Мастер Гравитации 3

Глава 13

Я никому не сказал о своём решении отправиться на войну, и полагал, что моя маленькая тайна останется со мной. Но, как известно, секреты — как поплавки: всегда всплывают в самый неподходящий момент.

Вика узнала обо всем от своего отца. Он подошел к нам с улыбкой, которую можно было бы назвать отеческой, если бы не скрытая в уголках губ ехидство. Его серые глаза блестели, словно он только что провернул удачную сделку.

— Доченька, я тут твоего друга… — начал он, хитро прищурившись и указав на меня длинным аристократическим пальцем, — попросил поучаствовать в одной заварушке, в войне против Саксонии.

На мгновение повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шепотом ветра в кронах деревьев. Затем он, явно довольный собой, развернулся и неспешно удалился, оставив после себя шлейф дорогого одеколона и ощущение надвигающейся катастрофы.

Девушки уставились на меня, и в их взглядах читалась целая гамма эмоций: от изумления до желания придушить меня прямо здесь и сейчас. Вика первой нарушила молчание. Её глаза, обычно сияющие весельем, теперь метали молнии.

— Ты что, совсем с ума сошёл? — выпалила она, скрестив руки на груди. Её голос дрожал, и я не был уверен, то ли от гнева, то ли от плохо скрываемого страха.

Маша стояла рядом, слегка наклонив голову и смотрела на меня с выражением лёгкой укоризны. Её обычно спокойные и задумчивые глаза теперь блестели любопытством. Она поправила прядь волос, выбившуюся из прически, и пожала плечами.

— Если он что-то задумал, то переубедить его невозможно, — заметила она, обращаясь больше к Вике, чем ко мне. В её голосе звучали нотки смирения человека, который уже слишком многое видел и слышал от меня, чтобы удивляться новым авантюрам.

— Это не так уж и страшно, — произнёс я с самой обезоруживающей улыбкой. — К тому же, это отличная возможность поправить наши дела.

— Дела? — Вика недовольно фыркнула. — Какие ещё дела могут быть важнее твоей жизни?

В её словах была своя правда, но она не знала всей картины. Отец Вики намекнул, что за участие в этой войне мне щедро заплатят — ведь иду я туда как наёмник, а наёмникам здесь лихо отсыпают. И пусть деньги не решают всех проблем, но жить без них сложнее.

— Вика, я знаю, что ты беспокоишься, — начал я мягко. — Но это мой выбор. И, как правильно сказала Маша, меня не так-то просто переубедить.

— Иногда ты такой упрямый, что это сводит с ума, — она покачала головой, и в её глазах блеснули слёзы.

— Он вернётся, — Маша положила руку ей на плечо. — Ты же знаешь, удача всегда на его стороне. К тому же, вспомни его ранг и Дар.

— Ах да, точно, — Вика мгновенно смахнула слезу и с иронией добавила: — Можно вообще не переживать за него: пусть хоть из тысячи автоматов по нему стреляют. Совсем наплевать — он же у нас бронированный, как танк в папиных сказках.

Её сарказм лился так щедро, что я решил ретироваться. Ведь мне нужно собирать вещи, потому что война не ждёт.

Я попытался немного успокоить её, напомнить о том, что я далеко не слабак и что всё у меня под контролем. Но стоило мне упомянуть слово «война», как у неё случался приступ раздражения.

Странно, ведь у неё вся родня — сплошь вояки, и к войнам она должна уже привыкнуть. Я сам удивился, что Вика так разнервничалась, будто я собрался на прогулку по минному полю. Пришлось попросить Машу напоить её успокоительным чаем на травах.

Вечером за мной приехала машина — длинный чёрный лимузин с тонированными стёклами. Водитель — немногословный мужчина в безупречном костюме — открыл передо мной дверь.

— Ваше путешествие начинается, — произнёс он с лёгким поклоном, как будто я собирался в круиз по Средиземному морю, а не на передовую.

Я кивнул ему, бросив последний взгляд на девушек, стоявших на крыльце. Вика с укором смотрела на меня, а Маша лишь слегка махнула рукой, скрывая эмоции за маской спокойствия.

А дальше… Дальше мы с ветерком домчали до аэропорта. Аэропорт встретил меня суетой и шумом, словно улей. Частный самолёт блестел металлическим блеском в лучах заката, обещая комфорт и скорость.

Полет прошёл быстро, хотя время тянулось так медленно, что я успел пересчитать все облака за окном.

К утру я уже был на месте. Меня встретил ещё один представитель мыса Артистократов — человек из Рода маркиза. Он помог мне с сумкой и отвёз прямо в военный лагерь.

Сам военный лагерь раскинулся на холмах, словно гигантский муравейник. Палатки были не просто палатками, а настоящими дворцами из ткани, украшенными гербами и флагами. Я даже задумался, не забыл ли я дома смокинг.

Меня встретил молодой человек в форме, с выправкой такой идеальной, что на его фоне линейка выглядела бы кривой. Его лицо было сурово, а глаза холодны, как лёд в стакане виски.

— Следуйте за мной, — коротко бросил он, не утруждая себя приветствиями. Я почувствовал себя рекрутом на первом дне службы.

Я послушно последовал за ним, пробираясь между палатками, где сновали люди в дорогих мундирах, обсуждая стратегии и планы, словно это была очередная партия в шахматы, а не реальная война. Кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то громко рассказывал анекдоты про противника. Атмосфера напоминала светский раут, если бы не лёгкий аромат пороха в воздухе.

Палатка, выделенная мне, была просторной и уютной. На столе лежала карта местности, рядом — стул с мягкой обивкой. Я бросил вещи на кровать и решил найти место, где можно перекусить. Голод давал о себе знать, а на пустой желудок думать о высоком проблематично.

Полевая кухня удивила меня разнообразием блюд. Похоже, повара здесь соревновались за звезду Мишлен. Я взял тарелку с тушёным мясом и овощами, сел за свободный стол и принялся за еду. Вкус был превосходный, хотя мысли были далеко отсюда.

Внезапно шум голосов стих, и в палатке появился офицер в блестящей форме. Его лицо было суровым, а глаза горели решимостью. Я подумал, что сейчас начнётся самое интересное, и, возможно, мне пора было бы доесть десерт.

— Из Саксонии поступил ответ, — начал офицер, обводя нас взглядом. — Они выставляют против нас тридцать бойцов для дуэлей. Нам необходимо собрать столько же.

Я уже понимал, что к чему: традиции Пруссии мне были знакомы, да и отец Вики предупреждал меня о подобных изысках военной дипломатии. В нашем лагере в основном обитали аристократы и сильные Одаренные. Обычных солдат здесь было меньше, они больше выполняли роль прислуги, подавая нам чай и полируя сапоги до зеркального блеска.

Ведь Пруссия воюет не так, как другие. Здесь аристократы сражаются сами, а не сидят в тылу, обсуждая последние модные тренды. Конечно, есть и регулярная армия, которая сейчас занимает позиции, но здесь мы собрались исключительно для дуэлей. Странно? Возможно, но традиция — вещь упрямая.

Суть в том, что из нашего лагеря в лагерь врага было отправлено предложение провести дуэли до смерти. Таким образом, погибнет меньше солдат, а аристократы смогут продемонстрировать свою доблесть и уменьшить расходы на наследников. У каждой армии, если она уверена в себе, есть шанс устранить сильного Одаренного противника, который на поле боя может наделать много неприятностей. Такой себе способ ускорить естественный отбор в высших слоях общества.

После объявления новости по рядам прокатился шепот. Кто-то нервно хихикнул, кто-то побледнел. Но я уже принял решение. Это был мой шанс доказать, что я не просто пешка в чужой игре. К тому же, за участие в дуэлях полагался дополнительный гонорар.

Я поднялся со своего места, чувствуя, как сердце бьется быстрее, и громко объявил:

— Я участвую!

Взгляды сослуживцев приковались ко мне. Кто-то усмехнулся, кто-то посмотрел с удивлением, а кто-то начал отсчитывать, сколько участников осталось набрать. Мне было всё равно. Это была моя игра, и я собирался сыграть её до конца…

Тем временем в Перми

Иван Безруков, тридцатилетний мужчина с такой копной волос, что в ней мог бы поселиться целый воробейник, брёл по мокрым улочкам Перми. Его густые кудри, непослушные и дикие, торчали во все стороны, напоминая запутанный клубок проблем, из которых не было выхода. Лицо его было измождённое, с глубокими морщинами на лбу: следами бесконечных размышлений о смысле жизни и путях мести.

Он был последним из своего Рода, единственным выжившим после того, как Добрынины стерли его семью с лица земли. В его душе зияла пустота, а сердце сжималось от боли и гнева. Терять ему было нечего, разве что собственную тень, которая, кажется, уже давно сбежала.

Иван направлялся на встречу, обещавшую быть одновременно увлекательной и смертельно опасной. У него на руках была тайна Рода Добрыниных: информация, которая могла перевернуть все с ног на голову. Специально для этого он собрал восемнадцать глав самых могущественных Родов города.

Он знал, что после того, как раскроет все карты, его дни будут сочтены. Шанс убежать из Империи или залечь на дно был примерно таким же, как найти иголку в стоге сена. Но мысль о том, что он сможет отомстить Добрыниным за уничтожение своего Рода, грела его душу лучше любого коньяка.

— Если уж идти ко дну, то с оркестром и фейерверком, — усмехнулся он про себя, поскальзываясь на очередной луже.

Город вокруг казался серым и безжизненным. Дождь моросил мелкими каплями, словно слёзы небес оплакивали грядущую трагедию. Фонари горели тускло, как надежды в сердце Ивана. Прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на мужчину с усмешкой обречённого на лице.

Подходя к массивному зданию, где должна была состояться встреча, Иван остановился на мгновение. Высокие колонны у входа напоминали стражей, безмолвно наблюдающих за суетой смертных. — Возможно, стоило бы написать мемуары, — мелькнула мысль в его голове. — Но кто их прочитает? Разве что мои враги, чтобы посмеяться над моим нелепым концом.

Он вошёл внутрь… Роскошный интерьер, золотые украшения, мраморные полы — всё это резко контрастировало с тлетворной сущностью людей, собравшихся здесь. Главы Родов сидели за длинным столом, их холодные и пронизывающие взгляды словно уже решали, как от него избавиться после разговора. Иван снял шляпу с головы и, нервно сжав её в руках, шагнул вперёд…

Я прибыл на место дуэли вместе с другими Одарёнными из нашего лагеря. Поле для встречи простиралось до горизонта, а над головами кружили хищные птицы. Воздух был насыщен запахом сырой земли и едва уловимым ароматом страха.

В нашем отряде из тридцати человек Одарённые были не слишком сильны, и, кажется, мой ранг был самым высоким. Остальные решили, что раз у меня нет опыта в войнах, то я слабак. Что ж, боюсь, их ожидает горькое разочарование на этот счет.

Саксонцы стояли напротив ровной шеренгой. Их доспехи блестели под солнцем, лица скрыты под шлемами, а глаза сверкали ненавистью. Наши секунданты обсуждали правила дуэли, как полагается. Они прохаживались вдоль линии, спрашивая у каждого, есть ли особые пожелания.

Вдруг двое саксонцев, словно по невидимой команде, указали пальцами прямо на меня. Жест был настолько дерзким, что наш секундант, статный мужчина с седой бородой, не смог промолчать.

— У вас чести нет! — воскликнул он. — Решили сразу убрать самого молодого среди нас?

Один из саксонцев, рыжий детина со шрамом через всё лицо, ухмыльнулся:

— Честь? О чём это ты, старик? Этот молодой — размером с медведя! К тому же он не ваш, не из Пруссии. Война между Пруссией и Саксонией его не касается. Так что мы с радостью отправим его обратно, откуда пришёл! А вернее, в могилу! — он жутко захохотал.

Я лишь усмехнулся. Да, я не местный, но разве это повод для такой грубости? Впрочем, эти ребята явно не были воспитаны в лучших традициях рыцарства.

Ходили слухи, что здесь никто не знал рангов своих противников, поэтому всё было словно рулетка. Но опыт иногда побеждает даже самый высокий ранг. Посмотрим, как сложится сегодняшний день.

Гонг прозвучал, разрывая тишину поля битвы. Меня первым вызвали на дуэль. Я шагнул вперёд, навстречу саксонцу-блондину с ледяными глазами, который уже ждал меня. Его светлые волосы сияли под солнцем, а взгляд был холоден, как зимний ветер. В его руках сверкал массивный боевой топор, лезвие которого отражало багровое закатное небо.

— Надеюсь, ты готов к своей последней битве, медвежонок, — произнёс он, ухмыляясь хищно.

— Твоя забота трогает меня до слёз, — ответил я, принимая от секунданта свой топор. — Но боюсь, сегодня именно ты отправишься в вечный сон.

Он зарычал и ринулся на меня, размахивая топором с яростью дикого берсерка. Его удары были мощными, но предсказуемыми. Я увернулся, чувствуя, как лезвие свистит у самого лица.

— Что, не можешь попасть? — подразнил я с усмешкой.

— Замолчи! — рявкнул он, нанося очередной удар.

Я парировал и контратаковал, целясь в его левое плечо. Он успел отступить, но споткнулся, потеряв равновесие. Не упуская момента, я сделал обманный выпад и нанёс удар по его ноге. Он застонал и рухнул на одно колено.

— Пожалуй, тебе стоит пересмотреть свою тактику, — заметил я с ухмылкой.

— Проклятый пруссак! — прошипел он сквозь зубы, пытаясь подняться.

— Во-первых, я не пруссак, — холодно произнёс я, поднимая топор для завершающего удара. — Во-вторых, прощай!

Лезвие моего топора опустилось, и тишина снова накрыла поле. Его окровавленное тело безжизненно распростерлось на земле. Пара ворон, сидевших на близлежащем дереве, с карканьем взмыла в небо и закружила над нами, словно тёмные вестники, аплодируя моей победе.

Саксонцы молча наблюдали, как его тело уносили с поля на носилках. На их лицах отражались смешанные чувства — от леденящей ярости до неизбежного страха.

Сразу после этого началась следующая дуэль. Фридрих, молодой пруссак с острым взглядом и копной чёрных волос, выступил против саксонца — высокого, мускулистого мужчины с глубокими морщинами на лбу и копьём в руках.

— Сдайся сейчас, и я обещаю, что твоя смерть будет быстрой, — произнёс саксонец, вращая копьё в руках.

— А я обещаю, что ты не почувствуешь боли, когда упадёшь, — ответил Фридрих с лёгкой улыбкой.

Они сошлись, и их копья с грохотом столкнулись, звук эхом разнёсся по полю. Фридрих двигался легко, словно танцуя, уклоняясь от выпадов противника и нанося точные удары. В один момент он сделал молниеносный шаг вперёд и пронзил саксонца в бок. Тот вскрикнул и рухнул на землю.

— Кажется, я обманул тебя, — тихо сказал Фридрих, глядя на поверженного врага.

После этой дуэли и ещё одной настала моя очередь снова. Пальцы саксонцев вновь указали на меня, и я понял: они не успокоятся, пока не отправят меня на тот свет.

Из их рядов вышел верзила — гигант с длинной чёрной бородой и глазами, горящими ненавистью. Его руки были как стволы деревьев, а на шее висел амулет в форме черепа.

— Выберем булавы? — предложил он, его голос напоминал низкое рычание зверя.

— Почему бы и нет, — ответил я.

Мы взяли тяжёлые булавы с металлическими шипами, способные сокрушить любой доспех. Гонг прозвучал снова, и мы начали медленно кружить друг вокруг друга, словно хищники, выжидающие момент для броска.

— Ты силён, — произнёс он, прищурившись. — Но это тебе не поможет.

— И ты не слаб, — ответил я, прищурившись.

Внезапно он рванул вперёд, размахивая булавой, нацеленной прямо мне в голову. Я успел уклониться, ощущая, как воздух свистит от его стремительного удара.

— Неплохо, — усмехнулся я. — Но ты промахнулся.

— Это было предупреждение, — ухмыльнулся он.

— А это моё предупреждение!

Я сделал резкий шаг вперёд и с силой нанёс удар булавой по его правому боку. Он успел выставить своё оружие, но мощь столкновения заставила его покачнуться и отступить назад.

Мы обменивались ударами, и с каждой секундой наша схватка становилась всё яростнее. Земля под нами дрожала, пыль поднималась облаками, а крики толпы сливались с грохотом сталкивающегося металла.

— Ты начинаешь уставать, — заметил я, наблюдая, как пот стекает по его лбу.

— Ещё чего! — огрызнулся он, сжав зубы. — Это ты скоро свалишься от усталости.

— Уверен?

Я сделал обманный выпад, и когда он попытался блокировать его, молниеносно сменил направление и ударил по его колену. Он вскрикнул от боли и рухнул на одно колено.

— Держи! — рявкнул он и, собрав последние силы, метнул свою булаву прямо в меня.

Я едва успел уклониться, чувствуя, как шипы булавы пронеслись в считанных сантиметрах от моего лица. Но этот отчаянный ход лишил его оружия, а меня — дал идеальную возможность завершить бой.

— Пора прощаться, — произнёс я холодно, поднимая булаву над головой.

— Проклятый… — начал он, но не успел договорить.

Мой удар был точен и неумолим. Он осел на землю, и вокруг воцарилась тишина. Я обернулся к остальным саксонцам, чьи лица исказились от ярости и недоумения.

— Кто ещё желает испытать судьбу? — громко спросил я. — Или, может, вы хотите выйти сразу втроём? Я не против!

Усмехнувшись, я заметил, как они начали переглядываться между собой, их глаза пылали злобой. Однако мой секундант быстро подошёл ко мне и прошептал на ухо:

— Ты совершил оплошность. Своими словами ты дал им право вызвать тебя на бой против троих сразу.

— Упс… — протянул я, осознавая свою ошибку. — Что ж, ошибочка вышла. Но что сделано, то сделано…

В Пруссии

Маркиз стоял у огромного окна своего роскошного кабинета, задумчиво глядя на бескрайние просторы поместья. Солнечные лучи игриво плясали на изысканной отделке комнаты: позолоченные статуи, шедевры старых мастеров, массивный дубовый стол, утопающий в кипах документов. Его острый взгляд, словно у ястреба, следил за каждым движением за окном, хотя мысли витали далеко за пределами видимого.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла Виктория. Шелковые локоны спадали на её плечи, а глаза блестели любопытством и лёгким беспокойством. Она была одета в элегантное платье нежно-голубого цвета, подчёркивающее её утончённую фигуру и царственную осанку.

— Ты хотел со мной поговорить, отец? — спросила она, усаживаясь в мягкое кресло напротив стола.

Маркиз обернулся. Его лицо сохраняло спокойствие, но в глубине глаз мелькнула тень беспокойства.

— Да, дорогая, — начал он, присаживаясь напротив и складывая длинные пальцы в замок. — Чем тебя так привлекает этот… Добрыня Добрынин?

Виктория слегка покраснела, взяла со стола изящную кружку с лимонадом и сделала небольшой глоток, пытаясь скрыть смущение.

— Он необычайный человек, — ответила она, стараясь говорить уверенно. — Воспитанный, благородный, добрый и сильный. Словно герой из старинных легенд.

Маркиз кивнул, и едва заметная улыбка скользнула по его губам.

— Понимаю. Хотя я думал, что герои легенд обычно не бросаются головой в пекло дуэлей с саксонцами. Кстати, не хочешь ли взглянуть на одно видео? Только что получил.

Он повернул к ней экран своего планшета. Виктория почувствовала, как сердце её замерло. Руки непроизвольно сжали кружку, и несколько капель лимонада упали на пол.

— Чем… чем закончилась дуэль? — прошептала она, и её глаза расширились от волнения.

— Ещё сам не знаю, — маркиз пожал плечами так, словно они обсуждали прогноз погоды. — Думал, будет интересно посмотреть вместе.

Экран зажёгся, и они начали просмотр. Добрыня стоял в центре поля, высокий и статный, глаза его были холодны, как зимнее небо. Он двигался с грацией танцора и точностью хирурга. Виктория затаила дыхание; каждый его удар отзывался эхом в её сердце.

Она поражалась, как он легко расправлялся с противниками. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он наносил решающие удары. Со временем её страх сменился восхищением. Однако всё изменилось, когда на экране Добрыня бросил вызов сразу троим воинам. Лицо Виктории побледнело, кружка выскользнула из её рук и с глухим стуком упала на ковёр.

— Это безумие… — прошептала она, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

В мыслях её бурлила паника: «Что, если он погибнет? Почему он рискует так необдуманно?» Руки её затряслись, и она ощутила, как сердце бьётся где-то в горле.

Маркиз, наблюдая за дочерью, спросил с лёгкой усмешкой:

— Ты уверена, что хочешь смотреть дальше?

Она с трудом выдавила из себя:

— Да… хочу.

Дуэль продолжилась. Добрыня сражался, как лев, окружённый волками. Её отец наблюдал за ним с интересом. Виктория же молилась всем известным ей богам, чтобы Добрыня уцелел.

Когда, наконец, последний противник пал, и Добрыня остался стоять один, покрытый пылью и кровью, Виктория выдохнула с облегчением.

— Впечатляюще, — заметил маркиз, отодвигая планшет. — Но, знаешь ли, обычные молодые люди не должны так убивать. У него нет опыта сражений, он не участвовал в войнах. Странно, не правда ли?

Но Виктория, не помня себя от радости, отмахнулась:

— Добрыня — просто прирождённый воин. В душе он такой же боевой пруссак, как и мы!

Маркиз поднял брови на неё, но промолчал. Однако, когда Виктория поднялась, готовясь покинуть кабинет, он добавил невзначай:

— Кстати, есть ещё одно видео, которое я тебе не показал… И сам тоже не видел. Там, на подобной же дуэли, сражается Эрнесто Вольгер.

— А мне какое до него дело? — Виктория остановилась у двери.

— Да, собственно, никакое, — отец усмехнулся. — Просто завтра у него дуэль с твоим Добрыней.

Слова отца ударили Викторию, как ледяной шквал. Она осознала, что риск потерять Добрыню все еще реален. Эрнесто Вольгер — мужчина под сорок, легенда среди воинов, более искусен в убийствах, чем сама Смерть. Он унес столько жизней, что их хватило бы, чтобы наполнить небольшой город.

Мир вокруг нее закружился. Страх и отчаяние захлестнули Викторию, словно холодные волны.

— Добрыня… — прошептала она, задыхаясь от тревоги.

Маркиз внимательно посмотрел на неё.

— Надеюсь, твой рыцарь окажется на высоте, — произнес он, возвращаясь к своим бумагам.

Виктория вылетела из кабинета, и только эхо её стремительных шагов разносилось по коридорам. В ее мыслях билась одна-единственная мысль: «Я не могу его потерять…»