Аквилон. Маг воды. Том 3

Глава 13

Я отложил последний русалочий камень и откинулся на спинку стула.

Готово. Почти четырнадцать часов кропотливой работы завершились успехом. Все десять камней для барж Добролюбова переделаны.

Три я закончил ещё вчера днём, к остальным семи приступил вечером, когда вернулся от Нади. Работать пришлось всю ночь.

Размял затёкшие пальцы. Работа с энергетическими нитями требовала не столько магической силы, сколько ювелирной точности. В прошлой жизни я мог переплетать сотни таких структур одновременно, не чувствуя усталости. Сейчас же не привыкшее к истинной магии молодое тело давало о себе знать. В висках пульсировала тупая боль, а глаза слезились от напряжения.

Забавно. Сотни лет опыта, заключённые в двадцатилетнюю оболочку. Как если бы мастера-часовщика заставили работать в толстых рукавицах. Впрочем, жаловаться грех. Я быстро прогрессировал. Вот только события вокруг двигались еще быстрее.

На столе передо мной выстроились в аккуратный ряд плоды моих трудов.

Десять русалочьих камней светились ровным голубым светом. Моя часть договорённости с Добролюбовым и повод встретиться с ним как можно скорее.

«Данила не спал?» — раздалось тихое бульканье из умывальника.

Повернулся к источнику звука. В фарфоровой раковине Капля приняла форму миниатюрного водоворота, создавая на поверхности воды концентрические круги.

«Доброе утро, малышка».

«Капля охраняла!» — водяной дух забулькал с гордостью. — «Всю ночь сторожила! Никто не приходил!»

«Молодец. Спасибо за службу».

«Капля всегда поможет!» — гордо забулькала она то собираясь в полупрозрачную фигуру зверька, то снова растекаясь.

Не то, чтобы я чего-то опасался в своей комнате. Но в момент полной концентрации я не видел и не слышал ничего вокруг. Поэтому помощь Капли и правда была бесценной.

Подошёл к окну, отодвинул штору. Синеозёрск только просыпался. Над каналами стелился лёгкий утренний туман, придавая городу призрачный, нереальный вид. Где-то вдалеке прокричал петух. Видимо, кто-то из жителей всё ещё держал домашнюю птицу даже в центре города.

Повернулся к шкафу. Сегодня предстояла важная встреча, а значит, нужно выглядеть соответственно. Открыл дверцу, окинул взглядом свой небогатый гардероб.

Взгляд остановился на тёмно-синем костюме из тонкого кашемира, самом дорогом из всех, что у меня были.

Том самом, что я забрал перед визитом в «Туманную гавань». Тогда он помог произвести нужное впечатление на публику закрытого клуба. Сегодня задача не менее важная, убедить разорённого купца не сдаваться.

Облачился в костюм неспешно, методично. Застегнул пуговицы на жилете, поправил воротничок рубашки. В зеркале на дверце шкафа отразился вполне респектабельный молодой человек. Никто бы не подумал, что ещё месяц назад я выглядел как последний бродяга. Забавно, как одежда меняет не только внешность, но и восприятие человека окружающими.

Собрал русалочьи камни и уложил в портфель. Тёмно-зелёная кожа с характерным чешуйчатым узором, наконец-то вместе с костюмом смотрелась по-настоящему солидно.

На кухне вовсю хозяйничала Елена Павловна. Хозяйка стояла у плиты спиной ко мне, помешивая что-то в чугунной сковороде. Солнечный луч из окна освещал клубы пара, поднимающиеся от плиты, превращая их в золотистую дымку.

— Доброе утро, Елена Павловна.

Она обернулась, и её глаза округлились от удивления. Деревянная ложка в её руке замерла в воздухе.

— Батюшки светы! — всплеснула она свободной рукой. — Данила, это вы? Я думала, важный господин какой пожаловал! Вот так нарядился-то!

Она обошла меня кругом, оценивающе разглядывая костюм. Покачала головой, улыбаясь.

— Прямо барин настоящий! Куда это вы собрались с утра пораньше в таком параде?

— Деловая встреча намечается, — уклончиво ответил я. — Нужно произвести хорошее впечатление.

— Ах, деловая! — она многозначительно подмигнула. — Небось к какой барышне собрались?

— Для дела, Елена Павловна. Честное слово, только для дела.

— Ну-ну, — она явно мне не поверила. — Садитесь-ка за стол, я вам сейчас позавтракать дам. На пустой желудок никакие дела не делаются!

— Спасибо, но я только кофе выпью. Есть совсем не хочется.

Она остановилась посреди кухни, уперев руки в бока. В этой позе она напоминала грозного генерала перед строем новобранцев.

— Это что ещё за новости? Молодой человек, растущий организм, и без завтрака? Не бывать этому в моём доме! Вы же всю ночь не спали, я видела, у вас всю ночь свет горел. А теперь ещё и голодным собрались уходить? Нет уж, садитесь и не спорьте!

Не прошло и минуты, как передо мной материализовалась тарелка с горкой золотистых сырников. Рядом розетка со сметаной, вазочка с вареньем. Сырники ещё дымились, источая аромат свежего творога и ванили. Корочка хрустящая, золотисто-коричневая, а внутри, я знал по опыту, нежная творожная масса.

— Вот так-то лучше, — удовлетворённо кивнула Елена Павловна, наливая кофе в большую фаянсовую чашку. — Ешьте, пока горячие.

Кофе оказался крепким, горьким, самое то что нужно, чтобы проснуться. Первый глоток обжёг язык, но приятно растёкся по пищеводу, прогоняя остатки ночной усталости.

Взял вилку, отломил кусочек сырника. Обмакнул в сметану, отправил в рот.

— Вкусно, — искренне признал я.

— То-то же! — просияла хозяйка. — А вы: «только кофе, только кофе». Знаю я вас, молодых. Если не накормишь, так весь день голодными ходить будете.

Я методично уничтожал сырники, запивая кофе. Надо признать, Елена Павловна была права. После бессонной ночи организм требовал подкрепления. С каждым кусочком возвращались силы, голова прояснялась.

— Спасибо за завтрак, — поблагодарил я, доедая последний сырник. — И правда помогло.

— А то! — она повернулась ко мне, вытирая руки о передник. — Удачи вам с вашими делами. И не забудьте про обед!

Вышел через заднюю дверь к каналу. Утренний воздух был свеж и прохладен. Туман уже начал рассеиваться, но над водой всё ещё висели белёсые клочья, цепляясь за сваи причалов.

Спустился по скользким от утренней росы ступенькам. Устроился на корме, положив портфель рядом. Активировал русалочий камень лёгким касанием. Под днищем что-то щёлкнуло, забулькало, и лодка плавно двинулась вперёд, рассекая носом утреннюю гладь канала.

Каналы в это утро радовали относительной свободой. Лишь редкие рыбаки забрасывали удочки с мостков да ранние торговцы спешили на рынок, их лодки были нагружены корзинами с овощами и садками с рыбой. Я направил лодку к Аптечному переулку, лавируя между редкими судёнышками.

Надежда уже ждала у дверей. Вместо обычной рабочей блузки и белого халата, на ней было строгое платье тёмно-серого цвета из тонкой дорогой шерсти. Высокий воротник-стойка с рядом мелких перламутровых пуговиц, рукава с манжетами, талия подчёркнута широким поясом из той же ткани. Юбка ниспадала ровными складками до щиколоток, из-под неё виднелись носки изящных ботинок на небольшом каблуке.

Но больше всего поражала причёска.

Обычно Надежда собирала волосы в простой пучок, из которого вечно выбивались непослушные пряди. Сегодня же её светлые локоны были уложены в безупречную причёску, которую держала изящная заколка.

Сегодня я видел в ней не увлечённую энтузиастку, забывающую поесть за микроскопом, а настоящую аристократку.

Собственно, какой она и была по рождению.

«Красивая!» — обрадовалась Капля. — «Почти как Капля!»

«Ты у нас само совершенство, малышка», — поддержал я.

— Доброе утро, Данила! — Надежда спустилась по ступеням, придерживая юбку. Движения были изящными, выдавая годы обучения манерам в пансионе благородных девиц.

— Доброе утро, Надя. Вы сегодня… прекрасно выглядите.

Она слегка смутилась, поправив несуществующую складку на юбке.

— Вы же сказали, что это важная деловая встреча. Я подумала, что стоит одеться соответственно. К тому же, — она окинула взглядом мой костюм, — вы и сами принарядились. Никогда не видела вас в таком дорогом костюме. Это ведь кашемир?

Её точный глаз безошибочно определил материал. Я усмехнулся.

— Вы правы. Сегодня нам нужно выглядеть максимально убедительно. Солидность внешнего вида часто важнее красноречия, особенно для деловых людей.

— О, это я прекрасно понимаю, — она кивнула. — Выросла в семье, где к завтраку выходили при полном параде. Отец говорил: «Внешний вид важней рекомендательного письма». Старомодно, но в чём-то он был прав.

Я подал ей руку, помогая спуститься в лодку. Ладонь в кружевной перчатке легла в мою руку совсем невесомо. Надежда устроилась на банке, расправив юбку вокруг себя.

— Всё необходимое взяли? — уточнил я.

— Разумеется, — кивнула Надежда. — Два портативных для быстрой проверки, один стационарный для точных измерений. Плюс набор контрольных образцов. Если мы собираемся убедить господина Добролюбова, нужно быть готовыми к полноценной демонстрации.

Я оттолкнулся от причала, направляя лодку обратно в основной канал. Надежда сидела очень прямо, сложив руки на коленях. В утреннем свете её профиль казался будто вырезанным из слоновой кости.

— Кстати, — начала она после недолгого молчания, — я всё думаю о вчерашнем разговоре. Добролюбов ведь прямо сказал, что не может нас финансировать. Зачем мы тогда к нему едем?

Интересный вопрос. Я попытался сформулировать свои мысли..

— Вчера он был в шоке от новостей. Сегодня, возможно, будет более восприимчив к конструктивным предложениям. К тому же, теперь ему нужна наша помощь больше, чем когда-либо.

— Но он же сказал, что банкрот…

— Это он так думает. Но мы-то с вами понимаем, что не вся его вода заражена. Приборы помогут отделить хорошие партии от плохих. Часть товара можно будет спасти.

Надежда задумчиво прикусила нижнюю губу, жест, который совершенно не вязался с её сегодняшним аристократическим обликом.

— Вы думаете, этого будет достаточно, чтобы спасти его бизнес?

— Посмотрим. В любом случае, попытаться стоит. Добролюбов — честный человек и хороший партнёр. Такие люди заслуживают поддержки в трудную минуту.

Она посмотрела на меня с лёгким удивлением.

— Знаете, Данила, вы иногда меня поражаете. То циничный прагматик, то вдруг такое благородство. Не могу понять, какой вы на самом деле.

Забавное наблюдение. Тысяча лет жизни научила меня, что быть только циником или только альтруистом одинаково глупо. Нужен баланс.

— Я просто практичный человек, — ответил уклончиво. — Хорошие партнёры на вес золота. Глупо терять их из-за временных трудностей.

Надежда хмыкнула, явно не до конца поверив в мой чисто деловой подход. Но спорить не стала.

Лодка скользила по каналу, постепенно удаляясь от тихого Аптечного переулка. Впереди уже показались первые склады Промышленного квартала, где располагалось предприятие Добролюбова. Надежда нервно теребила ремешок своей сумки, выдавая внутреннее напряжение.

— Всё будет хорошо, — заверил я. — Мы предложим решение его проблем. Разумный человек не откажется от помощи.

— Надеюсь, вы правы, — вздохнула она. — Просто… я уже не раз удивлялась вашей способности находить выход из безвыходных ситуаций. Может, и сегодня получится.

Получится. Обязательно получится. Вопрос только в том, насколько серьёзно придётся раскрывать карты.

Пристань Волнова невозможно было пропустить. Даже в ранний час здесь кипела жизнь, грузчики таскали тюки, лодочники громко торговались с клиентами, откуда-то доносился запах жареной рыбы и свежего хлеба из соседней харчевни.

Сам Игнат Матвеевич восседал на своём излюбленном месте, перевёрнутом ящике из-под селёдки, и покуривал трубку. Дым поднимался ровными кольцами в безветренном утреннем воздухе.

У причала покачивались лодки. Я насчитал шесть штук, хотя помнил, что их было двенадцать. Видимо, остальные уже разобрали ранние клиенты. Моя переделка русалочьих камней явно пошла на пользу его бизнесу.

Старый лодочник заметил нас ещё на подходе. Вскочил со своего ящика с проворством, удивительным для его лет, и замахал руками.

— Эй, господин Ключевский! Доктор Светлова! Подождите!

Я специально проплывал мимо его пристани. Волнов всегда сопровождал меня к Добролюбову, это уже стало традицией. К тому же, как посредник в сделке с русалочьими камнями, он имел право присутствовать при передаче товара.

— Доброе утро, Игнат Матвеевич! — крикнул в ответ, притормаживая. — Готовы?

— К Добролюбову-то? — Волнов уже спрыгнул в одну из своих лодок, отвязывая её с удивительной скоростью, выдававшей большую практику. — Раненько вы! Ждите, я с вами!

Не дожидаясь ответа, он оттолкнулся от причала. Я слышал знакомое гудение активации русалочьего камня, и его лодка плавно двинулась следом за нами. Физиономия Волнова сияла от удовольствия.

Его лодка быстро нагнала нашу, русалочий камень работал на полную мощность. Вот он уже идёт вровень, ухмыляясь во весь рот.

— Ну что, господин Ключевский, хоть вы и лучший гонщик на реке, а от меня не уплывёте, — подмигнул он. — Мои лодочки теперь как ласточки летают, благодаря вашей работе с камушками!

Рассказывая, Волнов надавил на рычаг, и его лодка ещё прибавила ходу. Детское желание посоревноваться читалось на его лице так явно, что отказать было просто невозможно.

— Данила, — предостерегающе начала Надежда, — у нас же серьёзное дело…

Но я уже активировал русалочий камень на полную мощность. Что-то щёлкнуло под днищем, и лодка рванула вперёд, оставляя за кормой пенный след.

«Гонка! Гонка!» — радостно забулькала Капля. — «Данила быстрее всех! Капля любит гонки!»

Она серебристой молнией выпрыгнула из воды и поплыла прямо перед нами. Разумеется, видел её только я, остальным казалось, что это просто волны и брызги.

— Ого! — взревел Волнов от восторга. — Вот это да! Ну, держитесь!

Его лодка тоже ускорилась, догоняя нас. Оба русалочьих камня работали на пределе, но старый лодочник компенсировал небольшую разницу в мощности мастерством и знанием течений.

— Вы что, дети малые? — возмутилась Надежда, но в её голосе звучало скорее веселье, чем настоящее негодование. — В такой важный момент устраивать гонки!

Она вцепилась в борт обеими руками. Её безупречная причёска начала разваливаться под напором встречного ветра, локон выбился из-под шпилек и развивался как лента. На щеках заиграл румянец, в глазах появился азартный блеск.

Мы неслись по каналу, распугивая мирных обитателей водных путей. Какой-то рыбак едва успел убрать удочку. Торговец фруктами крикнул нам вслед что-то неодобрительное. Стайка уток с кряканьем взмыла в воздух.

Вода пенилась за кормой, брызги летели во все стороны. Капли оседали на лице. Надежда взвизгнула, когда особенно крупная волна окатила нас водой.

«Брызги! Весело!» — Капля явно наслаждалась происходящим.

Я чувствовал её восторг через нашу связь. Для водяного духа скорость была словно полёт для птицы. Впервые, после печальной истории Плотвички, она снова радовалась жизни.

— Право руля! — заорал Волнов. — Баржа!

Действительно, прямо по курсу из-за поворота показалась гружёная баржа с овощами. Капуста и морковь громоздились на палубе горой, рулевой дремал на корме.

Я резко крутанул румпель вправо. Лодка накренилась, Надежда вскрикнула, прижимаясь ко мне. Пронеслись в метре от баржи, обдав сонного рулевого фонтаном брызг. Тот подскочил, ругаясь и грозя кулаком.

Волнов прошёл с другой стороны, хохоча как мальчишка. Его лицо было мокрым от брызг, но это только добавляло ему задора.

— Эх, молодость! — крикнул он. — Кровь играет!

Впереди уже показались склады Добролюбова. Высокие деревянные строения с надписью «Чистая вода Добролюбова» на фронтонах. Причалы, обычно забитые лодками и баржами, выглядели подозрительно пустынными.

Мы неслись к финишу ноздря в ноздрю. Волнов умело управлял своей лодкой, я выжимал из русалочьего камня последние крохи энергии. Надежда то смеялась, то ахала на особенно крутых виражах.

«Ещё! Ещё быстрее!» — требовала Капля. — «Капле нравится!»

Последний рывок, и обе лодки практически одновременно ткнулись в деревянный причал. Я не удержался и расхохотался, глядя на раскрасневшегося, но довольного Волнова.

— Ничья! — объявил он, утирая пот со лба. — Хороша гонка вышла! Он осёкся, оглядываясь вокруг. Его улыбка начала сползать с лица.

— А что это тут… Где все?

Только теперь, когда азарт гонки схлынул, мы обратили внимание на окружающую обстановку. И она была удручающей.

— Странно, — пробормотал Волнов, привязывая лодку. — Обычно тут как на ярмарке. А сейчас…

Надежда, глядя в крохотное карманное зеркало, пыталась привести в порядок растрёпанную причёску, но это было безнадёжное дело. Несколько прядей выбились окончательно, придавая ей вид романтической героини после бури. Она вздохнула и махнула рукой.

— Ладно, сойдёт и так. Всё равно мы уже приплыли.

Я помог ей выбраться на причал. Платье было забрызгано водой, на рукаве красовалось мокрое пятно. Но Надя только рассмеялась.

— Вот видите, что вы наделали? Теперь я похожа на авантюристку, а не на респектабельного доктора!

— Скорее на леди-пирата, — предположил я, добавив ей веселья.

Волнов выбрался из своей лодки, всё ещё оглядываясь по сторонам с растущим беспокойством.

— Нет, вы посмотрите! — он указал на пустые причалы. — Две баржи стоят, и ни души! Где грузчики? Где приказчики? Что за чертовщина тут творится?

Праздничное настроение окончательно испарилось. Мы стояли на пустынном причале, и тишина вокруг казалась зловещей после недавнего веселья. Даже чайки не кричали, словно и они почувствовали что-то неладное.

— Пойдёмте, — сказал я. — Выясним всё внутри.

И мы двинулись к складам, оставляя позади наши мокрые после гонки лодки.

Волнов семенил рядом, его круглое лицо вытянулось от тревоги. Весь его задор куда-то испарился, остался только испуганный пожилой человек, не понимающий, что происходит с его привычным миром.

Склады Добролюбова занимали целый квартал. Длинные деревянные строения с высокими потолками, рассчитанные на хранение тысяч бочек с водой. Обычно отсюда доносился шум: стук молотков, скрип тележек, голоса рабочих. Сейчас стояла такая тишина, что слышно было, как где-то капает вода.

Я толкнул тяжёлую дверь. Та открылась со скрипом. Внутри царил полумрак. Солнечные лучи пробивались сквозь щели в стенах, освещая пылинки в воздухе.

Ряды бочек уходили в глубину помещения, теряясь в темноте. На каждой виднелось фирменное клеймо — стилизованная волна с вписанными буквами «ЧВД». Пахло сыростью, деревом и чем-то ещё, неуловимо тревожным.

«Плохая вода», — тихо забулькала Капля. — «Капля чувствует».

«Тише, малышка. Я знаю».

— Эй! — крикнул Волнов, и его голос многократно отразился от стен. — Есть тут кто живой?

Никто не ответил. Только эхо долго металось под высокими сводами, постепенно затихая.

Прошли между рядами бочек. Наши шаги гулко отдавались в пустоте.

— Вот же напасть, — бормотал Волнов. — Куда все подевались? Что случилось то?

Мы с Надей знали, что случилось, но я не стал говорить Волнову ничего. Пускай сам всё услышит от владельца фабрики.

В конце склада виднелась фанерная перегородка, отделяющая контору от основного помещения. За ней горел свет, единственный признак жизни в этом царстве запустения.

— Там должен быть Добролюбов, — сказал я. — Пойдёмте.

Мы двинулись к свету, и с каждым шагом тревога нарастала. Что-то было очень неправильно в этой картине. Не просто остановка производства, а какая-то… обречённость, что ли. Как будто сам воздух пропитался отчаянием.

У самой перегородки Волнов споткнулся о брошенную тележку для перевозки бочек. Та с грохотом упала набок, и звук прокатился по складу, заставив всех вздрогнуть.

— Тысяча чертей! — выругался старик. — Кто ж тут всё побросал?

Но его возмущение звучало неубедительно. Страх проступал сквозь напускную браваду, как ржавчина сквозь краску.

Я толкнул дверь в контору. Та была не заперта и легко поддалась. За ней открылось небольшое помещение с низким потолком, заставленное конторской мебелью. И за массивным дубовым столом, заваленным бумагами, сидел человек, которого мы искали.