Мой чужой король

ГЛАВА 5

— И этот черный карл заявил мне, что сердце у меня большое, а корень — маленький! Пришлось кулаками бахнуть, чтобы он не мог больше пользоваться своим поганым ртом!

Воины ярла Торрода одобрительно загалдели, а я спрятала смешок за кубком с горячим хмелем.

Для мужчины и не придумаешь худшего оскорбления. Жители долин считали, что у храброго человека сердце меньше, чем у труса — потому что в большом сердце больше крови, а она поселяет робость.

А уж про размер мужского корня и говорить нечего.

Даг только поджал губы неодобрительно. Вот уж не замечала за ним в крепости такого отношения. А сейчас он пекся о моей добродетели так, будто вывел невинную деву из храма — а не будущую кюну за пределы её крепости. Зря он. Я росла среди простых воинов, и их разговоры и поступки давно не смущали и не пугали меня. И что происходит между мужчиной и женщиной знала, и роды могла принять, и рану зашить жилами и костяной иглой.

Пусть отец и мачеха и не были уверены, кто из меня получится, вдруг ветер позовет и исчезну — мачеха может даже желала этого — но готовили к роли жены короля основательно. Даже больше прочих дочерей — но здесь уже моя заслуга.

Я жадно впитывала в себя любые обычаи, навыки и умения, что мне подсказывала жизнь или наставники: искусство лечения ран и ухода за больными. Ближний бой на ножах и стрельба из лука. Управление крепостью и уход за скотиной — та ведь давала нам жизнь более, чем многочисленные топоры защитников крепости. Воинские премудрости, чтение, письмо… Старая Нья, будучи ключницей пока её глаза совсем не сдались седому туману, учила меня даже учету.

Я готовилась стать полноправной хозяйкой собственного дома… в чем, впрочем, сомневались все окружающие.

Даже я сама.

Беседа у костра становилась все забористей. Мужчины наслаждались крепким хмелем, теплым вечером и почти увеселительной прогулкой — в наши края отголоски будущей войны еще не добирались, а страшиться будущих битв было не в почете.

Особенно если есть друзья под боком, горячее пламя и сытная похлебка пополам с историями, из которых хорошо если хотя бы часть — правда.

Кажется, воинов едва-едва уже сдерживало мое присутствие, чтобы не начать меряться собственными мужскими корнями. И смотрели они уже с намеками. Может до них и доходили слухи, кто была моя мать, но пока лишь они видели перед собой королевскую дочь, перед которой не зазорно показать силу и мужскую доблесть.

Или наглость.

Один из них, самый молодой, — кажется, любимчик ярла, не зря Тоддор посматривал одобрительно на любое его действие — не утерпел и заявил во всеуслышание:

— Настоящему воину не только сердце малое нужно, но и жена с мякотью… чтобы самому не размякнуть.

Уж точно в мою сторону.

Что ж, и я не против развлечься. Склонила голову вбок и внимательно на него посмотрела.

— Настоящий воин выбирает для своих сыновей такую мать, что может передать им свое бесстрашие.

— На то, чтобы содержать свой дом, нужна мужская сила, — нахмурился молодой воин, недовольный, что меня поддержали одобрительными смешками.

— Мужская сила нужна для завоеваний и защиты, а не для того, чтобы заниматься домом. Но женской нужно не меньше, чтобы мужчине было куда возвращаться. Или предпочитаешь женщину настолько слабую, что она не сможет своими руками поставить поминальный камень на твоей могиле?

Вскинулся весь.

Мальчишка смешной… в моем доме даже Одд не рисковал вступать со мной в словесные перепалки.

Пока мужчины пропадали на охоте и в походе, я жадно изучала все свитки и книги, что попадали мне в руки и уж из этой битвы точно могла выйти победителем.

— Красота и хрупкость Фрейи воспеваемая сказителями…

— Фрейи? — изумилась, перебивая, — Богини войны, что владеет половиной небесного воинства?

— Женщины все равно не смогут быть нам равными ни в одном из военных умений!

Даг уже хохочет, как и Торрад. И прочие прячут улыбки в бородах. Большинство из них я видела прежде, а вот этот со мной не знаком.

— Так ли уж ни в одном? — я встаю в одно движение. После долгого перехода на лошадях и сидения у костра захотелось размяться, а этот нахальный юнец весьма подходил для веселья.

Мелькнула мысль, что «юнцу», наверное, не больше чем мне — двадцать? двадцать один? — но пропала. Я чуть ли не с детства чувствовала себя столь же взрослой, как этот мир.

Как всегда молчаливый Даг поднял вопросительно брови, а я кивнула на колчан.

— Лук? — недоуменно нахмурился светловолосый. Как же его зовут? И не припомню…

— И стрелы, — серьезно кивнула, стараясь не расхохотаться.

Он обернулся кругом.

— Темно ведь…

— Так давай стрелять на ощупь. А завтра поутру найдем, куда попали.

— То вы можете отправить кого…

— Обвиняешь меня в нечестности? Или боишься проиграть? Давай тогда первый, посмотрим, у кого дальше улетит. И клянусь богиней, не буду никого подсылать, раз не веришь просто словам.

Резко развернулся и отправился к своей поклаже.

«Вж-жик» — и стрела улетает в темноту, к едва ли просматриваемой при свете луны огромной ели, что все чаще попадаются нам на пути.

Мы все прислушиваемся. И вроде бы слышим глухой звук.

Я еще раз прикидываю его рост, силу натяжения тетивы, наклон лука… Встаю на то же место и выпускаю свою стрелу.

«Вж-жик».

Переговариваясь и пересмеиваясь все укладываются спать.

А поутру юнец и не смотрит в мою сторону. Хмуро садится на свою лошадь и бурчит что-то под нос. В колдовстве обвиняет, что ли?

Стараюсь не засмеяться опять — хватит с парня потрясений.

Даг еще утром вместе с ним сходил, проверил и кивнул мне по возвращении.

Не наобум, а точно возле его стрелы и моя воткнулась.