Могущество и честь

ГЛАВА 5 ВОЛЯ И ВЛАСТЬ

Берем оказался сравнительно небольшим портовым городком, зато лепился к обширному порту и целому посёлку складов и пакгаузов. Собственно, сам город был лишь придатком к огромному перевалочному пункту, где интересы больших торговых цехов шли об руку с интересами правителей графства в области всех видов транспортировки грузов. И — помимо того — перемещения войск, поэтому при городе имелся также крупный военный городок, размещённый в скальной крепости, слишком приземистой по имперским меркам, зато вместительной. Именно здесь предстояло аккумулироваться отрядам, собираемым с окрестных областей.

Всё это мне рассказывал Ниршав, пока корабли, красиво выстроившись в ряд, скользили к воротам порта. Сигнальщики на носу центрального судна изо всех сил махали флажками. Их ткань била по воздуху упруго и зло, со звуком пощёчины.

— О, сейчас будем иметь удовольствие наблюдать изумительное зрелище.

— М-м?

— Сейчас на пристанях соберётся целый табун разряженного народа. Наместник Берема и все его приближённые будут приветствовать свою госпожу. Ну, и нам немного пафоса перепадёт.

— Откуда, скажи на милость, они вообще узнают, что Аштия на борту одного из этих кораблей?

— А как ты думаешь? Неужели считаешь, что в нынешние беспокойные времена какой-нибудь город впустит в порт корабль, не узнав обстоятельно, кто и что на борту? Сейчас сигнальщик доводит до сведения портовых наблюдателей, сколько корабли везут солдат и кому те подчиняются, сколько детей и больных, сколько оружия, припасов. И, конечно, в первую голову, сообщил о присутствии её светлости. В городе как раз начинается переполох, секретарь наместника — побьюсь об заклад — уже всё знает и подаёт наместнику парадную мантию.

— Эк оно у вас…

— Порядок прежде всего!

Ниршав улыбался в давно не тревожимую бритвой щетину.

— Потому суда и идут так медленно?

— Конечно. Цепи ещё не опущены… А, нет, вот, их опускают. И — видишь! — на башнях головной части мола и на маяке поднялись флаги? Скоро такие же поднимут и на других флагштоках города. Берем приветствует свою правительницу.

Аштия, стоявшая неподалёку, задорно улыбнулась Ниршаву. Она посвежела после отдыха, порозовела и выглядела намного лучше, чем накануне.

— Когда вздумаю побаловать себя одой, прославляющей меня со вкусом и изысканностью, обращусь к тебе, Ниш.

— А я за работу запрошу побольше какого-нибудь нищего поэта, так что подумай дважды.

— Ну-ну… Остряк.

Перед нами неторопливо разворачивался внутренний рейд акватории порта. Корабли были причалены вдоль пристаней молов, а те, что торчали в зонах рейда, по сторонам фарватера, спешили потесниться поближе к молам, даже притом, что они нисколько не мешали нашим трём кораблям. Флаги разворачивались не только на береговых флагштоках, но и на корабельных. Должно быть, всё это было частью той меры уважения, которое местные готовы были оказать её светлости. Её прибытие сюда — событие. Сразу видно.

До центрального причала мы добирались долго, или, может быть, мне так показалось, потому что земля была вот она, как на ладони, и на неё очень хотелось спуститься. Непривычное, хоть и короткое морское путешествие успело надоесть мне. А в городе нас явно ожидал пышный приём. Это значит — роскошный обед, уютные покои, да мало ли что ещё…

Едва установили сходни, мы с Ниршавом спустились на пристань. Аштия сошла только после того, как к нам на берегу присоединился десяток бойцов — тех, что повыше ростом и пошире плечами, и я угадал в этом часть традиции. Действительно, здесь её светлость ожидало несколько вельмож, разодетых хоть и наспех, но в достаточной мере пышно. Все они склонились перед Аштией в таком глубоком поклоне, что мне стало не по себе. Наместник же счёл необходимым опуститься на колено. Госпожа Солор протянула ему руку, позволила поцеловать себе пальцы.

— Я рад приветствовать мою госпожу в Береме, — возгласил наместник, глядя на Аше снизу вверх. — И готов слушать её приказы.

— Мне нужны три десятка человек сопровождения, — ответила женщина. — И самые лучшие лошади, которых может мне дать город. Прибывшие со мной войска необходимо разместить и подготовить к походу, и чтоб всё было сделано, как положено. Больных и детей устроить.

— Слушаю, госпожа, — только теперь наместник поднялся на ноги. — Мои люди немедленно займутся этим. Госпожа изволит посетить мой дом, чтоб пообедать и отдохнуть перед выступлением?

— Нет. Я тороплюсь. Три десятка бойцов сопровождения одвуконь и шесть коней мне и моим людям. Немедленно!

— Слушаю, госпожа.

— М-да, плакал наш праздничный обед, — пробормотал Ниршав, но так тихо, что его услышал, наверное, только я. — Вот, говорил же… Теперь её светлость будет нас гонять до кровавой пены…

Но он не походил на разочарованного или расстроенного человека. В действительности мой друг ничего другого и не ждал. Просто надо ж посетовать хоть для порядка, даже если ты и воспринимаешь происходящее как самое обычное дело.

Я тоже отнёсся к новости спокойно, с поверхностной досадой. В конце концов, три дня почти полного ничегонеделания позволили всем нам перевести дыхание, если и не отдохнуть настолько, насколько хотелось бы. Да и, если верить Ниршаву, Кольцо Солор, цитадель и, по сути, столица владений Аштии где-то недалеко. Очень интересно будет увидеть, что же собой представляет сердце земель, принадлежащих этой необычной женщине.

Мне почти не удалось рассмотреть город, хотя при всех своих скромных размерах и сугубой функциональности большинства зданий он стоил внимания. Коней подали так быстро, словно предвидели приказ госпожи и держали их где-то поблизости. Так же стремительно отыскались и три десятка солдат сопровождения. Я слегка удивился, что бойцы в нарядных мундирах, сопровождавшие наместника, не были переданы Аштии (сперва подумалось, что подобный жест был бы знаком особой вежливости, точно так же, как и преклонённое колено).

Но чуть позже, уже направляясь верхом к сухопутным воротам Берема, сообразил, что в Империи личная охрана — это как личный флаг. Аше никогда не согласилась бы воспользоваться чужой охраной в чужих цветах и опознавательных знаках, как с негодованием отказалась нарядиться в мужскую одежду. Даже ради спасения своей жизни, тем более что сейчас вопрос и не стоит так. В крайнем случае, наверное, сопровождению можно было бы скомандовать переодеться. Но зачем, если есть видные бойцы из городского гарнизона или охраны магистрата?

Госпожу Солор приветствовали на всём пути её следования по городу и в предместьях. Люди сбегались к обочинам дороги, чтоб помахать руками и поорать что-то восторженное вслед несущимся на полной скорости всадникам. Может быть, дело в том, что у обывателей слишком мало развлечений, и сойдёт даже такое — попялиться на пыль, поднимаемую копытами коня, который несёт в неведомые дали правительницу здешних земель. Вряд ли они умудрялись рассмотреть что-либо большее.

Остановились мы лишь два раза — оба только для того, чтоб пересесть на «заводных» коней. Первый раз это произошло на опушке леса, растущего в предгорьях, у обочины отличного наезженного тракта. Посмотрев на то, с каким трудом я сползаю на землю с седла, Аштия сочувственно улыбнулась, но ничего не сказала, и никак не показала своего к моей немощи отношения. Раньше я просто был не в восторге от езды верхом, теперь же начинал потихоньку ненавидеть лошадей. Может, это пройдёт, когда я наконец привыкну. А может, придётся осваивать других ездовых животных… Когда это станет возможно, само собой, ведь ящер-пластун — удовольствие очень дорогое.

— Может быть, госпожа хотела бы передохнуть и перекусить? — поспешил предложить Ниршав во время второй остановки, хотя прозвучало это предложение довольно-таки безнадёжно.

— Госпожа отдохнёт и перекусит в Кольце Солор, — блеснула улыбкой Аштия. — Да и вы вместе со мной. Ниш, помоги Серту переседлать, иначе он провозится до вечера.

— Да, госпожа, — офицер кивнул с едва заметной иронией, за что удостоился прохладного, останавливающего взгляда. Как бы намёка — «не зарывайся». — Серт, отойди. Не тереби коня, дай ему справить свои надобности. Сейчас я всё сделаю сам… Ты потник до сих пор укладываешь не так, как надо. А вот чепрак надо сменить… Есть запасные?

Один из сопровождающих бойцов молча протянул Ниршаву требуемое. Через несколько минут животное было должным образом подготовлено к путешествию, и я поднялся в седло чуть ли не последним. Ничего, главное, что не отстаю от группы. Всадники сопровождения терпеливо ждали, пока я займу место рядом с её светлостью.

Желание поскорее увидеть самую величественную цитадель графства (по крайней мере, я это именно так себе представлял) вначале сжигало меня с огромной силой. Наверное, почти так же, как и Аштию. Но продержалось недолго. Ближе к середине путешествия, натрудив ноги и зад, я проникся полным равнодушием к любому захватывающему зрелищу, к любому образу красоты.

Лишь тогда, когда дорога, вывернув из леса, вступила на открытое пространство, на скальный покатый холм, я словно бы очнулся, разглядывая твердыню, которая развернулась передо мной во всю ширь и даже более того.

К масштабам местного строительства я уже привык, но здесь было особое дело. Сложенные из белого камня стены и башни были по-настоящему прекрасны, но мысли о волшебстве, видении, чуде не возникло ни на миг. Волшебство, как и видение — нечто воздушное, бестелесное, чарующее своей надчеловеческой красотой. Здесь же первое, что покоряло взгляд в первый же момент — ощущение величественной мощи, венчающей раскинувшиеся вокруг пахотные земли, квадраты виноградников, спрятанные в плодовых садах посёлки. Символом власти и могущества Дома Солор — вот чем была эта титаническая крепость.

Аштия придержала коня, разглядывая цитадель. Мне показалось, что она любуется: статными башнями и башенками, надвратными постройками, линиями стен, галерей, арок, островерхими крышами жилых зданий — паласов, тоже приспособленных для отражения штурма в той своей части, что была обращена к наружной стене. Здесь было чем любоваться. К тому же замок оказался настолько велик, что можно целый час разглядывать его, и глазу каждую минуту нашлось бы чем новеньким себя поразвлечь.

— Смотри, — бросила её светлость, вытягивая руку. — Флаг на донжоне. — Я поспешил прищуриться. — Это знак, что в замке присутствует представитель Дома. Не глава, поскольку на настоящий момент только я могу поднимать золотой стяг Солор. Это значит, что мой сын в замке и с ним всё в порядке.

И она улыбнулась мне. Я ответил, хоть и не понял, зачем она это сказала и почему сказанное имеет для неё такое особое значение. Но спрашивать сейчас было неуместно. Мы стронули с места коней и, уже не жалея их, погнали по широкой удобной дороге к ближайшим воротам замка — теперь, когда цель была перед нами, скачка уже не казалась изнуряющей, хотя до ближайшей к крепостной стене деревеньки оставалось ещё прилично.

Но у околицы деревни её светлость вновь придержала коней. Обитатели деревеньки выскакивали из домов, прятались за оградами, наблюдая за своей госпожой, и одни лишь мальчишки решались выскочить на дорогу, боясь и одновременно желая рассмотреть поближе вооружённых всадников и леди в строгой, но всё-таки подобающей одежде. Может быть, именно потому Аштия и остановилась здесь? Чтоб показаться своим крестьянам?

— Ожидайте здесь, — велела она и толкнула лошадь пятками.

Я в недоумении оглянулся на Ниршава, но тот не смотрел на меня. Нахмурившись, я колебался пару секунд, а потом поторопил свою лошадь следом за конём её светлости. Сперва держался чуть позади, а потом притёрся бок в бок и только тогда заметил, что Ниш последовал за мной и теперь пристраивается с другой стороны. Что ж, если бы глава Дома Солор не пожелала, чтоб мы последовали за нею, она довела бы это до нашего сведения с жесточайшей определённостью. Мне уже приходилось в этом убедиться.

— Ты куда? Зачем одной-то? — уточнил я.

— Серт, поразмысли сам. Солор на военном положении. Если это не так, мне придётся разогнать всех своих людей и заменить их более, скажем так, профпригодными. Но я верю в своих людей. И доказательством того, что они действуют должным образом, могут служить закрытые ворота замка. В мирное время они днём должны быть распахнуты. Охрана цитадели пребывает в полной готовности. Что может сделать дозор замка, увидев движущийся к воротам отряд, пусть и небольшой?

— Поднять тревогу.

— А ещё с некоторой долей вероятности обстрелять этот отряд. Ты же помнишь, личного стяга при мне нет, я его уничтожила. Так что ради безопасности сопровождающих меня людей предпочитаю сперва обратить внимание дозоров лично на себя.

— А сама ты не боишься, что тебя обстреляют?

— Нет, этого не боюсь.

— Почему же?

— Вероятность практически нулевая. Даже если меня не узнают до самого момента начала переговоров, одиночку скорее примут за парламентёра.

— Но мы-то не помешаем?

— Думаю, нет, — усмехнулась она, оглядев сперва меня, а потом и Ниршава.

И, проехав ещё с полсотни метров, спешилась. Мы, её спутники, сделали то же самое. Женщина подала Ниршаву знак, и тот подхватил повод её коня. Свою лошадь я просто бросил — мне казалось куда более важным делом озаботиться безопасностью Аштии. Её упоминание о возможном обстреле заставило кожу буквально съёжиться в ожидании стрелы из лука или арбалета, и взгляд стрелков, которые наверняка сейчас оценивали расстояние до наших бренных тел, ощущался как реальное прикосновение.

Ведь прошьют насквозь, и здравствуй, небо. Прищурившись, я пытался рассмотреть меж зубцов крепостной стены или в бойницах над- и привратных башен кого-то из целящихся бойцов. Конечно, они там есть, но отражающиеся от белых стен лучи солнца слепят. Интересно, потому ли был выбран именно такой материал и такая отделка стен? Уж наверняка тут нет ничего случайного.

Аштия недолго разглядывала кромки стен своей родовой твердыни. Она шагнула вперёд, освободила диск, прикреплённый к поясу, и взмахнула им несколько раз. Не абы как, конечно. Сигналы, которые она передавала, относились к разряду самых простых. «Внимание». «Командование требует полной готовности». «Этим подразделением в настоящий момент командую я».

И застыла в ожидании.

У меня отлегло от сердца. Не может быть, чтоб офицеры её светлости не знали этого универсального языка воинских команд, который к тому же родился именно здесь, в Солор. Его начал разрабатывать прадед Аштии, Мирхат, и закончила её бабка, Джайда, этот факт истории я помнил хорошо. Не может быть, чтоб там, наверху, проигнорировали сигнал, поданный диском главы Вооружённых сил Империи.

Прошло минуты три, прежде чем громыхнул запор, должно быть, огромный, как и створки ворот, потом загудели сами ворота, и женщина зашагала к ним освобождённым шагом. Я буквально чувствовал, как посветлело её лицо, хотя видеть его не мог. И заторопился следом. В конце концов, телохранитель я или как?

Из распахнувшихся ворот выходили и даже выбегали люди, кто-то выстраивался по сторонам подъездного пути, кто-то оставался на пути — видимо, зависело от ранга. Кто-то уже теперь спешил опуститься на колено.

А потом, расталкивая остальных, вперёд вышел мужчина в чёрных доспехах. Конечно, я его узнал. Не мог не узнать. Раджеф Акшанта смотрел на жену таким взглядом, что если бы у меня и оставались сомнения в природе их взаимоотношений, то теперь они улетучились бы все до одного. В этом взгляде была не просто радость или облегчение, а та нежность, которая возвращает лицу и взгляду жизнь. У этой пары всё в порядке в смысле чувств, и гадать нечего.

Сперва он склонился перед госпожой Солор, как перед главой Генерального штаба, но каким-то неуловимым жестом она дала ему понять, что часть официоза можно опустить. Он улыбнулся ей в ответ, а потом, шагнув ближе, обнял. По взглядам окружающих я понял, что подобный поступок по меркам имперских нравов, пожалуй, слишком вызывающий — даже для столь высокопоставленных особ. Но Аштия не возражала. Наоборот, потянулась к супругу. Я ждал поцелуя. Нет, до такого нарушения традиций эти двое всё-таки не дошли. Лишь обменялись парой слов так тихо, что их никто не услышал.

И Раджеф отступил, давая возможность офицерам её светлости поприветствовать свою госпожу.

Я наблюдал за приветствиями, стоя за плечом Аше, и не сразу осознал, что улыбаюсь. От счастья, от облегчения, с надеждой, что теперь всё будет намного более предсказуемым и простым. Да, конечно, идёт война, но в окружении тысяч подготовленных бойцов под командованием стоящих офицеров воевать веселее. Да и надежды на благополучный исход больше.

— Приветствую каждого из преданных мне людей, — звучно, громко произнесла женщина. И добавила тише: — Пусть позаботятся о сопровождавших меня беремских бойцах. Они остались вот там. Ниршав, Серт, — идём.

Это оказался даже не замок, а целый город, обнесённый тремя последовательно расположенными мощнейшими крепостными стенами. Между каждой из них теснились дома горожан — крепость была для них надёжной защитой. Последняя стена заключала в себе не только казармы, арсеналы и административные корпуса, но также и дворец — резиденцию семьи Солор. Увидев родовое жилище Аштии, я задержал шаг. Мне хотелось постоять подольше, полюбоваться великолепной архитектурой, изысканностью и величием, но такой возможности у меня не было. Надо было идти со всеми… Ну и ладно, налюбуюсь как-нибудь потом.

Зато внутри, где переполох вскипел в один момент, хотя и раньше не наблюдалось тишины, сразу стало уютно и хорошо. Меня Аштия не отпустила от себя, пока не поднялась в свои личные покои. Туда вела широкая пышная лестница, и через целую череду зал пришлось пройти, прежде чем попасть в господскую спальню.

Не столько даже роскошью поражали интерьеры дворца, сколько строгой горделивостью, которая раскрывала во всей красе и богатство семьи, построившей, отделавшей и обставившей эту резиденцию, и её великолепный вкус. Впрочем, также и умение обратиться к помощи мастеров, знающих, что нужно сделать, чтоб дворец стал совершенным не только снаружи, но и внутри. Это совершенство покоряло, стоило только кинуть на него взгляд. Мне случалось видеть интерьеры дворцов, принадлежащих императору, разумеется, не менее, а даже более роскошные. И там имелись в изобилии резьба по дереву, камню, кости, отделка драгоценными металлами, полудрагоценными камнями, великолепные дорогие драпировки, покрывала и ковры, витражи, мозаики и роспись. Но если бы предложили выбирать, я сделал бы выбор в пользу Солор. Не знаю, почему так. Не важно. Мне просто больше нравилось здесь.

В обширной уютной господской спальне, обставленной со вкусом и строгим изяществом, Аштия склонилась над колыбелью, раздвинула кисейные шёлковые занавесочки и долго разглядывала спящего младенца. Я заглянул в колыбель поверх её плеча. Судя по всему, за прошедшее время малыш явно окреп и перестал походить на странноватого, даже отчасти пугающего инопланетянина. Теперь он больше смахивал на фотошопных младенцев, которых я в своё время насмотрелся в рекламе. Видимо, у сына Аше всё идёт прекрасно.

— Взгляни, каков молодец, — весело окликнула меня женщина. — Он отлично растёт!

— Это большая радость для любой матери, — дипломатично ответил я. — И отца.

— И всей земли Солор, — добавила она. — Спасибо, Серт. Спасибо, Ниш. Вам покажут ваши покои. Церемонию представления проведём сразу же, как только в Кольцо съедутся все мои вассалы.

— Почти все они уже здесь, — сказал Раджеф. — Я разослал приглашения от имени Мирхата Солор сразу же, как только прибыл сюда.

— Правильный шаг. Поговорим об этом… Все свободны, господа.

Даже я правильно понял намёк и, поклонившись в унисон с Нишем, покинул спальню её светлости.

Во дворце без привычки запросто можно было заблудиться. По счастью, нас с Ниршавом прямо на выходе перехватили слуги, они же помогли отыскать комнаты, спешно подготавливаемые для каждого из гостей. В моей только-только поднималась кутерьма, бойкий и весёлый водоворот уборки. Статная, но при этом потрясающе полная величавая дама решительно распоряжалась тремя служанками, стелившими свежее бельё на постели, опускавшими завёрнутый балдахин, раскладывавшими салфетки, полотенца, расставлявшими цветы — и моей демоницей Машей.

Увидев её, я в удивлении задержал шаг, она же только заулыбалась, разворачивая яркую бордовую скатерть над столом, и движения её стали томно-неспешными. Соблазняющими.

— А ну, живее давай! — окрикнула её распорядительница и царственно повернулась ко мне. Поклонилась, словно вельможе. — Приветствую господина офицера. Ванна скоро будет готова, прохладительные напитки сейчас подадут. Если что-нибудь понадобится, пусть господин офицер сообщит кому-нибудь из прислуги. Все вещи господина офицера, которые ещё не были сюда доставлены, будут принесены не позже вечера.

— Благодарю.

— Господин наверняка желает перекусить с дороги. Эй, давай принеси что-нибудь с кухни! — надменно велела дама моей демонице. Та немедленно повиновалась, словно и не была ещё совсем недавно полновластной правительницей области, а всегда трудилась в режиме: «подай, принеси, пошла вон».

Здорово её тут успели отдрессировать.

Ванная комната, отделанная плитками тёплого, но при этом красивого, как мрамор, камня, показалась мне верхом роскоши. Сама ванна размером с небольшой бассейн была утоплена в пол, в воду можно было скользнуть с удобством.

Какой отрадой стала для меня тёплая ароматная вода, куда теперь ничто не мешало без спешки погрузиться, понежиться в ней, смакуя напитки из охлаждённого сока или местный «шоколад» со сливками! Не смущало даже то, что рядом крутилась и Маша, и ещё одна служанка, человек. Вот только при ней из воды вообще как-то не хотелось вылезать.

— Я могла бы нырнуть к тебе, — мурлыкающе предложила демоница.

— На фиг. Я только расслабился… Напрягаться категорически неохота.

Она выпятила нижнюю губу.

— Я уже столько времени без мужчины. Здесь от чужой собственности шарахаются, как от самой смерти. Ты меня присвоил, так хоть порадуй!

— Отстань.

— Вот как? — она провела ладонями по телу, изогнулась и сбросила с плеч длинную рубашку — только это и было на ней надето. — Я ведь могу сейчас попробовать развлечь себя сама. Может, хоть полюбоваться захочешь, если уж лень одолела?

— Машка, прекрати, — рассмеялся я, чувствуя, что лень стремительно сдаёт позиции. Вместе с общей расслабленностью. И, поскольку, проигнорировав моё требование, демоница явно собралась приступить к делу, похлопал ладонью по краю ванны. — Ладно, иди сюда.

Её гибкое податливое тело впервые было мне по-настоящему приятно. А ещё радовало то, что она — не человек, и потому с ней всё предельно просто. Не надо портить удовольствие соображениями морального порядка или просто рассуждениями о перспективах наших отношений. Вообще перспектив как таковых и нет. Просто отношения будут продолжаться ровно до того момента, пока мне это будет угодно.

Проводя пальцами по её шее, я подумал, что, наверное, даже смогу убить её и едва ли потом стану по этому поводу страдать. Ведь она — не человек, несмотря на всю свою внешнюю антропоморфность. Я понял, что очень сильно изменился.

— Господин офицер, стол накрыт, — проговорила служанка, заглядывая в ванную комнату с комплектом свежего нательного белья в руках. Видимо, для меня. Демоница, не смущаясь, приподнялась, чтоб посмотреть на девушку, и, кажется, даже с интересом. Да что там — служанку тоже смущение не терзало. Естественно, у них тут своя мораль и понятия о приличиях.

К моему облегчению, положив бельё, девчонка ушла.

— Тебя здесь нормально кормили? — спросил я Машу.

— Вполне. Проблема была в другом.

— Это я уже понял. Учти, если моя супруга будет против твоего нахождения здесь, я от тебя избавлюсь.

— С чего ей быть против?

— Не знаю.

— А если она не выживет в этой вашей войне? К примеру?

— На тебе не женюсь, не надейся. А если сделаешь Моресне что-нибудь, убью с особой изобретательностью.

— Очень надо. Я от тебя хочу только секса. Остальное оставь себе. Вместе со своей женой.

— Кормить тоже не надо?

— Кормишь ведь не ты.

— Если поселишься в моём доме, будешь есть мой хлеб. Или не мой.

— Это если твоя жена согласится?

— Именно так.

Демоница молча пыхтела несколько секунд.

— А какая она — твоя жена?

— Моя жена? — я задумался. — Нежная. Милая. Очень красивая.

— Странные вы, люди… Зачем связывать себя с кем-то одним?

— Чтоб прилепиться к жене своей, и чтоб стали двое одна плоть.

— А что, — помолчав, спросила она, — одному страшно?

— Глупая ты, — я тоже помолчал. — Вот думаешь, если один человек сольётся душой с другим — получится двое? Нет. Получится целый мир. Пространство чувств, мыслей и переживаний, которые никогда не исчерпать.

— Как-то это слишком… бредово.

— Понятное дело, у демонов другие устремления.

И дальше мы продолжали в молчании.

Потом так же в молчании, выбравшись из ванны и одевшись, дегустировали закуски, предложенные мне местной прислугой. Сперва их и трогать-то не хотелось — уж больно красиво было уложено, жаль нарушать гармонию. Потом как-то само пошло, и в конце концов я опустошил все три блюда, лишь с большим запозданием обнаружив, что объелся вусмерть.

Демоница нежилась на ковре у меня в ногах.

— Хочу получить максимум от тебя, пока ты здесь, — заявила она. — Ты ведь ненадолго?

— Видимо, ненадолго. Война всё-таки…

— Война — это обычное дело. И для наших, и для ваших. Странно, что ты к ней ещё не привык, ты же воин.

— Почему не привык?

— Так говоришь об этом… Словно о катастрофе.

— В том формате, в каком война сейчас разворачивается в Империи, она несомненно становится катастрофой. А большинство местных пока ещё даже не осознают всех масштабов этой катастрофы.

— А ты один осознаёшь. Уникум.

— У меня опыт на сей счёт побогаче. Да и вообще — он другой.

— Да, — она приподнялась, разглядывая меня, будто музейную редкость. — Ты совсем другой. Непривычный. Никто из местных не стал бы со мной разговаривать, спорить…

— А тебе нравится, что я с тобой разговариваю?

— Конечно, нравится. Любой разговор открывает твои уязвимые места. Знание о них мне может очень пригодиться.

— Ты до сих пор не поняла, что моё расположение — единственное, что может тебя спасти, — я наклонился и провёл пальцами по её щеке.

— Твоё расположение? Но только недавно ты говорил о своей жене, и я решила, что именно её расположение мне придётся искать.

— Странно, что ты так гордишься своим умом, а сделать более чем один логический шаг в рассуждениях не способна. Я сказал о том, что если моя супруга будет против твоего нахождения рядом, я избавлюсь от тебя. А избавиться, моя радость, можно по-разному. Теперь понятнее?

— Да, пожалуй, — Маша прижалась к моим ногам. — Но ведь на меня тебе не приходится жаловаться, не так ли?

— Кому жаловаться? Самому себе? Глупышка. Ведёшь себя вызывающе. Я предпочитаю тихоньких девочек. Тихих и покладистых.

— Ты от меня хочешь покладистости?

— Я ещё не решил, что хочу от тебя. Но твоя покладистость может разрешить мои сомнения.

— Ладно, — с огромным сомнением проговорила демоница. — Наверное, стоит попробовать.

— Господин офицер, — произнесла, заглядывая в комнату, служанка в одежде чуть более официозной и яркой — видимо, статусом повыше, чем те, которые просто меняют бельё, накрывают на стол и подают полотенца. — Её светлость просила господина Серта, если господин Серт уже отдохнул и привёл себя в порядок, подняться к ней.

— Сейчас поднимусь. Оружие, доспехи нужны?

— Сомневаюсь, — ошеломлённо ответствовала девушка. — Полагаю, речь идёт о совещании…

— А-а… Понял.

В большом кабинете Аштии, где стены были отделаны панелями из чёрного дерева, а кресла расставлены между двух огромных каминов в виде широко раскрытых раковин, уже оказалось довольно много народу. Ниршав с недовольной физиономией ковырялся в огромной вазе с фруктами, на меня он посмотрел без особой приязни. Видно было, что он не наелся и не отдохнул настолько, насколько ему хотелось. Интересно, как это может быть связано с моей скромной персоной…

— Проходи, Серт! — поприветствовала меня Аштия. — Ты отдохнул?

— По первому разряду.

— Хочу сообщить, что уже к вечеру до Кольца доберутся вассалы отдалённых областей Солор. Ты нужен мне, чтоб провести представление Мирхата, как, собственно, и Ниршав. Затем же я могу отправить тебя в Мурмий за супругой. На вершнем ящере. Искать её в столицах я тебе дозволить не могу. Устраивает такой вариант?

— Разумеется. Более чем!

— Хорошо. После посещения Мурмия ты доберёшься до Шеругина и оттуда вернёшься в Солор на корабле. С женой или без неё. Я не могу обеспечить тебе возвращение в Солор с вершним, у него будет другое задание.

— Понимаю. Вернусь.

— Хорошо. У тебя будет не слишком много времени. Чтоб собрать здесь армию и подготовить её, мне и моим людям понадобится не меньше месяца. Вот это время у тебя и будет.

— Достаточно.

— Перед отправлением познакомишься со своим подразделением. Вот его старший сотник — Ильсмин. Твой Аканш тоже здесь. Теперь у тебя будет пять сотен, а не две, как раньше. Осваивай.

— Слушаю, госпожа.

Я с любопытством посмотрел на нового подчинённого. Удивило меня в первую очередь то, что опытный боец и командир, весь изрисованный шрамами, как дикарь — татуировками, смотрел на меня с симпатией и доверием. Наверное, не сомневался, что госпожа Солор поставит над ним только такого человека, которому можно будет доверять не меньше, чем ей самой.

Если всё именно так, то его соображения на мой счёт чрезвычайно льстят.

Аштия привыкла ценить своё время, и, сказав мне всё, что собиралась, без особых церемоний указала на дверь нам обоим. Ей наверняка ещё нужно было решить кучу вопросов. Следуя неписаному, а также, как выяснилось, вполне себе интернациональному правилу, Аштия при всём её доверии дозволяла мне присутствовать лишь при обсуждении дел, имевших ко мне непосредственное отношение. Она всегда посвящала в суть любого задания только его исполнителей или своих советчиков. И её резоны тут имели весьма опосредованное значение. Сохранение ли это тайны или иные соображения — неважно. Таков уж был установленный ею порядок.

— Правду говорят про господина офицера, что он — чужак? — в лоб спросил меня Ильсмин, как только за нами закрылась дверь кабинета госпожи Солор.

— Правду. Тебя это настораживает?

— Наоборот. Свежий взгляд всегда хорош. Если её светлость считает правильным дать господину офицеру полутысячу, значит, господин знает, что такое дисциплина. Значит, проблем возникнуть не должно.

— До сего момента я освоил только одно нерушимое правило местной воинской дисциплины — задание должно быть выполнено. Как угодно.

— Крайне полезный опыт, — усмехнулся сотник. Он усмехался с трудом — мешали шрамы. Кстати, они его совершенно не уродовали, и понять, почему так, я не мог. Это ж надо было исполосовать человека так густо, но при этом так удачно!

— Сколько мне потребуется времени, чтоб познакомиться с новыми отрядами?

— От одного дня и до полугода.

— Сдаётся мне, полугода у нас нет в любом случае.

Я осторожно присматривался к сотнику, он почти так же примеривался ко мне. Воевать вместе — не шутки, нам предстояло рисковать жизнью плечом к плечу, тут вдвойне важно, как это говорится, сойтись характерами.

Цитадель Кольца Солор занимала большую часть бухты и кусок акватории. Посмотрев на мощные каменные постройки, нависающие над игривыми морскими волнами, я решил не спрашивать, как это можно было возвести и как удаётся это поддерживать в приличном состоянии десятилетиями и столетиями. Магия, наверное, что ж ещё? Чудесный, своеобразный город включал в себя буквально всё, что только могло потребоваться благородному семейству в мирной жизни или во время боевых действий.

Одно оставалось для меня не очень понятным.

— Как можно защищать такую громадину во время штурма?

— Как водится. Всё продумано. У господина офицера нет опыта штурмов?

— Опыт участия в штурмах имеется. Но он, скажем так, локальный. Панораму я не видел ни разу, — мне вспомнился великолепный в своей масштабности захват крепости Излома. Кстати, едва ли размеры Излома поменьше, чем у Кольца. И не зря ведь считалось, что захватить подобную крепость маловероятно. Значит, способы защищать такого гиганта тоже имеются, причём в изобилии. — И штурм не отбивал.

— Я слышал, господин офицер специализируется по особым заданиям.

— Можно и так сказать. И лучше на «ты». Я с Аканшем (это мой заместитель и командир первой сотни моего отряда) привык без церемоний общаться, если рядом никого из подчинённых.

— Понял. С нашим удовольствием, — но и этот сотник не был сколько-нибудь удивлён. Наоборот, бессознательно продемонстрировал облегчение. Он явно ждал, когда я это предложу.

Наверное, в армии Империи так принято у начальства, стремящегося построить с подчинёнными не только лишь строго продиктованные уставом отношения. А ведь невозможное от своих людей можно требовать лишь вне рамок устава, это везде так. И получить это невозможное удастся лишь в том случае, если будет на то их добрая воля.

Мне показали арсеналы, казармы и тренировочные залы, где, впрочем, занимались только бойцы элиты. Те, что попроще, тренировались за пределами стен Кольца, учились сводить строй в разных вариантах — никому из них люди Аштии не позволяли проводить время в праздности.

Я и сам с удовольствием бы потренировался (не в строю, конечно, а индивидуально), но мне за пару дней предстояло сделать то, на что обычно отводится по меньшей мере месяц — познакомиться со своими новыми солдатами и офицерами. К счастью, Аканш и Элшафр тоже были здесь, они должны мне помочь. И, разумеется, не отказались.

— Было бы у нас побольше времени, распили б мы кувшинчик, — проворчал я, хлопая Аканша по плечу. — За встречу.

— Надеюсь, доживём до кувшинчика, командир, — весело отозвался мой зам.

Он явно был рад видеть меня живым и здоровым, так сказать, в полной комплектации. И хотя наше общение по большому счёту свелось к выяснению деловых вопросов и знакомству с младшими командирами новых сотен, в нём вдруг проявилось множество оттенков, которые демонстрировали мне дружелюбность и уважение моего зама. Искренней приязни можно добиться только от друга, неважно, подчинён он тебе по службе или нет. Искренняя приязнь оказалась для меня во много раз важнее, чем безусловная готовность повиноваться. В своём отряде я не был чужаком, а это говорит о многом. Очень о многом.

А ближе к вечеру меня познакомили с вершником, с которым мне предстояло добираться до Мурмия, родины моей жены. Как и большинство собратьев по профессии, он держался уверенно и свободно, и в ходе нашего общения не беспокоил себя мыслями о моём статусе, моей близости к особе её светлости Аштии Солор и прочей ерундой. Вот они, подлинно элитные войска — местная авиация, бойцы на особом положении, могущие себе позволить уверенный тон даже с офицерами. Собственно, устав молчал на тему особых прав, но в реальности никто таковые не оспаривал.

— Случалось идти на вершнем ящере? — в первую голову полюбопытствовал у меня новый знакомец.

— Случалось. Даже десантировался с крыла один раз, но больше не хочу.

— Придётся, так не порассуждаешь… И к чему тебе жену волочь из мирного Мурмия в Кольцо Солор? На войне не следует думать о бабах, пусть баба и законная.

— Для того и волоку, чтоб не думать.

— С чего же войне приходить в Мурмий? Беднейшая «дровяная» область, замки — плюнуть и растереть. Никакого стратегического значения.

— Гражданская война непредсказуема.

— Думаешь, доползёт?

— Очень вероятно.

— Хм… Ну, в любом случае, если госпожа Солор распорядилась, придётся делать, как сказано.

— Тогда зачем вопросы задавал?!

— Любопытно.

— Хм…

— У меня служба такая — в любой момент дух вон, мозги на крыле. Свои пустяковые желания надо удовлетворять сразу, потому что завтра может быть поздно.

Поневоле я усмехнулся — подобная фаталистическая жизнерадостность не могла не расположить к себе. Она сгладила и раздражение, вызванное неуместным любопытством. Расстались мы вполне довольные друг другом, ведь команду на вылет должны были дать не раньше следующего дня. Да и на следующий день — сомнительно. Уж слишком много всего надо успеть сделать.

— Господин Серт, — заглянула ко мне одна из старших служанок. — Госпожа просит спуститься в пиршественный зал. Гости съезжаются.

И остановилась рядом, готовая помогать мне одеваться. А, ну да… Я распотрошил свою сумку, благополучно сохранившуюся в обозе, вынул наградные браслеты, воинскую гривну и парадный плащ, который когда-то давно сшила мне жена. Наверное, всё это выглядело довольно убого на общем фоне роскоши и богатства — всё, кроме наградных браслетов, конечно же. Но служанка держала лицо — её невозмутимость была достойна хорошего английского дворецкого. Она расправила на мне складки и вежливо предложила проводить в нужную залу.

Это даже не любезность, а вполне себе насущная необходимость, если учесть размеры дворца и количество зал всех размеров, форм и назначений.

Ещё на подходе к нужному этажу резиденции уже начинала чувствоваться общая торжественность, даже праздничность. Коридоры, лестницы и галереи были залиты светом, все чехлы и покрывала сняты, принаряженные слуги не столько мельтешили по делам, сколько создавали общий настрой и всегда оказывались под рукой, если гостям и домочадцам её светлости вдруг что-нибудь надобилось.

Пиршественная зала оказалась огромной, как пещера. Свет заливал её всю: от наборного пола до резных деревянных сводов, и столы, протянувшиеся «вилами», то есть тремя параллельными рядами от главного, стоящего поперёк, блистали белизной скатертей. Гирлянды из зелени и цветов пламенели на этой белизне ярче и изысканнее, чем сияют бриллианты в солнечных лучах. Согласно им красовались пирамиды фруктов в пятиэтажных вазах. Многие из этих лакомств я вообще видел впервые в жизни. Роскошная посуда занимала центральную часть стола, дальше было чуть попросторнее.

Людей в зале уже тусовалось немало, но размеры помещения скрадывали их количество. Аштия и Раджеф принимали гостей у входа, на меня же оба отреагировали скорее как на члена семьи: с одной стороны, никакого почётного кубка, поднесённого её рукой, с другой — приязненный приветствующий взгляд, улыбка, кивок. Один из слуг проводил меня к моему месту. Оказалось, что сидеть мне предстоит за главным столом, за почётным, в обществе госпожи Солор и её супругов — Раджефа и Кариншии.

Кариншия нисколько не изменилась, разве что округлилась, а значит, стала по местным меркам ещё красивее. Она посмотрела на меня с убийственным презрением, но, заметив на себе оценивающий взгляд Аше, поспешила изобразить радушие и любезность. Похоже, у её светлости намного лучше, чем у киалашского купца, получалось воспитывать в домочадцах умение себя вести.

Я рад был увидеть среди присутствующих Фахра и Хилагеша, Азура, Измела, Юшмаха и других офицеров Генерального штаба, следовавших в Солор вместе с другими частями армии. Заметил и Ишруна, штабного мага, с которым мне тоже приходилось общаться. Видимо, на это празднество были приглашены все те, кого женщина с полной уверенностью могла назвать своими людьми. Её вассалы с поклоном принимали из рук своей госпожи полные кубки, а потом, прохаживаясь по зале меж накрытых столов, вполголоса беседовали между собой. Всё чинно-благородно. На своём месте, на возвышении я чувствовал себя чем-то средним между диктором, готовящимся комментировать матч, и зрителем на спектакле в шекспировском театре.

Когда Аштия направилась к своему «председательскому» креслу, больше смахивающему на трон, гости как-то сами по себе, очень быстро и в завидном порядке рассыпались по местам, после чего в зал сквозь широко распахнутые двустворчатые двери понесли носилки с яствами. Для удобства слуг носилки эти были с ножками, как низенькие столики — их можно было поставить у дальнего края столов и дальше разносить кушанья по очереди на подносах. Первыми, конечно, оделяли сидящих за почётным столом — наверное, это не просто интернациональная, а интермировая черта абсолютно всех феодальных застолий.

Аштии с поклоном поднесли огромную буханку серого хлеба. Она располосовала её на три части с лёгкостью фокусника, и эти части были унесены каждая на свой стол.

— Добро пожаловать отведать хлеба с моего стола, — просто произнесла она, и зал ответил гулом приветствий, восторженных, оживлённых. Оно и понятно — уже принесённые угощения манили аппетитным ароматом. Пиру было положено начало.

Вот как оно тут происходит…

Я брал по куску или по ложке почти любого блюда, которое мне предлагали, хотя ел не всё. Стоило качнуть головой, как слуга забирал тарелку с объедками или недоедками, ставил чистую. Так же своевременно наполнялись и три стоявших рядом с моей тарелкой кубка: с вином, с напитком из сока и сливок и с местным квасом.

За столом было просторно (может, это только тут у нас, может, рядовые гости не пользовались подобной привилегией), хоть три тарелки перед собой расставляй, но с соседями поговорить можно было свободно. С одной стороны от меня сидел Фахр, с другой — Кариншия. От супруги её отделял какой-то вельможа, то ли управитель земель Солор, то ли глава солоровских же вооружённых сил. С её светлостью он вёл очень оживлённый разговор, и на свою соседку справа не обращал ни малейшего внимания. Впрочем, может быть, это вполне в рамках местной вежливости. Всё-таки эта женщина — чужая жена… Кто их знает…

— Я вижу, ты всё ещё жив, — сказала Кариншия, когда сняла пробу с первых блюд.

— Это вместо «здравствуй»? Отлично, и тебе не хворать.

— Всё тот же хам… Что — накрылась твоя мечта о титуле? Да и куда тебе…

— Странные выводы. Сижу тут по правую руку самой влиятельной и родовитой дамы Империи, слушаю твои глупости — нехилое карьерное падение, как считаешь?

— Обычная благодарность за спасение жизни. Отблагодарит — и забудет, как тебя зовут, болван!

Я корректно и в меру слышно заржал.

— Интересный полёт фантазии. Но почему же тогда ты столь некорректна? Что ж ты не пользуешься возможностью поблагодарить спасителя твоей супруги? Грубишь вместо «спасибо»…

— По мне, так лучше б она вообще не вернулась. Тогда, желая удержать власть над областью, Раджеф женился бы на мне, — и тут Кариншия без малого не облизнулась.

Я, слегка шокированный, оглянулся на Раджефа. Тот был занят разговором с Хигалешем и на «сосупружницу», конечно, не смотрел. Мужик суровый и мрачный даже сейчас, в центре праздника. Как эта дурёха не боится строить планы на его счёт?

— Думаешь, Аштия не узнает, что ты желаешь ей смерти с прицелом заграбастать её супруга?

— Откуда ей узнать? Она на меня давно наплевала. Я её вижу впервые за этот год.

— Дай-ка подумать… Например, от меня может узнать…

— Да вот ещё, станешь ты тратить на это время. — Но в глазах Кариншии вдруг мелькнул испуг. Видимо, по своей природной расслабленности она только сейчас сообразила, кому именно и что именно ляпнула.

Я потянулся к своей бывшей опекаемой и нежно взял её за локоть, в один миг покрывшийся «гусиной кожей».

— Нет, моя ласточка. Я не стану рассказывать Аштии об этой твоей дурости лишь до тех пор, пока ты будешь со мной строго вежлива и корректна. Только попробуй ещё раз нахамить мне или моей жене. Сразу узнаешь, поверит ли госпожа Солор тому, кто спас ей жизнь.

В какой-то момент я испытал нечеловеческий соблазн превратить Кариншию в свою шпионку. Лишние сведения, которые её светлость по тем или иным причинам желает от меня скрыть, мне не помешали бы. Остановил здравый смысл. Во-первых, дочку купца никто и никогда не допустит даже близко к мало-мальски важной информации. А во-вторых, она дура. Она себя (и заодно меня, конечно) мигом откроет. А в том, что привязанность Аше не станет препятствием для того, чтоб избавиться от меня при малейшем намёке на мою потенциальную опасность, я был уверен. Аштия всё-таки государственный деятель. Она знает, как быстро падает значение личной симпатии рядом с вопросами безопасности одного из столпов Империи.

Я взглянул на госпожу Солор — та поймала мой взгляд и улыбнулась, кивнула. Пришлось кивнуть в ответ. Стоило ли мне лезть в столь высокую политику? Уж больно легко на этом уровне летят головы… Поздно колебаться. Уже влез. Уже играю.

— Господа, — поднялась её светлость, едва была унесена первая перемена. Самое время — гости уже утолили голод, но не отяжелели от еды, не осоловели от вина и пока ещё вполне адекватны. — Рада сообщить каждому из тех, кто так верно служил и служит Дому Солор, что Семья приросла. Серт, Ниршав… Хочу представить всем моего сына и наследника, будущего моего преемника.

Кляня в душе тот факт, что в штате у госпожи Аштии нет церемониймейстера, который заблаговременно сообщил бы мне, что, когда и в каком порядке делать, я за собратом-офицером проследовал через всю залу к дальнему торцу трёх столов. На этот раз слуги распахнули другую дверь, и на её пороге появились несколько чрезвычайно полнотелых женщин в белоснежном — цвет врачей, а кроме того, ещё нянек и кормилиц. Самая крупногабаритная из них несла на руках сладко почивающего наследника вельможного семейства.

Ниршав подмигнул мне и сделал малозаметный шаг назад. Видимо, раз так, по крайней мере на этом этапе моя очередь будет первой. К моему изумлению, свободные от живой ноши дамы вдруг принялись распутывать пелёнки. Через минуту ребёнок без единой нитки на теле проснулся и беспорядочно засучил конечностями.

Мне сложили руки, накинули на них кусок ало-золотого шёлка, а сверху уложили тельце, становящееся с каждой минутой всё более живым.

— Теперь пройди по проходу, покажи каждому, — подсказал Ниршав, махнув рукой в сторону левого «межстолового пространства».

Я послушно потащился туда, держа младенца на вытянутых руках и думая только о том, чтоб его не выронить. Ребёнок не то чтобы орал, скорее скрипел, кряхтел и пищал и явно собирался в ближайшем будущем приступить к делу намного серьёзнее… Громче.

Но гостей детское возмущение не обескураживало. Наоборот, каждый норовил привстать, рассмотреть крохотного человечка повнимательнее, да ещё потом проводить взглядом. Вне всяких сомнений, эта церемония имела огромнейшее значение для всех присутствующих — кроме меня. Неся младенца вдоль стола, я сперва думал, что ребёнок голышом может и застудиться… А потом забеспокоился насчёт своих рук. Ведь пусть тут и тепло, но всё же чуть прохладнее, чем было малышу в пелёнках.

Вот сейчас чуток просквозит, и детские почки сработают по всем правилам… Я с трудом удержался от того, чтоб не прибавить шаг. Но нет, сидящие вот за этим столом тоже хотят рассмотреть своего будущего господина и правителя области. Вот народу развлечений мало, неужели трудно перенести представление на пару-тройку лет? Правда, возможно, тогда раздевание будущего лорда догола уже перестанет быть комильфотным.

Там, у торца центрального стола, Ниршав осторожно принял у меня живую ношу, всерьёз вознамерившуюся от скрипов перейти к воплям. Две няньки страховали этот процесс. Ну-с, теперь пусть он рискует своими руками и мундиром. Я злорадно посмотрел в спину офицера.

Аштия кивнула, и один из её секретарей развернул уже знакомый мне документ. О, я ж это подписывал! Местное свидетельство о рождении вельможной особы. Сейчас оно демонстрировалось всем желающим. Желающих не нашлось, они предпочитали разглядывать младенца в натуре. Но есть они или их нет — неважно, бумага должна представляться общему вниманию.

Наконец, наоравшееся, раскрасневшееся от негодования существо было возвращено кормилице и утешилось, прижавшись к знакомой груди. Дождавшись общего внимания, госпожа Солор подняла кубок с вином. Видя, что все встают, я поднялся тоже.

— Приветствую Мирхата Солора, наследника Дома Солор, семейной славы Солор, власти, чести, всего достояния Солор.

— Приветствие Мирхату Солору! — отозвался зал. — Будущему семьдесят восьмому главе Семьи Солор.

«Семьдесят восьмому?» — безмолвно изумился я и снова посмотрел на Аштию. Она, значит, семьдесят седьмая. Офигеть!.. Вот это я понимаю — древность традиций. Смакуя блюда второй перемены, я неспешно размышлял о преемственности поколений и об иронии судьбы, выпадающей уже при рождении. Вот этот красный червячок едва появился на свет, и уже заранее известно, какой властью он будет обладать, если доживёт до совершеннолетия. А мне уготовлено было родиться в семье, где даже о прапрабабушках ничего не помнилось. Где уж там поимённо считать семьдесят восемь поколений от основателя рода.

После третьей перемены Аштия подала пример, поднявшись из-за стола, и застолье плавненько перешло в пиршество «а-ля фуршет». Кто-то оставался на месте, поглощая лакомства и напиваясь вином, а кто-то больше заинтересовался общением сперва с одним, потом с другим… Гул голосов наполнил залу куда гуще, чем до того, гости и доверенные госпожи Солор сбились в группы, и тем надёжнее укрылся от чужих ушей каждый отдельно взятый разговор.

Аше появилась рядом со мной сразу же, как со своего места исчезла Кариншия.

— Спасибо.

— Мне было нетрудно. И — это! — тебе спасибо. За честь и доверие.

— Я рада, что теперь ты стал признанным членом моей семьи, и в будущем, если твоё положение изменится и ты возглавишь собственный род, мы и тогда сохраним самые добрые отношения.

— Уж наверное… А ты оптимистично смотришь в будущее.

— Единственный взгляд, вообще способный оправдать человеческое существование. Впрочем, мы с тобой об этом уже говорили… Я отпущу тебя в Мурмий через три дня. До того постарайся найти общий язык с командирами сотен своего отряда.

— Постараюсь.

— И не задерживайся там. Месяц.

— Помню. Обещаю.

— И — да! Если устанешь от этого мероприятия, — она мельком обвела залу рукой с кубком, — не стесняйся, уходи. Потихоньку, конечно, но твоё дальнейшее тут присутствие не обязательно, и твой уход меня не обидит.

— Намёк?

— На что?.. А-а-а… На необходимость заниматься делами? Нет. Не намёк. Я отпускаю тебя отдыхать.

И, подмигнув, оставила меня. Видимо, правительнице области и главе Генерального штаба Империи приходится заниматься делами даже на банкете. Ей можно лишь посочувствовать. Не дожидаясь десертов, я действительно потихоньку покинул залу и со второй попытки сумел отыскать свою комнату.

Три дня спустя, сидя на спине крупного летающего ящера, всё-таки сообразил, что имела в виду Аштия, говоря о «признанном члене её семьи», которым я теперь стал. Кое-что ещё успел услышать, пока находился в замке, и мимоходом подхваченная информация помогла мне сообразить, что теперь я Мирхату Солору вроде крёстного отца. Как и Ниршав. Когда-то у меня на родине подобная степень родства считалась настоящей. Здесь — тоже. Разумеется, будущий наследник Солор пока об этом не знает, и кто скажет, как сложатся наши с ним отношения? Но лишняя связь с сиятельным семейством теперь имеется. Не помешает.

Внизу проплывала Империя, такая, какой она была сама по себе, без людей или с ними — неважно. Сперва — залив, сам по себе огромный, как море (или мне просто так показалось, потому что очень нервно лететь над водной гладью и каждую минуту ждать, что ящер взбрыкнёт или просто рухнет), потом горы, лес и снова горы. Я мигом сбился в попытках определить направление. На юг мы летели, на восток или север — теперь это уже было мне неведомо. Одно только и знал: не на запад. На западе — гладь морская, архипелаги и крупные острова.

Зелень и зелень была внизу, время от времени вносили разнообразие ровно расчерченные квадраты других оттенков, от жёлтого до синего. То и дело внизу проплывали островки крыш. Всё это выглядело так мирно и спокойно, что едва ли можно было поверить, какой кровавый кошмар готовился разразиться там, а может быть, уже и разразился. Стоит начать круговорот Гражданской войны, и жизнь человеческая мигом теряет всю свою ценность — до последней мелочи, без остатка.

Я подумал о семье Моресны. Её отец, Нишант, всё-таки местный богатей. Богатство угольщика до крайности относительно, по меркам той же Аштии, он едва ли сильно отличается от нищего. Но в деревне любая фигня может сыграть роль. Лишний клочок земли, лишняя корова, лишний расписной горшок, в конце концов… Или зять-офицер.

Поддавшись общей истерии, односельчане вполне могут увидеть в Нишанте врага. И тогда не поздоровится всем — и его жене, и сыновьям, и дочери. А если это уже произошло? Я ведь не представляю даже приблизительно, что происходит или происходило в Мурмии. Беднейшая провинция, худо-бедно оживляемая только посещениями охотников в сезоны открытия «гармошки». Успела ли Моресна добраться до своей семьи до начала беспорядков в столицах? И не на беду ли она успела это сделать?

— Когда доберёмся до Мурмия? — крикнул я погонщику ящера.

— Уже скоро… Не терпится?

— Волнуюсь.

— Бывает…

Внизу было зеленым зелено от крон деревьев, с высоты казавшихся не значительнее островков пушистого мха. Иногда горы возносили этот покров так высоко, что мне казалось, в него можно погрузить ноги. Иллюзия, конечно, мы плыли сквозь ветра намного выше, чем здешние скалы способны были поднять головы. Я хотел спросить, но мой спутник сам обернулся и пояснил:

— Это уже Мурмий. Какой посёлок тебе нужен?

Я пошарил в поясе и вытащил клочок бумаги, на котором один из солоровских офицеров написал мне подсказку.

— Четвёртая дуга от тракта.

— Понял. Но не рассчитывай, что доставлю прямо к воротам нужного дома.

— Согласен на доставку к околице.

— Размечтался.

А потом зелень пошла навстречу, и в мгновение ока мох обернулся лесом, а лес быстро перестал казаться чудесным и превратился в обычный. Волшебство развеялось, мир стал самой что ни на есть реальностью, и в какой-то момент даже жуть подступила к горлу — мне казалось, что ящер движется слишком быстро, и нас сейчас размажет по земле или стволам деревьев.

Когда пресмыкающееся наконец приземлилось, я испытал одно лишь облегчение. Воспоминания о красоте земли, видимой с высоты птичьего полёта, померкла в момент, как только столкнулась со страхом смерти. Задумайся я об этом, догадался бы, что память оживёт чуть позже, когда найдётся время погрезить о совершенстве мира. Пока же меня занимали чисто практические мысли. И беспокойство за жену.

Я едва успел попрощаться с погонщиком, как ящер рванул в небо и пропал в его синеве без остатка, словно кусочек льда, растворившийся в кипятке. Закинув сумку на плечо, я направился в сторону посёлка — его близость легко было ощутить по запаху дыма да звукам. Вот и она, знакомая деревенька, пристроилась на берегу речного рукава, в окружении лесов, которые обитатели деревни так последовательно изводят на уголь. Вот единственная деревенская улочка. В прошлый раз я ехал по ней верхом на коне…

День. В это время в деревне пустовато, так и должно быть. Ведь большинство мужчин трудятся либо на полях, либо в лесу, женщины помогают мужчинам или работают в огородах, и дома остаются только дети да старики. Ну, может, ещё больные и калечные. Обходя выбоины и лужи, я медленно шёл по деревне, оглядываясь с видимым равнодушием, в действительности же довольно напряжённо. Вон во дворе работает крепкий мужик, явно не калека. Вон ещё один… Интересно, почему же они не в поле и не в лесу? Означает ли это, что дух разложения сюда уже проник?

Я прибавил шагу.

Дом Нишанта стоял на месте и выглядел обычно — никаких следов погрома или беспорядка. Только что ворота, обычно закрытые, были распахнуты настежь. Во дворе женщина развешивала на верёвке свежепостиранное бельё. Она обернулась, когда мне до неё оставалось с полсотни шагов.

Взвизгнула и кинулась ко мне, швырнув в пыль очередную стираную тряпку. Я заулыбался, раскинул ей руки. И дело было не только в облегчении, что жена жива, что с ней всё в порядке, что она успела покинуть столицы и нашла приют у родителей. Этот визг и это счастье на лице, в жестах и в движениях Моресны были самым весомым доказательством того, что она рада меня видеть, что она любит меня.