Лорд

Глава 18

Глава 18

Вскоре после ухода лётчика в гости пришёл Тишин. Невозможно было узнать в этом молодом крепком мужчине того калеку, которого я увидел впервые в деревеньке под Полоцком. Кажется, что он стал выглядеть ещё лучше с момента проведения ритуала по возвращению ему руки и здоровья. С собой он принёс «сидор» с газетами и записями про дела оккупантов.

— Ого, у вас прибавление в семействе! — усмехнулся он, увидев Струкова. — Алексей, — представился он и протянул лётчику руку.

— Павел, можно Паша, — откликнулся тот, ответил крепким рукопожатием.

— Откуда?

Лётчик дисциплинированно посмотрел на меня, уклонившись от немедленного ответа.

— Он свой, можешь ему всё рассказывать, что и мне, — махнул я рукой в ответ на его взгляд. — Алексей, давай свои амулеты. У меня как раз сейчас время есть свободное, займусь ими.

— Держи. Смотрю, у вас тут строительство полным ходом идёт. Куда можно кости бросить? — поинтересовался он и протянул зачарованные кольца с брошью.

— В палатку, туда, — я указал.

Палаток у нас теперь было три. Одна побольше, взятая в качестве трофея на немецкой рембазе. И две поменьше, сшитых Машей и феями из большой ротной палатки оттуда же. Большую я использовал в качестве своей мастерской и склада с магическими ингредиентами. Вход туда был закрыт для всех, кроме меня. Несколько сторожевых амулетов гарантировали, что никто не ослушается и не пойдёт на поводу у своего любопытства. В одной маленькой жила девушка с некоторыми феями, решившими перебраться с древа в человеческое жильё. В последней устроились я, Прохор и Паша. Ещё феи под руководством Прохора возводили длинную бревенчатую избу с небольшими окошками и будущей тесовой крышей. Раньше о постройке чего-то крепкого не могло быть и речи, так как феи были заняты сбором сырья для переработки в Очаге. Других же рабочих рук у нас не было. Зато сейчас у меня есть несколько десятков тонн отличной стали, разных цветных металлов и продуктов химической промышленности вроде резиновых колёс и топлива. Разбором техники занимались пленные немцы, которых я контролировал при помощи ментальной магии. Жили они хоть и в шалашах, но те были построены феями, что уже означало высокое качество и комфорт по сравнению с обычными строениями из жердей и веток. Обогревались кострами в каменных очагах. Ели те же продукты, что и мы. Что же до их судьбы после того, как боевые машины станут грудой деталей и кусков железа, то она проста. Надо ли уточнять, что их ждёт? Полагаю, что это будет лишним. На войне, как на войне.

— Алексей, — обратился я к гостю вечером во время совместного ужина, — мне нужны агенты среди немцев. Есть у тебя на примете подходящие? Только не рядовые болванчики, а кто-то вроде твоего начальника станции, или его заместителей.

— Магией будешь обрабатывать? — уточнил он.

— Нет, никакого ментального подчинения. Оно продержится пару недель в самом лучшем случае с самым хорошим амулетом. Мне нужен тот, кто добровольно согласится работать на меня, точнее на СССР через меня.

Уточнять не стал, что СССР мне нужен как вывеска, за которой я спрячусь, чтобы получать полезные сведения и услуги. И делиться ими с будущими союзниками, что будет ещё одним фактором моей полезности и важности для них. Да, в каком-то роде я окажусь в зависимом положении от СССР. Но другого варианта у меня нет. Я не архимаг, который может диктовать условия хоть половине этого мира. Для меня получить автономность и получать не приказы, а просьбы — это уже подвиг. Надеюсь, что у Союза республик умный правитель, который сумеет увидеть во мне пользу и не станет любой ценой меня ломать.

— За деньги? — задал Тишин ещё один вопрос.

— И за деньги тоже. Например, за золото. И за магические услуги, за то же лечение от тяжёлых болезней, омоложение.

— Вот с этого бы и начал, — обрадовался собеседник. — Есть в Лепеле один интендант, зовут Гансом Мейером. Если совсем уж точно, то он штабсинтендант в Лепельском гарнизоне, а это птица высокого полёта. У этого Ганса чахотка в самой запущенной форме и по слухам врачи гарантируют, что эту зиму он не переживёт.

— Небось, кровью харкает? — произнёс Прохор.

— Ага, ей самой. Постоянно с платком ходит у рта и туда плюётся.

— Верноподданный фанатик или ценит лишь свою шкуру и личные идеалы? — следом задал свой вопрос я. — Согласится предать Германию в обмен на здоровье?

— Я почти уверен в этом. Он служил до осени во Франции, там лечился от чахотки, но был переведён сюда из-за проблем с начальством. То ли проворовался, то ли залез в чужую кормушку, куда залезать нельзя было такому как он. Сейчас он ненавидит всех и вся. Если бы не кое-какие связи, то мог попасть куда-нибудь под Москву, но сумел закрепиться здесь. Тащит всё к себе, очень любит женщин, но сейчас из-за болезни не может быть с ними. С моим начальником ведёт тёмные делишки с армейским имуществом и реквизированным добром. Уже отправил своей семье в Германию два вагона с вещами и деревенскими продуктами. И ещё он бешеный, своего денщика часто бьёт. Гоняет солдат, как сидровых коз. Ну, и наших людей не щадит. Хорошо хоть, что не убил никого, насколько я знаю. Наверное, бесится, зная, что скоро умрёт. Думаю, в обмен за здоровье он согласится на всё.

— Отличный вариант, — я радостно потёр ладони. — Ещё есть похожие?

— У Неделька, у бургомистра лепельского, есть подручный Христов, зовут… Марком, что ли. У него язва, сам видел, как один раз блевал кровью, когда выпил рюмку самогона на каком-то празднике в честь немецких побед. Не человек — гнусь, но знает много, доступ имеет ко многому, Неделька ему доверяет — это важно. Думаю я, что к немцам он примкнул не из-за политических взглядов, а просто увидел в них силу, которая может дать ему красивую жизнь. Если вылечить его и дать золотишка, да повязать, как следует, то он обязательно станет работать на тебя.

— Такие твари продадут любого в обмен на свою шкуру, — пробурчал Прохор. — Золотом его точно не привяжешь, благодарности за лечение не дождёшься. А повязать кровью или там секретной тайной даже ежели и выйдет, то ненадолго. Сам же первым нас сдаст, буде поймёт, что за это простят все его грехи.

— Больше никого на примете нет, — пожал плечами Тишин. — Можно попробовать завербовать пару лейтенантов и унтеров из казармы, что сейчас в бывшей гимназии. Есть там бабники, пьяницы и заядлые игроки, что мать родную заложат в карты.

— А твой начальник? — поинтересовался я у него.

— Этот вряд ли станет работать на СССР. Здоровый, всем довольный, на тёплом местечке сидит и в фюрера верит, — отрицательно покачал головой Тишин. — Не похож он на того, кто продаст Родину.

— А заместители у него есть?

— Имеются, — подтвердил тот и хмыкнул. — Хочешь предложить им место начальника станции, а того уморить?

— Догадливый ты, Алексей. Да, хочу.

— Нет там таких! Точнее, подсидеть-то рады и на предательство кое-кто пойдёт за это, но вряд ли немцы такого типа поставят на вакантное место. Скорее пришлют из другого места нового начальника.

— Понятно. Ты завтра пойдёшь назад или ещё задержишься?

— Я бы пожил пару дней, — ответил мужчина и признался. — Тут у вас хорошо, дышится легко и спокойствие. А в Лепеле живу, как в крысином зачумлённом бараке.

— Живи, сколько хочешь, только заранее предупреди меня о своём уходе, чтобы я собрал свои вещи.

— Со мной пойдёшь? — догадался он.

— Да.

— Один? — тут же влезла в разговор Мария, до этого молчащая и внимательно слушающая нашу беседу.

— Один, — кивнул я. — Спутники мне только помешают.

Задержка Тишина у меня в гостях была только на руку. Пока он отдыхал, болтал с Прохором и сыпал комплименты Маше, я изготовил магический жезл из лосинного рога. Какой-то сохатый отрастил на своей голове невероятно гигантскую конструкцию с огромным количеством отростков, которую потом сбросил, когда пришло время. А мои феи рога отыскали и притащили в лагерь, чтобы превратить в золото, самоцветы или орихалк. Но когда я увидел эту вещь, то тут же забрал в свою палатку. И вот сейчас часть этой костяной короны пригодилась. Жезл получился в длину с локоть, достаточно толстый и крепкий с утолщением на конце, чтобы можно было кому-то проломить череп, когда магия закончится. По всей длине жезла я расположил пятнадцать крупных колец из орихалка. Двенадцать были амулетами с каким-то одним заклинанием, а из трёх я сделал накопители маны. На саму кость я наложил чары скрытности, чтобы посторонние не обращали внимания на жезл на моём поясе.

— Демоны меня отлюби! Я теперь выгляжу точно натуральным шаманом, каким здесь меня все считают, — вздохнул я, оценив на себе количество перстней, браслетов и медальонов, а теперь ещё и жезл. — Чёртовы ублюдки! Надеюсь, вас лишили дара и сослали на самую страшную каторгу!

Последние мои пожелания были адресованы Фарану Ройсферону и его прихлебателям из золотой молодёжи империи. Если бы не они, то… эх, да чего уж теперь…

Всю эту бижутерию приходилось носить из-за повреждённых магических каналов тонкого тела. И мне ещё повезло, что я вообще сохранил хоть такую возможность чувствовать себя магом. Стычка с немецкой колонной во время грозы показала, что моих возможностей хватит на несколько не очень сильных заклинаний, после чего меня можно будет брать тёпленьким. Зато с жезлом я теперь смогу разгромить пяток таких отрядов и при этом сохраню собственный резерв маны.

В качестве личины для путешествия в Лепель, я выбрал образ плюгавого старичка ростом «метр с кепкой», как сказал Прохор. Козлиная седая бородка, длинные сальные седые волосы, огромное бельмо на правом глазу и полностью отсутствующая левая рука, а рукав для неё был запихнут за ремень суконной куртки. Одежда грязная, с кучей латок, на ногах разбитые ботинки с обмотками и тощий мешок за спиной. На такого никто лишний раз внимания не обратит и на принудительные работы не погонит. Правда, есть риск, что какой-нибудь моральный урод от скуки, либо в качестве развлечения решит пристрелить «старичка». Убить он меня не убьёт — я уже проверил защитный амулет на возможность выдерживать винтовочные пули — зато ненужное внимание я получу, когда не упаду замертво после выстрела.

Три варга всю дорогу сопровождали меня, в том числе и в городе, где хватало глухих мест. Тем более, сейчас глубокой осенью солнце садилось рано, что было только в плюс моим четырёхлапым помощникам.

В Лепель зашли со стороны железнодорожной станции, так как мне захотелось взглянуть на место, где трудится мой подчинённый.

— А там что? — я указал на участок на краю станции, обнесённый колючей проволокой на толстых столбах.

— Пленные наши. Несколько сотен человек, живут буквально во рвах с водой, — тяжело вздохнул Тишин. — Их постоянно гоняют на работы, уже многие или там погибли, или здесь от холода и голода умерли. Раньше лепельские бабы их подкармливали, но сейчас тех стали гонять охранники, да и самим им уже стало еды не хватать.

Следующая неприятная встреча состоялась в центре города. Я увидел группу местных жителей, состоящую преимущественно из женщин, детей и стариков. Обратил внимание, что на их одеждах ярко выделялись жёлтые латки, словно отличительные знаки. Под малочисленным конвоем немцев и полицаев они куда-то молчаливо шли с похоронным видом. Их ауры светились тоской и обречённостью.

— Евреи. Я про них тебе уже говорил. Немцы устроили для них гетто там, где Ленинская и Канальная улицы. Сейчас их ведут или к кладбищу, или в парк «Динамо». Там расстреляют и сбросят в ямы, — опередил меня с вопросом Тишин, рассказав про эту группу.

— Что они сделали? Там же дети и женщины в основном, мужчин всего пятеро и те в возрасте, — вопросительно глянул я на спутника.

— Ничего не сделали, просто родились не с той национальностью. Немцы объявили, что евреи и цыгане не люди, их существование только портит жизнь всем остальным и делает мир хуже, поэтому нужно как можно быстрее всех их уничтожить, — тот нервно дёрнул щекой.

— Что б их демоны сожрали! Это уже не люди, а выродки из инферно, — заскрипел я зубами. — Так, жди меня здесь.

— Что? Зачем? Ты куда? — засуетился Тишин. — Киррлис, опасно их спасать. По следу с собаками пойдут и найдут. А не найдут, то отыграются на горожанах за убийства солдат.

Я замер, несколько секунд обдумывал, что делать, пока не нашёл подходящее решение.

— Я разберусь, — сказал я и заторопился за обречённой группой невинных людей.

— Всё равно всех не спасти, — в спину сказал мне Тишин.

— Спасу хотя бы этих, — ответил я на ходу, не став оборачиваться к спутнику.

Подобраться к конвою не составило большого труда, используя отвод взгляда. Потом одного за другим я обработал ментальными чарами и уже подконтрольным немцам и полицейским из местных ренегатов я всучил ментальные амулеты. Заняло это минут пять-семь.

— Стоять! — взятые под контроль мужчины послушно остановились, за ними замерли и пленники, видя, что их палачи замерли на месте. При этом ведомые на казнь не проявили никакого интереса, глядя пустыми глазами на конвой. Если бы я точно не знал, что они не находятся под чужим ментальным влиянием, то посчитал бы, что так оно и есть. Вот прям один в один рабы иллиитидов. В академии у нас проводились показы иллюзий с кристаллов с магическими записями, на которые маги сохраняли важные или интересные события. Обведя взглядом евреев, я отметил мужчину, что выглядел самым старым и имел наиболее умный взгляд. Наверное, он единственный из толпы обратил внимание на странное поведение конвоиров, но вида не показал, ведя себя, как все. Деактивировав отвод взгляда, я поманил его к себе рукой, — Иди ко мне! Да поживее, не трать моё время. Эти тебе не помешают, — тон я выбрал правильный, посчитав, что уверенный голос с командными нотками на забитого испуганного человека обязательно подействует.

После заминки в несколько секунд, он сделал несколько осторожных шажочков ко мне.

— Простите, а что происходит? — очень тихо сказал он, косясь на немцев с полицейскими, что сейчас выглядели статуями. Хорошо ещё, что сумерки сгустились достаточно, чтобы наша группа затерялась в них и не привлекала издалека чужое внимание.

— Вы про гипноз в курсе?

Тот кивнул.

— Я с его помощью подчинил этих, — и кивнул на конвоиров. — Сейчас я им скажу, чтобы вывели вас за город. Потом они повернут назад, а вам нужно бежать куда подальше… в леса… в болота… да хоть куда! Если не хотите оказаться опять в подобной ситуации.

— Нам некуда идти, товарищ. Наш дом здесь, в городе, но сейчас там живут другие, а нас выгнали в гетто.

— Вас ведут расстреливать, — разозлился я. — Я даю шанс спасти пусть не себя, но детей. Вот, — я вытащил пять империалов и протянул ему, — попробуйте на эти деньги купить продуктов в какой-нибудь деревне. Только не нарвитесь на полицейских. И возьмите мои, тут немного, но хватит, чтобы покормить детей и поддержать силы у самых слабых, — я снял мешок, вытащил два узелка, где лежала еда, и вручил мужчине.

— Я даже не знаю, как вас благодарить, — при виде золота глаза у собеседника алчно блеснули, монеты исчезли из моей руки, словно по мановению магического жезла. — Спасибо огромное!

— Всё, ступайте. Постарайтесь за ночь отойти как можно дальше от Лепеля.

— А вы наших…

— Других спасти я не смогу, — перебил я его, догадавшись, о чём он хочет меня попросить.

— Простите, я понимаю, — поник он. — Вы и так сделали очень многое для нас. Да поможет вам бог, — после этих слов он повернулся ко мне спиной и стал что-то быстро говорить своим соплеменникам на незнакомом мне наречии. Я же в это время отдал несколько приказов немцам. Теперь те проведут евреев за город, затем вернутся обратно и при необходимости доложат командирам, что поступили с пленными так, как было приказано. И я надеюсь, что ненужных вопросов поведение солдат не вызовет. Позже или завтра, они сложат амулеты в этом самом месте под каким-нибудь камнем или кирпичом, которых на земле вдоль домов хватает, а я их заберу. Уж отыскать собственные поделки, да ещё так сильно фонящие маной, я смогу без труда.

На всё про всё у меня и десяти минут не ушло.

Все это время Тишин терпеливо ждал меня неподалёку. Когда я подошёл к нему, он сказал:

— Киррлис, нужно торопиться. Уже скоро начнёт действовать комендантский час, а мне нужно ещё отметку о возвращении поставить. Назад придётся возвращаться уже в темноте и прятаться от патрулей.

— Держи, — я протянул ему амулет с отводом взгляда. — Это амулет отвода чужого внимания, чтобы не прятаться ни от кого, а спокойно дойти до дома. Активируешь своей кровью. Маны хватит часа на два, то есть, побольше, чем в твоём перстне. Но зато здесь нет защиты.

— Спасибо, — поблагодарил он, забрал зачарованную орихалковую пластинку на шнурке и спрятал в карман. — Но всё равно давай поторопимся.

Спустя пять минут он привёл меня к низкому домику, вросшему в землю чуть ли не по окна. Здесь он снимал комнату с отдельным входом у пожилой хозяйки, которая жила в другой половине избы. Неприглядный внешний вид настроил меня на ожидание увидеть такую же картину внутри. Но к моему удивлению комната оказалась намного лучше: чистая, без неприятных запахов, полы из струганных чистых досок, причём, не трухлявых, что можно было ожидать с учётом почти полностью отсутствующего фундамента. Ну, а то, что было холодно и немного сыро, так ведь глубокая осень на дворе и печка в комнате не топлена несколько дней.

— Киррлис, я на станцию делать отметку, а ты растопи пока печь. Дрова под кроватью, — сказал Тишин.

— Где? — удивился я, услышав о таком странном и неподходящем месте хранения топлива.

— Под кроватью, — повторил он. — Здесь больше нет подходящего места, куда можно их сложить, чтобы не спотыкаться. А на улице сопрут, вон штакетник уже давно своровали. У хозяйки тоже не хочу держать.

— Хорошо, сделаю, — кивнул я. — Я за тобой варга пущу. Так, для собственного спокойствия. Он поможет отбиться, если вдруг что.

— Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы без всякого «если что», — суеверно сплюнул через левое плечо мужчина и постучал по дверному косяку. А потом он ушёл, оставив меня заниматься железной маленькой печкой, чья ржавая жестяная труба была выведена в окно.