Аквилон. Маг воды. Том 3

Глава 16

Колба с чистой водой стояла в центре стола, и все смотрели на неё как на новое чудо света.

Собственно, для них это и было чудом. Пять минут назад в этой колбе плескалась мутная жижа. Сейчас вода была прозрачнее горного хрусталя.

Я откинулся на спинку стула, наблюдая за их лицами.

Удивительно, в мире, где чарофоны таскают в карманах, где русалочьи камни двигают тысячи лодок и барж, где магические артефакты продаются в лавках, именно прямое применение магии вызывает такой шок.

Волнов открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.

Надежда сидела очень прямо, сложив руки на коленях. В её глазах плескалась странная смесь восхищения и тревоги. Она лучше всех понимала — то что я сейчас показал, необъяснимо с точки зрения современной магической теории.

А Добролюбов стоял, вцепившись в край стола. Его картина мира только что дала трещину.

«Удивились!» — радостно забулькала Капля. — «Сильно удивились!»

И это было еще мягко сказано.

Интересный парадокс этого мира. Магия повсюду: в артефактах, в приборах, в самой структуре общества.

Но настоящая магия, прямая работа со стихиями без посредников, стала чем-то из разряда легенд. Что же произошло за эти годы? Почему всё свелось к механическому использованию готовых устройств?

Впрочем, философские размышления подождут. Сейчас нужно оценить ситуацию. А точнее людей, которые стали свидетелями моих способностей. Почему я вообще решился наконец приоткрыть свою тайну?

Надя Светлова, медик и энтузиаст, давно поняла что мои способности выходят за рамки обычных. Но ни разу не выдала, не проболталась, не попыталась использовать эти знания. Даже меня не донимала расспросами, хотя представляю, как ей было любопытно.

«Тётя хорошая!» — подтвердила Капля. — «Тётя Капле нравится! Тётя добрая! Тётя умная!»

Волнов. Хитрый старый лис, как я его про себя называю. Но лис особенный. Первым заметил, что я обладаю магией. Но при этом тщательно хранил мои секреты. Практичность? Безусловно. Он понимал, что иначе лишится уникальных возможностей по улучшению своих лодок. Но эта практичность делала его и надёжным союзником. Молчать для него было куда выгоднее, чем рассказывать всем о том, что он узнал.

«Дядька весёлый!» — одобрила Капля. — «Гонки любит!»

Купец и водный магнат Добролюбов. Его я знал меньше всех, но последние дни показали больше, чем месяцы обычного общения. Катастрофа это лучшая проверка человека. Когда рушился его мир, когда дело всей жизни летело в тартарары, о чём он думал?

Первая реакция: позвонить клиентам. Не адвокату, не банкиру, а именно клиентам. Предупредить об опасности. Спасти от отравления. При этом прекрасно понимая, что каждый звонок — это иск, это удар по репутации, это гвоздь в крышку гроба его бизнеса.

Вторая мысль была о рабочих. Не «как бы сэкономить на выплатах», а «они не виноваты, нужно расплатиться полностью».

И только потом о себе. О разорении, о будущем, о том, как жить дальше. Сейчас если он поймёт, что я могу спасти его репутацию и честь, он будет предан мне до последнего.

Не из страха или выгоды, а из собственных принципов.

«Дядю жалко!» — забулькала Капля печально. — «Надо помочь!»

Итак, три человека. Каждый по-своему проверенный. Каждый по-своему ценный. Каждый достоин доверия

Я наклонился вперёд и все головы повернулись ко мне.

— Я не совсем тот, за кого себя выдаю, — начал спокойно.

В ответ раздался нервный смешок Волнова.

— Это мы уже поняли. Обычные парни воду руками не чистят.

Я достал из-под рубашки цепочку. Родовой перстень качнулся на ней, поймав свет лампы. Серебряная оправа, старинная работа. В центре кристалл с застывшей внутри каплей воды. Тот самый, что помог поймать Каплю на «Ласточке».

— Моё настоящее имя Лазарь Аквилон.

Первой отреагировала Надежда. Брови взлетели вверх, рот приоткрылся. Потом глаза расширились от узнавания.

— Аквилон? Вы тот самый… — она запнулась, подбирая слова. — Студент-водник? Я читала о вашем деле. Прорыв плотины в столице, судебный процесс…

Звучит не слишком хорошо для репутации, но я знал как направить ситуацию в нужное русло.

— И что же именно вы про меня читали? — спросил ровно.

Надежда нахмурилась, припоминая.

— Неконтролируемый выброс магии во время эксперимента. Плотину снесло, целый квартал затопило. — Она покачала головой. — Писали, что катастрофа огромная. Удивительно, что никто не погиб. Просто чудо.

— Да, — подтвердил я. — Никто не погиб. Ни один человек. Действительно чудо при катастрофе таких масштабов.

Сделал паузу. Дал им время подумать.

— Чудо, — медленно повторила Надежда. Взгляд метнулся к колбе с очищенной водой, потом обратно ко мне. — Как-то, что мы только что видели. Вы не теряли контроль. Вы спасали людей.

— Я удерживал воду. Направлял потоки в обход жилых кварталов. — я пожал плечами. — В суде не поверили. Сказали, что это невозможно. Один человек не может управлять таким объёмом воды. Сломать может, а вот спасти нет.

Повисла пауза. Красноречивая, тяжёлая. Все снова посмотрели на колбу.

— И вас осудили? — возмутился Волнов. — За спасение людей?

Я пожал плечами.

— В суде показания свидетелей не учли. Слишком фантастично звучало: один человек управляет потоком, способным снести полгорода. Проще было списать на везение.

— Сволочи! — выругался Волнов. — Простите за выражение, но иначе не скажешь!

— Меня сослали в Озёрный край, но по дороге попытались убить. Пришлось скрыться под чужим именем. Некоторым людям оказалось выгодно, чтобы последний Аквилон исчез навсегда.

Добролюбов хлопнул себя по лбу. Звук получился неожиданно громким в тишине конторы.

— Ну конечно же не выгодно! — Его голос дрогнул от негодования. — Лазурины! Они прибрали к рукам всё наследство Аквилонов!

Остановился, повернулся ко мне. В глазах горел азарт человека, сложившего головоломку.

— Как же я сразу не сообразил! Ваш отец, Мирон Аквилон, он же был легендой в нашем крае!

Мирон. Имя отца вызвало странное чувство. Это не моё воспоминание, но и не совсем чужое. Высокий мужчина с добрыми глазами, учащий мальчика чувствовать воду.

— Именно Аквилоны развивали здесь индустрию чистой воды! — продолжал Добролюбов. — Видите ли, в чём проблема Озёрного края,. Воды у нас хоть залейся — каналы, реки, озёра. Но для питьевой воды это скорее проклятие, чем благословение.

— Почему же? — удивилась Надя.

— Слишком близко водоносный слой, — пояснил Добролюбов.— Другими словами, вода в колодцах практически та же, что и речная. Пить можно, но… запах бывает так себе, да и инфекции встречаются. Чтобы добраться до чистой воды надо бурить артезианские скважины.

Он улыбнулся, и годы словно слетели с его лица.

— Аквилоны находили источники благодаря фамильному дару, — продолжил купец. — Эта скважина! Её нашли ваши родители двадцать пять лет назад! Я помню вашего отца! У него были такие же синие глаза.

Волнов присвистнул. Долгий, выразительный свист человека, которому открылась великая истина.

— Вот оно что! — он подобрал с пола трубку, машинально постучал ею по столу, выбивая остатки пепла. — Сам наследник Аквилонов улучшал мне русалочьи камни! Если б я знал…

Расплылся в улыбке, представляя возможности.

— «Лодки Волнова — выбор аристократов! Аквилон рекомендует!» Эх, какая реклама пропадает!

Несмотря на напряжение момента, я усмехнулся. Даже сейчас старик думает о выгоде. Надежда вернула разговор в серьёзное русло.

— Но то, что мы видели… — она кивнула на колбу. — Это же выходит за рамки любой университетской программы. Я пять лет изучала теорию стихий. Даже в старых учебниках ничего подобного не описано.

— Родовые практики, — уклончиво ответил я. — То, что передавалось внутри семьи из поколения в поколение.

Добролюбов вернулся к столу, тяжело опустился в кресло.

— Господин… Лазарь? — он запнулся на имени.

— Пусть остаётся Данила, — предложил я. — Так все привыкли, к тому же сложнее проговориться. А Лазарю Аквилону, какое-то время лучше побыть в неизвестности.

— Хорошо, Данила. — Купец сцепил пальцы в замок, локти упёр в стол. — Вы очистили колбу. Я видел своими глазами, хотя до сих пор не верю. Но… сколько вы можете очистить? Бочку? Десять? Сто?

В его голосе звучала затаённая надежда. Надежда человека, который боится поверить в спасение.

Практичный вопрос практичного человека. Я задумался, и не для вида. Расчёты были не из приятных. Поглощение искажённых элементалей давало энергию, да. Но процесс требовал концентрации, а молодое тело имело свои пределы. К тому же, элементали были слишком мелкими. Сопротивляться они не могли, я их щелкал, словно семечки. Но поглощать их было так же долго, как если бы я хотел насытиться одними семечками.

— Чтобы очистить тысячу бочек по отдельности, понадобится недели две-три непрерывной работы, — ответил честно.

Плечи Добролюбова поникли.

— Но есть другой путь, — добавил я.

— Какой? — голос Добролюбова дрогнул от напряжения.

— Очистить источник. Вашу скважину. Если убрать заразу из самого водоносного слоя, вся новая вода будет чистой.

Молчание. Абсолютное, звенящее. Даже Капля затихла.

«Данила может?» — наконец спросила она неуверенно. — «Большая вода очень большая! И злых там много-много!»

«Справлюсь, малышка. Ты же мне поможешь?»

«Конечно! Капля всегда поможет!»

Волнов первым обрёл дар речи.

— Это… это вообще возможно? Скважина же глубокая!

— Сто восемьдесят метров, — кивнул я. — Сложно, опасно, потребует полной концентрации. Но возможно.

Добролюбов схватился за края стола. На лице боролись надежда и страх поверить в чудо.

— Вы… вы серьёзно? Вы можете очистить целое подземное озеро?

— Могу попробовать. Гарантий не даю — слишком много неизвестных. Но попробовать могу.

И это была чистая правда. Я никогда не чистил целое подземное озеро. В прошлой жизни такой проблемы просто не возникало, тогда маги не допустили бы подобного заражения. Но принцип тот же, только масштаб иной.

В глазах Добролюбова плескалось что-то первобытное, то ли страх перед неведомым, то ли благоговение перед чудом. Потом он резко встал.

— Когда? Что нужно? Я всё организую!

Энергия вернулась к нему мгновенно.

— Сначала нужно осмотреть скважину, — я тоже поднялся. — Оценить масштаб заражения. И лучше это сделать сейчас, пока на производстве мало людей.

— Конечно! Идёмте! — Добролюбов уже шёл к двери, на ходу поправляя помятый сюртук. — Если это получится… Мергель лопнет от злости!

И в этом восклицании было всё — и надежда на спасение, и жажда реванша, и простая человеческая злость на того, кто пытался его уничтожить.

Мы вышли из кабинета разношёрстной процессией. Добролюбов впереди, размахивающий руками с энергией человека, получившего надежду на спасение. За ним я с Надеждой. Волнов замыкал шествие, всё ещё переваривая новость о моём происхождении.

В отличие от складов, на территории фабрики было немало рабочих. Все оборачивались, провожая нас любопытными взглядами. Ещё бы, сам хозяин, да с гостями, да с таким решительным видом.

«Много людей!» — заметила Капля, выглянув из водосточной трубы. — «Все смотрят! Капля спрячется!»

«Правильно, малышка. Не показывайся».

— Михайла! — Добролюбов заметил пожилого мужчину в засаленной спецовке. — Михайла, ко мне!

Старший смены подбежал удивительно резво для своих крупных габаритов.

— Слушаю, Матвей Семёныч!

— Всех долой из насосного цеха! — Добролюбов рубил воздух ладонью, словно отсекая возражения. — Немедленно! Ночную смену отменить. Территорию вокруг корпуса оцепить. Никого не пускать, понял?

Михайла выпучил глаза. В них читалось недоумение человека, получившего приказ взорвать собственный дом.

— Так это… А как же насосы? Они ж без присмотра…

— Выключить всё! К чертям! Сказано — всех вон!

Что-то в голосе Добролюбова не допускало возражений. Михайла выпрямился, словно вспомнил армейскую выправку.

— Будет исполнено!

Он развернулся на каблуках и побежал к насосному корпусу. На ходу достал свисток, висевший на цепочке. Через минуту территорию огласили резкие трели. Тревожный сигнал, означающий немедленную эвакуацию.

Из разных концов завода к насосному цеху потянулись люди. Недоумевающие, встревоженные, но послушные. Дисциплина на предприятии Добролюбова была железной.

Сам корпус возвышался в дальнем конце территории. Массивное здание из красного кирпича, больше похожее на крепость, чем на производственное помещение. Ряды узких высоких окон под самой крышей слепили отражённым солнцем.

Здесь стояла непривычная тишина. Сердцебиение завода уже остановили, после обнаружения заражения Добролюбов первым делом прекратил откачку воды.

— Впечатляет, — пробормотал Волнов, оглядывая здание. — Я-то думал, у вас там колодец с воротом, а тут целая фабрика!

Гордость промелькнула на лице Добролюбова, быстро сменившись горечью.

— Четыре насоса по пятьсот лошадиных сил каждый. Качали воду в первичные резервуары, оттуда на фильтрацию, потом в цех розлива… Пока не остановил всё утром, после первых сообщений о болезни.

Массивные железные двери корпуса стояли распахнутыми.

Рабочие выходили группами, лица озадаченные. Переглядывались, перешёптывались. Видно было, что они бездельничали весь день. На перевёрнутом ящике в углу осталась разложена колода карт..

— Что случилось-то? — долетали обрывки разговоров. — Сначала насосы велели остановить, теперь вообще выгоняют!

— Может, проверка какая?

— Да какая проверка в полдень! Утром насосы остановили, полдня сидим без дела, а теперь это…

— Без разговоров! — Михайла уже вернулся, весь взмыленный от бега. — Приказ хозяина! Все на выход!

Рабочие подчинились, хоть и неохотно. Любопытство боролось с дисциплиной, но дисциплина побеждала.

Мы вошли внутрь, и я невольно присвистнул. Снаружи здание казалось большим. Изнутри оно было огромным.

Потолок терялся в полумраке на высоте не меньше, чем восьми метров. Массивные металлические фермы переплетались наверху, как рёбра доисторического чудовища. Вдоль стен тянулись ряды ламп со светокамнями, Добролюбов не поскупился на освещение. Желтоватый свет заливал пространство, отбрасывая резкие тени.

Но главное зрелище ждало в центре.

Бетонный колодец трёх метров в диаметре зиял, как пасть в преисподнюю. Вокруг него стояли четыре насоса. Блестящие махины с маховиками размером с небольшое мельничное колесо, поршнями толщиной с мою талию, трубами, уходящими в темноту скважины.

«Ого!» — восхитилась Капля. — «Большие железки! И дырка большая! Капля туда поместится?»

«Поместишься, малышка. Но не через главный ствол».

От насосов тянулись трубы к первичным резервуарам вдоль стены. Шесть металлических цистерн, каждая размером с небольшой дом. Вдоль противоположной стены выстроились фильтровальные установки, ряды блестящих цилиндров, опутанных трубками, как медузы щупальцами. У каждой своё рабочее место с пультом управления, датчиками, вентилями.

— Вот это размах! — Волнов крутил головой, пытаясь охватить взглядом всё помещение. — А я-то думал…

— Семнадцать человек в смену, — голос Добролюбова дрогнул. — Работали как часы, отлаженный механизм. А теперь…

Он не договорил. Да и не нужно было. Все мы понимали, что «теперь» может не наступить вовсе.

Последние рабочие покидали цех. Оглядывались через плечо, шептались. Михайла шёл следом, подгоняя отстающих, комично заглядывая в закутки, словно там может кто-то спрятатся.

— Всё чисто, Матвей Семёнович! — доложил он, вернувшись. — Народ весь вывел. Насосы как утром остановили, так и стоят.

В голосе рабочего слышалась усталость. Неопределённость изводит сильнее, чем самый ударный труд.

— Хорошо. Теперь слушай внимательно. — Добролюбов взял его за плечо, глядя в глаза. — Закрываешь все входы снаружи. Ставишь людей по периметру. Но не близко, понял? На расстоянии. И никого не пускать до особого моего распоряжения. Никого!

— Так точно!

Михайла козырнул — жест неуместный на гражданском предприятии, но сейчас казавшийся единственно правильным. Развернулся и зашагал к выходу.

Массивная дверь закрылась с лязгом. Эхо прокатилось по цеху, отразилось от стен, затихло.

Я подошёл к ограждению колодца. Металлические перила, высотой по грудь, холодные на ощупь. Заглянул вниз.

Темнота. Абсолютная, непроглядная. Даже с моим обострённым восприятием я не видел дна. Только слышал, как далеко внизу плескалась вода. Больная вода.

Положил ладонь на холодный бетон и едва не отдёрнул руку.

«Ай!» — Капля испугалась. — «Там злые! Много-много злых!»

Она была права. Концентрация заражённых элементалей зашкаливала. Они кишели там внизу, как черви в гниющей плоти. Агрессивные, голодные, готовые пожрать любую жизненную силу.

Эффектного погружения не получится. Скважина широкая только наверху. Вниз идет узкий тоннель в который не получится протиснуться при всём желании. К счастью, у меня есть Капля.

— Плохо? — Надежда подошла ближе, встала рядом.

Я встретился с её встревоженным взглядом.

— Хуже, чем я думал.

— Мерзавцы! — Волнов выплюнул слово, как что-то горькое. — Простите за выражение, но иначе не скажешь!

Добролюбов молчал. Сжимал и разжимал кулаки, глядя в тёмный зев скважины.

— Что вам нужно для работы? — спросил он деловито. Купец взял себя в руки, оставив эмоции на потом.

Я огляделся. Пространство большое, посторонних нет. Условия почти идеальные. Почти.

— Время. Тишина. И… Желательно место, где можно прилечь. Мне придётся войти в глубокий транс.

— В комнате отдыха есть раскладушки, — Добролюбов деловито кивнул, — распоряжусь принести. Что-то еще?

— У вас есть разряженные русалочьи камни для барж?

— Камни? Но зачем? — изумился Добролюбов.

— При очистке воды может появиться побочная энергия, — пояснил я. — Не пропадать же зря добру.

Через несколько минут мне принесли всё, что я попросил. Раскладушка оказалась вполне приличным раскладным ложем с довольно мягким и толстым матрасом. Её для меня заботливо укрыли свежим покрывалом и снабдили подушкой с пёстрой наволочкой.

Русалочьих камней нашлось восемь штук. Должно хватить

Я присел на раскладушку. Надя отыскала себе пустой ящик, которые тут использовались в качестве универсальной мебели. Поставила рядом со мной.

— Я буду следить за вашими жизненными показателями, — сказала она тоном, не допускающим возражений. — Если что-то пойдёт не так…

— Не волнуйтесь. Я делал подобное раньше.

«Правда, не в таких масштабах», — добавил я про себя.

Добролюбов тем временем обошёл помещение, проверяя двери. Массивные засовы со скрежетом встали на место. Он дёрнул каждую дверь, убеждаясь в надёжности.

— Никто не помешает, — заверил он, возвращаясь. — Я буду за этим смотреть.

— И я никуда не уйду! — заявил Волнов. — Такое пропустить? Да ни в жизнь! Потом внукам рассказывать буду!

Я ещё раз окинул взглядом помещение. Можно начинать.

Пока мы обустраивались, я ещё раз обдумывал предстоящее. В теории всё просто — найти источник заражения, очистить поглотить, восстановить естественный баланс энергии. На практике…

На практике я никогда в этом теле не работал с таким объёмом воды. Подземное озеро, это не колба и не бочка. Это тысячи тонн стихии.

Я устроился на раскладушке, сложив руки на груди в позе, которую в прошлой жизни называли «поза архимага». Смешно. Тысячу лет назад я входил в транс на шёлковых подушках в Хрустальной башне. Сейчас — на раскладушке в заводском цехе. Расту, однако.

Вокруг меня полукругом выложили русалочьи камни. Восемь штук, все пустые, готовые принять избыток энергии. В полумраке цеха они казались осколками льда.

— Пульс семьдесят два, — деловито сообщила Надежда, приложив прохладные пальцы к моему запястью. — Дыхание ровное, зрачки в норме.

Она устроилась справа от меня. На коленях блокнот для записей, рядом на таком же ящике медицинский саквояж. Профессиональная готовность ко всему, от обморока до остановки сердца. Шучу, конечно.

Добролюбов занял пост у главного входа. В полумраке его фигура казалась статуей часового. Сидеть спокойно он не мог, тут же вставал и принимался ходить, видимо от волнения.

Волнов притащил ещё один ящик и устроился слева. Достал свою вечную трубку, повертел в пальцах, но раскуривать не стал. Воздух в цехе и так был тяжёлым.

— Долго ждать? — спросил лодочник шёпотом, словно боялся разбудить каких-нибудь злых духов, спящих в колодце.

— Не знаю, — честно ответил я. — Зависит от масштаба заражения. Может, час. Может, три. Может, до утра.

— А если… — начал он, но Добролюбов резко обернулся:

— Никаких «если», Иван Петрович. Получится. Должно получиться.

В его голосе звучала не столько уверенность, сколько отчаянная надежда. Человек, стоящий на краю пропасти, хватается за любую соломинку. Даже если эта соломинка выглядит как странный молодой человек, творящий невозможное.

Я закрыл глаза, начиная готовиться. Дыхание стало глубже, медленнее. С каждым вдохом физический мир отступал чуть дальше.

«Капля, малышка. Ты готова?»

«Капля здесь!» — тут же отозвалась она.

Голосок доносился откуда-то сверху, из вентиляционной трубы под потолком. — «Капля ждала-ждала! Капля готова помогать!»

«Помнишь, что мы обсуждали?»

«Помню! Капля полезет в большую трубу! Капля найдёт злых! Капля покажет Даниле где они прячутся!»

«Умница. Но сначала мне нужно кое-что объяснить. Я буду смотреть твоими глазами. Ты не против?»

Последовала пауза. Потом озадаченно:

«Глазами? Но у Капли нет глаз как у Данилы. Капля видит водой».

«Знаю. Именно поэтому ты мне и нужна. Я увижу воду так, как видишь её ты. Изнутри».

«Ооо!» — восторг в её голосе был почти осязаемым. — «Данила будет как Капля! Это весело! Капля согласна!»

Тело становилось всё тяжелее, словно наливалось свинцом. Дыхание замедлилось до четырёх вдохов в минуту. Сердце билось всё реже.

— Пульс падает! — встревоженный голос Надежды донёсся словно издалека. — Пятьдесят… сорок пять… сорок…

— Всё нормально, — прошептал я, не открывая глаз. — Так и должно быть. Не вмешивайтесь, что бы ни происходило.

И сделал последний шаг.

Физическое тело осталось лежать на раскладушке. Сознание же расширилось. Привычные границы «я» размылись, растворились. Остались только потоки энергии, пронизывающие пространство. Вот яркое пятно Надежды — тёплое, с оттенком тревоги. Вот Добролюбов, мутноватое от усталости, но с ядром железной воли. Волнов — подвижное, любопытное.

А вот и Капля. Яркая, чистая, искрящаяся радостью. Маленькое солнце водной стихии.

«Начинай, малышка».

«Ура! Капля пошла!»

Для наблюдателей это выглядело просто. По стене из вентиляционной решётки потекла струйка воды. Обычный конденсат в сыром помещении. Ничего необычного.

Капля стекла по стене, собралась лужицей на полу. Потом, петляя между трубами, направилась к скважине. У самого края, почти скрытый за толстой насосной трубой, находился технический люк.

Круглая стальная крышка тридцать сантиметров в диаметре, выкрашенная в тот же серый цвет, что и пол. Если не знать, не заметишь.

«Вот дырка! Капля полезет в дырку!»

Щель между крышкой и бетоном не больше миллиметра. Для человека — ничто. Для водяного духа — широкая дорога.

Капля просочилась внутрь. И тут началось самое интересное.

Мир взорвался новыми красками. Вернее, не красками, у воды нет глаз в человеческом понимании. Мир стал текучим, объёмным, наполненным течениями и вибрациями. Я больше не лежал на раскладушке. Я тёк по узкой технической трубе, чувствуя каждую царапину на металле, каждую заклёпку, каждый сварной шов.

«Весело!» — ликовала Капля. — «Данила стал водой! Данила течёт!»

Я делал что-то подобное в подземном озере, где обитали энергетические пиявки. Тогда я смотрел глазами Капли, но при этом сам находится рядом, в том же месте, оставаясь в своём теле. Сейчас же я полностью оторвался от него.

Труба уходила вниз почти вертикально. Мы неслись по ней, набирая скорость. Темнота⁈ Какая темнота⁈ Вода не нуждается в свете. Она чувствует пространство каждой молекулой.

Двадцать метров. Сорок. Пятьдесят. Труба всё такая же узкая, но нам хватает. Мы — вода. Мы принимаем любую форму.

Сто метров. Температура падает. Холод усиливается. На стенах трубы появляется известковый налёт — шершавый, пористый. Прошлое поколение инженеров не слишком заботилось об обслуживании технических шахт.

Сто пятьдесят метров. Воздух меняется.Появляется ощущение близости большого пространства. Словно давление меняется.

«Близко!» — взволнованно сообщила Капля. — «Большая вода близко! Капля чувствует!»

Сто семьдесят. Сто семьдесят пять. Труба начинает расширяться. Сто восемьдесят метров.

Мы вылетели из узкой трубы в огромное пространство.

Если бы у меня остались лёгкие, я бы ахнул. Если бы остались глаза, они бы расширились от изумления. Но у воды нет ни того, ни другого. У воды есть только ощущение пространства. И это пространство было… грандиозным.

Подземное озеро. Огромная линза воды, зажатая между двумя водоупорными слоями глины. Километры в длину, сотни метров в ширину. Миллионы тонн чистейшей артезианской воды, спрятанной в глубине земли.

«Большая!» — Капля была потрясена. — «Очень-очень большая вода! Капля маленькая, а вода как море!»

Но восторг длился недолго.

«Ой…» — голосок Капли дрогнул. — «Ой-ой-ой! Данила! Злые! Много злых!»

Я увидел их. Вернее, почувствовал. Тысячи, десятки тысяч маленьких сгустков искажённой энергии. Больные элементали воды, изуродованные чужеродным влиянием. Они кишели в воде возле скважины. Корчились, метались, сталкивались друг с другом в безумном танце агонии.

И тут они нас заметили.

Первая волна атаки обрушилась мгновенно. Сотни искажённых элементалей ринулись к нам, на «запах» чистой стихии, из которой и состояла Капля.

Они неслись сквозь воду как рой разъярённых ос.

«Страшно!» — Капля сжалась в комочек. — «Злые идут! Много злых!»

«Держись, малышка. Я с тобой».