Мастер путей 5

Глава 8 Экскурс

Утро.

Такое же прохладное, как и в моём мире.

Но слишком зябкое для середины весны. Сказывалось влияние близкого водоёма. Где-то рядом протекала сравнительно крупная река.

Диск местного светила уже взошёл над горизонтом и озарил своими лучами землю, прогоняя ночную мглу и озноб. Ветра не было, солнце светило ярко, на небе ни облачка. Самое то, чтобы, дыша свежим утренним воздухом, пригреться на завалинке, отсиживаясь и отогреваясь после скоротечного приёма пищи.

Только поздним утром, когда рекомый Поликарп Алексеевич накормил моих соратниц, чем Бог послал, а не менее рекомая Рада, которая Бесчестных-Ереньева, принялась хлопотать вокруг пришедшей в себя матери, у меня появился лишний условно свободный час отойти от дел и перевести дух.

Давненько я не встревал во всенощные бдения… С момента возвращения в цивилизацию прошло уже больше двух недель. За это время мой организм привык, что днём — пора бодрствования, а ночь — время сна. Редко какие случаи нарушали этот постулат (нападение айна на академию, например). Потому, не получив законного отдыха в положенный час, организьма праведно возмутилась: «Какого хера⁈». И была права.

Но покой нам только снится. Задача, которую определил мне великий провидец Вещий, требовала от всех её участников полноценной самоотдачи. Исцеление от лихорадки — не то, чем можно заниматься спустя рукава. И патогенез заболевания уже не играет роли, будь то проклятье или вирус.

Прохладный утренний воздух мало способствовал пищеварению закинутой в желудок похлёбки, что нам разлили на всеобщих основаниях. Да, по паре ломтей хлеба также дали, но пища, всё же, тяжела: предназначена для качественного насыщения калориями, для поддержания сил при выполнении тяжёлой работы.

Это тебе не лёгкая кашица из отрубей, которую фильдипёрстовые фитоняшки фоткают для запрещённых асоциальных сетей. Полноценный тяжёлый мясной отвар с кучей овощей и жилистых кусков мяса. Вкусный, сытный, нажористый.

Но, сидя на завалинке дома, стараясь не прислоняться спиной к холодной после ночи стене (здоровые почки дороже), переваривание не случалось в одночасье. Эта самая нажористая похлёбка, чую, ещё долго будет давать знать желудку, что в пище он не нуждается ещё дня три.

Надо будет спросить у местных рецепт. Мне понравилось.

Из двери дома вышла Ева. Служительница невидна мне даже боковым зрением, но перестукивание её боевого посоха об деревянный пол хорошо различимы даже сквозь полудрёму ýстали.

— Хороша же ночка выдалась, — тихо, будто опасаясь разбудить кого-то из домочадцев, проронила капеллан в никуда, но явно обращаясь ко мне.

Больше, кроме меня, в радиусе досягаемости не было ни одной живой души.

Мёртвой, впрочем, тоже.

— Вертел я такие ночки, если честно, — спокойно ответил ей. — Не люблю быть спасительной соломинкой в последний момент. Если и вытаскивать людей с того света — то, хотя бы, в спокойной обстановке, имея запас по времени. Тут же… не факт, что сегодня моя помощь ещё была бы актуальна.

Ревнительница веры подобрала плащ и аккуратно присела рядом со мной на завалинку, прислонив к колену свой посох.

Примерно также я приставлял к своему колену автомат или пулемёт, когда отдыхал сидя. Мимолётом отметил, как в разных мирах, порою, схожи отдельные жесты или приёмы. Миры разные, но суть людей одна: прямоходящие двурукие пятипалые хомы сапиенсы. Что удобно для одних в одном мире — то удобно для других в ином. Физиологически мы тожественны.

Ну, почти.

— Здравый скептицизм, — отозвалась также тихо Ева. — Без неуместного шапкозакидательства.

— Ты тоже ничего. Здорово подсобила. Спасибо тебе.

Девушка скосилась на меня, придирчиво оценивая.

— Неочевидное изречение из уст сотрудника Тайной Канцелярии. Хоть и звучит, как похвала.

— Она и есть. Извини, если что не так. Если и умею по-другому, сейчас слишком устал для велелепий. Приходи завтра, когда отосплюсь.

Собеседница хмыкнула в голос и откинулась на стену дома, закинув ногу на ногу. Посох перекинула в руках, чтоб не мешался манёвру.

— Небезынтересный ты молодец, господин Мастеров… Даже любопытно, где тебя Канцелярия изыскала… Но, ты прав, когда заметил: Святейший Синод в её дела не вмешивается. Ежели отыскали — стало быть, есть, зачем.

Вокруг — ни души. Мы — одни на завалинке. Нам — никто не мешает. Я не смог удержаться, чтоб даже в полусонном состоянии не выпытать у той, кто сама составила мне компанию, информацию об этом мире.

— Святейший Синод заправляет духовными и религиозными делами? — уточнил я. — Недавно в Академии проходил. Просто хочу переспросить. К светским властям отношения не имеет?

— Синод — духовный пастырь, — назидательно изрекла Ева. — Наставляет на путь истинный не отдельно лишь взятых, а в размахе цельного государства. Устанавливает единые для всех толкования и нормы, дабы каждый уезд по-своему их не трактовал. Все спорные вопросы разрешает сам, егда таковое возможно. Ежели в силу каких причин представители Синода не справляются — то тогда уж и к светским властям подают прошения.

— Короче, — выдохнул я. — Государство судит по закону, а Синод — по справедливости.

Ева ухмыльнулась.

— Меткое определение. Не в бровь, а в глаз. Однако, ежели в буквоедение не вдаваться, то сим они и различаются.

— А сюда зачем пришла? Зов услышала. Типа, «долг позвал», или по другому какому приказу сердца? Просто пытаюсь понять. Полуночные гости — редкость что в нормальной, что в ненормальной ситуации.

— А ты не пытайся, — посоветовала Ева, выпрямившись. — Просто пойми. Уразумей. Я зов услыхала. Как некто истово молился. Капелланы — духовники, хоть и к воинству приписаны. Но от духовенства общинного прихода едва ли отличаются. Ранг-то мой уже далёк от послушника, без ложной скромности говоря. А потому моления почуяла аж за половину уезда. Да такие, что не возносят их по праздным поводам али без. Возношения исходили от самых глубин души, неся в себе вопли отчаяния и безмерной веры. Поверь капеллану. Так не молятся, когда испрошают нечто. Подобным рвением отличались, разве что, заступники да молитвенники земли российской, в самые кручинные годины её истории. А такое игнорировать нельзя.

Понятно. Значит, Рада «виновата». Остальным было не до молений: делом были заняты. А, раз капеллан «услышала», как «фонит» Бесчестных-Ереньева, да ещё «за половину уезда»… Выходит, в этом мире нематериальное едва ли не также сильно, как и вещественное.

— Принял как данность, — ответил я. — Благодарю за экскурс.

— Тебе спасибо.

Голос девушки остался столь же тих, но заметно потяжелел.

— Ты слепо ринулся в действо, даже толком не исследовав его суть. Так уверен в своих силах? Даже, если так. Борьба с проклятьями требует дюжих запасов Силы и самообладания.

— Ты так уверена, что это проклятье? — спросил я. — Организм больной отреагировал на введение лекарственных препаратов положительной динамикой. Мне кажется, это, всё-таки, болезнь.

— Очевидно, с проекцией души ты незнаком, — констатировала Ева. — Что зело необъяснимо для одарённого Силой Путей, состоящего на службе Тайной Канцелярии. Вместе с тем, она отчётливо сообщала, что душа поражена проклятьем. Да не абы каким. В деле замешаны айны.

Интересный поворот. И об этом служительница говорит только сейчас.

Но из всех айнов в округе — только Лана…

— Ты же не намекаешь на мою хвостатую вислоухую соратницу? — повёл бровью.

Капеллан улыбнулась.

— Эка, как ты за неё сразу восстал… Не изволь беспокойно тревожиться. Я глаголю об айнах. А прокажённые, пусть и плод их смешения с человеком, но от своих зауральских предков далеки как тень от светила. Лишь блёклый отблеск былого могущества и величия своих прародителей. Нет, твоя спутница едва ли замешана. Сиречь, тут об айнах говор. Самых, что ни на есть.

— Одного я уложил в Императорской Академии, — доложил собеседнице. — Какова вероятность, что где-то поблизости ошивается ещё один или несколько?

— Невелика.

Ева запрокинула голову и посмотрела в осенённое рассветными лучами небо.

— Я не чую поблизости бесконтрольных потоков Силы, коими грешат все сущие айны. Лишь упорядоченные течения оной, свойственные живым существам, да божьим тварям. Но проклятье ещё сильно. Стало быть, его навели не столь давно.

— Но кто?

— Как знать…

Девушка опустила голову и уронила взгляд на мысок форменного сапога.

— Человек — противоестественное создание, — капеллан безэмоционально покачивала ногой. — Ему Творцом заповедано плодиться да размножаться, да любить друг друга, аки возлюбил его Творец. Вместе с тем, порой меж людом случаются свары да бойни. Да таковые, что безмолвные твари и рядом не стоят. Проклятья? Только людям и доступно сие орудие. Более ни одна бессловесная скотина сим воспользоваться не может.

— Даже айны?

— Тем паче — айны.

Распутина посмотрела на меня.

— Айны — древние создания, но молву так и не обрели. Как общались бессловесно, так и продолжают. С тем вместе, проклятье требует создание устной али письменной конструкции, к чему не способны звери. Порча — да, и сим могут. Проказа — также. Скверна — иже с ними. Проклятье же… Не думаю.

Опять эти айны.

— А что думает на счёт этих древних созданий духовенство? К прокажённым относятся, мягко говоря, не с почётом.

Ева поморщилась.

Очевидно, затронутая тема также не в почёте. Какой-то спорный момент, трактуемый не односложно.

— Айны… да прокажённые… что российское духовенство, что иностранное… никто не может дать однозначную оценку… Но все сходятся во мнениях, будто айны — зло во плоти, в то самое время как прокажённые — их плоть от плоти — ещё могут иметь оправдания. Однако, так считают многие, но не все. Даже посреди синодского люда встречаются инакомыслящие, для кого нет раздела промеж зверя и зверочеловека.

«Волколачья сука…», — в памяти пронеслись слова Бесчестных-младшего, брошенные в адрес раненой Ланы.

Какие-то местные радикалы?

— Айны — древнейшие существа, — мрачно продолжила Распутина. — Синод не шибко любит признавать сие во всеуслышание, но итоги изысканий не попрёшь, и под сукно не укроешь. Эти твари бродили по земле задолго до появления божьего человека.

«В натуре, динозавры какие-то…», — подумалось мне.

— История же прокажённых насчитывает куда меньше времени. Хотя, возможно, ты ведаешь слухи о людях, что способны были оборачиваться в волколаков.

— Слухи? — переспросил я. — Берислав чётко сказал, что знал таких лично. Правда, с его же слов, последний их них упокоился многие века назад.

— Точно так, — подтвердила собеседница. — Потому уже много веков никто не видел и не слышал о волколаках. Ныне сие племя предано непроглядному мраку истории и считается фольклорным. Нечто сродни сказаниям и басням. Хотя…

Несколько секунд она собиралась с мыслями, будто решалась, стоит ли оглашать вслух или да.

— Не проповеди ради, но да будет тебе известно, что ныне есть отдельный люд, кто считает прокажённых возрождёнными волколаками. Сие не более чем людская молва, ибо никто из них ещё обратиться не сумел. Но мы пока не имеем более сведений, дабы пролить свет на окружающий нас мир. Что до прокажённых в отрыве от айнов…

Минуту Ева молчала. Тишина на завалинке затянулась настолько, что я подумал, будто продолжения не будет, но не перебивал собеседницу.

— Духовенство едино в своём мнении, — тяжело сообщила капеллан. — Кровосмешение в любом его проявлении — грех, а потому творящие сие отлучаются от церкви и её лона в безусловном порядке. Но, ежели от скверны чернокнижия очищения нет, и творящим его лишь смертное наказание, то грех кровосмешения подлежит искуплению. Ежели заблудшая душа возжелает встать на праведный путь исправления, десница Синода обязана протянуть ей длань подмоги и озарить её путь во тьме порока.

— То есть, — уточнил я. — Осуждаются не столько зверолюди, сколько сотворившие их?

— Так и есть, — кивнула Ева. — Не думаю, что нашёлся безумец, взявший дикую самку айна, али же умалишённая, что отдалась самцу и позволила тому покрыть себя. Очевидно, некто творит сии беззакония супротив воли человека. Но, как я уже упоминала, Святейший Синод не вмешивается в дела Тайной Канцелярии.

— Возможно, стоило бы…

— Что, прости? — переспросила Распутина.

— Говорю, стоило бы вмешаться, — пояснил я. — Вы — два ведомства, которые, как понимаю, работают друг от друга порознь. Вместе с тем, возможно, смогли бы помочь друг другу. Ты сейчас сообщила мне крайне любопытные сведения. В обмен могу просветить тебя в этом вопросе информацией из первых рук участника экспедиции, столкнувшейся с айнами. Возможно, мы почерпнём друг от друга нечто, неведомое нам доселе. А из того — глядишь, и выйдет что полезное.

Указал пальцем себе за спину, указывая на дом имения в собирательном смысле.

— Мы неплохо сработались для тех, кто впервые видит друг друга. Ты почерпнула от меня Силу и помогла пробудить больную от забытья. Я воздействовал на биохимию тела пациентки медикаментозно и сбил жар. Не без помощи девчонок, но от того свершение не умаляется. Возможно, нам вместе удастся если не выходить её полностью, то, хотя бы, даровать облегчение. А теперь представь, что вместе работают не церковница с наёмником, а Святейший Синод с Тайной Канцелярией. Не перетягивая одеяло на себя каждый, но подспудно помогая друг другу. Всех бед мира за день не исправить, но жить, определённо, стало бы проще.

Капеллан смотрела на меня внимательным взглядом, и, кажется, даже не моргала.

— Я так и не узрела твоих бумаг, наёмник, — произнесла она. — Быть может, всё же, предоставишь их к осмотру? Ты странно облачён для того, кто состоит при Тайной Канцелярии. И, с тем вместе, изрекаешь так, будто волен диктовать ей свои домыслы непосредственно.

— По сути, так и есть, — хмыкнул я. — В подробности вдаваться не могу. Скажу лишь, что имею контракт непосредственно с Александровским, а Протопопов со своим ведомством уполномочены снабжать меня любой истребованной помощью в рамках разумного.

Тем не менее, местные бумаги из кармана достал и протянул Распутиной. Та самым наивнимательнейшим образом изучила содержимое документа. Разве что, на зуб его не попробовала.

— С Александровским, глаголешь… Уж не Великого ли Императора Всероссийского Александра Александровича, да благословит Господь его правление, ты подразумеваешь?

— Исключительно его самого, — я забрал документы, удостоверяющие личность, из рук церковницы. — Подробностей разглашать не могу. Но, если тебе этого мало, то рекомендую к Протопопову обратиться. Хоть по линии Синода, хоть в индивидуальном порядке. Если сочтёт нужным — сам расскажет, что потребуется.

А сам подумал, что имеет смысл разузнать у той же Алины, что из себя представляют эти самые капелланы. Если они, как и в моём мире, нечто вроде войсковых полковых священнослужителей — ладно, это одно. Но в руках Евы натуральный боевой посох с камнем-артефактом. Что, если они тут сродни боевых магов? Надо разобраться. В принципе, группа для отправки за Урал уже собрана и начала курс молодого бойца. Но, если польза от наличия той же Распутиной в отряде превысит затраты на её обучение, то почему бы не расширить штат?

Но это будет после.

Сейчас надо закончить начатое и убедиться, что мать Рады оклемается. Это явно дело не на полчаса.

Главное — чтоб никто сдури не догадался накормить её тяжёлой твёрдой пищей. Заворот кишок после истощения организма — самое последнее, что мне надо.