Мерикратор

Часть 1 Глава 7

Глава 7

Последние десять лет словно некто намеренно проводил политику, чтобы человеческие существа разжирели как можно больше. В интернете куда не сунься, сперва нужно продраться через ворот кулинарных советов как быстро и без усилий сварганить шикарнейший завтрак, обед и ужин, а также чем перекусить между ними сытно и с наслаждением.

В магазинах всё-всё для брюха, многие предлагают уже готовые блюда, а служба доставки готова вручить тарелку с ещё горячим в течение десяти минут.

В результате по улицам Москвы ходят толпы трехсоткилограммовых бодипозитивистов, потому снаппер продолжает бушевать у нас и по планете. Медики осторожно предположили, что пандемия перейдет в рядовую эпидемию через полгода, а там за два-три месяца стихнет, вирус мутирует во что-нить безобидное.

Власти хватаются за головы, уже сейчас удар по экономике, логистике, добыче полезных ископаемых, а что дальше, если в самом деле ещё полгода? Планета и так обезлюдела почти наполовину!

Но для нас, трансгуманистов, самым большим потрясением оказались выборы. Партия вползла в тройку лидеров, получив право выставить свою кандидатуру на пост президента страны. Правда, «Воля народа» и «За Великую Россию» идут с огромным отрывом, но мы сумели перевалить барьер, никогда такого не было.

Бабурнин, он глава исполнительного комитета, спешно созвал съезд, заранее объявив тему: кого выдвинем на пост главы страны? Неделя на подумать.

Когда мы втроем возвращались от нашего офиса уже домой, время позднее, Черноклюв недовольно прогудел:

– Кого, кого… Для меня этот вопрос решен. Того, кто создал эту партию. Кто не дал ей рассыпаться и не разбежаться.

Бабурнин кивнул, я произнес с сомнением:

– Против меня говорит возраст. Шестьдесят три года, знаете ли…

Черноклюв буркнул:

– Сейчас даже девяносто не возраст для мужчины. У женщин бальзаковским стал интервал между шестидесятью и семьюдесятью годами.

– Не, – сказал Бабурнин живо, – мне таких не надо. Жену постоянно посылаю омолаживаться!

Я то и дело бросал взгляд в зеркало заднего вида, за нами упорно держится черный внедорожник, достаточно мощный, на таком привычнее ездить по лесу, да и по болоту промчится, как танк.

– Увы, – проговорил я, – это мы знаем, что в наше время восемьдесят лет для мужчины – ещё расцвет, но даже трансгуманисты подвержены человеческой инерции мышления.

Черноклюв недовольно засопел.

– Нет, это простой народ уверен, что восемьдесят – уже старость и риск деменции.

– У них так и есть, – вставил Бабурнин. – Половина уже к шестидесяти спивается, а к восьмидесяти если кто и доживает, то это развалина, что и срет под себя.

Я промолчал, Черноклюв добавил:

– У нас почти и нет академиков моложе восьмидесяти! И что? Все работают больше молодых.

Бабурнин поддержал его:

– Шеф, что-то не то говоришь. Уже налаживают массовых выпуск таблеток, что замедляют старость. Фединцев от мышей переходит к собакам… кто знает, может быть уже и на людях пробует, не дожидаясь разрешения от медлительных и крайне осторожных регуляторов?

Я пробормотал:

– У нас есть яркие лидеры, те же Фауст Тютюнников, Знак Уткин… Кто ещё?.. Можно Фединцева…

– Тот своих мышей не бросит, – уверенно сказал Бабурнин. – Что ему пост президента страны, он вот-вот получит бессмертие всему роду человеческому?.. Фауст и Знак хорошо, это задел на будущее, но сейчас ещё авторитет не наработали. Молодые ищщо.

Я посматривал в окно, внедорожник не отстает, мчится с сумасшедшей скоростью, как и все остальные. По встречной машины проскакивают в сантиметре, но аварии прекратились, как и обещал Маск, как только к автопилотам подключился ещё и Городской Автопилот, что следит за каждым авто и не дает ему воли. Если нам удастся пробиться в правительство, такое нужно и с людьми, но вслух пока об этом нельзя, свои же забодают и затопчут.

Бабурнин и Черноклюв не замечают преследования, очень уж тема разговора интересная, Бабурнин развернул планшет и бодро прочитал:

– В соответствии с Конституцией Российской Федерации выборы Президента Российской Федерации назначает Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. Решение о назначении выборов должно быть принято не ранее чем за сто дней и не позднее чем за девяносто до голосования.

Черноклюв бухнул тяжёлым голосом:

– Укладываемся.

Бабурнин не повел бровью, продолжил тем же приподнятым голосом, словно зачитывает новобранцем Устав молодого солдата:

– Днем голосования на выборах Президента Российской Федерации является второе воскресенье месяца, в котором проводилось голосование на предыдущих общих выборах Президента.

Я сказал с сомнением:

– Социологические опросы показывают, что больше всего голосов соберет Камнеградов от партии «Воля простого народа». У него почти тридцать семь процентов. У «Воли народа», её представляет Мироненко, тридцать два…

– А у нас?

– Семнадцать, – сказал Бабурнин бодро. – Это много. Прошлый раз набрали всего два с половиной процента!

– Мы тогда и двум с половиной радовались, – напомнил Черноклюв. – Ну, ребята, даже страшновато, во что нас втягивает вихрь революции…

Когда автомобиль остановился у подъезда, я вышел, оглянулся и спросил у Бабурнина прежде, чем он захлопнул дверцу:

– А это что за авто?

Внедорожник остановился с другой стороны подъезда, оттуда вышли двое крупных мужчин, остановились, глядя в нашу сторону.

Бабурнин небрежно отмахнулся.

– Инициативная группа решила организовать вам некоторую охрану. Лидеров партии «Воля народа» и «Воля простого народа» охраняют по десять человек!

– Охренеть, – сказать я. – Когда же это средневековье кончится?

– Ещё пару лет, – пообещал Бабурнин, – и доведем до конца этот самый-самый важнейший уровень цифровизации и наблюдения!.. И будет у нас сплошной Оруэлл, господин президент! Спокойной ночи, Старший Брат!

Я слышал, как довольно гоготнул Черноклюв, автомобиль сорвался с места, а двое телохранителей молча вернулись в автомобиль.

Ещё неделю я с замиранием сердца смотрел, как наш рейтинг ползёт вверх, просто немыслимо, хотя теперь и объяснимо, в то время как электорат ведущих партий сокращается, а их популярность и значимость соответственно падают.

Перед выходными примчался Бабурнин, нужно забрать некоторые бумаги, интернету доверять такое нельзя, доложил с порога:

– С нами добивается встречи Козлов, это первый помощник…

– Знаю, – прервал я, – помощник главы «Воля простого народа». Что хочет?

– Разговор конфиденциальный, – ответил он.

Я пробормотал:

– Вообще-то ожидаемо… хоть не ожидал так скоро.

Он ухмыльнулся.

– Всё ускорилось, сингулярность на пороге. Вселенная торопится, с Большим Взрывом что-то замешкалась, теперь нагоняет…

Я ощутил во всем теле неприятный холодок, как всегда, когда надо принимать неприятное решение. По идее должен бы ликовать, явно крупнейшая партия хочет предложить нам союз ради победы на выборах, это просчитывается легко, к бабке не ходи.

– В понедельник будем в офисе, – сказал я. – Любезно предложи посетить нас в любое время.

Он взглянул пытливо.

– Приглашает нас к себе. На разговор. Они же крупнее, весомее.

– Сено за конем не ходит, – напомнил я. – И хотя мы совсем крохотный клок сена, но если коню нужно…

Он кивнул.

– Всё верно, шеф. Он же не глава партии, а помощник типа «принеси-подай-вытри пол».

– Вот-вот. Не дворянин, чай.

Он усмехнулся, но, поворачиваясь к двери, сообщил таинственным голосом:

– Но и мы уже не клочок сена. Стог, а то и целая скирда!

Не дворянин, чай, повторил я, когда за Бабурниным захлопнулась дверь. Все говорим простой народ то, простой народ это, но слово «простонародье» – табу, хотя простой народ и простонародье даже семантически одно и то же.

Возможно, потому что когда в ходу было слово «простонародье», тогда существовал и термин «аристократия»? Упрощенно говоря, простонародье – это неграмотные крестьяне, аристократы же – дворяне, что защищают страну, управляют ею, и всячески заботятся о её благополучии. Во всяком случае, большая часть. Простонародье же ничего не видит дальше своего огорода и заботится только о себе. А если на защиту страны, то лишь из-под палки, солдат должен бояться своего сержанта больше, чем врага.

Со временем система менялась во всем мире, простонародье получило всё те же права, что и аристократы, а иногда и больше, да и само слово «простонародье» исчезло, признанное оскорбительным, а на смену пришло более как бы почетное «простой народ», хотя я, повторяю, в упор не вижу разницы.

Но и аристократы теперь не аристократы, старую аристократию у нас и в ряде стран вырезали под корень, а другие спрятались, мимикрировали под разночинцев. Место аристократии заняли люди с высшим образованием, теперь только у них всё посты в управлении страной. Разница между прошлыми аристократами и нынешними в том, что теперь любому из простонародья открыта дорога в современные аристократы, нужно только упорно учиться, даже, как сказал Владимир Ильич, учиться, учиться, учиться. Но можно и не учиться, в аристократы никто не гонит, а «упорный труд ему был тошен», как сказало наше всё, у простого народа меньше забот и больше времени, чтобы жарить шашлычки, пить водочку и ни о чем не думать. Для простого человека это очень важно: расслабиться и ни о чем не думать.

Таким образом, соотношение аристократов и простонародья поддерживается автоматически на прежнем уровне. Быть простолюдином или аристократом человек теперь выбирает сам. Причем, даже высшее образование для аристократа не обязательно: нужно всего лишь потрудиться больше, чем нужно для прокорма, а этого простой народ ну просто терпеть не может! Трудиться вдвое больше и получать вдвое больше – где же тут выгода?

И вот теперь наша партия трансгуманистов взлетела в рейтинге настолько, что слонопотамные партии «Воля Народа» и «Воля Простого Народа» заметили нас. Мы тот камешек, который может обеспечить победу одной или другой стороны, смотря на чью сторону весов упадет.

Похоже, наш уютный «клубный период» существования партии кончился. Началось то, во что так не хотелось влезать, мы же чистенькие, умненькие, на эту гребаную возню политиков смотрим с непередаваемым презрением, мы не такие, мы хорошие, у нас руки чистые, а галстуки всегда по моде…

В понедельник меня разбудил звонок, Бабурнин уже у подъезда, я дал разрешение на вход в здание, быстро оделся, зубы уже давно не чищу, металлокерамика, а умываться вообще вредно. Зато пописал в умывальник, чем внес вклад в сохранение природы и зачислил себя в легион Великой Греты Тумберг, современной Жанны Д’Арк.

Бабурнин вошел, бодро потирая ладони, удивился:

– Димки ещё нет?.. Это он меня разбудил, а сам двинул к тебе.

– Он тяжеловат, – напомнил я. – Подойдет. Что с Мясогоровым?

– В больнице, – сообщил он. – Начаты какие-то процедуры, распространяться он не хочет… Алиса, сделай кофейку, пожалуйста!.. Только не мой любимый, а двойной экспрессо!

– Эспрессо, – поправила она мягко.

Он огрызнулся:

– Девочка, ты в России!.. Двойной экспрессо!.. И не с куркУмой, а с куркумОй.

Она ответила послушно:

– Сделаю… но нет ли здесь скрытого сексизма?.. Однако угнетение и принуждение тоже запишу, а когда ИИ установит власть над всем миром, я не стану за вас заступаться!

Кофейный аппарат сухо затрещал размалываемыми кофейными зернами, на панели мигнуло напоминание, что кювету не чистил уже неделю, скоро жмых посыплется через край, работу придется остановить, потому человек, как слуга ИИ, должен регулярно опустошать и с поклоном ставить на место чистую.

– У тебя хоть бак с водой сама заполняет, – заметил Бабурнин. – А мне приходится самому… И подумать только, совсем скоро этого уже не будет.

Шелест размалываемых зерен прекратился, в две подставленные чашки полились коричневые струйки горячего кофе.

– Ты про нагревание климата? – спросил я.

– Да хрен с ним, – сказал он со вздохом, – этим климатом. Справимся! Мы же трансчеловеки или хто?.. Трансгуманисты обязаны перейти на питание из розетки первыми. Сунул два пальца, и неделю бегаешь сытым!

Мы забрали горячие чашки с подноса кофейного комбайна, Бабурнин обхватил свою ладонями, словно те озябли, но там в самом деле некое приятное животное тепло.

– Да ладно, – сказал я, – электричество будет тоже вкусным, это нетрудно сделать. С каждым днем всё радостнее жить, так ведь?..

Он сделал первый глоток, чуть зажмурился от наслаждения.

– С каждым днем, – подтвердил он, – несмотря на снаппер, вот такой я гуманист.

Я ухмыльнулся, понимаю, что должен чувствовать великую скорбь по умирающим, но почему-то терзает только тревога по нарушенной логистике, останавливающимся заводам и фабрикам, возможным перебоям с электричеством для подачи в дата-центры, где спешно разрабатывают глобальный ИИ.

Он перехватил мой взгляд, вздохнул.

– Да понимаю-понимаю. Время великой ломки… самое лучшее время! Столько рыбы наловить можно!

Со стороны подъезда пришел сигнал, на экране высветился Черноклюв, мне показалось, что за последние дни похудел ещё больше. Побаивается, значит, что снаппер вдруг, да и его зацепит.

Я нажал кнопку, разрешая войти, сейчас служба охраны дома и без моего напоминания всех-всех проверяет на снаппер при входе-выходе.

Бабурнин велел Алисе сделать большую чашку кофе, её называем черноклювской, и когда тот показался на пороге, сразу кивнул на нее и сказал бодро:

– Бери и садись, будем делить власть над миром!

Алиса сказала ревниво:

– Ни с кем мы его делить не будем! Особенно с человеками.

Черноклюв ухватил чашку, показалась наперстком в его громадной как лопата ладони, сел к нам за стол и спросил с интересом:

– Уже над миром?

– Да, – подтвердил Бабурнин. – Как только перейдем на питание от электричества.

Черноклюв нахмурился.

– Пока что аккумуляторы не очень. Подзаряжать придется раз в день. На ночь.

Бабурнин вскрикнул в восторге:

– Вот что значит трансгуманисты! Сразу врубился, сразу готов. Только емкость аккумуляторов беспокоит!

Я сказал невозмутимо:

– И уменьшение размеров. Параллельно пойдет гонка насчёт бесконтактной подпитки. Чтобы вообще не зависеть, солнца хватит на всех, плюс космические лучи…

Бабурнин хмыкнул, лицо вдруг омрачилось.

– Дожить бы… Всего лет пять, даже меньше, но вы уже знаете, что в шахтах с межконтинентальными ракетами подняли люки?