? Любоваться? Мужчины же не склонны придавать значение прекрасному».

Аврора веером указала ей на двустворчатую арочную дверь, украшенную резными изображениями тигров.

— Спальня Его Диатринства тут, — сообщила она. После чего кивнула на соседнюю маленькую дверцу — тоже украшенную резьбой в виде цветов и птиц. — А будуар Её Диатринства здесь. Сама женская опочивальня находится этажом выше, под куполом небольшой башни, куда попасть можно только из этой комнаты. Архитектурные причуды королевы Лорны. Пойдёмте.

Она взяла канделябр у одной из горничных: темнело весьма быстро. Вместе они вошли в будуар. Здесь висело несколько портретов неизвестных Гидре дам. Купель располагалась за дверцей в выступающей башенной комнате, под спальней, куда вела закруглённая лестница. Положенный на паркет мягкий ковёр глушил шаги. Кошечка из Ширала, сверкая зелёно-рыжими глазами, мелькнула где-то за диваном.

Девушки направились наверх по лакированным дубовым ступеням. С каждым шагом Гидра колебалась: ей нравилось, что у неё будет своя комната, да ещё и под куполом декоративной башни с выходом на сад. И всё же дверь к диатрину не давала ей покоя. Она портила весь уют, будто ждущий драконий зев.

Наверху, впрочем, было очень уютно. Широкая постель, спрятанная за расшитым балдахином, пряталась в украшенном золотом алькове. Арочные окна смотрели в замковый сад. Старинное трюмо дожидалось её с привезёнными с Аратинги средствами для макияжа, а сундук с нарядами был уже разобран и стоял полупустой. Поверх сложенных туда кружевных сорочек Гидра увидела бережно расправленную вышивку с мордочкой Бархатца.

«Местные служанки не то что Пиния», — подумала диатрисса с благодарностью. — «И местные интерьеры совсем не как в Оскале. Ковёр на полу под ногами, чтобы босиком поутру ходить. Нет пестрящих гербовых гобеленов повсюду. А окна на кроны деревьев выходят…»

Она коротко вздохнула и даже улыбнулась. Лишь до тех пор, пока не подумала о том, что ей вряд ли предстоит здесь спать.

Аврора усадила её за трюмо.

— Выдохните, Ваше Диатринство, сейчас я расслаблю корсет…

Только сделав полный вдох, Гидра поняла, как сильно ей не хватало воздуха. С непривычки даже голова закружилась, и она оперлась о столик.

Аврора тем временем распускала шнуровку, а потом взялась за её причёску. Сперва сняла фату, выпутала тиару из её медно-рыжих волос, а после вытащила одну за другой цветущие веточки мускари. Но как только её пальцы задели шею, Гидра привычно вздрогнула. Аврора рассыпалась в извинениях. Но диатрисса замахала рукой, отстраняя фрейлину, и стала сама остервенело выдёргивать шпильки.

С каждым жестом она сжимала зубы всё сильнее и старалась не думать о том, что несёт наступающая ночь.

— Ваше Диатринство, — смущённая, Аврора мялась рядом. Её голос перешёл на шёпот. — Может, вы слышали что-то не то, но… я знаю принца Энгеля с детства. Он благородный человек и не обидит вас. Не волнуйтесь…

Гидра подавила гримасу отчаяния.

— Он поймёт, что вы переживаете, это нормально для девушек. Вы можете ему довериться, я уверяю…

— Послушай, Аврора, — почти что гавкнула Гидра и зверскими глазами посмотрела на неё через зеркало. — Оставь меня.

«Ещё одно такое утешение от влюблённой в него дурочки — и я испорчу какие-нибудь дипломатические отношения очередным броском подушки».

Аврора спешно склонилась в реверансе, вся пунцовая. До неё дошло, что не следовало давать советы столь личного характера. Она удалилась в крайнем смущении. Гидра осталась одна.

Так было даже хуже. Волнение нарастало, сердце билось. Она вспоминала суровые взгляды диатрина Энгеля и его холодность на церемонии. Несомненно, он считал её лишь средством для достижения своих высоких целей по восстановлению Рэ-ей. И она представить себе не могла, как выдержать его близость, когда даже одно касание неприятного человека вызывало в ней судорогу.

Раз за разом воображая себе, как это будет, Гидра совсем измучилась. Ей хотелось сорвать с себя кожу, вылезти из своего тела и исчезнуть из этого мира, оставшись нетронутой.

Но это было бессмысленно.

Она выбралась из платья и бросила его прямо на пол, не заботясь о дороговизне атласа и кружев. Затем накинула на себя новенькую ночную рубашку с полупрозрачными рукавами и лёгким подолом. И вновь поглядела в зеркало.

Взъерошенная и рыжая, как драконий огонь. Бледная, будто моргемона, и зеленоглазая, как кошка из Ширала.

— Я справлюсь, — дрогнувшим голосом сказала она себе.

И отправилась вниз, во входную комнату своего будуара. Задержалась перед дверью, ведущей к диатрину; но не позволила себе промедлить.

«Отец был прав, я трясусь об одной только мысли о том, что мне предстоит», — думала она, нажимая на ручку. — «Но я не позволю этому страху сожрать меня, как дракону. Я буду бояться, но бояться столько, сколько сама себе разрешу».

Внутри её ожидали столь же роскошные покои, но куда более просторные. Широкая кровать располагалась в алькове прямо под окнами, застеленная зелёными цсолтигскими шелками. Всякий комод, бюро или шкаф располагались точно на своём месте — в нишах или на фоне панелей из дерева, точь-в-точь повторяющих палисандр, из которого было сделан каждый элемент мебели. В хрусталиках люстры отсвечивала встающая луна. И полумрак рассеивался по спальне свежими запахами весны из сада, скрывая кричащую роскошь и укутывая одинокую принцессу в её страхах и беспросветной тоске.

Гидра сжала пальцы и огляделась. В полукруглой прилегающей комнате она увидела столик и обитые гобеленами стулья. А на столике — графин и стакан.

«Напьюсь — и всё мне будет по плечу!» — нашлась она. И быстро подошла. Взялась за графин; но тут поодаль скрипнула дверь.

Она тут же отпрыгнула от стола. До неё долетел голос диатрина:

— Да справлюсь как-нибудь и без удачи, Леммарт! Да, бывай…

Клацнул дверной замок. За аркой, ведущей в гостиную апартаментов принца, мелькнул белый плащ. Гидра заметалась, не зная, куда себя деть, и в итоге быстро села на небольшое кресло рядом с лакированным столом. И положила руки на колени, как ученица на лекции.

Энгель возник в спальне неслышно, будто крадучись. Он не сразу заметил её; но, как заметил, сразу приобрёл настороженный вид. Его высокая фигура отражала белизну луны и одеждами, и жемчужного цвета лицом, и белоснежными прядями волос, и драгоценными камнями диадемы.

Наверное, люди всегда чувствуют себя странно, молча столкнувшись ночью в одном помещении.

— Диатрисса, — оборонил он, рукой берясь за цепочку своего плаща, чтобы отстегнуть её.

— Ваше Диатринство, — с непривычки кивнула Гидра.

— «Диатрин», — поправил её Энгель и откинул в сторону цепочку. Плащ соскользнул с него, оставшись белым пятном на полу. — Наши титулы одного уровня.

«Мне не до титулований», — подумала Гидра отчаянно. Она следила за движениями его рук. Как он расстегнул ворот, как распахнул свой церемониальный шервани — расшитый сюртук на пуговицах, который надевали мужчины для участия в старинных ритуалах вроде свадьбы — и повесил его на спинку ближайшего стула, оставшись в штанах, сапогах и нижней рубашке. «Мне бы не лишиться чувств, когда он за меня возьмётся».

От одной мысли ей вновь стало дурно, и она приложила руку ко лбу, не зная, как себя успокоить.

Она одна, совсем одна. Ей даже удачи некому было пожелать.

И никто не спасёт её из полумрака этой комнаты. От диатрина даже спасаться зазорно, потому что все считают его отрадой Рэйки. А значит, это в ней проблема.

Как всегда.

«Нет, я смогу».

Она напоследок стиснула подлокотники, но поднялась на ноги и сделала неуверенный шаг вперёд. Энгель присел на край постели и положил себе ногу на колено, чтобы снять сапог со шпорой.

«Вот сейчас он закончит с сапогами, возьмётся за застёжку ремня… и скажет мне: “Пойдите сюда…” и на кровать укажет…»

Кровь стучала в висках, и белый образ неспешно занятого своими одеждами принца расплывался в лунном мареве.

«Вот сейчас он покосится на меня, словно недоумевая — почему я не научена, неужели не знаю, чего ждать? И надменно заметит: “Я покажу”…»

Гидра дышала всё отрывистее и тяжелее.

«Вот сейчас…»

— Как вам праздник, диатрисса?

Она вздрогнула и от неожиданности ответила:

— Лучше б меня черепахи обглодали… — и тут же осеклась, поймав изумлённый взгляд его белых глаз. И выжала:

— Я… должна была это подумать, не говорить вслух. И…

Но диатрин уже прыснул и посмотрел на неё с широкой усмешкой.

— Вы очень похожи на вашего отца, — заметил он непринуждённо. Но Гидра не сочла это за комплимент. Она нахмурилась и ничего не ответила; и улыбка вновь сошла с лица Энгеля. Он неспешно откинул сапоги в сторону и поднялся на ноги. Протянул ей руку, сосредоточенный на предстоящем деле, будто солдат на задании.

— Ладно, не будем тянуть, моя луна, — сказал он. — Мы дали клятвы — боги и люди ждут от нас подтверждения им.

Но как только он сделал ещё один шаг, Гидра отшатнулась и отпрыгнула назад, будто уличная кошка. Паника захлестнула её с головой. И она совсем потеряла контроль над своими мыслями.

— П-послушайте! — выпалила она, следя безумными глазами, чтобы он не сделал ещё ни шага ей навстречу. — Позвольте мне сказать, я… мне не нужно решительно ничего, я вообще не хочу… я… давайте, если у вас есть возлюбленная, вы с нею станете ночевать? С Авророй? Мне это будет только в удовольствие, я не хочу быть женой!

Энгель встал ровно. Его лицо приобрело недружелюбное выражение.

— Что ж, только если вы перестанете спать с демонами, — чётко произнёс он.

— Ч-что? — Гидра так изумилась, что даже перестала бояться. — Что за…?

— Ну, мы же говорим об одних и тех же слухах?

«Ну и дела», — подумала она и скрестила пальцы внизу живота, не в силах перестать таращиться на диатрина круглыми глазами.

— То есть, вы и Аврора…

— Перестаньте повторять эту грязную сказку, — оборвал её Энгель. — Она моя кузина. Как и остальные дочери Вазанта Мадреяра. Но с ней мы стали хорошими друзьями, и никто из нас никогда не помышлял о подобных пошлостях и не заслуживает того, чтобы оправдываться за чьи-то злые языки. Я не желаю больше слышать об этом.

Гидра сконфуженно смолкла. Диатрин, бросая на неё громадную плечистую тень, тоже стал хмур. Он повёл рукой, молча приглашая её к постели.

Но в диатриссе уже поднялся шквал отчаяния.

«Мне вообще не следует открывать рот, если только я не собираюсь настроить против себя всякого, с кем говорю!» — поняла она и рванулась ещё дальше от него, к своей спасительной двери.

— Нет, я… я не могу, я больна! — выпалила она. Страх овладевал ей, будто холодный ветер, от кончиков пальцев устремляясь в грудь, к самому сердцу.

Но Энгель был совсем недобро настроен; он шагнул вбок, перекрывая ей дорогу.

— Ещё пару минут назад вы были совершенно здоровы, — отрезал он.

— Мне стало дурно!

— Поверьте, мне тоже, когда я увидел вас.

— Вот и не будем!

— Диатрисса, только попробуйте уйти! — гаркнул Энгель и выставил руку вбок, не позволяя ей обойти его. — Без брачной ночи наш союз недействителен.

— Мы никому не скажем! — продолжала умолять Гидра.

— Нет, я не собираюсь по вашей прихоти нарушать священный закон. Впрочем, уверен, ваш отец на это и рассчитывал! — рассвирепел диатрин. — Но не надейтесь, что дракон вернётся на Аратингу. Говорите, что хотите, но я скреплю этот уговор, даже если мне самому вас видеть тошно!

— А я спала с демонами! — выкрикнула Гидра.

Но это было бесполезно. Мгновение — и Энгель схватил её за предплечье своей мозолистой рыцарской рукой. Тут же все мышцы внутри передёрнуло, как знамя на ветру. Знакомая искра пролетела по всему телу. И сама собой ладонь Гидры рванулась навстречу и влепила диатрину звонкую пощёчину.

Такую, что эхо от пронзительного звука разлетелось по комнате.

«Мне конец», — поняла Гидра. Рука стала неметь, словно пыталась отторгнуться, будто хвост у ящерицы. Чтобы это не она была виновата.

Ошеломлённый взгляд белых глаз отражал её собственное лицо.

Но она не стала дожидаться монаршего гнева и просто кинулась наутёк, поднырнув Энгелю под руку. И хлопнула своей дверью. Та даже не запиралась!

Гидра стала судорожно искать, какой стул под неё подставить. И, когда нашла, схватилась за спинку. Но прислушалась и поняла: за дверью тихо. Кажется, разгневанный рыцарь-диатрин её не преследует.

«И что будет?» — думала она, слушая стук крови в ушах. — «За мной поутру явится стража? Меня выдадут обратно отцу, и он скормит меня Жемчужному и Рокоту? Или меня казнят прямо здесь? А может, отрубят руку…»

Она тихонько застонала, впившись в свои волосы.

«Страх! Страх сожрал меня, как и тогда, когда я взглянула Лукавому в глаза. Я не могу ему противостоять…»

Гидра обернулась. Посмотрела на дверь.

«Может, извиниться? Нет, ни за что не вернусь туда!»

Ослеплённая ужасом, Гидра рванулась вверх, по лестнице, к своей спасительной постели. И кинулась на перину лицом вниз.