Ложная девятка 8

Глава 17

Я вернулся из Милана поздно вечером двадцать восьмого июня. Турнир закончился, команда разъехалась. У Барселоны не было запланировано товарищеских матчей до середины августа. Отпуск.

Катя всё еще в Москве. Беременность была на последних неделях, врачи не рекомендовали летать. Она ждала родов дома.

Я планировал провести в Барселоне несколько дней, уладить дела с клубом, встретиться с Круиффом, обсудить планы на предсезонную подготовку. Потом лететь в Москву и быть рядом с Катей до родов.

Но планы изменились.

Телефон зазвонил на следующий день после возвращения. Я разбирал вещи в квартире на улице Виа Аугуста, когда услышал резкий звонок.

— Алло?

— Слава, это мама.

Голос был напряжённый. Я сразу понял, что-то случилось.

— Мама, что произошло?

— Катю увезли в больницу. Роды начались.

Сердце ухнуло вниз.

— Когда?

— Утром. Схватки начались в шесть утра. Сначала думали, ложные. Но нет… Врачи говорят, роды будут долгие. Но всё нормально, не волнуйся.

Не волноваться. Легко сказать.

— Я вылетаю сегодня же, — сказал я. — Буду к вечеру.

— Хорошо. Я здесь, в Москве. Из больницы позвонят тебе домой, когда приедешь.

Я положил трубку и тут же позвонил в клуб. Попросил соединить с секретарём президента.

— Это Сергеев. Мне срочно нужно лететь в Москву. У жены начались роды.

— Одну минуту, сеньор Сергеев.

Пауза. Потом мужской голос:

— Ярослав, это Хосеп. Что случилось?

Хосеп Льюис Нуньес, президент Барселоны.

— Сеньор президент, извините, что беспокою. У моей жены начались роды. Она в Москве. Мне нужно срочно туда лететь.

— Конечно, конечно. Не волнуйся. Через час самолёт будет готов. Ты полетишь на моём Gulfstream. Водитель уже едет за тобой.

Я выдохнул.

— Спасибо, сеньор президент. Большое спасибо.

— Слава, ты наш игрок. Наша звезда. Это меньшее, что я могу сделать. Лети, будь с семьёй.

Через сорок минут я был в аэропорту. Белый Gulfstream с эмблемой Барселоны на хвосте стоял с работающими двигателями. Пилоты уже были на борту.

— Сеньор Сергеев? Проходите, пожалуйста. Вылетаем через десять минут.

Я поднялся по трапу. Салон был роскошным — кожаные кресла, бар, телевизор. В прошлый раз, когда я был на его борту, мы летели с Заваровым в Барселону, и всё это нас неплохо развлекло. Но сейчас мне было не до роскоши.

Самолёт взлетел ровно в два часа дня. Я сидел у иллюминатора, смотрел на уходящую вниз Барселону. Небо было чистым, солнце слепило глаза.

Катя рожает. Прямо сейчас. А я лечу над Европой.

Стюардесса предложила напитки. Я попросил воды. Пить не мог, есть не мог. Только думал об одном: как там Катя? Всё ли в порядке?

Полёт занял четыре с половиной часа. Если лететь как все, то получилось бы куда дольше. Особенно учитывая то, что в Барселону нет прямых рейсов из Москвы. Пришлось бы делать пересадку или в Мадриде, или в Париже с Амстердамом. В общем, спасибо, сеньор Нуньес.

Я сидел, смотрел в иллюминатор. Считал минуты. Вспоминал Катю. Как мы познакомились, как я делал ей предложение, как она плакала от счастья. Как мы узнали о беременности. Как она гладила живот и говорила: «Это будет мальчик, я знаю».

Самолёт приземлился в Шереметьево в половине восьмого вечера по московскому времени. Я выскочил из салона, пробежал через паспортный контроль. Меня узнали, пропустили быстро.

На улице меня ждал мой же «Фаворит». За рулём сидела Оля.

— Ты чего приехала, — спросил её я, как только мы расцеловались, — сама уже как там слово… на сносях, вот. А всё по Москве катаешься.

— Славка, не будь занудой, — отмахнулась от меня сестра. — Я от Олега каждый день слышу «тебе надо поберечься, а не навредит это ребёнку» и всё в этом духе. Не навредит. Это твоя Катюха у нас фарфоровая, принцесса советского футбола, блин. А я из другого теста.

— Ну как знаешь, — сказал я и замолчал.

Мы ехали через весь город. Москва в июле — жара, духота. Я сидел на переднем сиденье, смотрел в окно.

Катя сейчас рожает. Уже больше двенадцати часов.

До дома мы доехали что называется с ветерком. Москва сейчас считай пустая. Она и в советском варианте в принципе не страдает от пробок, а тут на дворе ещё и середина лета, сезон отпусков.

Вот только спешить особо некуда. Сиди на телефоне и жди этого чёртового звонка.

Это были самые томительные часы моей жизни. Я не ехал никуда, не летел — просто сидел дома и ждал. В Советском Союзе система простая: роженица в больнице, все остальные дома. Ждите новостей. Никаких передач, никаких встреч, никаких свиданий. Будь ты хоть чемпион мира по футболу, хоть космонавт, хоть Герой Советского Союза или депутат Верховного Совета. Правила есть правила.

Телефон зазвонил в половине одиннадцатого вечера.

Я сорвался с дивана, схватил трубку.

— Алло⁈

— Сергеев?

Женский голос, незнакомый, официальный.

— Да, я.

— Это родильный дом номер семнадцать. Поздравляем вас. У вас родился сын. Мальчик здоровый, три килограмма восемьсот граммов. Роженица чувствует себя хорошо.

Я закрыл глаза, прислонился лбом к стене. Облегчение накрыло волной.

— Спасибо… А когда можно будет забрать их домой?

— Через пять дней. Приходите двадцать девятого июля к одиннадцати часам утра. С паспортом.

— Хорошо. Спасибо большое.

— Всего доброго, товарищ Сергеев.

Я положил трубку, сел на пол прямо в коридоре. Сын. У меня родился сын.

Все эти часы ожидания — они закончились. Катя в порядке. Сын здоров.

Я сидел на полу, смотрел в потолок и не мог поверить, что это правда.

Я стал отцом.

Пять дней прошли быстро и медленно одновременно. Всё давным-давно было готово, всё необходимое куплено и сделано. Да и здесь, в Москве, мы с Катей и сыном будем очень недолго. Как-никак нас ждёт Барселона.

Наконец день выписки настал. На Катину выписку приехала целая толпа: её родители, мои, Оля, пара Катиных подруг по институту.

В одиннадцать двери открылись. Медсестра вывела Катю. Бледная, усталая, но с улыбкой. В руках у неё был свёрток в голубом одеяле.

Я шагнул вперёд. Катя протянула мне сына.

— Познакомься, — тихо сказала она. — Это Сашка.

Я взял его на руки. Крохотный, тёплый, с закрытыми глазами. Крошечные пальчики шевелились во сне.

Мой сын.

— Александр Ярославович, — сказал я.

Катя улыбнулась.

— Хорошее имя.

Мама подошла, посмотрела на внука.

— Красивый мальчик, — сказала она. — Весь в отца.

Мы поехали домой. Катя сидела рядом, прижимая Сашку к себе. Мама что-то говорила на переднем сиденье, но я не слушал. Просто смотрел на сына.

Есть в нашем футболе, да и не только в футболе, в жизни тоже, некоторые вещи, без которых обойтись ну никак нельзя. Ритуалы, правила, этикет — как угодно можно это назвать, суть от этого не изменится.

И одной из таких вещей является то, что человек, будучи частью какого-то коллектива, не может не отметить такое знаковое событие, как рождение сына. Первенца, тем более. Не по-мужски, не по-пацански. Не поймут.

Так что, хотя я и не собирался этого делать, о чём говорил не единожды, но пришлось. Можно сказать, что сама Катя на этом настояла.

Я-то хотел… Пытался всё время, которое нам нужно было провести в Москве перед возвращением в Барселону, побыть с ней. Всё-таки роды у неё были тяжёлые, и как-то неправильно водку пьянствовать, когда жена дома с ребёнком.

Но нет.

— Слав, не будь букой, что ты… Это неправильно, то что ты рядом со мной просидишь всё это время. Мне, если что, Оля поможет с мамой. Так что иди отметь со своими друзьями рождение Саши.

Так что можно сказать, что моя благоверная меня буквально выпихнула в знакомый до самой последней занавески «Пекин».

Именно в этом ресторане я и отметил появление на свет Саши. Так как это место практически родное для Торпедо и сборной Советского Союза, то со столиком — вернее, столом, вернее, отдельным залом — проблемы никакой не было.

Мне стоило только приехать в «Пекин», и директор ресторана тут же вошёл в положение. Он буквально рассыпался в вежливости, в поздравлениях и в уверениях, что всё сделаем в лучшем виде.

Само собой, что подкреплять это хорошее отношение ко мне необходимо, но деньги как раз и нужны для того, чтобы их тратить. Пятьдесят рублей покинули мой кошелёк. Заняли достойное место в кармане пиджака товарища директора. И у нас появилась бронь.

И как же хорошо, что товарищ Петров, директор «Пекина», был опытным человеком. Зал, который нам подготовили, был большим.

Как-то так получилось, что в этот вечер здесь собралось как бы ненамного меньше людей по сравнению с моей свадьбой.

Вся теперь уже бывшая моя команда — родное «Торпедо». Ребята из других московских клубов: зенитовцы, Желудков, Бирюков. Даже наш самый главный футбольный чиновник Никита Павлович Симонян почтил этот вечер своим появлением.

Само собой, что мой отец, Катин папа и даже директор ЗИЛа, товарищ Браков, Валерий Тимофеевич Сайкин, председатель Моссовета. В общем, много людей пришло меня поздравить.

Такое чувство, что если бы Торпедо в этот момент было на выезде или сидело на базе на Восточной улице, готовясь к очередному матчу, то ради меня федерация сделала бы исключение и перенесла бы следующую игру чёрно-белой команды просто для того, чтобы её игроки смогли поздравить бывшего капитана и лидера с этим знаковым событием.

Пил я немного. Не хотелось прийти домой к жене пьяным в стельку. Так что тосты, которых было много, встречал с рюмкой буквально на донышке.

Речей в тот вечер сказали тоже очень и очень много. И всё получилось душевно. Пожалуй, именно это слово наиболее точно отражает вечер. Именно душевно.

Скажем так, старшее поколение, чиновники, тренеры и прочие большие и важные товарищи, в очередной раз показали то, что за пиджаками, должностями, наградами и сединами скрываются живые люди, которым не чуждо ничто человеческое, и которые, как и все мы, наделены как пороками — куда и без них, — так и достоинствами.

И, может быть, всё происходящее со мной сейчас настраивало на какой-то благодушный лад. Но в этот июльский вечер я был уверен, что хорошего в людях, которые вокруг меня, всё-таки больше. И больше намного.

Оля, конечно, называет Катю фарфоровой, намекая на её общую хрупкость. Но на самом деле, если говорить как минимум о здоровье, то это не так. Уже через неделю врачи разрешили моей благоверной лететь в Барселону.

Хотя, может быть, всё дело не в том, что Катя обладательница богатырского здоровья, а в том, что сейчас время такое, куда более простое, чем будущее, и на многие вещи смотрят проще. Но в любом случае мы могли лететь.

И десятого июля семья Сергеевых — я, Катя, несущая на руках Сашеньку, — поднялась на борт всё того же Gulfstream сеньора Нуньеса.

В очередной раз надо отдать должное господину президенту Барселоны, потому что вместе с экипажем его самолёта нас на борту встретила сеньора Марта Эрнандес с благородными чертами лица и пронзительным взглядом, которая оказалась нашим педиатром.

Клуб решил, что сыну их главной звезды нужен личный врач. И пока я был в Москве, в Барселоне нам и подыскали специалиста.

При том — что удивительно — госпожа Эрнандес говорила по-русски. С забавным акцентом и иногда путая мужской и женский род и совершая другие забавные ошибки. Но это не важно. Главное то, что она по-русски говорила.

Секрет оказался прост. Комбриг Петров — так она назвала советского командира, под началом которого служил отец сеньоры Эрнандес, и который спас родителя этой испанки в 1938 году. Вот из уважения к этому советскому офицеру она и выучила русский язык.

За что и ей, и неизвестному мне комбригу большое спасибо.

Июль пролетел быстро. Мы его, считай, и не заметили.

Футболисты Барселоны наконец-то получили возможность отдохнуть и разъехались кто куда из города. Само собой, что мы с Заваровым никуда не полетели. Зачем? Лето в Барселоне, это практически чуть ли не образцовый отпуск.

Так что это наши партнёры по команде сдёрнули из города. Мы же наоборот потратили это время для его изучения. И самое главное для меня в этом июле было то, что Кате город тоже очень понравился. Стало понятно, что тут мы будем очень счастливы.

А ещё нам повезло с Сашкой. Он оказался спокойным ребёнком. Не требовал постоянно на руках держать, не плакал без причины.

И ночью, если было нужно, к нему вставал я. Это было честно. Катя перенесла беременность, рожала восемнадцать часов. А скоро, как ни крути, у меня начнутся выезды, плюс сборы и игры в сборной. Всё это время она будет одна с ребёнком. Да, деньги решают всё — сиделка, педиатр и многое другое существенно облегчат жизнь, но всё равно материнство — это тоже работа. Притом важнейшая.

Так что я кормил его из бутылочки, качал на руках, пока он не засыпал. Потом клал обратно в кроватку, смотрел, как он спит. Крохотный, беззащитный.

Мой сын.

Середина августа. Игроки Барселоны собрались на базе, и Круифф построил всех нас на поле.

— Джентльмены, добро пожаловать обратно, — сказал он. — Отпуск закончился. Впереди сезон. Серьёзный сезон. Мы должны выиграть Примеру и Кубок Кубков. Именно такие задачи я ставлю перед самим собой и перед всеми нами. Два трофея: чемпионат и еврокубок.

Тренировки начались в тот же день. Лёгкие, разминочные. Круифф давал нам время втянуться в ритм.

Одиннадцатого августа мы играли с Барселоной Б, а четырнадцатого с «Мольеруссой» — командой из испанского футбольного подземелья. Всё прошло легко и непринуждённо. Основа, пусть и разбавленная резервистами, легко победила и там, и там.

В середине августа — трофей Жоана Гампера. Коммерческий турнир на Камп Ноу. Традиционный предсезонный турнир клуба.

В полуфинале Барселона встретилась с «Порту». Как-то так получилось, что с этой командой я за последние четыре месяца сыграл аж четыре раза. Дважды за Торпедо и дважды за Барселону.

Круифф выставил почти основной состав. Субисаррета в воротах, Мигели и Хулио Альберто в обороне, Виктор Муньос и Роберто Фернандес в центре, Линекер в атаке. Я справа, Заваров под Гарри.

«Порту» играл осторожно, компактно. Португальцы держали оборону, ждали возможностей для контратак.

Мы же взяли мяч и с удовольствием его катали. На двадцатой минуте я получил мяч на правом фланге от Роберто, обыграл защитника, прострелил низом в штрафную. Линекер опередил вратаря и переправил мяч в сетку. 1:0.

«Порту» после пропущенного гола пошёл вперёд. На тридцать пятой минуте португальцы сравняли счёт после ошибки нашей обороны. Субисаррета выронил мяч на голову Антониу Андре во время подачи углового. Странная ошибка в исполнении очень талантливого и надёжного Андони.

Ну а во втором тайме я забил дважды. Сначала после передачи Заварова пробил с линии штрафной в дальний угол. Потом получил мяч на фланге, обыграл двоих защитников, вышел один на один и переиграл вратаря. 3:1.

В финале встретились с «Аяксом». Голландский клуб, сильный, техничный. Круифф играл против своего бывшего клуба.

Матч был открытым, атакующим. Но мы были сильнее, причём наголову.

На пятнадцатой минуте Линекер открыл счёт после навеса Заварова. На тридцатой я удвоил преимущество, забив после сольного прохода по флангу. Во втором тайме ещё раз отличился, замкнув прострел вышедшего на замену Хьюза. 3:0.

Камп Ноу аплодировал. Круифф был доволен.

— Хорошая форма, Слава, — сказал он после финала. — Продолжай в том же духе.

Двадцать четвёртого августа ещё один матч. Против «Эркулеса» из Сегунды на выезде. В двух предыдущих матчах Круифф ротировал состав, давал поиграть резерву. А матч с «Эркулесом» мы сыграли основным составом.

Итогом стали теннисные 6:0.

Лето 87-го подошло к концу, и настала пора открывать новый сезон. И первым матчем в нём должен был стать матч с «Лас-Пальмасом».

Исторический для меня и, как я думаю, для Барселоны сезон мы начнём тридцатого августа на выезде.