Маразматичный старик хотел отдохнуть — II

Глава 7. Неправильное восприятие

— Готов. — твёрдо отвечаю я, ощущая, как волнение сжимает грудь. Передо мной последнее пятно, размером чуть большим, чем то, что было связано с детьми. Что меня там ждёт — не представляю, но чувство тревоги вполне оправдано. Волнение испытывать же нормально? Димитрий кивает, хотя я не произносил ни слова. В который раз это раздражает — когда кто-то проникает в мои мысли без моего согласия.

Опускаю своё внимание на затылок и нахожу свою душу. Какая же она жалкая и ничтожная. Позорная по сравнению не только с сиянием Матрёны, но даже с чистотой души Максимилиана. Глубокий вдох — и я погружаюсь в густую, вязкую черноту своей памяти.

— Ещё раз! — говорю сам себе, чувствуя, как силы покидают меня. Мой духовный план пустеет напрасно, и, несмотря на месяцы тренировок, он не даёт мне достаточно энергии. — Почему?! Что за ерунда?!

— Ты скорее надорвёшься, чем заставишь души аномальных тварей подчиниться. — раздаётся голос за моей спиной. Оборачиваюсь и вижу худощавого мужчину лет сорока. У него острые черты лица, узкие глаза с проницательным взглядом и длинные седые пряди, свисающие из-под затёртой повязки. Одежда простая, с многочисленными заплатками.

Сил нет стоять, загонял себя своими тренировками. Внезапный порыв ветра сбивает меня с ног, и я всё-таки падаю на землю. Мужчина подходит ближе, его тень нависает надо мной.

— Ты уже перегрузил все свои каналы своими бесполезными попытками. Твой духовный план похож на бесконечную пустыню. И там, среди песков, есть редкие источники духовных вод от аномальных тварей. Их и нужно использовать. А ты, вместо этого, хватаешь песок и пытаешься тянуть его в каналы, которые из-за этого забиваются. Неправильно! — его слова звучат как укор, а сам он качает головой.

— Я знаю это место, этот момент. Это была наша первая встреча с наставником, один из самых счастливых эпизодов моей жизни. Это какая-то ошибка.

Видение мерцает и гаснет, возвращая меня в тёмную, душную повозку, которая качается на ходу.

— А всё ли ты помнишь? спрашивает Димитрий, его голос будто эхом раскатывается по пространству.

— Конечно. Каждое мгновение! — отвечаю я. Воспоминание об этом человеке вызывает странное тепло. — Он был всем для меня. До сих пор жалею, что наставник ушёл исследовать другие миры. Я сам стремлюсь к этому, ищу силу не ради вечной жизни, а чтобы шагнуть за пределы реальности, как и он.

— Будет тяжело… — вдруг произносит Матрёна, а Димитрий тихо вздыхает.

— Давай я помогу направить тебя. Даже в тёмных пятнах твоё сознание избегает того, что не хочет видеть. Ты позволишь? Позволишь помочь тебе?

— Конечно. — соглашаюсь я, хоть лёгкая тревога и не покидает меня. Снова погружаюсь в омут своей души.

— А ты хватаешь песок и тянешь в каналы, которые от этого забиваются… — слышу слова незнакомого мужчины. Что за придурок?! Пробую ещё раз вытянуть энергию — и слышу его возмущение: «Неправильно!» Бесит!

— Слышь, дядя… — возмущаюсь я. Не люблю, когда лезут ко мне. Хочу сказать ему пару ласковых, но он неожиданно оказывается совсем рядом. Я ничего не успеваю понять, щеку уже зажгло огнём. Он ударил меня? Серьезно? — Ты охренел?

— Я тебе, дебилу, добрый совет даю, как свои потуги несчастные прекратить, а ты так в ответ? — он хватает меня за шкирку, как котёнка, и тащит к воде. Небольшая речушка была рядом, но мне и в голову не приходило, что он решит меня утопить! До поры, до времени. Я даже сделать ничего не могу, как он меня с головой туда. Совсем охренел!

Я пытаюсь сопротивляться, но его руки, словно стальные клещи, не дают шанса вырваться. Чувствую, как задыхаюсь, вдыхаю воду, которая наполняет лёгкие, сдавливая грудь. Неужели я умру? Почему мне так спокойно? В голове всплывают его слова про каналы.

Сознание тает, но я всё-таки хватаюсь за энергию, как делал это тысячи раз. Пробую её разделить, как он сказал, и тяну на себя. На удивление, сопротивления нет. Собрав всю энергию, я концентрирую её в сжатом кулаке и ударяю по нему, что есть сил.

Словно произошёл взрыв — вода разлетается в стороны. Речка на несколько мгновений показала дно, вокруг меня. Но мужчина даже не шелохнулся. Он наклоняется ко мне и говорит:

— Не бесполезный. Потенциал есть. Хочешь у меня учиться? — его пронзительные голубые глаза смотрят прямо в душу.

— Да… — только и успеваю сказать, прежде чем отключаюсь.

В тот же миг я словно очнулся от наваждения и встретил взгляд Димитрия.

— Это не так… Не так я себе это помню… — бормочу я, пытаясь переварить увиденное.

— Это лишь одно из многих воспоминаний о нём, что сплелись в чёрное пятно. — говорит Димитрий. — Удивительно, что ты его так боготворишь. Эти воспоминания для тебя самые счастливые, но по сути являются лишь вырезанным куском полотна твой реальности.

— Нет, ты мне врешь. Манипулируешь сознанием. Вы все лезете мне в голову из раза в раз и думаете, что я поверю в эту чушь? Смешно! — кричу я, и гнев стучит по вискам. — Прочь из моей головы! Прочь!

— Не нужно злиться и кричать, мы не глухие и находимся в замкнутом пространстве. — ворчит Матрёна. Голова ещё разболится из-за тебя. Если Димитрий покинет твою голову, ты погрузишься в иллюзию, созданную твоим же мозгом, и утонешь в вечном отрицании реальности. Так что умерь свой пыл и дай себе помочь!

— Не верю… Никому не верю… Он не мог… Этого не было… Я помню своё прошлое, и там всё было иначе… Иначе!

— Ну, раз так, то давай я тебе покажу, как ушёл твой наставник. Ты ведь говорил, что он отправился покорять высшие миры? Так ведь? — спрашивает Димитрий. Я медленно киваю. Мне страшно. — Тогда я покажу тебе, что случилось на самом деле.

Моё сознание словно чужими руками забросили в душу, и я оказываюсь в другом месте.

Теперь я стою посреди богато обставленной комнаты, а передо мной, на кровати, лежит мой наставник. Он мирно спит, а рядом с ним — девушка. Молодая. Я её не знаю. Или знаю?

— Знаешь… Вспоминай… — слышу голос Димитрия, и голова начинает болеть.

Да, это его ученица. Мы с ней проходили обучение у него. Вспоминается, что был ещё кто-то, кого он учил, но кто — не помню. Важно не это. Важно то, что я злюсь. На него и на неё. Он унижал, мучил, издевался надо мной. Но мучил ли? Издевался ли? Мучил ли? Или мне это только кажется? Головная боль усиливается. Что-то всплывает в памяти, и злюсь я ещё сильнее.

Ещё смотрю на девушку. Она красива. Мы тренировались вместе. Я утешал её, когда ей было тяжело. Она была мила, а теперь лежит голая в его постели. Ненавижу. Обаятельная на вид — а оказалось, такая же, как он. Ненавижу обоих.

Не знаю, откуда у меня в руках два клинка. Может, я пришёл с ними, но не помню. Злость застилает разум. Активирую дар, и тело наполняется силой, которая разгорает жар моего гнева. Мгновение — и я наношу удары. Один за другим. Звон стекла: наставник всегда держал духовные щиты, но моя сила их пробила.

— Правильно! Так и должно быть. Я лучше него. Он — ничтожество! Получайте оба! Умрите, твари!

Сколько раз я ударил клинками, не знаю. Когда гнев отступил и я отошёл, то не смог понять, где было его тело, а где её. Всё, что вижу, — кровавая мешанина. И меня охватывает апатия. Всё становится неинтересно.

— Мастер? Что у вас… Что ты сделал? — слышу голос. Это Насери. Второй ученик. Младше нас всех. — Что ты сделал? Что ты…

Один удар. Он не успел даже приготовиться. Всего один удар и все закончилось. Всё это меня достало, и я просто ушёл. Куда-то. Плевать. Не помню. Не важно.

Мир слегка дрогнул. Передо мной стоит Димитрий и крепко держит мои руки. Зачем? Почему? Плевать. Я устал. Замечаю Арию, она напугана. Неужели боится меня? Хотя… Мне всё равно. Я просто хотел отдохнуть.

Меня, кажется, уложили на лавку. Кто-то что-то говорит, но так неинтересно, что их слова превращаются в белый шум. Смотрю на потолок повозки, и внутри — пустота.

— Пока не трогайте его. Он должен переварить свои мысли. Понять себя… — слышу голос Матрёны, но смысл её слов доходит с запозданием.

Деревянный рисунок потолка внезапно становится моим единственным интересом. Ни движение повозки, ни разговоры вокруг не могут вырвать меня из этой пустоты и белого шума реальности.

— Что с ним? — слышу голос Акселя. — Получается, выступаем без него. Надежда…

В какой-то момент доносятся шум и крики. Радостные, кажется. Почему они веселятся? А почему я грущу? Как же всё это достало. Хочется кричать, но сил нет. Даже подняться не могу. Да и плевать, будто бы и не хотелось.

— Наставник… Настя… Насери… Неужели всё это правда? Но всё было иначе… Или… — бормочу себе под нос.

Память кружит перед глазами: вспоминаю старые образы наставника, но они накладываются на новое, незнакомое. Картины, где он добр и спокоен, растворяются в красках, которых я не помню. Всплывает образ смуглого мальчишки с дурацким именем Насери. Когда наставник взял его в ученики, тот даже по-русски почти не говорил. Чем он приглянулся мастеру, для меня навсегда осталось загадкой. Обычный ребенок, но вскоре стал частью моей жизни. Моей новой семьи.

Теперь в мои воспоминания о странствиях и тренировках вклиниваются образы девушки, чуть младше меня — Анастасии. Настя. Красивая и умная. Я порой не мог оторвать от неё глаз, а она смеялась. Наставник говорил, что её смех «дурной», а мне нравилось.

Мы год провели вместе, пережили многое. Бывало, оставались вдвоём на заданиях, когда нам приходилось полагаться друг на друга. И она держала дистанцию. Я тогда ничего не замечал. Не понимал почему, она сторонится меня.

Но однажды Насери, уже не мальчишка, а юноша, пришел и сказал, что из комнаты наставника доносятся крики и вздохи. Он уже понимал, что там происходит. Я тоже понял, но всё равно не мог поверить. Пока не увидишь сам — чужие слова ничего не значат. Так я считал, так и продолжаю считать.

А потом наставник, будто нарочно, в тот день был жесток на тренировке, хоть я и выполнял всё, как он велел. Оскорблял Настю, причем ни за что. Что-то во мне надломилось. В тот вечер я всё-таки пришел к нему. Они оба спали, измотанные после тренировок и близости. Вижу их рядом. Ненавижу себя. Ненавижу их. А потом делаю то, что навсегда ломает меня. Никого не пожалел. Насери… Его мне жаль больше всего. Он был ни в в чем не виноват…

В какой-то момент, должно быть, я задремал, а когда проснулся, за повозкой уже царил вечер. Скоморохи сидели у костра, смеялись и болтали, обмениваясь короткими репликами и улыбками. Я лежал внутри повозки и смотрел на них издалека. Чувство пустоты медленно отступило, и я почувствовал в себе силы. Не знаю еще, для чего они мне, но само это ощущение принесло какое-то облегчение.

— А он взял, да стал вверх ногами… — хохотал Аксель, держась за живот, а остальные ему вторили. Обстановка выглядела такой уютной, и в этом теплом кругу я чувствовал себя лишним. Может, лучше уйти?

— Не дури. Садись, поешь, твоя порция осталась. — услышал я голос Матрёны. Она протянула миску с тушеным мясом. Видимо, заработали они сегодня неплохо. — На ближайшее время хватит. Кушай давай.

Аппетита не было, но, как оказалось, он и вправду приходит во время еды: откусил немного, оказалось, вкусно. Потом еще немного, а вскоре с удивлением осознал, что съел всё.

— Как прошло выступление? В каком мы сейчас городе? — спросил я.

— Да всё прошло хорошо. В Вятке зрители чудесные. — отозвалась Надежда. — Чем дальше от столицы, тем к нам теплее относятся.

— Вятка? Мы не могли… Не такое расстояние… Ах, да, Аномальные скакуны… Хм, интересно. И как вы их приручили? — подался я вперед.

— А кто тебе сказал, что мы их приручаем? — с улыбкой спросил Панфил. — Просто попросили о помощи, и они откликнулись.

— Не знаю… — протянул я, — у них ведь ранг маловат для такой осознанности. Способности интересные, но, насколько мне известно, умом они особо не блещут…

Я замолчал, заметив взгляды, обращенные на меня. Недружелюбные.

— Имперская канцелярия же не зря выдает им классы и ранги. Они ведь действуют скорее как животные. — оправдываюсь я.

— Учёные из канцелярии и представить себе не могут, что на самом деле происходит. — фыркнула Надежда, отвернувшись. — Если всё воспринимать как добычу: убийство, исследование, подчинение…

— Тише, тише… — мягко сказал Аксель, проводя рукой по ее волосам. — Со всеми можно договориться, просто уметь нужно. Понять их, и они ответят тебе.

— Вы научите меня? — задаю вопрос, который меня по-настоящему волнует. Ребята вокруг улыбаются, но Димитрий смотрит серьезно:

— Как только будешь готов.

— Так я готов!

Мне не терпится начать. Вспоминаю всё, через что пришлось пройти. Иногда всё еще потряхивает, в памяти всплывают моменты прошлого, но в остальном я в порядке.

— Ты не понял. Готовность определяется не желанием, а навыками. Сейчас у тебя нет даже основы. Мы только подготовили твою душу к взаимодействию, промяли её, сбили закостеневшую оболочку. Но тренировок ты даже близко не начинал. — вздыхает он, слегка качая головой. — Ария, он готов. Можешь забирать его и обучить тому, о чём мы договаривались. Главное, не спешите.

— Хорошо, отец! — девочка бодро подпрыгивает и бежит к масляной лампе висящей на повозке.

Пока девочка зажигает фитиль, я обращаюсь к Димитрию:

— Мы опять пойдем за пределы зоны братства? Ты просто так отпускаешь её в ночи? — удивляюсь его спокойствию. Я бы свою внучку ни за что не отпустил бы одну.

— Ты ведь пойдёшь с ней и защитишь её, если потребуется. Или она тебя. Тут уж как ночь покажет… — Димитрий улыбается. — Не думай, что я безответственный отец. Я слежу за всеми и помогу, если будет нужно. А теперь иди.

Принимаю его слова на веру и следую за Арией. Она сначала шагает медленно, освещая нам путь, но скоро ускоряется и вскоре мчится вперёд во весь опор, время от времени оглядываясь с искоркой в глазах. Неужели она считает, что я отстану? Или споткнусь? С моей печатью Восприятия ночь и день одинаковы. Шесть чувств подстраховывают друг друга, когда у тебя стоит нужная печать — а иначе только долгие тренировки и медитация могут развить такое чутьё.

Мы покидаем зону братства, и я словно начинаю дышать легче, свободнее. Ария тут же останавливается.

— Ну что, начнем? — девочка улыбнулась и поставила лампу на землю. — Слияние. Самая простая техника души. Её все учат, когда начинают постигать себя.

Она вдруг задумалась, её лицо приняло рассеянное выражение. А после она заливисто рассмеялась.

— Я хотела показать тебе, как Слияние работает, когда оно отточено… И поняла, что ты ведь этого не замечаешь. Видишь меня всегда без всяких проблем… Хм…

— Получается, то состояние, когда вас никто не видит, это и есть Слияние? — пытаюсь помочь ей уточнением, и она оживлённо кивает. — Понял. А как мне использовать Слияние?

— Нужна опора. Не зря техника называется Слияние. — объясняет она. — Ты должен соединить свою душу с чем-то и стать её частью. Попробуем. Вот это дерево…

Девушка подходит к стволу и касается его ладонью. Для меня ничего не изменилось, пришлось перекрыть все каналы восприятия, кроме визуального, и тогда стало заметно, что она будто растворилась в деревьях, стала одним из них. Ещё одно дерево, на которое не обратишь внимания, даже если захочешь.

— Теперь ты. Попробуешь?

Киваю, подхожу к дереву и так же, как она, кладу ладонь на ствол, ожидая дальнейших указаний. Сейчас важнее не внешняя форма, а то, что должно произойти внутри.

— Открой душу. Прими дерево, а после позволь дереву принять тебя.

— Что за бред? — кажется, это я произнёс вслух. Упс. Неудобно получилось. Но девочка даже не обратила на мою грубость, хоть какого-то внимания.

— Ты ведь даже не попытался. Больше терпения и усилий! — девочка внимательно смотрит на меня. — Давай, у тебя получится.