Лорд

Глава 17

Витебская комендатура.

— Гюнтер, я к господину майору, — Арне вошёл в приёмную своего начальника и старого друга, к которому судьба и война с СССР привели в качестве подчинённого. — Он может меня принять? Он один?

— Никак нет, господин капитан, — чётко ответил обер-лейтенант. — Но я уточню, возможно, гость господина майора прибыл по тому же вопросу, что вы, — он скрылся за дверью, ведущей в кабинет буквально на минуту, а когда вновь появился, то не стал её закрывать. — Прошу, господин майор ждёт вас.

— Благодарю, Гюнтер, — кивнул ему Арне.

В знакомом помещении в кресле за столом сидел молодой мужчина с погонами обер-лейтенанта и знаками отличия ГФП. Железный крест, нашивки за тяжёлое ранение и за два лёгких показывали, что офицер не просиживал штаны в кабинетах. Арне он был незнаком.

— Арне, рад тебя видеть, — Маркус широко улыбнулся гостю и встал из-за стола, чтобы подать тому руку. — Знакомься, это обер-лейтенант Шнитке, он прикомандирован к нашей группе для поиска и уничтожения группы партизан, которая напала на ремонтную роту восемьдесят девятого танкового под Полоцком. Вместе с ним прибыли ещё сто двадцать человек.

— Господин капитан, — прикомандированный офицер встал, вытянулся и отдал воинское приветствие.

— Обер-лейтенант, — ответил на приветствие Арне, а затем предложил. — Вы не против перейти на более дружеское общение, если, разумеется, господин майор не возражает? — он вопросительно посмотрел на своего старого товарища, обогнавшего его в чинах и званиях.

— Отнюдь.

— Арне, — Арне протянул ладонь новичку.

— Людвиг, — тот крепко пожал её и представился.

— Прошу к столу, господа, — майор вернулся обратно в своё кресло. — Арне, что у тебя есть на данный момент?

— Мы поймали и допросили нескольких русских военнопленных, которых ремонтники использовали как дополнительную рабсилу для быстрого восстановления техники, — вот расшифрованная стенограмма беседы с одним из них, — Арне достал из портфеля два листа бумаги с машинописным текстом и протянул оба майору.

Тот принял их и стал вчитываться.

«— Назовите своё имя, звание и последнее место службы.

— Пётр Иванович Чёрных. Рядовой я, служил механиком-водителем на бэтэ-семь в пятьдесят первом стрелковом корпусе двадцать второй армии. Потом был переведён перед самой войной в отдельную ремроту на «летучке» в начале июня, когда нашу часть выдвинули к западной границе в район Себеж-Витебск, господин офицер.

— Как вы попали в плен?

— В июле мы попали в окружение под Невелем. Я со своим подразделением даже не сразу об этом узнал, так как мы были заняты ремонтом танков. Потом на нас вышли несколько бойцов из сто двенадцатой стрелковой, от которых мы и узнали о беде. Ну, мы посовещались и решили тоже отступать.

— Что вы сделали с техникой и инструментами роты?

— Я… мы… старшим у нас был старшина Краюч е нко, он приказал всё поджечь. Я не хотел, но не мог не выполнить приказ, господин офицер.

— Хорошо, я вас понял. Что было дальше?

— Мы решили идти на юг. На следующий день наткнулись на нем… то есть, ваших солдат. И я хочу искренне признать, что они поступили с нами очень благородно. Комиссары нас бы обязательно расстреляли, а солдаты Вермахта просто забрали винтовки, сделали из них костёр, а нас отпустили домой, взяв слово, что воевать против них мы больше не станем. Повторно нас пленили южнее Городка в Витебской области, и опять отпустили. Мы им сказали, что у нас жёны и родители в селе западнее, куда мы и идём. Нам поверили и отпустили. А когда дошли до Шумилово или Шумлино, как-то так, извините, я плохо запомнил название, то там нас задержали военные полицейские. После чего мы на две недели попали в лагерь для военнопленных. В конце августа меня, как ремонтника, взяли помогать вашим солдатам на ремонтной базе под Полоцком. Там я проработал до нападения.

— Теперь очень подробно расскажите, что случилось в тот день и ночь. Что слышали, видели, с кем общались.

— День обычный был. Мы чинили побитую технику, после полудня ещё привезли два грузовика с простреленными двигателями и скатами. То есть, там двигатели были сами-то целые, но пули побили всё вокруг них. В десять вечера мы закончили работать.

— Вы всегда в это время заканчивали работу?

— По-разному, господин офицер. Иногда и за полночь ложились, а когда и до заката заканчивали. Это зависело от многого, например, если заканчивался хороший бензин для генератора или что-то в нём выходило из строя, и нужно было привозить запчасти. Такое случалось, когда возрастала нагрузка во время электросварки. Но в тот день всё было нормально. Поужинали, уснули как обычно, а разбудил нас какой-то мужик лет под пятьдесят. Он выглядел типичным крестьянином, одет… нуу… обычно одет, так и в деревнях ходят, и в городах разные работяги. У него ваш автомат был и ещё пистолет за ремнём. Он начал рассказывать, что со своим отрядом побил ваших солдат и нас освободил. Потом предложил желающим присоединиться к ним, чтобы бить вашу армию. Мы, разумеется, все дружно отказались и даже попытались захватить его, но он убил двоих из нас.

— Он был хорошо подготовлен?

— Очень хорошо! Очень, господин офицер! Это он только убил двоих, а напали на него впятером. Так он кого откинул, кого ударил.

— Почему только пятеро решили напасть?

— Так в подвале не развернуться было. И он встал так специально, будто знал, что мы так поступим, и с самого начала был готов стрелять.

— Оружие у него было в руках?

— А? А-а, нет, он сначала кулаками бил, потом снял с плеча автомат и стал стрелять. Ещё очередь над головами дал. Мы бы его скрутили, не будь у него автомата. Он же из него, ну чиста, как из шланга мог поливать пулями. Ни за понюшку табака полегли бы там все.

— Он был похож на военного?

— Не могу сказать, господин офицер. Мужик крепкий, хотя не молодой, вот речь точно не командирская, обычная крестьянская и словечки такие же. Но драться он горазд, и удар держит. По нему несколько раз попали прямо по голове и в дыхалку, а ему как с гуся вода. Сам всех положил потом. Мне кажется, что не военный он или был им очень давно. Он же за оружие схватился в конце самом, а поначалу на кулачках махался.

— Кто-то согласился из вас пойти с ним?

— Нет, господин офицер, никто.

— Вы сказали, что спали, когда этот человек пришёл к вам.

— Да, так и есть, господин офицер.

— Звуков нападения не слышали? Выстрелы, гул моторов, крики, что-то другое?

— Ничего не было. Я с остальными проснулся от криков того мужика с автоматом.

— Хорошо. Что было после расправы и агитации?

— Он ушёл. Через час или два пришёл другой, помоложе, сказал, чтобы мы уходили, а не то ваши солдаты нас станут пытать и убьёт в отместку за убитых ремонтников. Точно время не могу указать. Часов-то ни у кого не было, а в том состоянии время было не определить точно.

— Как выглядел новый гость?

— Молодой, лет двадцать. Очень высокий, метра под два, широкоплечий. Одет был в плащ, как у ваших мотоциклетчиков. А ещё он был татарином или похожим на татарина. Но по-русски говорил чисто, как по писанному, никакого акцента.

— Если бы вы не видели его лица, а только слышали голос, то приняли бы за татарина?

— Нет, решил бы, что это русский. Какой-нибудь москвич, так как очень складно слова говорил, без всяких рязанских или вологодских словечек.

— Какое у него было оружие с собой?

— Видел только большой нож на ремне поверх плаща. Больше у него ничего не было.

— Он агитировал вас присоединяться к отряду?

— Нет. Просто спустился к нам в подвал, посмотрел внимательно, прям как в душу глянул, и сказал, чтобы разбегались после отъезда его группы и не попадались к вам в руки.

— Кого-то ещё из нападавших вы видели?

— Нет, только татарина и того мужичка с автоматом. Но зато я видел их собаку.

— Расскажите об этом поподробнее. Не упускайте ни единой детали, это очень важно!

— Подробно не рассмотрел, прощу прощения, господин офицер. Видел, что она огромная, как телок-бычок годовалый. А ещё у нее светились глаза сами собой.

— Уверены в последнем? Это мог быть блик от света фар.

— Я… нет, не уверен. Вроде бы света не было рядом, только луна светила и лампочка над воротами в цех. Просто, глаза у пса горели красным, не как у лис или зайцев, ну или там у кошек, когда на них фонарём посветишь. У них жёлтые глаза или зелёные и блестят, а эти прям, будто горели изнутри. Я их увидел от порога подвала и ноги отнялись от страха — такой ужас она наводила. Меня потом товарищи на руках в сторону отнесли, чтобы проход не загораживал. Сам-то я ещё полчаса ходить не мог.

— Далеко собака была от вас?

— Шагов пятнадцать точно. Проскользнула, словно тень чёрная, зыркнула и пропала. Другие её не видели, я потом спрашивал у них…».

Быстро прочитав копию допроса пленного, майор передал листы обер-лейтенанту. Дождавшись, когда он ознакомится, и спросил:

— Что думаете, господа?

— Теперь мы точно знаем, что русские используют специально обученных собак-убийц. Наличие страшных красных глаз, полагаю, не физиологическая особенность животных, а мера дополнительного устрашения со стороны русских диверсантов. Как в «Собаке Баскервилей», — произнёс Арне. — Скорее всего, это пятна светящейся краски на морде у пса. И судя по реакции русского, этот рисунок оказывает значительный деморализующий эффект.

— Полностью согласен, — кивнул Людвиг.

— К сожалению, никаких следов про спецшколу кинологов я не нашёл. Есть несколько обычных, которые подготавливали собак для пограничных застав и для сотрудников НКВД в прочих службах, вроде городской милиции.

— Уже два наших подразделения были уничтожены неизвестно кем и неизвестно как, — покачал головой майор с недовольной миной. — Диверсантами захвачены несколько сотен винтовок, пулемёты, тысячи патронов, а в последней акции ещё и бронетехнику взяли с собой. Причём никаких следов, куда они её увезли, нет!

— Ну, как — это мы знаем. Следы клыков хорошо видны, — остальные пункты сотрудник военной полиции решил благоразумно опустить, и не заострять на них внимание.

— Арне, это не шутки! Мне поставлена задача найти этих диверсантов, а вы работаете со мной. Вот ещё Людвига прислали с усилением. Если русские совершат ещё такое же крупное нападение, как на ремроту, то мы рискуем лишиться погон и попасть на передовую. Лично мне в конце карьеры совсем не хочется получить такое пятно в послужной список и рисковать головой, — майор с плохо скрываемым раздражением посмотрел на старого товарища.

— Я разослал агентов в ряд деревень, но результатов скоро не жду. Мы даже не знаем, где диверсанты могут дислоцироваться, — ответил ему Арне. — Приходится действовать наугад.

— В течение двух недель нам будет оказывать поддержку сто седьмой полк Люфтваффе. В первую очередь разведкой с воздуха. Если поисковые группы столкнуться с противником, который окажется сильнее, то тогда поднимется в небо звено штурмовиков, — сообщил майор.

— Это очень хорошая новость, — обрадовался Людвиг, ведь это подчинённые будут рыскать по лесам и подставляться под пули, которые в этой стране могут прилететь со всех четырёх сторон из-за любого дерева или куста.

— И ещё роту тыловой охраны. Но на тех можно рассчитывать лишь как участников облавы, которые станут шумом и своим видом выгонять на пулемёты диверсантов. Вояки там пороха не нюхали, даже во Франции.

— Я и таким рад, Маркус, — произнёс Арне.

— А ещё хорошо, что в лесах листва с деревьев облетела. Воздушная разведка будет легче проходить, — добавил Людвиг.

С ним единодушно согласились. Далее они взялись за проработку плана и всех нюансов, с ним связанных. Так Арне должен был плотно взяться за агентурную часть операции, сбор разведданных от информаторов, вербовку местных элементов и прочее. Людвиг со своим отрядом и приданной ротой, а так же лётчиками будет исследовать леса между Витебском и Полоцком. Занятие это было невероятно тяжелое и трудновыполнимое для неполных трёх сотен человек, пусть и с воздушной поддержкой. Ну, а майор будет корректировать их действия, слать доклады наверх, взаимодействовать с остальными службами Вермахта, СС и СД, выборным местным руководством и так далее.

*****

— Всё кружит и кружит, ирод, — Прохор задрал голову вверх и со злостью смотрел на маленький самолёт, закладывающий круги над лесным массивом, в котором находился мой Очаг. Иногда он надолго пропадал, видимо смещаясь далеко в сторону. Но потом опять появлялся слева, справа или проходил точно над нашими головами. Не спрячь я лагерь под чарами, то увидели бы пилоты нас на раз-два, как пить дать! Но сейчас из самолёта видна огромная проплешина старого пожарища, с торчащими обгорелыми огрызками стволов. Такую картину я использовал специально. Посчитал, что по густым еловым или сосновым зарослям немцы могут и отбомбиться, если вдруг решат, что там под кронами могут прятаться партизаны. А раз всё видно и открыто, то зачем зря тратить боеприпасы?

На маскировку ушло — мне до сих пор не по себе от таких цифр — пятнадцать килограммов орихалка. Точнее, на амулеты, которые я изготовил из этого магического металла. Вместе с магией фей, которые приложили к волшебной маскировке свои маленькие ручки, вышло выше всяческих похвал.

— Задрал уже. Киррлис, нет у тебя чего-то, чем его на землю ссадить, да чтоб погромче вышло? — опять подал голос Прохор.

— Нет. А было бы, то всё равно не стал бы, — ответил я ему и пояснил. — Не хватало ещё собственными руками показать, где мы прячемся.

— Точно, — смутился старик. — Енто я не продумал.

— Шторьх это, у немцев за разведчика используется. При встречном ветре может так медленно лететь, что почти зависает в воздухе, — раздался за моей спиной мужской голос.

— Здравствуй, Паша, — поздоровался я с говорившим, узнав того по голосу. — У этого шторьха оружие есть?

— Разве что фотоаппарат за такое посчитать. Съёмку твоя… маскировка обманет? — сказал он, запнувшись в середине фразы. Мне показалось, что он хотел сказать «магия», но потом не сумел перебороть себя и изменил на более ему понятное и привычное определение.

— Должна. Амулеты не на разум воздействует, а создают зрительную иллюзию, — ответил я штурману советского самолёта, спасённого мной от страшной смерти, на которую его обрекли немцы. — К сожалению, чем выше объект от поверхности, тем больше идёт расход энергии, чтобы воздействовать на него напрямую. Поэтому, на лётчиков не получится влиять так же, как на поисковые отряды в лесу. Только прятаться от них под иллюзиями.

— Понятно, — откликнулся парень, но сделал это таким тоном, что мне стало ясно: ничего ему не понятно. — Киррлис, я что подумал-то…, - он замялся, затем продолжил. — Я, в общем, решил принять твоё предложение.

— А Илья?

— Он не хочет. Боится, что посчитают дезертиром или пропавшим без вести, а у него жена и трое детишек в Тульской области живут. Он им свой аттестат переслал, чтобы легче было жить. Не вернётся — аттестата лишат.

— Ясно.

Паша и Илья — это Илья Богомолов и Павел Струков. Один был стрелком, второй штурманом-бомбардиром на бомбардировщике ТБ-3. Их экипажу была поставлена задача выбросить по двум точкам десантников-диверсантов в тылу Вермахта. С заданием они справились, но на обратном пути в темноте заблудились и вышли точно на какой-то немецкий объект с мощным зенитным прикрытием. Попав в свет прожекторов, их самолёт получил несколько попаданий зениток, которые нанесли ему серьёзные повреждения. ТБ начал резко терять высоту и скорость, стал всё хуже слушаться руля. Не дожидаясь, когда падение превратится в неуправляемое, лётчики покинули самолёт. Богомолову и Струкову повезло приземлиться рядом, но вот остальных членов экипажа унесло куда-то очень далеко.

— Немцам сам чёрт подсуживал, раз сумели так повредить нашего «туполева», что он стал падать, — горячился и бил кулаком по столу Богомолов, когда вёл свой рассказ. — Его сбить невозможно в воздухе. Да — невозможно!

Но сбили. И двум членам экипажа из восьми пришлось идти к линии фронта из глубокого немецкого тыла. На земле они ориентировались куда хуже, чем в воздухе, и потому приняли решение двигаться вдоль дорог, прячась в зарослях при малейшей опасности. Несколько дней им везло. Даже в одной деревне им перепало немного еды от сердобольной жительницы и не попасться полицаям, которые в тот день устроили себе большой праздник и перепились со всеми своими подхалимами и помощниками. Но вечером того дня, когда я отправился громить врагов на базе МТО, удача отвернулась от парней. Ещё не до конца стемнело, и из-за этого их заметили немецкие велосипедисты. Вот вроде бы уже не сезон был для данного транспорта, но откуда-то взялись примерно два взвода. Это не машина и не скрипучая телега с шумной лошадью, потому лётчики не слышали их. А ещё немцы вышли позади парней и первым их заметили. Почти сразу же велосипедисты открыли пальбу из винтовок и ранили в бедро Богомолова. Струков отказался его бросать, решив принять свой последний бой. Но когда закончились патроны в их пистолетах — а это случилось очень быстро — лётчиков взяли в плен. Везти их с собой немцы не пожелали. Пристрелить на месте им показалось слишком просто. И тогда они решили их прибить живыми к ближайшему телеграфному столбу. Может, не окажись в их ранцах гвоздей с молотками, то Илья с Павлом были бы милосердно убиты на месте. Но — увы. Чтобы под тяжестью тел небольшие шляпки гвоздей не прошли сквозь мясо, лётчиков дополнительно привязали железной проволокой. Несколько кусков её валялись поблизости, скорее всего, это были обрывки от телеграфных проводов после ремонта или замены оных.

Всю ночь они испытывали страшные муки, пока под утро благословенное беспамятство не накрыло их. И только после того их удача вдруг вспомнила про своих подопечных и забегала, ища способы исправить собственную безалаберность. Результатом стало моё появление и спасение умирающих парней. В лагере я отправил под жертвенный нож двух пленников, чтобы исцелить лётчиков. Всю дорогу, время ритуала и оставшийся день они спали под воздействием магии. Сделал это для того, чтобы в первую очередь разобраться с навалившимися делами после рейда, а уже потом пообщаться с незнакомцами.

Разговор у меня с ними состоялся только на следующий день ближе к полудню. Тогда же я сделал им предложение остаться со мной. Разумеется, сначала убедился с помощью ментальных чар, что от них будет толк и они не похожи на аморфную массу предателей, работающих на немцев на разгромленной мной рембазе. Два дня они раздумывали, и только сегодня, сейчас дали мне ответ.

— А что сам он не подошёл, а тебя заслал? — прищурился Прохор, посмотрев на штурмана.

— Никто меня не слал. Я сейчас вышел покурить, это Илья не курящий. Тут вас увидел и решил подойти, заодно решил не тянуть и сказать о своём решении.

— Да не егошись ты так, паренёк, — усмехнулся старик. — Я ж просто спросил, безо всякой задней мысли.

— Илья не спит? — поинтересовался я у лётчика.

— Нет. Хочешь с ним поговорить? — догадался он и вздохнул. — Не согласится он, Киррлис, я-то его знаю.

— Отговаривать не собираюсь, — покачал я головой. — Просто поговорю, посоветую что-то полезное, узнаю, чем смогу помочь и нужна ли она ему, моя помощь.

— А-а, — протянул тот.

Уже вечером Илья Богомолов попрощался с нами и своим коллегой, взял «сидор» с припасами и был таков. От меня он получил не только новую гражданскую одежду с продуктами, но и несколько магических вещей, которые сильно облегчат ему путь домой, и уберегут меня от раскрытия. Так он получил согревающий амулет, который не даст ему замёрзнуть и выдать себя в лесу костром. Ещё я ему вручил маскировочный амулет с личиной пожилого мужчины с отсутствующим глазом и искалеченной левой рукой, на которой не хватало мизинца и безымянного пальца. Амулет проработает не больше двух дней, отключить его самостоятельно он не сможет для экономии маны, поэтому я посоветовал лётчику активировать тот лишь в самом крайнем случае, когда придётся идти по густонаселённой местности. Последним стал амулет с ментальными чарами, которые заставят любого проверяющего решить, с документами у Ильи всё в порядке и интереса он не представляет. Амулет, как и предыдущий, проработает пару дней без зарядки.

«Хоть бери в ученики кого-нибудь, — мелькнула в голове мысль. — Уж правильно амулетами пользоваться, можно обучить любого, даже бесталанного».

К сожалению, ученичество отнимало огромное количество времени у учителя. А у меня каждый час был расписан, даже приходилось отнимать пару часов от сна, чтобы всё успеть. Вот поэтому я даже не стал проверять своих помощников на наличие у них магического дара. Вдруг, найду? Мне же тогда прохода они не дадут. А уж Маша-то точно!

В качестве страховки себя любимого, я в каждый амулет вложил по заклинанию, которое остановит сердце или разорвёт сосуд в мозгу у Богомолова, если он попадёт в плен к немцам. Не хочу, чтобы те бросили все силы на поиски меня. В качестве минимальной защиты тайны местоположения лагеря старик за пределы лагеря вывел Илью в бессознательном состоянии. Точнее, вывез на лошади в сопровождении одного варга и пяти фей. Привёл он парня в чувство далеко на другом берегу Двины. Перестраховываюсь? Ничуть. За возможность загрести меня в свои руки немцы не пожалеют никаких ресурсов и времени. Легко заглянут под каждую травинку в радиусе десяти километров от места, откуда лётчик начал свой самостоятельный путь. Да и лидерам СССР я не хочу раньше времени раскрывать своё местонахождение. Неизвестно как сложатся наши отношения — раз, а два — не уверен, что даже в ближнем окружении Сталина, то есть, в его Кремле не сидят шпионы.

Перед прощанием, прежде чем усыпить стрелка, я передал ему несколько своих магических поделок. Всё те же личины, согревающие амулеты, по одному боевому — огненный шар и молния, и пять амулетов со средним лечением. Эти вещи Илья мог использовать только в самом крайней случае, чтобы спасти свою жизнь и имущество, так как амулеты предназначались для его руководства. Я решил, что пора выходить на связь с лидерами страны. Сразу несколько факторов советовали это сделать: сложная ситуация в государстве, когда нужно хвататься за любую соломинку; его слабость на текущий момент; моё постепенное усиление; и вряд ли в СССР что-то успеют предпринять по нашей встрече в этом году, а потому стоит заранее показать себя. Возможно, Желтиков передал какую-то информацию обо мне и там уже в курсе, что я из себя представляю. Или нет, если лейтенант погиб на задании. Хорошо, если коммунисты сумеют связаться со мной сразу после Нового года. Но что-то я сомневаюсь в этом, читая немецкие газеты с победными и хвалебными сводками, захваченными советскими городами, количеством пленных и убитых красноармейцев, уничтоженными танками, самолётами и орудиями. У правительства страны Советов хватает и без непонятного шамана-монгола проблем. Вот ближе к весне или весной шансы возрастут. Тем более что я планирую к этому времени не единожды заявить о себе, в том числе и громкими акциями против оккупантов.