Лич добра и поддержки

Глава двадцать восьмая. Алеманнский священник

/24 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Работает? — спросил я у Шестопалова.

— Да, работает, — ответил он равнодушным тоном. — Ошибок быть не должно.

Сажусь за компьютер и начинаю изучать программу расчёта ритуалов.

Уже с первого взгляда видно, что Дмитрий отработал свою часть добросовестно. В рабочем поле присутствует ячейка для первой руны, вокруг которой всё и пляшет в дальнейшем. Пробую собрать портальный круг диаметром в двадцать сантиметров — я такой не использую, в нём мало смысла, но он собирается достаточно быстро.

Создаю первый круг и начинаю расставлять в нём руны, а программа подсвечивает их зелёным ореолом — свидетельство того, что в комбинации нет противоречий. Умышленно помещаю неправильную руну, и программа мгновенно определяет это. Охуительно.

Формирую второй круг, перепроверяю всё и не нахожу нестыковок. Это рабочий ритуал: так считает программа, так считаю я. Сохраняю эту версию — Шестопалов сделал сохранение версий ритуалов, для пущего удобства.

Перехожу к ритуалу посложнее. Это когда-то начатый мною расчёт ритуальной «Вуали Смерти», то есть щита из некроэнергии. По памяти восстанавливаю первую треть ритуала, после чего начинаю соображать…

— Я могу идти? — спросил Дмитрий.

— Куда? — спросил я вместо ответа.

— Я сделал свою работу, — произнёс он. — Я могу возвращаться к своим предыдущим обязанностям?

— Мне нужна будет техподдержка, — покачал я головой. — Баги, недочёты и глюки — сам знаешь, что это неизбежно.

— Исключено, — ответил на это Шестопалов. — Я никогда в жизни не работал так тщательно — эта программа совершенна.

Я посмотрел на него с сомнением.

— Не убивай меня, я тебе всё ещё нужен, — попросил он.

— Я не могу тебя убить, ты уже мёртв, — усмехнулся я.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — Шестопалов нервным движением поправил воротник рубашки. — Я нужен тебе.

— И для чего же? — поинтересовался я.

— Брэйнфак, — ответил он.

— Мозгоёбля? — недоуменно спросил я. — Я и сам большой специалист по мозгоёбле и я сомневаюсь, что ты откроешь для меня что-то новое.

— Брэйнфак — это код, на котором написана программа, — объяснил Дмитрий. — Ты не найдёшь в этом мире программиста, который сможет работать с ним — я знал всех стояночников, кто владел этим языком — все они уже мертвы. И я его дополнительно видоизменил, чтобы даже знающие его специалисты потратили неоправданно много времени, чтобы разобраться.

Начинаю припоминать, что да, был такой язык программирования. И, вроде как, его назвали мозгоёблей не за просто так. Смутные воспоминания доносят до меня мысль, что это какое-то слишком примитивное говно, на котором можно сделать всё, что угодно и это будет работать, но в процессе разработки создатель поймает пару десятков инфарктов жопы.

— Это очень пидорский поступок — написать код на неизвестном никому языке, — произнёс я.

— Ты собирался убить меня, как только я закончу работу, — ответил на это Дмитрий.

И ведь, сука, формально он выполнил задачу, никакого конфликта с отданным мною приказом нет.

— С чего ты так решил? — поинтересовался я.

— Я узнал слишком много, — ответил на это Дмитрий. — Как я понял, ритуалистикой владеет ограниченное количество людей, а ещё все эти люди считают ритуалы на бумаге. Я дал тебе необоримое преимущество перед остальными — то, что они будут считать годы, ты посчитаешь за часы.

— Так, — кивнул я.

— Уже сам факт, что я знаю всё это и всё ещё, зачем-то, дышу воздухом — для тебя неоправданный риск, — продолжил айтишник. — Я был обречён с самого начала, но мириться с этим не могу и не буду.

Это заставляло задуматься. Хитрожопый Шестопалов своими холодными руками вырвал у меня право на нежизнь, вольно трактовав мой приказ.

— Хорошо, мне всё понятно, — произнёс я. — Каковы твои условия?

— Мне нужны гарантии безопасности, — ответил айтишник. — Заключим договор. Чтобы я мог быть уверен, что ты меня не убьёшь, а ещё мне нужны приемлемые условия для жи… для существования.

— А мне какие гарантии? — спросил я.

— Я ни слова не скажу вообще никому, — ответил Дмитрий.

— Этого мало, — покачал я головой. — Ты вообще понимаешь, как сильно перевернёт этот мир знание о том, что ритуалы больше не нужно рассчитывать десятки и сотни лет?

— Я подозревал что-то такое, — вздохнул Дмитрий. — Но если хочешь сохранить эти знания в секрете — обеспечь мне надёжную охрану.

— Дороговатый айтишник выходит, — озадаченно почесал я затылок. — Впрочем, хуй с тобой, Дмитрий…

— И я хочу стать некрохимероидом, — добавил Шестопалов.

— Ладно, — махнул я рукой. — Но взамен будешь считать мне ритуалы и совершенствовать программу до блеска кошачьих яиц. Ёбаный власовец, блядь…

Приходится работать со всяким отребьем, ещё и через хуй меня проворачивают… Хотя ещё посмотрим, насколько он хорош как юрист…

/25 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Доноры? — недоуменно спросила Карина.

— Доноры, — кивнул я.

— Но… — моя главная ассистентка перевела взгляд на прозекторский стол. — Доноры чего?

Там лежал мелкий и сухопарый некромутант, готовый к препарированию.

— Крови, — ответил я. — На картинках они выглядят иначе. Они и так не красавчики, но в исходном виде вообще вершина уродства. Представь, что вот эта тварь вдобавок оснащена коричневого цвета кожаными бурдюками по всему телу — в этих бурдюках и накапливалась кровь.

— Мерзость… — покачала головой Карина.

— Как я понял из документации, вампиры столкнулись с серьёзной проблемой, поставившей под вопрос само существование их цивилизации — что кушать, — продолжил я. — Людей у них было мало, ведь привезённый с собой запас самовоспроизводился слишком медленно, поэтому они нашли решение в нетрадиционном использовании упырей — низшей формы вампиров. Методами селекции и прямого вмешательства в генетический код они вывели две породы упырей, отличавшихся приемлемым вкусом крови, на девятнадцать процентов похожую на человеческую, и начали их ускоренно выращивать, попутно совершенствуя.

— И в том подземном комплексе они занимались выращиванием ходячих пакетиков с кровью? — спросила Карина. — Но почему под землёй?

— Исследования стратегической важности, — пожал я плечами. — Их ковены конкурировали друг с другом, как я понимаю. Тот, кто всех кормит — тот имеет над всеми власть. Естественно, что владельцы НИИ очень хотели сохранить свои достижения в секрете.

— А люди как жили? — спросила она.

— Судя по всему, очень паршиво, — ответил я на это. — Раз их естественное воспроизводство не поспевало за растущими запросами кровососов. Выкачивали до последнего. Печальна была участь людей, попавших в неволю к вампирам…

Сам долгое время с содроганием вспоминал, как продавал свою кровь Беттис, только я тогда именно продавал свою кровь, чтобы получать жизненно важные ништяки, а людей под игом кровососов никто даже не спрашивал.

— В общем, НИИ «Биоарх» принадлежало ковену Пан’Буагу, возглавляемому патриархом Карро Пан’Буагом, являющимся членом совета двадцати архонтов Гуртийского Халифата, — продолжил я.

— Прямо халифата? — недоуменно уставилась на меня Карина.

— Нет, они не были мусульманами, — сказал я на это. — Просто Дар перевёл название близко по смыслу. Их верховный правитель сочетал в себе как религиозную, так и светскую власть. Видимо, Дар нашёл титул халифа наиболее подходящим.

— И как жили вампиры? — поинтересовалась Карина.

— Шикарно жили, судя по всему, — ответил я. — Гостил я в одном древнем поместье — там, несмотря на прошедшие сотни лет, прямо-таки сквозило былой роскошью. Если бы ноосфера не херакнула, эти суки, рано или поздно, культивировали идеального упыря-донора и решили проблему с пропитанием. Но, к счастью для нас с тобой, ноосфера сказала своё веское слово и история этого мира началась с почти что чистого листа.

— Какая-то польза от этих упырей будет? — спросила Карина после недолгой паузы.

— Едва ли, — ответил я. — Органы у них хуже, чем даже у обычных людей, единственная функция этих упырей — генерировать максимум крови и чтобы погуще. Жрали они специально выращиваемых насекомых, поэтому два отдела желудка были остро заточены под последовательное переваривание хитина и белка с помощью особой микрофлоры. Но кровососы не смогли полностью избавиться от природной защиты органов и прочих вредных для кормового животного систем — раньше эти упыри были оружием. И кое-какие идеи я из их природных приспособлений, всё же, почерпну… Ну и сердца их использую, ибо получились удачными.

Повисла пауза, в ходе которой я пятью движениями скальпеля отделил сердце упыря от сосудов. Будет большой проблемой найти подходящих реципиентов для сердец упырей второго типа — здоровые хреновины, не для каждой грудной клетки.

— Я слышала, что ты собираешься атаковать Никомедию, — прервала паузу Карина.

— Солдатня болтает, — посетовал я. — Да, собираюсь.

— А зачем? — спросила моя главная ассистентка.

— Не хочу оставлять тебя без работы — во-первых, а во-вторых — мне нужны подданные, которые будут обрабатывать землю и вообще, производить натуральный продукт — я уже рассказывал тебе об этом, — ответил я. — Простолюдинам же плохо под властью стратига! Какой бы он ни был хороший человек, а он нихрена не хороший человек, если послушать, что о нём говорят, но прогрессивные методы управления есть только у меня. За мной прогресс и процветание, за мной наука, за мной передовые социально-экономические отношения! Я — счастливое будущее этого мира! Нет! Двух миров!

— Почти убедил, — улыбнулась Карина. — Мировой пожар Революции и всё такое, да?

— Помыслы у меня благие, но я хочу построить капитализм с человеческим лицом, а не социализм, — ответил я на это. — Местное аграрное общество ещё тупо не доросло до социалистических отношений. Образованность населения находится на ужасающем всех посвящённых уровне, промышленности, как таковой, ещё не существует, нет ещё прекрасно знакомых нам барыг, а есть только правящий класс аристократов и небольшая прослойка купцов, которые спекулируют, а не производят что-то сами. В такой кастрюле НАШЕЙ каши не сваришь.

— А что мешает купцам начать производить товары и стать промышленниками? — поинтересовалась Карина, в этот момент принявшая от меня кишечник упыря.

— Объективные обстоятельства, — пожал я плечами. — Бабок у них куры клевать перестали, в той же Никомедии есть крупная купеческая династия, не говоря уже об остальных государствах, но точек для приложения этой массы бабла не так уж и много. Возможно, влияние Земли скажется, появятся новые производства и новые способы хозяйствования, но феодальные отношения будут тормозить все эти прогрессивные процессы, начнутся революции…

— У тебя же никаких революций не будет, я правильно понимаю? — усмехнулась Карина.

— Революция — это я, — ответил я со значением.

— Ха-ха! — рассмеялась Карина. — Может, не такой уж ты и пропащий…

— Главное — я неплохо понимаю все эти социально-экономические процессы, о которых слыхом не слыхивали стратиги, сатрапы, герцоги, короли и прочие повелители Вселенных, — произнёс я. — А ещё я готов пойти на то, на что ни за что не пойдёт тот же Ариамен. Надо дать местное самоуправление в руки самих людей? Да на, нахуй! Надо выборы, чтобы никто не выёбывался? На, сука! Надо незыблемость законов, чтобы все были по-настоящему равны? Открывайте мешок, насыпаю!

— Вот как увижу своими глазами… — ответила на это Карина.

— Увидишь, — заверил я её. — Душанбе станет лучшим городом планеты. А теперь давай работать — телимся с этим трупом уже полчаса. На подходе ещё четыре десятка разбойников.

— А они точно разбойники? — с сомнением спросила моя главная ассистентка.

— Их поймали прошлой ночью, в месте, сильно напоминающем разбойничий лагерь, — ответил я на это. — Моя казна оприходовала несколько тонн экзотической древесины и почти три килограмма персидских золотых монет — этим я расплатился за парочку древних фолиантов с купцами из земель франков. Думаешь, им подкинули, да?

— Но соразмерно ли наказание? — спросила Карина.

— Они наглухо убили девятнадцать человек и ещё тридцать шесть обратили в рабство, — вздохнул я. — Купца и его сыновей порезали на куски и разбросали по кустам — очень хотели у него что-то узнать. Это долбанные психопаты, нерационально тратящие ценные ресурсы, поэтому наказание охренительно соизмеримо. Теперь они будут работать на меня и вечность возмещать понесённый мною репутационный ущерб.

Скоро мы полностью перекроем рубежи моей небольшой державы, сделав её максимально безопасной. Разбойники уже ловят купцов на окраинах, но окраина с каждым днём расширяется всё дальше и дальше…

Жаль, что соседи очень плохо относятся к вооружённым конвоям, состоящим из немёртвых, а то я бы отправлял своих ребят вместе с купцами до конечного пункта, а не до моих рубежей.

Надо срочно заводить егерский корпус или что-то типа того. Мой нынешний подход, когда разбойников ловит регулярная армия, работает, но можно сделать гораздо лучше. Это будут специальные отряды, состоящие из бывших охотников, задачей которых будет не охранение рубежей, а поиск разбойников, диверсантов и прочих пидарасов, посмевших явиться к нам с целью подленько поднасрать и нажиться на этом.

— Эх, надо не забыть передать разбойничьи трофеи пострадавшим… — вспомнил я. — Нет, до чего же охреневшие ублюдки! Спланировали всё, бляди грязные, проникли на охраняемую территорию, за полчаса вырезали купеческую охрану, захватили караван и смылись!

Возможно, эти мрази неплохо сгодятся в егерский отряд. Кто лучше разбойника знает повадки других разбойников?

— Шпунтик, Винтик, готовьте первого заключённого из свежих разбойников, — приказал я своим ассистентам.

— Можно я не буду присутствовать при их убийстве? — попросила Карина.

— Окей, — пожал я плечами. — Но какая же ты нежная девочка…

— Буду считать, что это комплимент.

/29 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Только без богоугодных изречений, а на самом деле. Что движет тобой по-настоящему?

Пастор Афанасий сидел передо мной и смотрел куда-то в сторону.

Этот приятного облика дядечка, возрастом, примерно, в сорок с лишним лет, прибыл в Душанбе с караваном из земель германцев. Он хочет нести слово божье среди персов, поэтому Душанбе для него лишь один из множества городов на долгом пути. О том, что в городе обосновался всамделишный лич, он узнал слишком поздно, потому что, фиванский купец, к каравану которого присоединился пастор, никакой проблемы в моём статусе не видел. Ну, подумаешь, мёртвый, подумаешь, что зло во плоти — деньги у него настоящие, платит щедро и не кидает людей.

«Он хочет войти в каноны церкви», — сообщила мне Аня. — «В странствие он ушёл с целью присоединить Сузиану к общей пастве Алеманнии».

— Моя цель — нести слово божье заблудшим, — ответил пастор. — Большего я не жажду.

— Ты этого ещё не знаешь, но ты прибыл в нужное место! — воскликнул я. — Я тоже хочу, чтобы кто-то нёс слово божье заблудшим и большего не жаждал!

Пастор Афанасий посмотрел на меня с нескрываемым скепсисом.

— Эй, когда-то я был живым и, где-то в глубине души, религиозным человеком! — сказал я. — Мне тоже не нравится, когда всякие охреневшие верят в то, что надо кушать людей и приносить человеческие жертвоприношения! Думаю, тебе тоже?

— Людоеды… — с ненавистью процедил Афанасий.

— Знаешь, что сделал с ними, а? — с улыбкой спросил я. — Десятки их поселений предал огню и мечу! Разрушил их капища, сжёг самых ярых язычников — мы с тобой на одной стороне!

«Не верит».

Естественно, блядь, не верит! Это как если бы Адольф Гитлер сел перед каким-нибудь евреем и начал ему лечить о Земле Обетованной и о том, что неплохо было бы вернуть её евреям, если надо, то силами Вермахта.

«Но он сейчас подумал, что тебя можно как-то полезно использовать, если ты не трепло, конечно».

А вот такой конструктив мне нравится!

— Как ты относишься к знати? — спросил я у пастора.

— Бог определил, что кто-то должен править, а кто-то подчиняться… — осторожно ответил тот.

«Не любит он аристократию, по причине того, что его практически насильно забрили в монахи», — сообщила Аня. — «Чтобы не мешал младшему брату наследовать баронство — братца своего он тоже ненавидит».

В Средневековье это была обычная практика. Монахи не наследуют, это все знают. Только непонятно, как он стал пастором, ведь монахам из монастыря выхода нет…

— «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто дворянином был тогда?» — процитировал я классика.

Рифма на латыни пропала напрочь, но я по глазам пастора понял, что это критическое попадание.

«Он поражён», — уведомила меня Аня. — «Что-то такое он слышал среди восставших крестьян в землях Штрасбурга».

Не надо быть экстрасенсом-телепатом, чтобы понять, что мои слова легли в уже основательно пропаханную почву.

— Ну, так вот, — заговорил я после недолгой паузы. — Почитал я накануне Добрую книгу…

И понеслась.

Я начал выдавать ему политинформацию, о равенстве людей перед богом, о вопиющей несправедливости, чинимой аристократами, о несовершенстве современного религиозного устройства, а также о необходимости совершить «бэк ту зе рутс». (1) Речь перед кандидатами в распространители моих деструктивных для этого мира идей я подготовил заранее, поэтому лишних слов тут нет.

Естественно, подключил сведения об Иисусе, который жил скромно. Его звали царём Иудеи, но жил он как честный простолюдин. Нестяжательство, праведный образ жизни, неприятие установленной силой власти — всё это я заливал пастору в уши с методичностью грамотно выученного политрука. У бедолаги не было и шанса уйти из моего кабинета прежним.

— Думаю, тебе надо обдумать всё это, — сказал я в заключение. — Вот тебе материалы, на случай, если забудешь что-то. Располагайся в гостевых покоях моего дворца, завтра встретимся вновь и я рассчитываю на дискуссию — докажи мне, что я неправ.

«Не будет он тебе ничего доказывать», — сообщила мне Аня. — «У него в башке сейчас пожар. Всё встало на свои места и он сейчас очень хочет уединиться с бумагами, чтобы выучить всё это наизусть».

А нахрена ему учить это наизусть?

«Он думает, что ты дал ему это не навсегда», — ответила Аня. — «Бумага тончайшей работы, текст фантастически аккуратен, он даже не знает, что и думать и впечатлён, что ты вообще позволил ему прикасаться к такому чуду».

А-а-а, точно. Это для меня за пять минут распечатать на японском принтере, а тут дикое Средневековье, рукописные тексты и так далее.

— Это мой дар тебе, пастор, — указал я на пресс из листов А4. — Можешь использовать на благое дело.

— Я… — растерялся пастор. — Но я не могу принять такое сокровище… Это же…

— Бери-бери, у меня ещё много, — махнул я рукой. — Нужна Добрая книга на таких же листах?

— Я не смею просить… — пастора ломало между скромностью и жаждой получить такой баснословный дар.

У меня же целых пять немёртвых переводят тексты на латынь и греческий, в том числе и Библию, и распечатывают материалы на принтерах. Дальше в жёсткий переплёт, кожаную обложку и на склад.

— Завтра получишь себе книгу, — решил я.

Рукописи — это, конечно, хорошо, но нормальный проповедник должен иметь нормальный агитационный материал.

«Куплен с потрохами», — констатировала Аня. — «Не стыдно тебе?»

Неа. Не стыдно.

/Серые земли, у города Неморр/

— Гаубицы — огонь!!! — скомандовал Точилин.

Гаубицами это назвать можно было лишь с большой натяжкой, потому что, по сути, это были короткие дульнозарядные пушки, установленные под большим углом. Огонь навесом оказался востребованным при осадах, поэтому они разработали новое орудие на основе стандартной полевой пушки.

«Всесокрушающее ядерное оружие…» — с усмешкой подумал рыцарь-командор.

Сейчас же их гаубицы применялись в немного нетипичной для них роли — как противопехотные средства. В основном, они использовали на гаубицах зажигательные бомбы, чтобы сжигать строения за крепостными стенами, но у них есть и шрапнельные бомбы, чтобы отрабатывать по пехоте.

Правда, враг попался неожиданно живучий…

Мертвецы, служащие некромантке, облачены в бронзовые доспехи, преимущественно кольчуги, что ерунда для шрапнели, но под бронёй трупы, которые не выходят из строя даже при серьёзных для живого проникающих ранениях. Хотя ущерб от шрапнели есть, а это главное.

У противника тоже есть артиллерия, но только одного вида, то есть обычные дульнозарядные пушки, стреляющие примерно в направлении врага. И сейчас эти каменные ядра летят куда угодно, но не по войскам Ордена.

Точилин выставил против армии некромантки пять тысяч воинов, тысячу оставив в резерве — на непредвиденные случаи.

Неморр взят, Иван поставил в него временную администрацию в виде епископа Александра, одного из вернейших его людей из духовенства — когда придёт время, власть будет передана Истинному кресту, а пока, на время завоевательной кампании, Точилин не хочет терять прямого контроля над столь важным узлом снабжения.

Осада стоила им почти двух тысяч воинов, но пополнение прибывает бесперебойно и сейчас к Серым землям движутся два полка святого воинства. Через полгода сюда прибудет дивизия Некипелова — в настоящий момент она проходит подготовку.

Некромантка уже отметилась набегами на пограничные поселения саксов, что сопровождается угоном селян и грабежом, но это лишь свидетельство того, что воинов у неё меньше, чем она бы хотела.

В следующем году она обречена, ей потребовался почти год, чтобы понять это. Поэтому её войска пришли к Неморру только сейчас, но зато их было очень много. Примерно девять тысяч, но почти половина живые люди, скорее всего, силой поставленные под копьё.

Сражение развернулось почти у стен города, на отличном пахотном поле, на создание которого, как говорят, было потрачено около двухсот лет — землю покупали в землях саксов, обменивая её на золото, серебро и душнилий…

«Алексей оставил глубокий след в истории этого мира, пусть и только для русскоязычных…» — подумал Иван.

Гаубицы дали первый залп. Из двадцати шрапнельных бомб по боевым порядкам врага попало только три, но зато ущерб был выше, чем ожидал Иван.

Свинцовые шарики обрушились прямо на головы мертвецов, вминая шлемы и ломая кости. Следующий залп будет только через пять-семь минут, потому что перезарядка их гаубиц занимает кучу времени, а ещё их артиллеристам нужно взять поправку, а считают они медленно — битва будет идти долго…

Обычные полевые пушки тоже дали залп, но ядрами, причём методом рикошетирования от земли, чтобы медные ядра проникали на всю глубину вражеского строя. Попасть сложнее, но зато урон гораздо выше.

Враги терпят ущерб, но даже не пытаются минимизировать его доступными способами. Либо вражеский командующий не знает, как противодействовать артиллерии, либо ему плевать на потери.

— Что-то не похож их командующий на талантливого тактика, — скептически произнёс Савушкин, стоящий рядом с Иваном.

— Чтобы ты ещё понимал в тактике, — усмехнулся Точилин. — Но, да, он действует как-то непонятно.

Через несколько минут состоялся следующий гаубичный залп, который показал лучший результат — несколько бомб рухнуло, не сработав, так бывает, но большая часть разорвалась прямо над боевыми порядками немёртвой пехоты, нанеся сокрушительный ущерб.

После этого, в строю врага началось какое-то брожение, после чего от него отделилось несколько подразделений, несущих странное оружие.

— Бинокль, — протянул Иван руку к своему оруженосцу.

— Возьмите, господин, — передал тот потрёпанное китайское изделие.

Он у Точилина ещё со Стоянки — можно было взять и получше, но штука оказалась надёжной и до сих пор исправно выполняла свою функцию.

Приложив бинокль к глазам, Иван крутанул ролик, увеличивая кратность.

— Срочно командуй атаку!!! — выкрикнул он, разглядев, что именно несут эти мертвецы. — Всеобщую атаку!!!

После его слов немёртвые открыли автоматический огонь. Штурмовые винтовки неизвестного образца задрожали в руках вражеских воинов и начали изрыгать оболочечные пули в направлении плотных боевых построений Ордена.

Примечания:

1 — Бэк ту зе рутс — англ. back to the roots — возвращение к корням/истокам. Это любимый приём охуевших барыг, которые почувствовали, что продукт вдруг перестал давать ожидаемую прибыль, по причине неоправданных ожиданий потребителей. Из недавних примеров — серия игр «ЖопаЖопаВстяжку» от Юбисофта — конкретно грядущий «Мираж». Гриндовое дрочилово с древними греками и чуть менее древними викингами людей разочаровало, потому что эти штуки хорошо умели душить и кроме саундтрека, реализованного блестяще, там особо-то и нет ничего такого, ни по сюжету, ни по механикам. И вот Гиймо предлагает гениальный план «бэк ту зе рутс», сказав, что да, ребята, мы пошли в неверном направлении, но теперь-то точно не обосрёмся, ибо бэк ту зе рутс — на конференциях они используют это выражение даже чаще, чем я в этом примечании. Бэк ту зе рутс. Бэк ту зе рутс. Бэк ту зе рутс. Нет, всё ещё чаще. Очень подозрительно, короче. Но увидим. Хотя я сейчас подключу вангование и сделаю громкое заявление: обосрутся.