Мастер Гравитации 3

Глава 17

Раздался звонок в дверь. Неохотно оторвавшись от изучения пятна на потолке — наследия Машиной «помощи» в готовке, — я поплёлся ко входу.

На пороге стоял Гриша с ухмылкой, способной растопить айсберг или спровоцировать войну — в зависимости от настроения.

— Здорово, любитель приключений, — протянул он, без приглашения переступая порог. — Что вкусненького?

— Да много всего, голодным не останешься.

Он хохотнул, и мы прошли в гостиную. Сестра уже обосновалась на диване среди горы еды, погружённая в свои бесконечные сериалы и не обращая на нас ни малейшего внимания.

— Маша, ты бы хоть поздоровалась, — намекнул я.

— Приветствую того, — обратилась Маша к Григорию, — с кем мой брат проводит время чуть ли не двадцать четыре на семь. Как бы тебя от ревности потом Вика не… — договорить она не успела: я подхватил футбольный мяч со стойки с подписью моего любимого футболиста и метнул в неё.

— Чудненькие у вас отношения с сестрой, — усмехнулся Распутин. — Как хорошо, что у меня сестры нет!

— Какие есть, — пожал я плечами. — А про сестру зря ты так: с ними круто жить. Правда, Маша?

— Гори в аду, качок стероидный! Ты меня чуть не покалечил, — проворчала она.

Маша выругалась и поправила растрепанную прическу. А мы с Гришей переглянулись и направились к столу. Плотно поужинав, я достал бутылку джина и два стакана.

— За тех, кто в пути, — произнёс он, поднимая тост.

— И за тех, кто сойдёт с него первым, — добавил я, чокнувшись.

Мы сделали по глотку, и Гриша, поёрзав на стуле, спросил:

— Так как прошла ваша поездка в Пруссию? Слышал, там сейчас весьма… оживлённо.

Я откинулся на спинку кресла.

— О, Пруссия была умопомрачительна. Пару дней порезвился на войне. Знаешь, отличный способ сбросить лишний вес и обзавестись парой новых отверстий в теле. Дуэли там — это вообще национальный спорт. Традиции, как-никак.

— Ну, некоторые коллекционируют марки, а некоторые — шрамы. Каждый сходит с ума по-своему, — Гриша закинул ногу на ногу.

Я вскоре поднялся и кивнул в сторону бильярдной:

— Пойдём, покатаем шары. Заодно обсудим дела в более… непринуждённой обстановке.

В бильярдной, конечно, жучков было ещё больше, но это только добавляло остроты и было частью плана. Я запер за нами дверь на ключ, бросив многозначительный взгляд на Гришу.

Я написал ему сообщение: «Пора начать наш маленький спектакль». Он поднял большой палец вверх и, взяв кий, начал расставлять шары.

— Так что ты собираешься делать со своей… проблемой? — спросил он, совершая удар и загоняя шар в лузу.

— У меня всё под контролем, — усмехнулся я и сделал свой ход. — Сегодня встречаюсь с одним очень важным человеком. Он обещал помочь мне решить мои затруднения. Но есть одно дело и для тебя.

— Ох, звучит многообещающе, — друг почесал нос. — И что же ты задумал на этот раз?

Я достал из ящика папку, подошёл к нему ближе и произнёс:

— Мне нужно, чтобы ты лично доставил эти документы в императорскую канцелярию. Все бумаги подписаны, свидетельства от моего деда подготовлены в полном соответствии для проверки. Там подробно указано, кто и сколько должен. Словом, классическая схема. И, кстати, передай от меня, что я намерен сотрудничать с императорской семьёй.

— Ты, как всегда, метишь высоко, — присвистнул он. — Не боишься, что крылья опалят?

— Кто не рискует, тот пьёт дешёвый джин, — пожал я плечами. — А этого я не переношу.

— Хорошо сказано. И выпьем же за этот превосходный дорогой джин, — он вновь чокнулся своим бокалом с моим.

Мы продолжили играть, обмениваясь наигранными фразами, а о истинной сущности нашей встречи переговаривались в сообщениях.

Гриша, к примеру, вслух рассказал анекдот о том, как философ, физик и борец оказались на необитаемом острове и пытались открыть консервную банку.

— Философ предположил, что банки не существует, — сорвалось с его уст.

— Я слышал этот анекдот: философ ничего не сделал, физик её открыл, а борец её съел.

Мы оба расхохотались — в нашем арсенале было ещё много таких глупых анекдотов. Ближе к полуночи мы изрядно выпили и перешли к обсуждению высоких материй.

— Знаешь, — сказал Гриша, глядя в потолок, — иногда мне кажется, что весь мир — это огромный бильярдный стол, а мы — шары, которые кто-то постоянно пытается загнать в лузы.

— Возможно. Но я предпочитаю быть тем, кто держит кий, — усмехнулся я, шмыгнув носом.

— Лишь бы кий не раскалился добела и не обжёг руки, — подметил друг.

— Да брось, он же из дерева, — рассмеялся я над ним.

— Ну и иди тогда к чёрту, — Гриша широко улыбнулся. — Давай лучше выпьем за то, чтобы день, когда кии будут из металла, наступил не скоро.

Мы чокнулись и осушили стаканы. Где-то в глубине дома Маша громко смеялась над очередным эпизодом своего сериала. А я задумался о том, что игра становится всё интереснее.

И сколько бы жучков ни было спрятано вокруг, никто не сможет предугадать мой следующий ход.

Гриша, закусив орешками, написал мне в сообщении:

— Ты понимаешь, что это большой риск?

— Не привык я отступать, ты же знаешь, — ответил я.

Он театрально вздохнул, подыгрывая нашей маленькой постановке, как мы и договаривались.

— Ладно, — протянул он, — в твоём положении это, пожалуй, единственный ход конём, чтобы обратиться к императору.

На этих словах я протянул ему пухлую папку, набитую до отказа… пустыми листами. Настоящая информация, спрятанная от любопытных глаз, будет позже доставлена людьми Гриши.

Взяв папку, Гриша медленно перелистывал страницы, словно читал самое захватывающее чтиво в своей жизни. Бумага шуршала, создавая нужный эффект.

— Империя мимо такого точно не пройдёт, — громко произнёс он с особым нажимом. — Если ты перепишешь хотя бы половину этих долгов на государство, то это покроет годовой бюджет столицы. Да ты, дружище, богаче самого императора, осознаёшь?

— Деньги — всего лишь цифры на бумаге. Истинное богатство — это умение этими цифрами играть, — напустил я на себя задумчивый вид, нахмурив лоб.

— Философ, значит? Ну, философия философией, а дело делать надо. Я всё передам и устрою как следует.

— Знаю, — кивнул я. — И за это тебе особая благодарность.

Вскоре шары опять раскатились по зелёному сукну стола, словно планы в моей голове — каждое движение было продумано до мелочей. Мы играли, обмениваясь острыми шутками и сарказмом, погружаясь в напряжённый чарующий ритм игры.

— Знаешь, — произнёс Гриша, прицеливаясь, — политика — как этот стол: с виду гладкая и безупречная, а посмотришь поближе — вся в царапинах.

— А люди — как шары, — подхватил я, опираясь на кий. — Стоят себе без движения, пока кто-то не толкнёт их в нужном направлении.

Гриша ударил по шару, и тот точно влетел в лузу, словно пуля в цель.

— Главное — знать, куда бить, — заметил он с хитрой улыбкой, и в его глазах сверкнул лукавый огонёк.

За эти три часа мы успели обсудить, казалось, всё на свете: от последних городских сплетен до глубин человеческой души. И всё это время наши телефоны незаметно вибрировали в карманах, и мы успевали обмениваться сообщениями, корректируя план на ходу.

Когда Гриша наконец собрался уходить, он остановился у двери и, обернувшись через плечо, сказал:

— Знаешь, тебя сложно переоценить. Ты — ходячая неприятность, но именно поэтому с тобой никогда не скучно.

— Польщён, — улыбнулся я, слегка кивнув. — Береги себя. И папку.

Он усмехнулся и исчез за дверью вместе со своей охраной. Да, Гриша сделал мне одолжение. Но в масштабах игры это мало что изменит. Скорее, это всего лишь очередное звено в цепи событий, которые я запустил — мести.

Тем, кто возомнил, что может безнаказанно проникнуть в мой дом и установить свои жучки, предстоит узнать, что я не из тех, кто молча терпит оскорбления.

Они думают, что играют со мной? Что ж, пора показать им, кто здесь настоящий мастер игры. Ведь в шахматах побеждает не тот, у кого больше фигур, а тот, кто просчитывает ходы на несколько шагов вперёд.

Тем временем

В огромном зале, утопающем в полумраке мерцающих свечей и густых клубах табачного дыма, лениво поднимающегося к сводчатому потолку, граф Курчатов стоял у мраморного камина, нервно покручивая золотой перстень на мизинце. Его острый взгляд метался по лицам собравшихся аристократов: графов, баронов и прочих высокородных особ, ныне объединенных общей бедой.

Все они были по уши в долгах перед Добрыниным, и мысль о том, что империя может выбить из них всё до последнего гроша, заставляла их скрежетать зубами.

— Никогда не думал, что придётся делить одну петлю на всех, — усмехнулся граф, бросая саркастический взгляд на герцога Лебедева. — Хотя, говорят, массовые казни нынче в моде.

— Не время для шуток, Курчатов, — нахмурился Лебедев, поправляя безупречно завязанный галстук. — Добрыня Добрынин — виновник всей этой катастрофы. Он собирается сотрудничать с императорской семьёй по поводу наших долгов.

— Ах, Добрыня, этот святой рыцарь на белом коне, — протянул граф, опираясь на резную каминную полку и с интересом наблюдая за игрой пламени. — Может, отправить ему благодарственную открытку? С ядом, разумеется.

Баронесса Зотова, сидевшая в кресле рядом, поджала губы:

— Мы не можем его просто убить. Это вызовет слишком много вопросов. Нужен идеальный план.

— А кто сказал, что мы не можем? — прищурился Курчатов. — Вопрос лишь в том, как сделать это незаметно…

— Проблема в том, — вмешался тихий голос с другого конца стола, принадлежащий князю Мещерскому, — что если долги перейдут империи, она выбьет из нас всё до последнего медяка. А у некоторых и медяков-то не осталось.

— О, неужели великий князь разорён? Какая трагедия, — усмехнулся граф. — Может, нам организовать сбор средств?

— Хватит язвить, Курчатов, — бросил барон Воронцов, с силой стукнув кулаком по массивному столу. — Лучше подумай, что делать с Распутиным. Говорят, в его папке есть расписки по всем нашим долгам. Если её заполучить…

— Напасть на Распутина? — граф вздёрнул брови, изображая искреннее удивление. — Вы предлагаете бросить вызов самому дьяволу? Да вы, господа, смельчаки! Или просто глупцы.

В зале прошёл глухой ропот. Некоторые аристократы переглянулись, не зная, как реагировать на его дерзкие слова.

— У нас есть люди, которые следят за ним, — осторожно произнёс герцог Лебедев. — Возможно, удастся перехватить его…

— Удастся, что? — резко перебил граф, отталкиваясь от камина и сделав шаг вперёд. — Утащить его из-под носа у императора? Или вы полагаете, что Распутины — простые смертные, которых можно запугать парой наёмников?

— Мы обязаны хотя бы попробовать, — настаивал Лебедев. — Иначе мы обречены.

Курчатов рассмеялся громко, почти истерически, его смех эхом разнёсся под сводами зала.

— Обречены? Мы обречены с того момента, как эти подлецы Безруковы и Радугины решили играть в свои игры за нашей спиной! Если бы они поделились информацией, мы бы давно уладили этот вопрос. Но теперь… Теперь мы тонем, господа. И каждый наш отчаянный взмах лишь тянет нас на дно.

— Что ты предлагаешь? — тихо спросила баронесса Зотова, не сводя с него пристального взгляда.

Граф подошёл ближе, наклонившись к ней и усмехаясь хищной улыбкой.

— Я предлагаю сыграть по-крупному. Если до Добрынина не добраться, стоит ударить по его слабым местам. Мы знаем, с кем он встречается сегодня. Наши люди уже там, готовы схватить его.

— Это крайне рискованно, — покачал головой князь Мещерский. — Если что-то пойдёт не так…

— Тогда мы все висим на одной верёвке, — закончил за него Курчатов. — Но разве не к этому мы стремимся? По крайней мере, будет забавно посмотреть, как империя пытается распутать клубок наших интриг.

— Ты безумец, — прошептала баронесса.

— Возможно, — согласился граф, вновь усаживаясь в кресло и неспешно закуривая сигару. — Но в безумии есть своя логика. Захватим этого человека, заставим Добрынина отказаться от наследства в пользу сестры, а потом надавим на неё. Девочка наверняка уступчива.

— А если нет? — раздался голос из тёмного угла зала.

— Тогда братец случайно отправится на тот свет, — равнодушно пожал плечами граф Курчатов, выпуская кольца дыма изо рта. — Несчастный случай. Такое случается.

В зале воцарилась гнетущая тишина. Каждый обдумывал слова Курчатова, взвешивая риски и возможные последствия.

— Ладно, — тяжело вздохнул князь Мещерский, вытирая пот со лба. — Пусть твои люди действуют. Но если всё пойдёт не так…

— Тогда я первым приглашу вас на бал в честь нашего падения, — усмехнулся граф, его глаза хищно блеснули. — Обещаю, будет незабываемо.

— И что ты собираешься делать с Распутиным? — тихо спросила баронесса Зотова, не сводя с него пристального взгляда.

Курчатов посмотрел на неё поверх дымящейся сигары, прищурившись.

— Распутин? С ним всё чертовски сложно…

В этот момент дверь зала резко распахнулась, и внутрь влетел разведчик Курчатова, едва удерживая дыхание. Лицо его было бледным, а глаза метались, словно загнанный зверь.

— Граф, свежие новости! — выдохнул он, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.

Курчатов медленно поднял голову от документов, которые служили ему скорее подставкой для бокала вина, чем источником информации.

— Если это снова про любовные похождения Распутина, можешь сразу выйти тем же путём, что и вошёл, — бросил он холодно.

Разведчик сглотнул, нервно переступив с ноги на ногу, и шагнул вперёд.

— Нет, сэр. Распутин остановился возле некоего клуба и, похоже, решил там отдохнуть.

Граф приподнял бровь, уголки губ изогнулись в презрительной усмешке.

— Удивительно. Наш дорогой Распутин решил, что мир может подождать, пока он потешит своё эго на танцполе? И мне до этого какое дело?

— Дело в том, — разведчик понизил голос до шёпота, — что его охрана вошла с ним, и ни у кого не было той самой папки при себе. Значит, они могли оставить её только в машине — по пути до клуба нигде больше не останавливались.

Курчатов откинулся на спинку кресла, постукивая длинными пальцами по резному подлокотнику.

— Ах, папка без присмотра? Ну разве это не чудесно, когда враги облегчают нам задачу!

Разведчик нервно улыбнулся, а граф рассмеялся.

— Хорошо. Приказываю немедленно вскрыть машину и принести мне эту папку. И постарайтесь провернуть это максимально тихо.

Разведчик замешкался, переминаясь с ноги на ногу.

— Граф, может, стоит действовать осторожнее? Если нас заметят…

Курчатов встал, медленно подходя к нему.

— Осторожнее? Знаешь, что говорят о тех, кто слишком осторожен? Они умирают от скуки. А я предпочитаю, чтобы моя смерть стала интересной историей для потомков.

Он похлопал разведчика по плечу с такой силой, что тот едва не потерял равновесие.

— Иди. И помни: в этой игре выигрывает тот, кто смеётся последним. А я обладаю превосходным чувством юмора.

Разведчик быстро кивнул и поспешил выйти, растворяясь в полумраке коридоров. Курчатов достал из кармана новую сигару, медленно закурил, выпуская густые кольца дыма, которые таяли в полумраке зала.

— Интересно, — произнёс он вслух, глядя на пляшущие тени, — если жизнь — это театр, то почему мне всегда приходится быть режиссёром, а не зрителем? Хотя… надоедает смотреть на плохую игру.

Пока граф сохранял хладнокровие, будучи любителем играть с судьбой и слишком редко проигрывая, чтобы бояться неудач, остальные аристократы в зале едва сдерживали волнение. Барон Воронцов нервно барабанил пальцами по столу, герцог Лебедев кусал губы, а баронесса Зотова тихо шептала молитвы, надеясь, что папку удастся заполучить.

Я наконец-то выкатил свою новенькую, сверкающую скоростную красавицу из гаража. Мотор рычал, как голодный зверь, а дорога манила, обещая захватывающие приключения.

— Ну что, милая, покажем этому городу, что такое скорость? — пробормотал я, ехидно оскалившись.

Надавив на газ, я помчался сквозь улицы, оставляя позади шум и суету. Городские огни мелькали, как воспоминания о непрожитых жизнях. За считанные минуты я домчался до пустыря за городом — места, где тишина казалась оглушительной.

Естественно, никакого человека, с которым я якобы собирался поговорить, здесь не было. Только ветер шептал свои тайны в траве, да какая-то кошка отрыгивала шерсть среди кустов.

Зато засада была. Они думали, что я их не заметил. Наивные. Словно дети, прячущиеся за занавеской с торчащими ногами.

Я постоял в этом мнимом одиночестве минут пять, разглядывая облака. Затем достал телефон и сделал вид, что звоню. Громко, почти крича, произнёс в трубку:

— В смысле, не приедете? З-а-с-а-д-а? — растянул слово я, как учитель перед школьниками. — Да тут никого нет, кроме пары кустов.

Лай какой-то собаки прокатился эхом по пустырю. И тогда, словно по незримой команде, из укрытий начали высыпать вооружённые бойцы. Со всех сторон, как саранча.

— О, вечеринка начинается, — усмехнулся я. — А я-то без подарка.

Они окружили меня, держа оружие наготове. Один из них, видимо, главный умник в этой компании, шагнул вперёд:

— Сдавайся! Папка с документами уже у нас. Твой дом под нашим контролем, а твоя семья разбежалась кто куда. Нечего тебе барахтаться: конец предрешён.

Я поднял брови, притворяясь удивлённым:

— Правда? Конец? А я-то думал, что это только трейлер к основному фильму. Вы, ребята, вообще сценарий читали?

Некоторые из них переглянулись, не понимая.

— Ладно, объясню на пальцах, — сказал я, поднимая руку.

И первого бойца мгновенно подбросило в воздух, как пушинку. Он завис там, размахивая руками и ногами, словно марионетка на нитях.

— Эй, как там наверху? Обзор хороший? — крикнул я ему, наслаждаясь замешательством остальных.

Второй попытался выстрелить, но его пуля изменила траекторию и, описав изящную дугу, вернулась обратно, выбив оружие из его рук.

— Осторожнее с желаниями, — посоветовал я. — Иногда они сбываются.

Третий рванулся на меня с ножом. Я вздохнул:

— Ну это не нож, а зубочистка. Как-то даже унизительно.

Лёгким движением руки я изменил гравитацию под ним, и он с заметным утяжелением врезался лицом в землю.

Остальные начали стрелять. Пули замерли в воздухе передо мной, создавая причудливый узор.

— Знаете, если бы Эйнштейн это видел, он бы восхитился, — заметил я. — Хотя, возможно, и испугался бы.

Пули упали на землю, и несколько бойцов попытались сбежать, но один целиком провалился под землю и задохнулся, а на другого вдруг рухнуло одинокое дерево.

Только и хочется сказать: «Прости, белка, которая жила в дупле дерева». Сейчас она стоит и злобно косится на меня. Ну ничего, деревья неподалёку в лесу ещё есть. Или эта белка мизантроп и потому жила одна?

Лишь я об этом подумал, как один из врагов снова попытался взять слово:

— Ты не понимаешь! Ты всё равно уже труп!

Я подошёл ближе, глядя ему прямо в глаза:

— Знаешь, у меня всегда был вопрос: вас обучают говорить клишированные фразы или это врождённое? И если конец предрешён, то почему бы не сделать его впечатляющим?

С этими словами я использовал гравитацию, чтобы сжать его до крошечного ромбика. Не знаю, почему ромбика — просто захотелось немного геометрического разнообразия. Шарики уже надоели.

И я резко притянул ещё двоих оставшихся друг к другу с такой скоростью, что они столкнулись лбами. Ну а дальше… ромбики. Все стали крошечными ромбиками.

— Может, устроить выставку современного искусства? — пробормотал я, тщательно заметая за собой все следы.

Теперь можно и домой. Если мой дом под их контролем, значит, кто-то должен присматривать за порядком. С этими мыслями я запрыгнул в машину и рванул обратно в город. Мотор ревел, ветер свистел в ушах, развевая мои волосы, а я предвкушал новую встречу.

— Жизнь прекрасна, когда можешь играть с гравитацией и умами недалёких оппонентов, — тихо рассмеялся я. — Интересно, что они приготовят в следующий раз? Надеюсь, это будет что-нибудь более оригинальное.

Позже

Несмотря на поздний час, никто из аристократов не покинул зал. Баронесса, графы и прочая знать толпились под высокими сводами, нервно потягивая дорогой коньяк и зажигая одну сигару за другой. В воздухе клубились плотные облака дыма, смешиваясь с гулом приглушённых разговоров и скрытой тревогой.

Граф Курчатов, известный своим брутальным нравом и пренебрежением к светским условностям, развалился в кресле у камина. Он, играючи, вертел в руках кинжал с изящной рукоятью.

— Ну и чего вы нервничаете? — бросил он в сторону собравшихся, криво усмехнувшись.

В этот момент двери зала тихо приоткрылись, и внутрь скользнули запыхавшиеся разведчики. Один из них, не поднимая глаз, положил перед Курчатовым увесистую папку.

Заметив это, все тут же столпились вокруг стола. Курчатов неторопливо открыл папку. Первая страница ослепила белизной; на ней выделялся герб Рода Распутиных и заголовок: «Отчёт по финансам Рода Распутиных». В зале повисла гробовая тишина. Переглянувшись, гости зашептались.

— Что за чертовщина? — прошипел один из графов.

— Как это понимать? — возмутилась баронесса, сжимая веер так крепко, что побелели костяшки пальцев.

Но граф Курчатов всё понял сразу и наверняка. Он не знал страха ни раньше, ни теперь. Однако рука его чуть дрогнула, и он произнёс вслух:

— Это означает нашу смерть, дамы и господа…

Его фраза повисла в воздухе, когда где-то в глубине здания раздались глухие хлопки и взрывы. Стены содрогнулись, с потолка посыпалась пыль.

— А вот и они, — невозмутимо заметил Курчатов, хотя лицо его побледнело. — Пожалуй, пора поприветствовать наших гостей.

Двери зала с грохотом распахнулись, и внутрь ворвались вооружённые гвардейцы с гербами Рода Распутиных на доспехах. Их лица скрывали маски, а движения были точны и отлажены, как механизм лучших часов. Они без предупреждения открыли огонь.

Началась паника… Аристократы заметались, крича и пытаясь укрыться за мраморными колоннами и тяжёлыми шкафами с книгами. Курчатов, напротив, сохранял хладнокровие. Он выхватил из-под плаща два изящных пистолета и с мастерством, достойным художника, начал отстреливаться.

Как только один из нападающих приблизился, Курчатов, не колеблясь, молниеносно метнул кинжал, который всё это время крепко сжимал в руке. Противник беззвучно обрушился на пол.

В разгар боя граф ощутил вибрацию в кармане. Укрывшись за опрокинутым столом, он достал телефон. На экране вспыхнуло сообщение: «Роду Курчатовых объявлена война за вмешательство во внутренние дела семьи Распутиных. Приговор окончательный. Апелляции не подлежат».

Курчатов горько усмехнулся, уклоняясь от пули, и подумал: «Какая оперативность! Стоит похвалить их за пунктуальность, а вернее, за её отсутствие. Может, оставить отзыв после смерти?»

Рядом с ним рухнул один из его соратников, сражённый выстрелом из оружия, похожего на водяное лезвие. Граф оглядел поле боя: аристократы падали один за другим, их изысканные одежды пропитывались кровью. Кто-то пытался сопротивляться, но большинство кричали о пощаде или пытались спрятаться.

— Какая жалкая трата превосходного бренди, — отметил Курчатов, наблюдая, как один из нападающих опрокинул стол с дорогими напитками.

И вновь он бросился в бой, двигаясь с грацией и яростью хищника. Его мысли были ясны: шансов выжить почти не осталось, но отступать — не в его стиле.

К нему подскочил молодой граф Нежин с дрожащими руками и глазами, полными ужаса.

— Что нам делать? — сорвалось с его уст в отчаянии.

Курчатов усмехнулся ему на это:

— Молиться, если умеете. Хотя, боюсь, Бог сегодня занят. Может, попробовать договориться с дьяволом? Говорят, он любит компании.

Молодой граф побледнел ещё больше. Взрывы сотрясали стены, огонь начал пожирать роскошные гобелены и картины мастеров. Воздух наполнился густым дымом и горьким запахом пороха.

Последние мысли графа Курчатова были пропитаны ледяной иронией: «Ввязаться в дела Распутиных… Гениально и одновременно безрассудно. Они обвели нас вокруг пальца, как малых детей. Распутины такого точно не прощают, и наша судьба уже предрешена… Остаётся лишь надеяться, что в аду выпивка лучше, чем здесь».