Мой чужой король

ГЛАВА 3

В начале времен была только чёрная бездна, окруженная с одной стороны холодом и туманом, а с другой — священным огнем. Источники холода били, не переставая, а ледяные глыбы придвигались к теплу, пока, однажды, не подошли настолько близко, что начали таять, превращаясь в Великое море, и выбили из огня Искры, подарившие жизнь нашим мирам.

Изученные земли занимали огромные пространства с севера на юг.

Там, за Перевалом, простирался вечный холод. Белое море билось в гибельные берега, изрезанные морщинами, горы были укрыты толщей льда, а мерзлые духи пробирались в дома и воровали младенцев.

Земли по эту сторону Перевала были ощутимо теплее. Наши леса были полны дичи, городки на перекрестках дорог между королевствами — крикливых торговцев, а вокруг озерного края расположились самые богатые и сильные королевства и крепости.

На которые сейчас наступал лед.

Я вздохнула, глядя в отполированную поверхность бронзового зеркала и заплела простую косу, горевшую рыжиной на фоне темно-зеленого платья.

Поговаривали, что на юге такой цвет волос можно встретить у многих, вот только до нас с южных земель добирались единицы — темнолицые сказители, которые своей жизнью выбрали дорогу, рыжебородые наемники, которым все равно было, за кого биться. Колдуньи…

Моя мать была черной колдуньей с такими же примечательными длинными прядями. И это, пожалуй, единственное, что мне удалось узнать от отца.

От нее мне и достались глаза и волосы редкого цвета, а также неприметное сейчас клеймо. И осколок черного хрусталя на веревочке, которую никто не решился срезать с младенческой шеи.

Я, по привычке, погладила его отполированный край и спрятала под нательной рубашкой, вставая.

Сегодня не спалось — пару раз погружалась в дрему и предрассветные сумерки за плотными ставнями восприняла с облегчением. Слишком уж много мыслей теснилось у меня в голове.

О прошлом, в котором было столько равнодушия. О настоящем. О слишком туманном будущем, которое пугало своей неопределенностью… Хотя, какая тут неопределенность? Будет ли мне сопутствовать удача в моем деле, или, наоборот, ничего не получится — итог один.

Вряд ли мне удасться избежать наказания за убийство Черного короля.

Даг уже ждал меня в коридоре.

Этого молчаливого обережника приставили ко мне в двенадцать, как и к каждой из дочерей, но он, неожиданно для меня самой, из стража, охранявшего не только мою жизнь, но и девственность, превратился в учителя и друга. И сейчас этот друг был явно недоволен происходящим.

Я видела это по периодически возникающим морщинам на лбу, когда он о чем-то задумывался, и по внимательным взглядам, которые он бросал на меня, когда я отворачивалась.

Чувствовала.

У меня не было никаких способностей, которые приписывали белым колдуньям и чернокнижницам — да откуда им взяться, если никто не обучал меня? — но зато я обладала почти звериным чутьем на эмоции и желания. С легкостью могла разглядеть страх за злостью, ненависть за улыбкой, приязнь за раздражением и беспокойством. Старая Нья говорила, что я умею слышать свое сердце. Я кивала…хотя сама была уверена, что дело лишь в развитом инстинкте выживания.

… хорошо что она не дожила до этого дня. Она единственная, кто любил меня.

— Я собрал все, что вы просили.

— Хорошо, — кивнула.

Я предполагала, что мои дни в этой крепости сочтены, потому решила начать сборы до того, как отец обозначил бы время отъезда.

Травы, распознавать и использовать которые учила меня Нья. Теплые вязаные подштаники и перевязи, что обычно носили воины под доспехами. Точильные камни.

— Отправил кого-то за скальным мохом?

— Да. Мальчишку из прислужников — полагаю, он вернется завтра на рассвете.

Снова кивнула.

Мы спустились на улицу и прошли в сторону хлевов. Двор был полон людей, несмотря на то, что едва-едва рассвело — хозяйственные хлопоты не прекращались ни на минуту в течение светового дня. Уже работали прядильщицы, перебирая остро пахнущую шерсть, летели в поленницы дрова, в глиняные плошки весело били струйки молока.

Коров, овец, боровов в крепости было много — их даже за ворота старались выводить пореже, чтобы не потерялись или не были украдены. Больше драгоценных камней и металла мы ценили конкретные вещи: топоры, мечи, домашний скот. Одна корова могла прокормить целую семью, при этом довольствуясь скромной травой на пастбищах. Из коровьих шкур шили одежду и снаряжение, вяленым мясом кормились долгие зимы, из молока сбивали животное масло, которое засаливали и брали в походы.

Такое масло я и попросила мне приготовить. А у охотников взяла животный жир. Конечно, все это могло и не понадобиться — зачем казненным еда и тепло? — но то, что я четко осознавала, на что иду, не значило, что я не собираюсь повысить свои шансы выжить.